Это платье самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел». 5 страница

— Я не об этом говорю, — поясняю. — Колтер Стерлинг не тот тип. Совсем не тот.

— Я просто говорю, — она обходит свою машину, которую водит с шестнадцати лет. — Бьюсь об заклад, он великолепен в постели.

— Джо! — кричу я. Мы стоим недалеко от моего дома, где нас может кто-то услышать. Но она просто улыбается и пожимает плечами.

— До встречи, сучка, — прощается она.

***

Джо не права насчёт него. Колтер Стерлинг не увлечён мной и показывает это всем своим видом. Или он просто хочет снова всунуть в меня свой член. Образ его стояка мерцает в моей голове, и я пытаюсь развеять иллюзию. «Колтер это прошлое», — говорю я себе. То была всего лишь ночь, которую мы уже не повторим никогда.

Конечно, одна ночь не показатель всего лета.

Это было только один раз.

И этот один раз был самым лучшим чёртовым разом. Словно в эротических фантазиях. Таких, что можно прочитать только в непристойных книгах.

Моё дыхание учащается, словно Колтер внутри меня. Я пытаюсь избавиться от его образа в моей голове. Мне не нужно думать о той ночи с ним. Но я не могу перестать это делать. Не хочу переставать об этом думать.

***

Колтер нависает надо мной, его движения такие нежные. Я говорила ему, что не девственница; мы оба знали, что я лгала. Он, наверное, многих девушек лишил девственности и теперь эксперт в этом. То, как он двигался внутри меня, его ласковые толчки, а затем он очистил меня, насколько же нежным был этот жест. Колтер Стерлинг — специалист в лишении девственности. Я представляю эти слова на визитной карточке и заливаюсь смехом.

Час спустя он пробует меня снова, а я в это время истекаю своими соками. Он перекатывается, и я оказываюсь сверху, стесняясь под его пристальным взглядом. Но он крепче сжимает мою талию.

— Оседлай меня.

— Колтер, я не знаю…

— Чувствуешь, какой я твёрдый? — спрашивает он. — Я хочу тебя снова.

— Мы не всегда получаем то, чего хотим, Колтер, — парирую.

— Я получаю, — отвечает он.

***

Тепло прошлось по мне, когда я вспоминала, как опускалась на его член, чувствуя, что между бёдрами нарастало напряжение. Я оседлала его, мы двигались в унисон, пока это не начало ощущаться настолько хорошо, что я просто забылась. Колтер покусывал мою грудь, задевая чувствительную область соска.

Я приказываю себе остановиться. Но не могу этого сделать прямо сейчас, зная о том, что он внизу разговаривает с моим отцом. И тот факт, что он там, делает это ещё более рискованным и захватывающим.

Расстегнув свои джинсы, я просовываю в них руку. Мой палец сразу же находит клитор, посылая тепло по всему телу. Мои соски твердеют, тараня ткань лифчика, поэтому другую руку я запускаю под рубашку, засовывая палец между кружевом лифчика и кожей.

Я мастурбировала до Колтера, но, клянусь, этот секс с ним сделал что-то с моим мозгом; я чувствую сильную зависимость от секса. Наверное, мои гормоны полностью вышли из-под контроля. Интересно, такое происходит со всеми, кто теряет девственность, или всё дело в Колтере, и это он заставляет меня чувствовать себя повёрнутой на сексе. Возможно, Джо и права, Колтер имел какое-то магическое влияние.

Колтер и его волшебный член. Эти мысли заставляют меня залиться истеричным смехом. Я тянусь к подушке, под которой лежит мой вибратор. Стянув джинсы вниз, я прикасаюсь вибратором к клитору, но не могу устоять перед пустотой между моих ног.

Я дразню свой вход игрушкой, потоки вибрации проходят сквозь меня. Затем он скользит внутрь и касается моей точки G, которую так легко смог отыскать Колтер в первый раз. Не обращая внимания на жужжание вибратора, я представляю Колтера внутри меня, как его рот облизывает мою грудь, а кончик его члена давит на мою киску.

Представляю, как он шепчет мне на ухо: «Твоя киска такая тугая и тёплая, так сжимает меня, моему члену это очень нравится».

