Размышление на привале о лесе

Каждое дерево приковано к месту своего рождения на весь свой век, короткий или длинный, и борется за жизнь.

Высокие деревья, смыкаясь кро­нами, образуют верхний полог леса. Но даже им не хватает света. Они хо­тели бы быть еще выше, больше впи­тывать солнечного света. Деревья тя­нутся ввысь, соперничая друг с дру­гом, стремясь обогнать. Потому-то они и стали такими высокими. А ма­ленькие низкие деревья в тени поги­бают. И даже семена деревьев в глу­бокой тени на земле не дают жизне­способных всходов.

Но стоит хотя бы одному лесному гиганту выпасть из общего плотного строя, как образуется «окно» в небо. Солнечный свет сквозь него столбом проникает в лес, упирается в землю. И земля оживает. Просыпаются се-

мена деревьев, поднимается подрост молодняка.

Молодые елочки и сосенки тол­пятся под «окном». Деревца прижи­маются друг к другу десятком ство­лов на одном квадратном метре. Ка­залось бы, миролюбиво и нежно при­жались, но это — объятия врагов. Потому что выживет из них только одно деревце — доживет до пятнад-цати-двадцати лет. А за следующие сто лет жизни оно убьет еще десяток своих соседей и останется одно на десяти квадратных метрах земли.

Среди самых маленьких елочек мы сразу видим засыхающие, угне­тенные. И если необходимо тебе сру­бить сырую палку, то рубишь, конеч­но, обреченное деревце, но все равно это грустно.

А вот стоит засохший лесной ги­гант. Он умер, но не хочет падать. Он крепко врос в землю за полторы сотни лет и может простоять еще де­сятилетия, заслоняя свет. Потом, под­гнив, он обрушится и покалечит со­седние деревья, может вывернуть своей широченной корневой системой пласт плодородной почвы, оголит пе­ски и глины. Такую сухостоину валят на костер в зимнем лесу. И это не грустно и не стыдно. Только нужно валить грамотно: безопасно для себя и для окружающих деревьев.

Лес — буйная зеленая стихия. Именно стихия, сравнимая с могу­чими реками, высокими горами. Мас­сивы леса занимают миллионы квад­ратных километров и влияют на кли­мат континентов. Каким образом? Представь себе, что большая река, которая течет на тысячи километров и проносит несколько тысяч тонн воды за каждую секунду, подойдя к какой-то воображаемой черте, вдруг начинает течь прямо в небо: мгно венно испаряется, улетает и закры­вает солнце от земли облаками. Столько воды ежесекундно поднима­ет в воздух густой лес, затопивший весь этот миллион квадратных кило­метров бассейна реки.

Лес образует как бы еще одну реку, созданную из дождя и тут же возвращаемую на небо, чтобы лились

на землю новые живительные дожди.

А если бы не было леса, тогда во­да ушла бы под землю. Там, в глу­бине, не испаряясь, она частично до­бралась бы до русла реки и по ней скатилась бы в море, а большей ча­стью так под землей и пришла бы в моря и океаны.

Конечно, с поверхности океанов вода все равно испаряется в огром­ных количествах, но в центральных областях материков благоприятная влажность поддерживается океаном леса.

Зеленые растения, и главным об­разом лес, делают возможным суще­ствование на земле животных и чело­века, потребляющих кислород. Если двести человек поместить на площа­ди в один гектар, а на высоте двад­цати метров закрыть небо крышей и с боков все законопатить, люди через несколько дней начнут задыхаться, а еще через некоторое время погиб­нут. Но если этот отгороженный гек­тар площади занят лесом и через стеклянную крышу будет проникать солнечный свет, люди никогда не за­дохнутся. Гектар леса может питать кислородом двести взрослых людей. Ведь весь свободный кислород зем­ной атмосферы добыт растениями.

