Учение об обозначающем учение об обозначаемом 6 страница

Рассматривая вопрос о природе общего, Давид отмечает, что в решении этого вопроса имеются три точки зрения: платонов­ское учение о том, что общее существует «прежде множества», аристотелевское учение, что общее существует во множестве (в единичных вещах материального мира), и учение, отрицаю­щее реальность общего, утверждающее, что общее существует только в нашем мышлении, являясь знанием, возникшим на ос­нове реального множества вещей.

Давид занимает в этом вопросе колеблющуюся позицию: то он утверждает, что общее реально существует и существует раньше частного и единичного (единичное существует на основе общего), то, наоборот, говорит о существовании в нашем мыш­лении общего на основе множества единичных вещей, имеющих между собой общие сходные стороны.

Давид выступает против учения Порфирия об обратном отно­шении между объемами и содержаниями понятий. Он отстаива­ет положение, что чем шире объем понятия, тем богаче его содержание.

Подвергая анализу «Исагоге» Порфирия, Давид Непобеди­мый вносит в учение Порфирия свои дополнения и поправки. Прежде всего пять обозначений Порфирия — род, вид, разли-

8 Цит по: В К Чалоян Указ соч, стр 160 7 Там же

чающий признак, 'собственный признак и случайный признак — он рассматривает как принципы, служащие для изучения раз­личных сторон бытия. Он истолковывает эти обозначения как пять способов высказывания, соответствующих пяти вопросам. Прежде всего ставится вопрос: что такое предмет (вопрос о сущности его), ответом на что служит указание на род, вид. Затем возникает вопрос: каково это нечто? Ответом на него являются различающий признак и та часть собственного призна­ка, которая наиболее существенна и без которой предмет не может существовать (так, о человеке высказывается различаю­щий признак, когда указывается на его разумность, и о нем высказывается существенная часть собственного признака, когда говорят, что он обладает способностью познавать мир).

Далее следуют вопросы, каким является предмет со стороны несущественной части собственного признака (например, чело­век отличается способностью смеяться), со стороны неотдели­мого случайного признака (например, ворон — черный). И, нако­нец, ставится последний вопрос: в каком состоянии находится предмет? Здесь речь идет об отделимом случайном признаке (например, Сократ болен, Сократ сидит и т. п.).

Таким образом, Давид устанавливает внутреннюю связь между предикабилиями Порфирия и обосновывает их последо­вательность, причем эта связь и последовательность мыслятся как раскрывающие объективную связь и последовательность того, что существует в самой действительности.

После расцвета философских наук в Армении в V—VII вв. наступает их временный упадок. Но с X в. начинается новый подъем в науке и философии. В школах проявляется интерес к греческой философии и логике. В первой половине XI в. в обла­сти философии, логики и риторики выделяется деятельность крупного ученого Григора Пахлавуни (Магистра). Он был зна­током сочинений по логике Аристотеля, Порфирия и Давида Непобедимого. Произведения Аристотеля и Давида Непобеди­мого ревностно изучались в основанной Григором Пахлавуни армянской академии.

В начале XII в. Иоанн Софист написал комментарии на неко­торые сочинения Аристотеля и на «Определения философии» Да­вида Непобедимого.

Можно отметить, что XI—XII вв. были временем, когда рез­
ко повысился интерес к занятиям философией и логикой как в
Византии (Михаил Псёлл и Иоанн Итал), так и в Грузии (Иоанн
Петрици) и Армении (Григор Пахлавуни и Иоанн Софист).
В Армении в это время огромным авторитетом пользовался Да­
вид Непобедимый. v

В XIII—XIV вв. армянскому народу пришлось вести борьбу за свою независимость против турок и монголов. К этому вре­мени относятся попытки католической римской церкви распро-

странить свое влияние на Армению. Проводниками римско-като­лического влияния явились «униторы» (Варфоломей и др.). В Армению проникает западноевропейская схоластика того вре­мени, на армянский язык переводятся главные сочинения Фомы Аквинского. Борьба с этой схоластикой вызвала новый интерес к философии и логике и в это время в Армении появляется ряд сочинений по философии и логике, в частности множество ком­ментариев на сочинения Аристотеля, Порфирия и Давида Непо­бедимого. К этому же времени относятся сочинения по логике Рабуни Ваграма (о «Категориях» Аристотеля, об «Исагоге» Порфирия).

