Адаптироваться / адаптация / адаптационный процесс 2 страница

В сравнении со взрослыми - зрелыми взрослыми - дети гораздо больше зависят от потребностей, диктуемых привязанностью. По­требность в привязанности у взрослых также может быть достаточно сильной, и это на собственном опыте знают многие из нас, но вместе с настоящей зрелостью приходит способность откладывать реализа­цию этих потребностей на будущее. У детей такой способности нет. Когда ребенок вкладывает свою энергию в отношения, конкуриру­ющие с его привязанностью к родителям, это оставляет серьезный отпечаток на его личности и поведении. Именно мощное притяже­ние со стороны ровесников наблюдали родители Синтии, к своему огорчению.

За злостью и подавленностью родителей часто скрывается боль от переживаемого предательства. Но мы, как правило, игнорируем или недооцениваем это внутреннее предупреждение. Мы пытаемся облегчить свое беспокойство, убеждая себя, что все дело в проблемах поведения, гормонах или «нормальном подростковом бунтарстве». Такие псевдо-биологические объяснения или психологические до­пущения отвлекают нас от реальной проблемы - несовместимых, конкурирующих между собой привязанностей. Гормоны всегда были частью нормального психологического фона человека, но раньше их действие не приводило к массовому отдалению детей от родителей, которое мы переживаем сегодня. Раздражение и грубое поведение всегда являются лишь внешним проявлением более глубоких про­блем. Пытаться наказывать или контролировать поведение, не учи­тывая его внутренних причин - то же самое, что лечить симптомы болезни, игнорируя ее причины. Более глубокое понимание своих детей даст родителям возможность разбираться с «плохим поведе­нием» действительно эффективными способами, как будет пока­зано в этой книге. Что же касается «нормального» подросткового бунтарства: непреодолимое стремление наших детей принадлежать к группе ровесников, приспосабливаться к ней и соответствовать ее ожиданиям, ценой их собственной настоящей индивидуальности, не имеет ничего общего со здоровым созреванием и развитием, как мы увидим в следующих главах.

Фундаментальная проблема, с которой мы, как родители, сталкиваемся лицом к лицу - это проблема конкурирующих привязанностей, которые уводят детей прочь от нашей любви и заботы.

 

Когда привязанность играет против нас

 

Мы поняли, каким образом ровесники Синтии заняли место ее родителей и теперь у нас остался еще один волнующий вопрос: «Как объяснить ее враждебность по отношению к матери и отцу?» Многие родители подростков и даже маленьких детей в наши дни точно так же бывают шокированы грубой и агрессивной манерой общения их детей с ними. Почему же, когда отношения с ровесниками становят­ся главными для ребенка, это ведет к его отчуждению от родителей? Ответ следует искать в биполярной природе привязанности. Че­ловеческая привязанность устроена таким же образом, как ее ана­логи в материальном мире - например, магнитное притяжение. Магнитное поле поляризовано: один полюс притягивает стрелку магнитного компаса, другой - отталкивает ее. Термин биполярный означает существование в двух полярностях, наличие двух полюсов одновременно. В биполярности нет ничего необычного: это часть естественной природы привязанности.

Чем ближе вы к Северному полюсу, тем дальше от Южного. Этот принцип действует и в человеческом мире, особенно в случае с детьми и другими незрелыми субъектами привязанности. Ребенок, стремящийся к близости с одним человеком, вероятнее всего, будет сопротивляться любому влиянию, которое он посчитает несовме-

стимым с этим человеком, точно так же, как взрослый человек, влюбляясь, вдруг начинает находить общество бывшего возлюбленного (возлюбленной) невыносимым. При этом сам бывший возлюбленный вовсе не изменился, изменилось отношение к нему. Один и тот человек может быть желанным или отвергнутым, в зависимости того, в какую сторону развернут компас привязанности. Когда происходит перемещение первичной привязанности, люди, прежде такие близкие нам, становятся объектами презрения, вместо любви начинаютвнушать отвращение. Такие сдвиги могут происходить с ошеломляющей скоростью - многие родители становились этому свидетелями, когда их ребенок приходил домой в слезах, раздоса­дованный и разочарованный неожиданным неприятием со стороны своего «лучшего друга».