Фантазия о его грязных словечках толкает меня через край, и я быстро кончаю, мои мышцы сильно сжимаются вокруг игрушки. Я кусаю губу, чтобы заглушить свои всхлипы, откидываюсь головой на подушку позади меня, пока мой оргазм медленно спадает.

Я всё ещё продолжаю мечтать о Колтере, когда слышу стук в дверь, который заставляет меня подскочить. Чёрт, чёрт, чёрт. Быстро вынув вибратор, я бросаю его под подушку и попутно натягиваю джинсы. Я уже знаю, что это не мой отец, потому что он всегда уходит к себе в офис после ужина. Когда я открываю двери и вижу, кто стоит передо мной, моё сердце готово выскочить из груди.

— Приветик, сестричка, — Колтер прислоняется к дверному косяку, на его лице ухмылка, и моё сердце пропускает удар. Я тут же подпираю дверь ногой, чтобы она не открылась дальше, и скрещиваю руки на своей груди.

— Чего тебе? — сердцебиение практически оглушает меня, а пульсация между ног напоминает мне о том, что я делала несколько минут назад.

— Я не помешал? — спрашивает он. «Сколько времени он уже тут стоит?» Я представляю, как он стоял за дверью, слушая мои стоны, прежде чем постучать. — Ты покраснела. Надеюсь, у тебя не лихорадка.

Боже мой, он абсолютно точно слышал меня. Если бы я не была красной как рак перед тем, как открыть дверь, то покраснела бы сейчас.

— Я отлично. Но спасибо, что поинтересовался, — отвечаю я саркастично. — Милый был ужин. Надеюсь, я несильно тебя ударила.

— Спасибо, что поинтересовалась, — ухмыляется он. — Со мной всё прекрасно. Думаю, ты будешь рада узнать, что никак не смогла мне навредить.

— Ну, это же хорошо, — продолжаю я. — Я бы ненавидела себя, получи ты травму.

— Тебе бы пришлось ухаживать за мной, чтобы я выздоровел.

Я закатываю глаза:

— Тебе бы не повезло.

Колтер наклоняется вперёд, его лицо находится в нескольких дюймах от моего.

— Ох, не знаю, Кейт, — говорит он. И такой уменьшительно-ласкательный способ обращения ко мне снова возвращает меня в ту ночь. — Мы бы могли поиграть в пациента и медсестру.

Я делаю вдох, чувствуя головокружение и похоть. Не отталкиваю его. Не говорю ему уйти. Он так близко ко мне, что может учуять запах секса.

Колтер продолжает говорить, его голос действует на меня как гипноз:

— Я буду твоим пациентом, лежащим в постели полностью в твоей власти, и ты сможешь снова меня оседлать.

Воспоминания той ночи окутывают меня, моя голова снова забита картинками, как и несколько минут назад. Он словно читает мои мысли.

Когда я не отвечаю, он понижает свой голос до шёпота:

— Я возьму в рот твою грудь и буду играть с соском, а ты будешь выкрикивать моё имя, пока не начнёшь умолять погрузиться в тебя.

Я вообще не думаю о том, что он говорит, но и в то же время не могу себя остановить. Мои губы на автомате раскрываются, и я практически задыхаюсь. Кладу руку на свою грудь, словно это меня спасёт. Думаю о том, как было бы легко запустить свою руку под его рубашку и провести ею по прессу Колтера, потом вокруг пояса его джинсов, а затем расстегнуть их.

Дерьмо. Я его хочу.

Он смотрит в мои глаза, словно может прочесть мои мысли, зная наперёд, что я собираюсь сделать.

— Ты думала обо мне, когда кончала? — шепчет он.

Теперь я сильно его отталкиваю:

— Не знаю, о чём ты говоришь.

Он делает шаг назад, посмеиваясь.

— Я прямо по соседству, если понадоблюсь, — произносит он, подмигивая мне. — Подумай об этом.

Стону от досады, смотря на то, как он исчезает в своей комнате и закрывает дверь. Я всё ещё слышу его смех, стены тут точно тонкие. На самом деле они как бумага. Забираюсь в кровать и думаю, о том, как проведу лето, разделяя эти стены с Колтером, о котором никак не могу перестать мечтать.