Как устанавливает В. К. Чалоян8, Ваграм в своем коммен­тировании Аристотеля следует Давиду Непобедимому, влияние которого сильно сказывается на общефилософских и логических воззрениях Ваграма. Так, он признает существование внешнего мира независимо от сознания. «Чувственная вещь — не в самом человеке, а вне его, это есть камень, дерево, море, плоды и все, что существует. То же самое и умопостигаемый мир, который существует независимо от познания и восприятия (человека)»9. Ваграм подчеркивает объективное содержание истины. Выска­зываясь о природе общего, он говорит, что общее не существует само по себе, не существует и в самих единичных вещах, но толь­ко в человеческом мышлении.

С конца XIV в. в Армении центром движения, ведущего борьбу против западноевропейской схоластики, становится шко­ла Татева, главными представителями которой были Иоанн Воротнецй и Григор Татевацй.

Основатель школы Татева Иоанн Воротнецй (1325—1388) в своих философских и логических воззрениях был последовате­лем Аристотеля, Порфирия, Элиаса и в особенности Давида Непобедимого. Он составил комментарии на сочинения Аристо­теля «Категории» и «Об истолковании» и на «Исагоге» Пор­фирия.

Воротнецй различает три вида сущего: 1) сущее, которое всегда есть действительность и никогда не есть возможность (бог), 2) сущее, которое есть и действительность, и возможность (реальная природа, сотворенная богом), и 3) сущее, которое есть возможность и никогда не есть действительность (материя и время). Воротнецй различает два вида возможности: возмож­ность, переходящая в действительность, и возможность, не пере­ходящая в нее. Материя как таковая, по его учению, есть и всегда остается только возможностью, тогда как материальный мир конкретных единичных вещей есть возможность, переходя-

8В К Чалоян Указ соч, стр 204 * Там же.

щая в действительность. Сама материя как таковая лишена определенности, телесности. Материя же, ставшая действитель­ностью в единичных вещах, обладает определенностью и телес­ностью. Общее (роды и виды) Воротнеци определяет как ре­альность, лишенную материальности.

В силу этого отношение между общим и единичным он пони­мает следующим образом: единичное включает в себя общее, общее же есть отвлечение от единичного, причем в процессе этого отвлечения из единичных вещей исключается все, что в них является особенным, случайным и индивидуальным. В реше­нии вопроса об отношении между общим и единичным Воротнеци стоит на позиции Аристотеля: общее есть реальность, суще­ствующая в единичном и зависящая от него.

К философским взглядам Давида Непобедимого тесно при­мыкают воззрения и другого видного представителя татевской школы, плодовитого писателя Григора Татеваци (1346—1409). Среди его многочисленных сочинений имеются и работы, отно­сящиеся к логике.

В. К. Чалоян характеризует Григора Татеваци как мыслителя с энциклопедическими знаниями, составившего своими сочине­ниями эпоху в истории философской мысли средневековой Ар­мении. Вслед за Давидом Непобедимым Григор Татеваци в во­просе об отношении общего к частному придерживается точки зрения Аристотеля и критикует Платона и Порфирия. Им он противопоставляет учение Аристотеля о том, что род и вид являются вторичными сущностями, а индивид — истинным и первично сущим.

Анализу «Исагоге» Порфирия Григор Татеваци посвятил спе­циальную работу. Из отдельных вопросов логики он особенно обстоятельно изучает логическое деление и доказательство.

В целом период феодализма в Армении в области логики характеризуется изучением Аристотеля, Порфирия и Элиаса и созданием на основе их сочинений самостоятельных трудов по логике. По оригинальности логических концепций первое место среди армянских логиков занимает Давид Непобедимый, который развил в Армении материалистические тенденции аристотелев­ской логики и оказал большое влияние на развитие философии и логики в Армении в эпоху феодализма.