Большинство из нас интуитивно чувствуют биполярную природу привязанности. Мы знаем, как короток путь от влечения до отчужде­ния, от симпатии до отвращения, от нежности до пренебрежения, от любви до ненависти. Но мало кто из нас понимает, что столь сильные эмоции и импульсы в действительности являются двумя сторонами одной медали.

Современным родителям просто необходимо понимать биполяр­ную природу привязанности, особенно в связи с распространением ориентации на ровесников, которое сопровождается отдалением де­тей от родителей и другими проблемами, этим вызванными. Совре­менные дети не только обращены к своим ровесникам, они к тому же, точно так же, как Синтия, активно и со всей присущей им энергией от­ворачиваются от собственных родителей. В отношениях привязанно­сти нет места нейтралитету. Поскольку ребенком управляет его привя­занность, все его отношения имеют какой-либо заряд. Привязанность делит все вещи и явления в мире ребенка на вызывающие симпатию или равнодушие, на привлекающие и отвергаемые, на притягивающие и избегаемые. В наши дни очень часто привязанности к родителям и к ровесникам конкурируют между собой - как влюбленные, добива­ющиеся расположения одного и того же человека. Многие родители, к своему глубочайшему сожалению, испытывали это на себе: дети не могут одновременно ориентироваться на ровесников и на родителей.

Отчуждение ребенка по отношению к своим родителям не объ­ясняется изъянами в его характере, укоренившейся грубостью или поведенческими проблемами. Это то, что мы видим, когда инстинкт привязанности «сбился с пути».

В нормальных условиях биполярная природа привязанности слу­жит благородным целям удержания ребенка рядом с воспитываю­щими его взрослыми. Первое ее проявление в раннем детстве обыч­но называют недоверием к посторонним. Чем сильнее привязанность ребенка к конкретным взрослым, тем больше он будет стараться из­бегать контакта с теми, к кому не привязан. Если ребенок хочет быть рядом с вами, а в это время кто-то, к кому он не привязан, прибли­жается к нему, он постарается отстраниться от чужака и прижаться к вам. Это чистый инстинкт. Ничто не может быть более естествен­ным, чем дистанцироваться от незнакомцев, которые приближаются слишком близко. Тем не менее, мы все наблюдали ситуации, когда родители отчитывали своих детей за такие жесты отчуждения, из­виняясь перед другими взрослыми за детскую «грубость».

У детей постарше подобную реакцию взрослые считают и вовсе неприемлемой. Ориентация на ровесников направляет естествен­ные, интуитивные механизмы реакции недоверия к посторонним против самих родителей. Выражение нарушенной привязанности у подростка может быть не столь наглядным, как реакция ходунка, показывающего язык, но существуют другие жесты отчуждения, не менее эффективные: взгляд, заставляющий вас держаться на рассто­янии, каменное лицо, отказ улыбнуться, отведенные в сторону глаза, отказ посмотреть на вас, избегание контакта, нежелание общаться.

Иногда мы можем буквально на физическом уровне чувствовать сдвиг полярностей. Представьте себя на месте матери Рэйчел, учени­цы третьего класса. Все время, с тех пор как она перестала ходить в детский сад, вы водили ее в школу, держа за руку, и это было чудесно. Прежде чем расстаться, вы всегда обнимались, целовались и шепта­ли друг другу нежности на прощанье. Но вдруг все внимание Рэйчел стали поглощать ровесники, она теперь хочет быть с ними постоянно. Она приносит домой вещи, принадлежащие им, ей нравятся их же­сты, язык, предпочтения в одежде, даже манера смеяться. Однажды вы выходите из дома как обычно, рука об руку, как прежде, стремясь к близости и общению. По дороге вы встречаете кого-то из ее одно­классников. И что-то меняется. Вы все еще держите ее за руку, но она уже не держит вашу руку так же крепко. Она идет чуть впереди или чуть позади вас, не вровень. Чем больше детей вы встречаете по пути, тем шире становится пространство между вами. Вдруг она бросает вашу руку и бежит вперед. Достигнув места назначения, вы наклоня­етесь к ней, чтобы обнять ее, как обычно, но она отстраняется, будто смущенная. Вместо того чтобы нежно вас обнять, дочь держит вас на Расстоянии вытянутой руки и едва смотрит на вас, помахивая рукой напрощание. Вы чувствуете, что пошли против своих сильнейших инстинктов. То, что вы переживаете в этот момент - это темная, об­ратная сторона привязанности - неприятие со стороны того, кто был Для вас раньше очень близок, возникающее при появлении новых отношений, которые ценятся выше. Говоря простым языком, наши дети грубо бросают нас ради своих ровесников.