Я слушала, как двери Колтера открылись и закрылись, когда он вернулся из ванной, прежде чем убедилась в безопасности и решила пойти сама. Мне бы не хотелось снова получить неожиданные встречи в ванной.

Я врала самой себе.

 

ГЛАВА 11.

КОЛТЕР

— Утречка, солнышко, — я поправляю воротник своей рубашки поло светло-голубого цвета и запускаю пальцы в волосы.

Кэтрин, выходя со своей комнаты, замирает на месте и пробегается глазами по моему телу.

— Ты что, надел рубашку поло? — спрашивает она. — Она же голубая.

Я с трудом подавляю улыбку.

— Ну, это ведь особый случай, разве нет? — отвечаю. — Это ради кампании твоего отца и всё. Большой семейный завтрак.

— Но она голубая, — говорит она снова. — Ты похож…

Я перебиваю её, потому что она собирается сказать, что я выгляжу как какой-то придурок в этой рубашке. После вчерашнего, когда я стоял у её двери и наблюдал, как она взволнованно со мной говорила, не уверен, что она думает обо мне что-то ещё, за исключением бога секса.

— Это всего лишь завтрак с семьёй. И я хочу выглядеть соответствующе.

— Ты уже что-то запланировал, — утверждает она, поворачиваясь, чтобы ухватиться за дверную ручку. — Чудесно, я забыла свою сумочку. Тебе лучше не строить каких-то грандиозных планов. Если ты скажешь что-то…

Я делаю шаг в её сторону, и она замирает, рука по-прежнему на дверной ручке. Наклоняясь ближе к ней, я пробегаюсь губами по её шее, а затем шепчу на ушко:

— Что, волнуешься, что я расскажу всем, какие ты издаёшь крошечные хныкающие звуки, когда кончаешь?

Она отстраняется от меня, но я вижу, как встали дыбом волоски на её затылке, как покрылась мурашками её кожа. Она может делать вид, что ненавидит, но на самом деле Кэтрин хочет меня.

Кэтрин поворачивается ко мне лицом, её глаза широко раскрыты:

— Клянусь всеми святыми, если расскажешь о нас на завтраке, я оторву нахрен твои яйца и запихну их тебе в глотку.

Взгляд, которым она на меня сейчас смотрит, похож на взгляд дикого животного, её глаза расширены, и от этого вида я становлюсь твёрдым. Я толкаю её к двери, хватаю за запястья, поднимая их над её головой.

— Нас? — переспрашиваю я. — Рад, что ты употребила слово «нас», Кейт.

— Нет, — протестует она, интонация её голоса усиливается. — Нет никаких нас. И никогда не будет нас. У нас был секс, Колтер, и это не повторится снова. Я даже думать об этом не хочу. Почему ты никак не оставишь всё в прошлом?

Она такая милая, когда врёт. Её рот так близок к моему, её дыхание прерывистое, а грудь поднимается и опускается, когда она говорит. Её не полностью застёгнутая рубашка открывает мне вид на груди, которые слишком тесно прижаты друг к другу. Если бы я сейчас не думал о том, как классно они жмутся друг к другу, то Кэтрин бы уже выгибала спину и стонала от наслаждения.

— Конечно, не думаешь об этом, Принцесса, — говорю я. — Скажи, не лежала ли ты вчера на кровати с пальчиками в трусиках, мастурбируя и думая о том, как я трахаю тебя.

— Скажешь хоть одно грёбаное слово, и я тебя убью, Колтер.

Мой член готов взорваться, она была такой напряжённой, такой очаровательно злой, и я даже не понимал, за что удостоился такой ярости с её стороны. Окидываю взглядом коридор — он пустой, наверху тишина. Где-то на первом этаже слышится голос моей матери. Но никого нет поблизости.

— Рад, что ты не можешь прекратить думать, как я тебя трахаю, даже вдали от меня, — шепчу я.

— Водитель приедет за нами с минуты на минуту, — говорит Кэтрин, её голос сбивчивый. Это не было угрозой, скорее она просто уточнила, сколько времени у меня осталось.