Все процессы горения и окисления уничтожают свободный кислород: го­рение печей и извержение вулканов, лесные и степные пожары, миллионы видов насекомых и животных — мил­лиарды и миллиарды дышащих осо­бей, маленьких и больших, уничто­жают кислород, связывают его в проч­ное соединение с углеродом СОг — углекислый газ. Кислород, соединя­ясь с углеродом, дает энергию тепла и жизни.

Свободный кислород атмосферы — это запас жизни для летающих, пол­зающих, плавающих и ездящих (на автомобилях). Человек не только по праву всего живого потребляет кисло­род для растворения в собственной крови, но кроме того расточительно сжигает его в моторах своих автомо­билей.

Всюду живительный кислород дает энергию и попадает в энергети-

ческий плен соединения с углеро­дом. Как освободить кислород из этого плена?

Для этого нужен приток энергии.

Откуда?

Конечно, из космоса. И такой источник есть — наше щедрое свети­ло Солнце. Оно дарит Земле необхо­димую энергию.

Теперь нужны гигантские, огром­ные аппараты — машины жизни, чтобы, соединив углекислый газ с энергией Солнца, вырвать кислород из плена СО2

Эта машина испокон веков цветет и произрастает вокруг нас: трава, водоросли, кусты и деревья, самые большие, могучие, стойкие звенья машины жизни.

Они соединяют углекислый газ с энергией света и отпускают кислород на свободу. Сложнейшим, таинствен-нейшим образом они соединяют ве­щество и, энергию.

Вещество и энергия! Наши органы чувств настолько по-разному воспри­нимают то и другое, что люди долго не могли понять совместимость и не­раздельность вещества и энергии. Но это так, и растения, в частности, по­могли человеку понять истину.

Открылась людям тайна зеленых растений — этих добрейших существ: сами они неподвижны, но дают жизнь всему бегающему и прыгающему. А бегающее и прыгающее без тени благодарности набрасывается на сво­их спасителей. Травоядные животные поедают и топчут зелень, насекомые жрут листья, изгрызают стволы, под­тачивают корни.

Лес сопротивляется насекомым. Он наполнился птицами и муравья­ми, которые пожирают врагов зелени. Он наполнился волками — сторожа­ми леса, которые не дают бесконт­рольно расплодиться копытным, уни­чтожают среди них больных и сла­бых.

Живые деревья выделяют летучие вещества — фитонциды, которые уби­вают вредных для человека бакте­рий. Интересно, что в кедровом лесу на высоте полутора метров над зем­лей в воздухе содержится бактерий

не больше, чем допускают хирурги в специально очищенной атмосфере операционного зала.

Фитонциды тополя и дуба унич­тожают дизентерийного микроба. Фитонциды сосны убивают туберку­лезных микробов и многих других маленьких коварных наших врагов.

Даже в небольших городских пар­ках микробов в двести раз меньше, чем на окружающих улицах. В две­сти раз!

Заводы выбрасывают в воздух ве­щества, содержащие серу, хлор, окис­лы азота, а деревья поглощают их. Но если концентрация этих веществ слишком велика, то и лес бессилен — он погибает.

К счастью, человек нашел в себе силы противодействовать самому се­бе. Он создал племя лесоводов — ох­ранителей леса. Они облегчают его участь, подсказывая промышленно­сти, как рубить лес, чтобы не было роковых потерь. Чтобы он успел сам залечивать свои раны. А там, где он этого не успеет, не сможет, там надо помогать ему — сажать деревца, вы­ращивать их заботливыми руками добрых, благородных и разумных людей.

Вот и ты, турист,— потребитель леса. Будешь ли ты вредным насеко­мым или примкнешь к людям, кото­рые не дают неразумным рубить сук, на котором мы все сидим?

Задумайся над этим, когда в ру­ках у тебя топор.

Поиски пропавшей группы

18 часов 30 минут. Колиной груп­пы все, нет. Девочки нервничают у костра:

— Побольше огонь сделайте, на­
до, чтобы скорее закипело, они вот-
вот появятся.

Катя и Наташа твердо уверены, что ребята прячутся в кустах и ровно в 19 часов с гиканьем выскочат на поляну. Но я знаю, что у Коли хва­тит ума так не сделать.