Этот негативный полюс привязанности проявляет себя несколь­кими способами. Один из них - отрицание сходства. Стремление к сходству играет огромную роль в формировании личности и пове­дения нашего ребенка. Дети, крепко привязанные к своим родите­лям, делают все возможное, чтобы на них походить. Как минимум, до подросткового возраста им очень приятно, когда схожие черты замечают другие, идет ли речь об одинаковом чувстве юмора, похо­жих предпочтениях в еде, одинаковых мыслях по теме, схожих реак­циях на фильм, общих музыкальных вкусах. (Некоторые читатели могут встретить это утверждение с недоверием, как безнадежно иде­алистичное и устаревшее. Если так, это только покажет, насколько ориентированными на ровесников стали уже выросшие поколения за последние несколько десятилетий, до какой степени ориентация па ровесников стала считаться нормой).

Ориентированные на ровесников дети не желают быть похожими на своих родителей и стараются отличаться от них, насколько это возможно. Если сходство означает близость, стремление к отличию - это способ дистанцироваться. Такие дети часто из кожи вон лезут, чтобы принять противоположную точку зрения и сформировать от­
личные от родительских предпочтения. Они выбирают противопо­ложные взгляды и суждения.

Такую навязчивую потребность отличаться от родителей можно принять за стремление ребенка к индивидуальности. Но это ведет к неправильному истолкованию ситуации. Настоящая индивиду­ализация проявляет себя во всех отношениях ребенка, не только в отношениях с взрослыми. Ребенок, по-настоящему настроенный на обретение собственного «я», защищает свою индивидуальность от любых посягательств. В противоположность этому, «яркая индиви­дуальность» многих таких детей полностью поглощается их группой ровесников, их страшат любые отличия от группы. То, что взрослым кажется индивидуальностью ребенка, может скрывать под собой лишь стремление соответствовать ровесникам.

Одним из самых отчуждающих видов поведения человеческих су­ществ является насмешка и передразнивание тех, от кого мы хотим дистанцироваться. Такое поведение встречается во всех культурах, что является свидетельством его глубоко инстинктивной природы. Инстинктивное передразнивание - это противоположный полюс нашего старания достичь близости через подражание и имитацию. Имитация - один из самых лестных комплиментов для человека, передразнивание и насмешка - одно из самых обидных унижений.

Чем больше ребенок стремится к близости со своими ровесника­ми через сходство, тем больше вероятности, что взрослых он будет передразнивать. Если человека передразнивают его ученики или дети - это ранит в самое сердце, внушает панику. Такое поведение, направленное против воспитывающих ребенка взрослых - это мощ­ный сигнал ориентации на ровесников. Точно так же, полярной противоположностью симпатии и стремления угодить является надменность и презрение. Когда дети начинают ориентироваться на ровесников, родители часто становятся объектами издевательств и насмешек, оскорблений и унизительных высказываний. «Обливание грязью» сначала происходит у родителей за спиной, целью его часто бывает «заработать очки» в глазах ровесников, но, по мере усиления ориентации на ровесников, нападки могут приобретать более открытый характер. Такая враждебная позиция обычно приберегается для врагов, в знак того, что сожжены все мосты. Ни нам, ни нашим детям не нужно, чтобы они относились к нам, как к врагам. Нашим детям не идет на пользу кусать руку, которая их кормит. Тем не менее, ори­ентированные на ровесников дети просто делают то, что кажется им естественным и что подсказывают им их инстинкты. И снова мы воз­вращаемся к идее, что именно инстинкты выходят из строя, а поведе­ние просто следует за ними. Вот что случается, когда привязанности конкурируют и поляризуются.