Я раздумываю над тем, чтобы поднять её за попку и отнести в комнату, затем сорвать эти слаксы и погрузить мой член глубоко в её готовую киску — так, как и в ту ночь. Я хочу взять её на каждой поверхности спальни. Я хочу снова её осквернить.

Она скулит, и я теряю контроль. Беру в одну руку её запястья, а другую опускаю к её брюкам. Мои глаза не прерывают зрительного контакта, пока моя вторая рука расстёгивает молнию на слаксах. Не отводя взгляда, я запускаю свою руку в её трусики.

— Колтер, — шепчет она, глаза Кэтрин ещё сильнее расширяются, когда я касаюсь её влаги, используя ту в качестве смазки, и начинаю потирать пальцами клитор.

— Такая мокрая, — мои глаза всё ещё смотрят на неё, когда я начинаю потирать пальцем её бугорок, наблюдая за тем как веки Кейт опускаются, а дыхание становится прерывистым. — Ты просто жаждешь моих прикосновений.

— Нет, — она трясёт своей головой и отводит взгляд, лицо искажает паника. — Мы не должны. Мы не можем.

Я игнорирую её. Вместо этого скольжу пальцами вниз и направляю их в её вход. Трусики отправляются вслед за брюками, пока я тяну их вниз по её бёдрам. Она мягко стонет, пытаясь дать мне отпор, но её руки заломлены над головой, не давая ей никаких шансов оттолкнуть меня.

— Мой отец, — шепчет она. — Твоя мать. Кто-то может…

Если моя мать или её отец поднимутся наверх, то увидят Кэтрин со спущенными до бёдер штанами и трусиками и мои пальцы в ней.

— Ты права, — сказал я мягко, толкая свои пальцы поглубже в неё. — Кто-то может увидеть. Я хочу, чтобы ты кончила от моих пальцев, и ты тоже этого желаешь.

— Я не хочу кончать… — слова обрываются, когда я начинаю жёстко трахать её пальцами, быстро и без опаски.

Её глаза плотно закрыты, она опустила руки, крепко обхватывая мои плечи. Затем я сбавляю темп, медленно поглаживая самое чувствительное местечко, и чувствую, как её тело начинает поддаваться моим ласкам. Нажав посильнее ладонью на клитор, я продолжаю её трахать, а она в этот момент начинает тереться о мою руку.

— Нет? — шепчу. — Скажи мне, что ты не хочешь кончать для меня.

— Колтер, — говорит она мягко.

— Да, Принцесса.

— Перестань, блядь… Меня… Так называть.

Она запинается и тяжело дышит, всё это заводит меня ещё больше. Я наклоняюсь к её ушку:

— Так перестань вести себя как Принцесса.

Внизу открывается дверь, и раздаются голоса сенатора Придурка и женщины с густым бостонским акцентом. Глаза Кэтрин тут же распахиваются, и она смотрит на меня, на её лице беспокойство. Что не мешает ей по-прежнему прижиматься ко мне своей киской, и я сразу же возвращаюсь к работе.

— Колтер, — она предупреждает.

Я придвигаюсь ближе, мой рот накрывает её, кусая нижнюю губу Кейт.

— Ты хочешь кончить? — выдыхаю я ей в рот.

— Кто-то может… Не знаю… — её киска сжимает мои пальцы в подтверждение обратному. Я не могу этого сделать, но представляю сейчас свой член в ней.

— Скажи, что ты хочешь кончить, Кейт, — говорю ей. — Поторопись. У тебя минута до того, как нас обнаружат, — голоса внизу стали ещё громче, женщина начинает давать указания, будто руководя парой детей.

— Я не… Хочу… Ох, Колтер, — её слова обрывисты. Она уже близко, лицо так насыщено похотью, поэтому нахождение рядом с ней для меня сущая пытка. Но я наслаждаюсь её мучениями, доводя до края, но так и не разрешая кончить. Скольжу пальцами между её бёдер, наблюдая, как выражение лица Кэтрин с вожделения сменяется на злость.

— Что ты делаешь? — шикает она. Я касаюсь своим пальцем с оставшимися на нём соками её губ и вижу, как она кривится в отвращении. — Прекрати.