18 часов 40 минут. Колиной груп­пы нет.

— Вася, перераспредели в рюкза-

ках груз так, чтобы основной вес был у меня и у тебя. Здесь ничего остав­лять не будем — неизвестно, куда нам придется уйти и на сколько,

Вася все понимает. Он вынул из рюкзаков девочек мешочки с продук­тами, палатку. Оставил им только их личные вещи и одеяла. Палатку по­ложил около моего рюкзака, продук­ты взял себе. Но Андрей и Слава потребовали, чтобы и им дали груз.

— Что там могло стрястись? —
ворчит Андрей.— Неужели заблуди­
лись? Эх, Колька...

Слава рассказывает о разведанной тропе: она четкая, идет как по карте обозначено, переходит ручей и под­нимается по склону.

— Девочки, как дела с ужином?
Теперь я беру командование на

себя. Да это понятно и без обсужде­ний.

С надеждой поглядываю на тро­пу — может, они уже близко?

Гроза все бродит на горизонте. Только ее нам сейчас не хватает!

Ужин проходит в молчании. Нам как-то неловко есть, не дождавшись товарищей. Но мы сейчас пойдем их искать и, возможно, будем идти всю ночь. Сильно кусаются комары. Это к дождю.

19 часов. Мы накрыли запас су­хих дров и растопки полиэтиленовой пленкой. А с собой взяли куски бе­ресты, ободранной с толстого, недав­но упавшего ствола.

Тропа вполне приличная, идем точно по карте. Теперь мы движемся очень быстро, дорожим каждой ми­нутой светлого времени. На считан­ные секунды задерживаемся, чтобы оставить записки на сучках деревьев или прямо на тропе, прижав камнем. Записки не свертываем, а вешаем полным тетрадным листом, чтобы они крупными квадратами белели в тем­ноте: «Коля, ребята, стойте здесь и ждите нас!» Такую же записку оста­вили на поляне, рядом с запасом дров.

Время от времени хором кричим, чтобы не разминуться на встречных курсах: может быть, параллельная

тропа есть или Колина команда без тропы по лесу ломится.

По тропе прошли до самого водо­раздела. Там она запетляла и потеря­лась. Но мы ее все-таки проследили, быстро расчистили и промаркировали листками бумаги на ветвях. По тропе поднялись почти до конца леса. У вы­хода из него тропа потерялась, но мы приметили место.

Вышли из леса. Теперь поднима­емся безлесными склонами к верши­не Вороновской. Если ребята были там, они оставили записку.

Начал накрапывать дождь, а гро­за все еще бродит на горизонте, свер­кает, погромыхивает.

Я иду со всей возможной скоро­стью. Ребятам сказал, чтобы шли медленнее, но они почти не отстают. Может, оставить на склоне рюкзак, а ребят попросить, чтобы подождали? Нет, не стоит, очень может быть, что спускаться придется другим путем.

Вершина. Каменистая, заросшая чахлой травой площадка.

Небольшой тур — пирамидка из камней. Под ним записка в полиэти­леновом пакете: «Взошли на вершину в 17 часов. Настроение безоблачное, небо — наоборот. Оставляем здесь 7 конфет. Направляемся к озеру Воль­ное. Коля».

Юморист, ничего не скажешь! Да­же не указал время, когда ушли от­сюда: может полтора часа здесь лю­бовались окрестностями, а может, пошли сразу.

Но предположим, что они ушли в 17.30. Мы поднимались сюда от озе­ра 45 минут. Вниз идти, конечно, не дольше. И потом я уверен, что до ле­са они спустились бегом.

Так куда же они могли отсюда направиться? И что с ними произо­шло?

В таких случаях ответ нужно ис­кать по карте. Могли они по ошибке спуститься на север или на запад, в сторону реки Калитинки? Нет, не могли: тут все просто. Спустились они на северо-восток по тому пути, который мы только что прошли.