Иногда отрицание носит пассивный характер. Ориентированные на ровесников дети часто ведут себя, особенно друг перед другом, так, как будто у них нет родителей. Существование родителей не учитывается и не обсуждается. В рамках школы существование ро­дителей просто игнорируется.

Иисус указывал на несовместимость конкурирующих привязанностей и биполярную природу привязанности, когда говорил: «Никто не может служить двум господам. Ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Матф. 6:24)

. Если ребенок привязан к ровесникам, для него будет противоестественным выступать на нашей стороне или выполнять наши просьбы. Дети не специально стараются проявить неуважение к нам, они просто следуют своим инстинктам - инстин­ктам, которые оказались искаженными по причинам, устранить ко­торые сами дети не властны.

 

Как мы дошли до жизни такой

 

Как же случилось, что современные дети с такой готовностью переносят свои привязанности с заботящихся о них взрослых друг на друга? Причина этого - не в ошибках отдельных родителей, а в беспрецедентном культурном сбое, который инстинкты не могут успешно компенсировать.

Наше общество не обеспечивает удовлетворение потребностей развития наших детей. В двадцатом веке ученые выявили ключе­вую роль привязанностей для здорового психологического роста, и в это же время небольшие сдвиги в обществе постепенно ослаби­ли механизм ориентации детей на взрослых. Экономические силы и культурные тенденции, доминировавшие в последние несколько десятилетий, разрушили социальный контекст естественного функ­ционирования родительских инстинктов взрослых и стремления к привязанности у детей.

Хотя вкаждом из нас генетически заложено сильнейшее стремление к привязанности, в человеческом мозге не существует архетипа родителя или учителя. Мозг запрограммирован только на то, чтобы ориентироваться, привязываться и, наконец, поддерживать контакт с тем, кто становится полюсом притяжения. Ничто не побуждает ребёнка стремиться только к тому человеку, который похож на маму или папу, или который в состоянии заботиться о нем, выглядит знающим и зрелым. То, что взрослый несет ответственность за ребенка,

не дает ему автоматически никаких привилегий; примитивный мозг привязанности не испытывает уважения к человеку только потому, что он получил диплом государственного образца или изучал педа­гогику. Не существует врожденных механизмов, обеспечивающих признание социально установленных ролей, благодаря которым к учителю, воспитателю или даже родителю ребенок по умолчанию прислушивается, уважает его и сохраняет с ним близость.

Никогда в истории человечества такое программирование не было нужно. Как у всех млекопитающих и многих других животных, врожденное стремление к привязанности естественным образом свя­зывало молодое поколение с воспитателями - взрослыми представи­телями того же вида - до самой зрелости. Так природа обеспечивала выживание молодых особей и превращение их в здоровых взрослых. Это тот самый контекст, в котором молодое поколение полностью способно реализовать свой генетический потенциал, и в котором его инстинкты получают полное и интенсивное выражение.

В нашем обществе этот естественный порядок вещей был нарушен. С самого раннего детства мы создаем для наших детей си­туации, стимулирующие ориентацию на ровесников. Сами того не желая, мы способствуем развитию того явления, которое постепенно подтачивает единственный прочный фундамент здорового развития: привязанность детей к воспитывающим их взрослым. Ставить на­ших детей в позицию, когда их инстинкты привязанности и ориен­тации направлены на ровесников - значит серьезно отклоняться от нормального пути. Мы не готовы к этому; наш мозг не в состоянии успешно адаптироваться к ситуации, когда естественный ход вещей так сильно нарушен.