Из Сирии и Армении труды Аристотеля по философии и логи­ке проникали в Персию. В V в. н. э. главным центром аристоте-лизма стала школа сирийских несториан в Эдессе. Когда по при­казу императора Зенона в 489 г. школа в Эдессе была за­крыта, ее приверженцы бежали в Персию, где они нашли покро-

вительство у Сассанидов. В Персии они стали распространять философию Аристотеля.

Когда по эдикту императора Юстиниана в 529 г. была закры­та Академия в Афинах, изгнанные из Афин семь философов (Дамаскин, Симплиций и др.) нашли убежище в Персии у сасса-нида Хосрова Ануширвана.

Таким образом, еще в домусульманский период греческая фи­лософия в форме неоплатонизма и аристотелизма получает до­ступ в Персию. Главными посредниками в деле ознакомления персов с греческой философией были сирийские ученые, которые известны были в Персии в первую очередь как медики, а затем как философы и логики. С Аристотелем и неоплатонизмом в Пер­сии в домусульманокое время знакомятся также через посредство сочинений знаменитого армянского философа Давида Непобе­димого.

В VII в происходят глубокие изменения в жизни Персии и других стран Ближнего Востока в связи с возникновением му­сульманства и арабскими завоеваниями. Основатель мусульман­ской религии Магомет создал в Аравии теократическое ислам­ское государство. Первой столицей мусульманского мира была Медина. Уже при первых двух халифах — Абу-Бекре и Омаре — арабами были завоеваны Сирия, Месопотамия, Персия и Египет, а при Омайядах (661—750) исламская империя расширялась дальше и охватывала территорию от Атлантического океана до Индийского, от Испании и северной Африки до Индии, от Индии и Туркестана до Кавказа и почти до Константинополя. При Омай­ядах столица исламской империи была перенесена <в Дамаск. Главными же центрами умственной жизни при Омайядах были Басра и Куфа, где в качестве деятелей 'науки подвизались му­сульмане, христиане, евреи и зороастрийцы и где арабская куль­тура пришла в соприкосновение с более старыми и более высо­кими культурами: эллинистической, христианской, сирийской, персидской, испытав их влияние. После падения на Востоке ди­настии Омайядов здесь стала царствовать династия Абассидов (Омайяды сохранили свою власть в Испании). Номинально ха­лифат Абассидов существовал пять столетий (750—1258), но лишь в течение первого столетия процветала их империя.

В 762 г. второй представитель династии Абассидов Мансур основал новую столицу Багдад, который своим блеском затмил прежнюю столицу Дамаск Багдад вскоре стал не только полити­ческим центром халифата, но и важнейшим средоточием умствен­ной жизни на Ближнем Востоке, соперничая в этом отношении с Константинополем. При Абассидах Мансуре (754—775), Гарун-ал-Рашиде (786—809), Мамуне (813—833) и других светские науки находят покровительство, благодаря чему в Багдаде раз­вертывается кипучая научная деятельность. Но вскоре наступает упадок багдадского халифата. При всем внешнем блеске он

страдал внутренней слабостью. Господствовавшая феодальная система не сплачивала общество в единое целое. Во всех завое­ванных странах арабы занимали господствующее положение. Они составляли военную аристократию. Арабские завоеватели силой навязывали свою религию и язык покоренным ими народам, обладавшим более древней культурой и высокой цивилизацией. Арабский язык стал у этих народов языком церкви, государства, науки и литературы.

Эпоха от второй половины IX в. до середины XIII в. (до мон­гольского завоевания) была временем распада обширного баг­дадского халифата на отдельные фактически самостоятельные княжества.

Номинально все ортодоксальные мусульмане (за исключе­нием западных мусульман, живших в Испании и прилегающей к ней части Африки) признавали верховенство багдадского хали­фата. Признавался авторитет халифа в религиозных вопросах, его считали духовным главой мусульман. Багдад продолжал ос­таваться умственным центром мусульманского мира на Востоке, центром мусульманской философии и науки. Однако наместники областей (эмиры) превратились фактически в самостоятельных государей. Наряду с этим на местах стали образовываться и от­дельные княжества со своими государями из местных феодалов. Такими путями в процессе распада багдадского халифата возник ряд самостоятельных княжеств в Средней Азии, Иране, Сирии. В Закавказье возникло более десяти княжеств. В Азербайджане образовались на севере княжество Хашимидов (куда входил и Дербент), в центре княжество Ширван, на юге княжество Саджи-дов и затем Саларидов и кроме того, особые княжества в Караба­хе, Шеки, Кабале и в X в.— в Гяндже. В Армении образовалось пять государств, в Грузии — тоже пять государств.