— Застегнись, Принцесса, — говорю я. — Ты же не хочешь, чтобы мамочка с папочкой увидели тебя без штанишек и с голой попкой, — открываю свой рот и облизываю пальцы, которые был в ней. Она смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.

— Дерьмо, — Кэтрин натягивает слаксы с трусиками и смотрит на меня. Снизу доносится её имя. — Иду!

— Больше нет, ты не кончила, Принцесса, — подмигиваю я. — Как жаль.

— Заткнись, — рычит она, испепеляя взглядом. — Дерьмо. И как теперь я выгляжу?

— Словно твой сводный брат только что трахнул твою киску пальцами, и ты собираешься отправиться вниз и сидеть перед кучей репортёров, изображая идеальную семейку? — ухмыляюсь я. — Ага.

Глаза Кэтрин становятся как блюдца.

— Не будь мудаком.

— Из-за того, что сказал «киска» или «сводный брат»? — переспрашиваю.

— И то, и то, — пищит она.

Её лицо пылает, малиновый цвет заливает её щеки и грудь. Я доволен своей работой, несмотря на то, что вся моя кровь всё ещё сосредоточена в члене.

— Но не беспокоили тебя раньше, — отвечаю.

— Кэтрин! — зовёт её отец.

— Минутку! — она смотрит на меня. — Ну?

— Что, ну?

— Ты собираешься помыть руки перед тем, как мы спустимся вниз? — спрашивает она сквозь зубы.

— Не-а, — отвечаю я, поворачиваясь в сторону лестницы. Поправляю свою рубашку поло, тяну её вниз, чтобы скрыть эрекцию. По крайней мере, на моих штанах нет мокрого пятна. — Я бы предпочёл на завтрак еду с ароматом киски.

Кэтрин бросается вперёд, хватает меня за руку и притягивает к себе.

— Ты пахнешь мной, — шепчет она в такой панике, что мне смешно — Иди и вымой руки.

— Я бы вымыл руки, если бы захотел. Но мне не хочется этого делать, я желаю наслаждаться твоим запахом во время завтрака, — подношу пальцы к носу и глубоко вдыхаю. — Это намного лучше, чем кофе по утрам. Если хочешь, завтра можешь пробудить меня им, ты же знаешь, я только за. Можешь оседлать моё лицо и поднести свою медовую киску к моему…

— Не могу поверить тебе… — она перебивает, но я разворачиваюсь и спускаюсь по лестнице, слушая её, когда она следует за мной.

— Не можешь поверить мне почему, Кэтрин? — спрашиваю я, останавливаясь на лестнице, но она не отвечает.

Моя мать и сенатор Придурок уже ждут нас внизу.

— Колтер Стерлинг, — здоровается она, целуя в щёку. Она говорит так тихо, чтобы сенатор её не услышал. — Не могу поверить в то, что ты стараешься. Спасибо тебе за то, что не…

— Не что, мама? — переспрашиваю я невинно, когда она отстраняется. — Что не опозорил тебя? Не могу поверить, что ты такого низкого обо мне мнения. Мне хочется, чтобы ты была счастлива, и, если достаточно того, что я надел эту рубашку поло и брюки цвета хаки, думаю, я справляюсь с этим.

Элла сужает глаза, но тут же улыбается, как только сенатор подходит к ней и берёт за руку. Он смотрит на меня, оценивая взглядом:

— Колтер, рад тебя видеть таким…

— Нормальным? — спрашиваю я.

— Соответствующим, — отвечает он.

Кэтрин стает возле меня, и я смотрю на неё краем глаза, но только для того, чтобы оценить её внешний вид.

Чёрт, я должен приложить все усилия, чтобы не перекинуть её миленькую попку через плечо перед её отцом и его политическими друзьями.

За какие-то две минуты она успела заскочить в свою комнату и переодеться.

В платье.

Не в какое-то платье. А в белый хлопковый сарафан.

Эта ткань выделяла все её изгибы, обтягивая бёдра и доходя длиной почти до колена.

И, ради всего святого, опять эта чёртова повязка на её голове.

— Оу, ты такая милая, Кэтрин, — говорит моя мать.

— Идеальная, — соглашается сенатор. Они что, не видят то, что вижу я? Она выглядит сексуальной. Страстной. Чертовски горячей.