Джон Боулби, британский психиатр и крупнейший исследователь привязанности, писал, что «поведенческие установки видов могут идеально соответствовать жизни в одних условиях и вести к зату­ханию рода и вымиранию - в других». По мнению Боулби, у каж­дого вида есть то, что он называл «средой адаптации» - условия, к которым его анатомия, физиология и психологические возможности приспособлены наилучшим образом. В любой другой среде организм или вид не будет развиваться столь же хорошо, и может даже демон­стрировать поведение «в лучшем случае, необычное, а в худшем - аб­солютно не способствующее выживанию»'. В постиндустриальном обществе окружение больше не стимулирует развитие наших детей в границах естественных привязанностей.

 

Культура утраченных привязанностей

 

Контраст между традиционными семейными культурами и совре­менным североамериканским обществом разителен. В современной урбанизированной Северной Америке - и в других индустриальных странах, где американский образ жизни стал нормой - в жизни детей постоянно возникают пробелы привязанности, ситуации, когда они лишены крепкой и глубокой связи с воспитывающими их взрослы­ми. Развитию этой тенденции способствует множество факторов.

В результате экономических изменений, произошедших после Второй Мировой войны, дети очень рано, зачастую сразу после рож­дения, стали большую часть дня проводить в компании своих ровес­ников. Они поддерживают контакт, в основном, с другими детьми, а не со значимыми взрослыми. Гораздо меньше времени они проводят в общении со своими родителями и другими взрослыми. С годами ситуация только усугубляется.

Общество породило экономическое давление, в результате кото­рого оба родителя оказались вынуждены работать вне дома, когда дети еще очень малы, но оно совершенно не позаботилось об удов­летворении потребности детей в эмоциональной подпитке. Как ни странно, воспитателей детского сада и психологов - не говоря уже о педиатрах и психиатрах - редко обучают теории привязанности. В наших дошкольных детских заведениях не существует коллектив­ного понимания ключевой важности отношений привязанности. Не­смотря на это, многие отдельные воспитатели и учителя интуитивно осознают необходимость формирования связи с детьми, но очень ча­сто именно у этих людей возникают проблемы с системой, которая не поддерживает такой подход.

Поскольку важность заботы о молодом поколении в нашем обще­стве недооценивается, детские сады получают недостаточное фи­нансирование. Человеку, не являющемуся родственником ребенка. Достаточно сложно полностью удовлетворить его потребность в Привязанности и в ориентации, особенно если несколько других малышей также борются за внимание воспитателя. Хотя очень часто в детских садах работают преданные своему делу, несмотря на малень­кую зарплату, люди, стандарты в них далеко не везде одинаково при­емлемы. Например, по законам штата Нью-Йорк, в ведении одного воспитателя могут находиться не более семи малышей - безнадежно громоздкая норма. Важность установления связи с взрослыми недооценена. У детей в такой ситуации просто нет другого выбора, кроме как вступать в отношения привязанности друг с другом.

Но самым разрушительным является даже не занятость на рабо­те обоих родителей. Ключевая проблема - в том, что организовывая воспитание наших детей, мы практически не учитываем привязан­ность. В обществе и в культуре в целом не существует традиций, в соответствии с которыми воспитатели яслей и детских садов прежде всего устанавливали бы контакты с родителями, и только затем, че­рез дружеское знакомство, формировали действующие отношения привязанности с ребенком. Как родители, так и специалисты, остав­лены на попечение собственной интуиции - или, чаще всего, ее от­сутствия. По причине отсутствия коллективного сознания, большая часть взрослых просто следует установившимся практикам, которые были разработаны без учета привязанности. Традиция, существовав­шая ранее в разных странах и учитывавшая отношения привязанно­сти, когда воспитатели яслей и детских садов посещали дома своих будущих подопечных - почти повсеместно была утеряна и сохра­няется разве что в хорошо финансируемых частных школах. Перед лицом налоговой цензуры никто не смог внятно объяснить, какие жизненно важные функции обеспечивал этот ритуал. Гораздо легче изучить экономику, чем привязанность.

Краеугольным камнем здесь являются не изменения в обществе сами по себе, а отсутствие понимания этих изменений. Если мы со­бираемся привлекать других людей к воспитанию наших детей, мы должны построить для этого контекст, создав то, что я называю «де­ревней привязанностей» - систему воспитывающих отношений с взрослыми, взамен тому, что мы потеряли. Как будет показано в гла­ве 18, существует множество способов сделать это.