Государи этих феодальных княжеств номинально признавали себя вассалами багдадского халифа, но не давали ему ни вой­ска, ни материальных средств, вследствие чего казна халифата отощала, и халиф не был в состоянии держать большого войска, при помощи которого мог бы приводить в повиновение своих вассалов.

Между этими мелкими княжествами шли непрерывные меж­доусобные войны, ложившиеся тяжелым бременем на трудящие­ся массы. Вследствие этих непрерывных войн феодалов и грабе­жа ими торговых караванов, а также из-за изменений, происшед­ших к северу от Азербайджана, в Южной Руси, с конца X в. в Азербайджане стала падать торговля и наступил серьезный эко­номический кризис, ухудшилось качество монеты и начали исче­зать из обращения серебряные деньги.

В середине XI в. сельджуки захватили Иран, и в конце XI в. образовалось обширное сельджукское государство, владычество которого распространилось и на Закавказье. Азербайджанские

феодалы признали власть сельджукского султана и стали пла­тить ему дань, халиф остался лишь религиозным главой му­сульман.

В XII в. центральная власть в сельджукском государстве ослабевает и усиливается власть вассалов сельджукского султа­на, которые правят в своих княжествах почти бесконтрольно. Произошел распад сельджукского государства, и снова устано­вилась феодальная раздробленность.

В южном Азербайджане водворилась династия Атабеков-иль-дигизидов. Вассальным владением их на севере было Гянджин-ское султанство. Наиболее крупным государством в северном Азербайджане был в то время Ширван (со столицей в Шемахе), имевший своих вассалов. В XII в. развернулась совместная борьба 'народов Закавказья — грузин, азербайджанцев и ар­мян — против сельджуков.

По мере того как приходила в упадок центральная власть халифата, стала оскудевать и умственная жизнь в центре. Наи­более выдающихся мыслителей теперь уже дают бывшие про­винции (узбек Фараби, таджик ибн-Сина, азербайджанец Бах-маняр и др.).

В результате арабских завоеваний происходит соприкосно­вение арабов с греко-сирийской и персидской культурой.

На почве арабских завоеваний создается синкретическая, сме­шанная культура, деятелями которой наряду с арабами были представители многих народов Ближнего Востока: персов, азер­байджанцев, таджиков, узбеков и др. Создается философия на арабском языке, причем в создании этой арабоязычной филосо­фии не меньшую роль в сравнении с арабами играют покоренные ими народы.

То, что в зарубежной науке принято называть арабской фило­софией и наукой, на самом деле есть арабоязычные философия и наука, создававшиеся многими народами Востока.

Еще в домусульманскую эпоху сассанид Хосров Ануширван основал в Гундешапуре в Хусистане школу для изучения филосо­фии и медицины, которая просуществовала до времени Абасси-дов. Оттуда учения аристотелевской логики были перенесены в Басру, и там они легли в основу арабской грамматики. Аристо­телевская логика, которая пользовалась высоким авторитетом и ревностно изучалась в сирийско-персидском культурном мире (Mischkultur), послужила основой для системы арабского син­таксиса.

Несколько позже грамматические и филологические исследо­вания арабского языка начались в Куфе, и таким образом раз­вертывалась деятельность двух соперничавших между собой лин­гвистических школ. Арабский язык, составившийся из нескольких диалектов, отличался чрезвычайным богатством словарного фонда (так, в нем 1000 слов для понятия «верблюд», 500 — для поня-

тия «лев», почти столько же — для понятия «несчастье», откуда у арабских грамматиков поговорка: слово «несчастье» само есть несчастье).

Таким образом, в арабском языке имелась богатая синоними­ка. С другой стороны, многие слова обладают рядом противо­положных значений, что связано с происхождением литературно­го языка из разных диалектов. Поэтому составлялись книги о словах с противоположными значениями (т. е. выявлялись списки омонимов).