— Машина уже ждёт, — объявляет сенатор.

Кэтрин проходит мимо меня, бросая понимающий взгляд через плечо. Затем она подмигивает — такая невинная и в то же время соблазнительная.

Покачивая бёдрами, она идёт передо мной и, пошатываясь на своих каблуках, заставляет тем самым юбку платья покачиваться вперёд и назад. Всё это настолько уместно, но производит обратный эффект для меня.

Я хочу освободить её от платья и трахнуть на капоте этого седана.

Человек в чёрном костюме держит открытой дверь, когда она скользит внутрь. Он смотрит на её попку, и в этот момент я стараюсь сдержать всё дерьмо в себе, чтобы не разбить ему нахрен лицо. Я хочу залезть внутрь салона и надеть на неё штаны, что были до платья, чтобы никто не смог увидеть красоту этих ножек.

Когда мы все сели в машину, Кэтрин и я оказались на одном сиденье, а мать и её отец напротив нас. Затем Кейт касается моей ноги и поглаживает её словно какого-то щенка.

— Видишь, папа? — спрашивает она. — Колтер почти пришёл в себя, надев брюки и поло.

Знаю, что она сказала эту фразу неслучайно. Я прочистил горло, чувствуя себя не в своей тарелке, пытаясь ни о чём не думать, пока сижу в этой машине. Закрываю глаза и пытаюсь представить всё что угодно, кроме голой Кэтрин, совсем не обращая внимания на комплименты сенатора Придурка.

Я принял решение в этой машине.

Я веселился, валяя дурака с Кэтрин, но хорошего понемножку. Я собираюсь сделать её своей.

 

ГЛАВА 12.

КЭТРИН

Я еле впихнула в себя глупые панкейки с глупой тарелки. И эти дурацкие блинчики я ем каждый год и уже устала посещать такие завтраки, где заказ сделан за меня, словно я ребёнок и не могу сделать собственный выбор.

Я смотрю на Колтера, который ест то же самое. По крайней мере, с нами обоими сейчас обращаются как с детьми ясельного возраста.

Колтер сидит возле меня, а мой отец и Элла напротив нас — нормальная современная семья, постоянно устраивающая такие посиделки по субботам. За исключением того, что мы не были нормальной семьёй. Мы ели перед камерой и кучей журналистов, делая вид, что мы самая идеальная семья на планете. Как ещё можно облажаться?

Журналисты задали несколько едких вопросов моему отцу и Элле. Да и ей тоже было нелегко во всей этой ситуации, так как на тарелке лежало слишком много углеводов, поэтому она просто гоняла по тарелке кусочки еды и наслаждалась вкусом воды. Весь завтрак я вся была в своих мыслях, включаясь в общий разговор только тогда, когда внимание было направлено непосредственно на меня.

Я отвлеклась на то, что Колтер совершенно точно мог видеть низ верхней части моего платья с того места, где он сидел. Но также я отвлеклась на свои соски, которые были твёрдыми вот уже час. С того происшествия между мной и Колтером в проклятом коридоре.

Он потёрся своей ногой о мою, а затем моя сумочка завибрировала. Чёрт. Я достаю телефон. Какую-то долю секунды мне кажется, что Колтер засунул туда мой вибратор. В то время как репортёры засыпают вопросами отца, я провожу пальцем по экрану и вижу сообщение от неизвестного номера.

Это платье самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел».

Я посмотрела на Колтера, который клал кусочек блинчика себе в рот. Он избегает моего взгляда. Я коснулась экрана, набирая ответ, когда услышала голос репортёра, обращённый ко мне:

— Кэтрин, вы уже выбрали профилирующую дисциплину?

«Искусство», — хочу ответить я. И уже было открыла рот, чтобы объявить миру о своём решении, но мой отец сделал всё за меня:

— Юриспруденция, не так ли, Кэтрин? Введение в право?

Я замерла. «Да пошёл ты со своей юриспруденцией», — думаю я. Но всё же выдавливаю улыбку.

— Юриспруденция, — отвечаю. — Да. Юриспруденция, — я нажимаю «отправить» на своём телефоне, держа его под столом.