После яслей и детского сада наши дети попадают в школу. Отныне они будут проводить большую часть каждого дня в компании ровес­ников, в среде, в которой главенство взрослых все чаще подвергается сомнению. Если бы кто-то задался целью специально воспитывать ориентацию на ровесников, школы в их современном виде, опреде­ленно, стали бы для этого наилучшим инструментом. В огромных классах с перепуганными учителями во главе дети формируют связи друг с другом. Школьные правила гласят, что ученики должны на­ходиться вне классных комнат до начала занятий, в результате чего дети остаются предоставленными самим себе без особенного контак-та с взрослыми. Они проводят перемены и ходят обедать в компании друг друга. Программы подготовки учителей полностью игнориру­ют важность привязанности; таким образом, будущие преподаватели получают знания о предметах, но не об исключительной важности близких отношений для процесса обучения юных представителей человеческого рода. В отличие от своих коллег несколько десятиле­тий назад, современные учителя не общаются с учениками в рекреа­циях или на площадках, они не стремятся к более тесному контакту со своими подопечными. В отличие от представителей традицион­ных обществ, большинство учеников в Северной Америке не ходят домой, чтобы пообедать с родителями.

«В школе, где учатся мои дети, пятьсот учеников», - рассказывает Кристина, мама двоих детей, учеников третьего и седьмого классов, - «я забираю своих детей на обед каждый день, и они входят в число десяти учеников из пятисот, родители которых делают так же. А учи­теля настаивают на том, чтобы я разрешала им оставаться. Я кажусь им странной - этакая мамочка-наседка. Но мне это видится необ­ходимым. Мои дети столько всего хотят мне рассказать, им хочется в деталях расписать все, что случилось в школе, что они посчитали трудным, а что привело их в восторг». «Моя дочка стремглав бежа­ла в мою машину», - рассказывает другая мама, забиравшая своего ребенка домой на обед. - «А потом следовал целый поток информа­ции - обо всем, что случилось, что она ощутила, как она чувствовала себя, когда сделала что-то "не так" или когда сделала что-то отлич­но». Слушая этих двух мам, можно только догадываться о том, какая масса впечатлений и чувств остается невысказанной и непроработанной у многих других детей.

Как правило, мы больше сосредоточены на том, чтобы накормить наших детей, чем на относящихся к приему пищи ритуалах, целью которых является поддержание связей. В своей новаторской книге The Sibling Society американский автор Роберт Блай описывает раз­личные проявления ориентации на ровесников, и указывает на ее причины. Хотя Блай не дает полного анализа этого явления, к его открытиям следовало бы отнестись более внимательно. «Семейные трапезы, разговоры, совместное чтение больше не в моде», - пишет Блай. - «То, в чем нуждается молодежь - стабильность, присутствие, внимание, советы, качественная духовная пища, искренние рассказы - это именно то, чего линейное общество* не может им дать»²

Современное общество изобилует пробелами привязанности. Бездна пробелов привязанности разверзлась с исчезновением рас­ширенной семьи**. Детям часто не хватает близких отношений со старшими поколениями - с людьми, которые на протяжении дли­тельного периода человеческой истории порой даже лучше, чем ро­дители, могли одарить ребенка безусловной любовью и принятием, лежащими в основе эмоциональной безопасности. Ободряющее, ста­бильное присутствие бабушек, дедушек, дядь и теть, надежные объ­ятия семьи, состоящей из нескольких поколений - такая роскошь доступна сегодня очень немногим детям.

Сильное влияние на формирование ориентации на ровесников оказывает наша возросшая мобильность, поскольку она способству­ет прерыванию культурной преемственности. Культура развивается, когда множество поколений живет последовательно в одном и том же сообществе. Мы больше не живем в деревнях, и поэтому теряем связь с нашими предками. Бесконечные переезды сделали нас ано­нимами, создали среду, полностью противоположную деревне при­вязанностей. Мы не можем разделять задачи воспитания наших де­тей с людьми, чьи имена едва знаем.