Особо важное значение придавалось изучению арабского язы­ка не арабами. Дело в том, что, по верованию мусульман, коран есть подлинное слово бога: говорит не пророк, а сам бог, и по­этому коран не может быть переведен на другие языки (коран стали позднее переводить христианские миссионеры). Обязатель­но на арабском языке каждый верующий мусульманин должен был произносить молитвы пять раз в день. Поэтому каждый му­сульманин должен был иметь хотя бы слабое знание арабского языка.

Человек, хорошо знающий арабский язык, пользовался боль­шим уважением. Арабские слова наводнили языки народов, обращенных в мусульманство, и в первую очередь арабскими стали богословские и юридические термины, далее термины раз­ных наук, а затем арабизмы проникли и в обыденную речь.

Указанные нами выше мотивы, вытекавшие из религиозных побуждений, стимулировали изучение арабского языка.

Борьба двух лингвистических школ — в Басре и Куфе — спо­собствовала развитию научного изучения арабского языка, но обе эти школы отходят на второй план, когда Багдад становится главным центром языковедения, как и других наук на мусуль­манском Востоке.

Научная грамматика арабского языка создавалась и разра­батывалась на основе учений, развитых Аристотелем в сочинении «Об истолковании», и тех дополнений к этим учениям, которые были сделаны в основном неоплатониками.

В мусульманском мире из всех наук на первом месте стояла теология. Теология зарождается вначале в форме толкования корана и комментариев к нему, а затем начинают создаваться системы ортодоксальной догматики в борьбе с ересями. Тут воз­никла необходимость в применении диалектического оружия, появилась потребность в знании логики. Понятно, что этим ору­жием должна была стать схоластическая логика. Для того чтобы логика Аристотеля стала служанкой исламской религии, надо было превратить ее в схоластическую логику. Происходит тот же процесс переработки логики Аристотеля в схоластическую логи­ку, что и на Западе, с тем лишь различием, что здесь Аристотеля, так сказать, мусульманизируют, тогда как на Западе его хри­стианизируют.

Логика в исламском арабоязычном мире становится^ также на службу искусству красноречия. Ислам требовал, чтобы в каж­дую пятницу на богослужении произносилась проповедь. В Ме­дине проповеди говорил якобы сам пророк Магомет. Его примеру следовали затем халифы в столице и правители в провинциях. Проповеди по пятницам считались прерогативой власти; в му­сульманском мире началась борьба школ.

Логика внесла в мусульманскую юриспруденцию новый прин­цип — принцип аналогии: рассуждение от одного частного случая (прецедента) к другому сходному частному случаю для выводов в тех ситуациях, когда в коране не было прямого указания на закон.

В исторической науке шла борьба между двумя течениями. В некоторых сочинениях по истории проводилась мысль, что ара­бы как народ пророка имеют превосходство над всеми остальны­ми народами мира и призваны господствовать над ними. Проти­воположное течение стремилось представить национальные осо­бенности арабов в дурном свете и дать им низкую оценку.

Большого развития достигли география и астрономия Труд Птолемея был переведен на арабский язык, и из него арабоязыч-ная наука исходила в своей астрономии и географии.

Высоко ценилась математика. На арабский язык были переве­дены «Элементы» Евклида. Наряду с греческой математикой арабоязычная наука усвоила также достижения индийской ма­тематики и сама внесла в нее значительный вклад (в частности, в развитие алгебры).

В самой тесной связи с теологией в мусульманском мире стоя­ло правоведение, так как считалось, что все правовые нормы имеют своим источником учение Магомета.

Из естественных наук большое внимание уделялось химии, которая, однако, пребывала еще в зародышевом состоянии в виде алхимии. Из прикладных наук на первом месте стояла медицина, которая развивалась на основе учений Гиппократа и Галена. Ме­дицина была тесно связана с натурфилософией, и обычно врач и философ соединялись в одном лице (ал-Кинди, ибн-Сина и др.). Сирийские христиане стали переводить медицинские сочинения на арбский язык уже при первых Абассидах, в особенности это усилилось при халифе Мамуне, который для изучения греческой науки учредил в Багдаде специальный институт с библиотекой и астрономической обсерваторией. В царствование этого халифа славились своими переводами Коста ибн-Лука, Гокаин ибн-Ис-хак и его сын Исхак. Несторианец Гопаин ибн-Исхак в совершен­стве знал сирийский, греческий и арабский языки и возглавлял в Багдаде школу инженеров -претатаров.