В силу географических перемещений и частых переездов, а также в результате усиления ориентации на ровесников у самих взрослых, сегодняшние дети не слишком любят бывать в компании старших членов семьи, которые заботятся об их благополучии и развитии. Этот проблема выходит за пределы семьи и характеризует практиче­ски все отношения в обществе. Как правило, дети не бывают привя­заны к взрослым, несущим какую-либо ответственность за них. Од­ним из примеров вымирающего вида стал семейный доктор, человек, который был знаком с несколькими поколениями семьи и который имел стабильную эмоциональную связь с ее членами, присутствуя во время кризисов и в моменты радости. Обезличенные и часто сме­няющие друг друга врачи городских поликлиник совершенно не в состоянии заменить эту фигуру. Таким же образом, окрестных лавоч­ников, ремесленников и кустарей уже давно вытеснили предприятия без местных корней и личных связей с сообществами, в которых они работают. Всеми любимый Мистер Хупер из телевизионной «Улицы Сезам» сегодня стал частью милой выдумки. Это не только вопросы экономики, они затрагивают саму суть деревни привязанностей. Кто же занял место бабушек и дедушек, дядь и теть, которые дополняли и замещали родителей в расширенных семьях в прошлом? Где же си­стема поддержки ребенка на тот случай, если родители окажутся не­доступны? Где взрослые наставники, которые помогут нам направ­лять наших подростков? Наши дети вырастают в условиях изобилия сверстников и дефицита взрослых.

Появление другого пробела привязанности связано с секуляриза­цией общества. Наличие общины церкви, храма, мечети или синаго­ги было важно не только с религиозной точки зрения, она станови­лась группой поддержки для родителей и деревней привязанностей для детей. Отделение церкви от общества повлекло за собой гораздо более серьезные последствия, чем просто потеря веры или духовных корней: оно привело к утрате этого сообщества привязанностей. Бо­лее того, для многих церквей приоритетом стало общение ровесни-ков. Например, во многих церквях семьи разделяются, как только заходят внутрь, и члены общины объединяются теперь по возраст-ту, а не по семейному признаку. Появились детские и подростко-вые группы, церкви для молодежи и даже отдельно для учеников старших классов. Те, кто понятия не имеет о важности отношений привязанности и опасностях, которые несет в себе ориентация на ровесников, считают само собой разумеющимся деление людей но возрастному признаку. Крупные религиозные организации часто работают только с детьми или только с молодежью. Сами того не по­нимая, они способствуют разрушению связей между поколениями.

 

 

* Вольный перевод словосочетания «sibling society» (дословно - «общество братьев и сестер»). Имеется в виду общество, культура в котором передается не по вертикали, а по горизонтали. - Прим. переводчика. **Расширенная семья - социологически!! термин, обозначающий большую се­мью, в которой одновременно присутствует несколько поколений. - Flprnt переводчика.

 

Семейные узы рвутся

 

Малую семью объявляют базовой единицей общества, но сама она находится сегодня под колоссальным давлением. Число разводов зашкаливает. Развод - это двойной удар для ребенка, потому что в результате него появляются и пробелы, и конкуренция привязан­ностей. Детям необходимо, чтобы все действующие привязанности находились под одной крышей. Пребывание родителей вместе по­зволяет им удовлетворить свои потребности в близости и контакте с обоими из них одновременно. Более того, многие дети привязаны к своим родителям как к паре. Когда родители разводятся, становится невозможно сохранять близость с обоими одновременно, по крайней мере, физически. Более зрелые дети, привязанность которых к роди­телям более развита, лучше подготовлены к тому, чтобы сохранять близость с каждым из них, даже когда родители находятся порознь - принадлежать им обоим одновременно, любить их обоих одновре­менно, и раскрываться перед обоими одновременно. Но многие дети, даже достаточно взрослые, не могут справиться с этой задачей. Ро­дитель, который вступает в конкуренцию со вторым родителем или относится ко второму родителю как к персоне нон грата, ставит сво­его ребенка (или, точнее, детский «мозг привязанности») в невыно­симое положение: находясь рядом с одним, ребенок будет разлучен с другим, физически и психологически.