В царствование Мамуна (813—833) впервые на арабский язык были переведены сочинения Аристотеля. Переводятся на арабский язык и сочинения греческих перипатетиков, в том числе

Александра Афродизийского, а также неоплатоновских интер­претаторов Аристотеля — Порфирия и Аммония

На арабский язык были переведены также сочинения Платона «Тимей», «Государство» и «Законы». На арабский язык также были переведены извлечения из сочинений неоплатоников — из «Эннеад» Плотина и из Прокла. Извлечение из «Эннеад» Плоти­на, переведенное около 840 г, ходило у арабов под названием «Теология Аристотеля». Оно вместе с переведенными на араб­ский язык сочинениями неоплатоновских комментаторов Аристо­теля было причиной того, что в арабоязычной философской лите­ратуре выступает не подлинный, а неоплатонизированный Ари­стотель. В IX в Гопаин перевел на арабский язык «Категории» Аристотеля. В X в. появились новые переводы Аристотеля, сде­ланные сирийскими христианами, из которых самыми выдающи­мися переводчиками были несториане Абу Билир Матта, Яхья бен Ади и Иса бен Зара.

Сочинения древнегреческих авторов переводились сперва на сирийский язык и затем с сирийского на арабский язык, а в даль­нейшем — и непосредственно с греческого языка на арабский. В переводах греческих сочинений с сирийского языка на араб­ский было много ошибок, искажавших подлинный смысл ориги­нала. Если общефилософские учения Аристотеля здесь преподно­сились в свете неоплатонизма, то его логика была воспринята как чисто формальная наука, которая может служить обоснова­нием религиозной догматики (подобно тому как ее трактовали христианские идеологи).

На развитие арабоязычной науки, наряду с греческой, оказы­вала влияние и индийская наука Уже при халифе Мансуре стали переводиться сочинения индийских авторов, а при Гарун-ал-Ра-шиде это приняло еще большие размеры. Индийские научные труды переводились частично непосредственно с санскритского языка на арабский, частично сначала на персидский и с послед­него на арабский язык. Таким путем арабоязычные мусульмане познакомились и с индийской философией и логикой. Наиболь­ший интерес мусульманский мир проявлял к индийской и пифа-горейско-платоновской мистике. Появившиеся в последние века античного мира подложные сочинения, носившие авторство Пи­фагора, Сократа, Плутарха, Гермеса и др, пользовались боль­шой популярностью. В большом почете у арабоязычных ученых, как и у сирийцев и армян, была логика Аристотеля. Из его логи­ческих сочинений были известны «Категории», «Об истолкова­нии», «Первая Аналитика» и «О софистических опровержениях».

О досократовских философах (в частности, о Демокрите) в мусульманском мире знали только из подложной литературы по­следних веков античности.

Характерной чертой арабоязычной философии был догматизм, стремление опереться в своих учениях на тот или иной авторитет.

Ближневосточная арабоязычная философия была представле­на следующими течениями философской мысли: 1) учением «чис­тых братьев», 2) восточным перипатетизмом, 3) суфизмом и 4) философией мусульманской ортодоксии.

Во второй половине X в. в Басре возникло тайное общество «братьев чистоты», которое в целях распространения своих идей выпустило энциклопедию наук. В этой энциклопедии, состоявшей из 52 трактатов (из них шесть — ло логике), излагались раз­нообразные научные сведения, в том числе по логике, матема­тике, физике. Сотрудниками энциклопедии были и азербайд­жанцы.

«Чистые братья» сообщают, что их цель — собрать мудрость всех народов и всех религий, объединить учения Иисуса и Маго­мета с учениями древнегреческих философов. Они пользуются греческими, индийскими, иудейскими, христианскими, арабскими и персидскими источниками. Над религией они помещают фило­софию как наивысшее знание. По вопросам теории познания и логики энциклопедия «чистых братьев» высказывает следующие взгляды. Умственная готовность людей проявляется в науке и искусстве. Наука (или знание) есть форма, которую познающая душа принимает в себя оттого, что познает ее. Искусство же со­стоит в том, что душа находит форму в материи.

Знание потенциально присутствует в душе ученика, но оно становится актуальным лишь через посредство обучения, благо­даря активному воздействию на ученика учителя, который носит знание в своем уме. Но возникает вопрос: каким образом знание пришло к первому учителю? На этот вопрос философы отвечают, что он приобрел знание своими собственными силами путем само­стоятельного размышления, теологи же учат, что он получил знание путем пророческого озарения. «Чистые братья» также раз­деляют мнение, что существуют различные пути, посред­ством которых может быть достигнуто знание. Дело в том, что из посредствующего положения души между двумя мирами, те­лесным и духовным, следует, что могут быть три способа, или источника, познания. Посредством ощущений душа познает то, что находится под ней, и путем логических выводов она познает то, что выше ее, и, наконец, она познает самое себя путем непо­средственной интуиции и разумного рассуждения. Из этих трех видов познания самым надежным является самопознание. Когда человеческое познание пытается идти дальше этого, оно бывает ограниченным во многих отношениях. Поэтому не следует фило­софствовать о таких вещах, как происхождение или вечность мира. Чистого познания высшей истины душа достигает через отречение от мира и праведную жизнь.

В энциклопедии говорится, что сначала следует давать рели­гиозное воспитание и обучать доктринам религии, а также таким светским наукам, как грамматика, поэтика и история, и только

после этого приступать к изучению философии, причем последнее надо начинать с изучения математики.

В математике у «чистых братьев» видное место занимает пи­фагорейская и индийская числовая мистика. Говорится, что вещи образованы по образу соответствующих им чисел, что, например, единица есть абсолютный принцип всякого бытия и мышления. О теории чисел говорится как о божественной мудрости: наука о числе есть начало, середина и конец всей философии. Геометрия, оперирующая с наглядными фигурами, подготовляет к арифме­тике, которая есть истинная и чистая наука; назначение и гео­метрии, и арифметики в том, чтобы поднимать душу от чувствен­ного мира к духовному.

Далее говорится, что математика ведет душу к познанию звезд. И эта область знания у «чистых братьев» пропитана мисти­кой. Звезды не только предсказывают будущее, но и влияют на все, что происходит на Земле, счастье и несчастье людей зависят от звезд. Солнце, Юпитер и Венера приносят счастье; Луна, Са­турн и Марс — несчастье. Каждая планета имеет свою сферу влияния. В своей жизни человек проходит последовательно через влияние разных светил. Сперва Луна дает рост его телу, затем Меркурий формирует его ум, потом человек попадает под влия­ние Венеры, после чего Солнце дает ему семью, богатство и власть, Марс — храбрость и благородный образ мыслей, далее под водительством Юпитера человек подготовляется к переходу в потусторонний мир, и, наконец, вод действием Сатурна он обре­тает покой.

Бог мыслится как наивысшее сущее, из которого все возни­кает путем эманации (истечения). Душа ребенка первоначально подобна чистому листу бумаги. Сперва в ней появляется то, что дают пять внешних органов чувств, затем возникает суждение. Спецификой человека по сравнению с животными является разум, выражающийся в суждении, речи и волевом действии. Подчеркивается роль речи в познании. Признается, что вообще не может существовать понятие, которое не выражается в речи: слово есть тело мысли, которая не может существовать изолиро­ванно.

В энциклопедии «братьев чистоты» логика отнесена к матема­тике на том основании, что, подобно тому как математика ведет человека от чувственного к умопостигаемому, точно так же и логика занимает промежуточное положение между физикой и метафизикой. В физике мы имеем дело с телами, а в метафизи­ке — с чисто духовными сущностями. Логика же трактует как об отражениях тел в нашей душе, так и об идеях духовного мира. По своему рангу и значению она ниже математики, потому что предмет математики является не только чем-то посредствующим, но он есть также сущность всего, тогда как логика всецело огра­ничивается психическими формами, которые являются посред-