Предположим, что, войдя в лес, они не нашли тропы (ее трудно обна-

 

ружить с этой стороны, в чем мы только что убедились).

Значит, тропы они не нашли. Что дальше? Могли решить, что тропы этой нет, заросла она — карта ведь не вчера составлялась. Значит, долж­ны искать какие-то другие ориенти­ры, чтобы прийти к озеру. В квадрате 16-75, в верхней правой его части, начинается ручей, который мы пере­секли, когда шли по тропе. Они долж­ны были держать направление на него. Но тут-то и могли запутаться. По пути к ручью, если взяли чуть левее при спуске с Вороновской, есть еще два ручья (квадрат 15-75). Сли­ваясь, они впадают в Калитинку. Калитинка через болота мимо озера Щучьего течет в Соть, причем перед впадением совершенно теряется в бо­лотах (см. карту на стр. 30).

Если ребята вошли в Калитинские ручьи и дальше пойдут по реке, то по­падут в непроходимые болота. Могли они попасть в Калитинские ручьи? Могли.

— Но они же по компасу увидят, что Калитинка совсем не туда те­чет,—говорит Андрей.

'— И ручьи совсем не туда пово­рачивают,— показывает на карте Вася.

Все это верно. Но, наткнувшись на ручей, ребята могли сразу пове­рить, что именно он им нужен, и не проверить по компасу. В конце кон­цов они, конечно, обнаружат, что направление совсем не то. В таких случаях сразу надо поворачивать на­зад. Но сделать это трудно. Появля­ется сильное желание идти дальше и уж куда-нибудь да выйти, туда, где что-то видно, кроме ближних деревь­ев и кустов, где можно сориентиро­ваться. Такое настроение всегда воз­никает, когда заблудишься. Нужно проявить большую силу воли, чтобы заставить себя вернуться по своим следам к исходной точке. Но это единственно правильное решение.

Куда они еще могли попасть? Справа от тропы, в квадрате 16-75, ручей, который течет назад, в Воро-новку. В него они тоже могли забре­сти сгоряча. Знаете, как бывает? На

спуске всегда хочется идти побыст­рее. Кто-то, может быть, обогнал Ко­лю, и Коля уже невольно следует за ним. Потом кричит ему: «Остано­вись!» — А тот: «Идите сюда, тут наш ручей!». Подошли — действи­тельно ручей. И вперед!

На спуске никогда нельзя спешить. Коля это знает, но все-таки мог увле­чься. Если они пошли по правому ру­чью в Вороновку, то в конце концов, проделав обратный путь, придут к озеру Лача. И это не опасно.

— Что они, глупые, что ли? Не узнают места, по которому шли не­сколько часов назад? — сердится Катя.

— Не узнают,— говорит Андрей. — Когда идешь в обратную сторону, местность совсем по-другому смот­рится.

Следующий ручей справа от тро­пы. Это как раз и есть нужный ру­чей. Может быть, ребята его нашли совсем недавно, когда мы прошли его. Тогда они сейчас на берегу озера, и с Колей твердо-натвердо договорено, что если группа приходит после кон­трольного срока, то сидит на месте и ждет. Хоть два дня.

— Нам-то что сейчас делать? —
спрашивает Слава.

Самая большая опасность, если они по Калитинке забредут в болота. Остальные варианты не страшны. Даже если кто-нибудь ногу подвернул и идти не может, завтра утром или днем мы их обязательно разыщем. Но не попали бы ночью в болота...

— Надо проверить вот эти ручьи на западе в квадрате 14-74,— говорит Андрей.— На Калитинке их и пере­хватить.

— Правильно, — поддерживает Вася.

— Бежим вниз, пока светло.

— Правильный ход, но они мо­гут оказаться впереди.

— Тогда пойдем до болот, будем кричать, светить фонарями.

Ребята полны решимости спасать друзей.

А я медлю. Если бы я предпола­гал, что Коля не найдет в себе сил, заблудившись, остановиться, то ни-

когда не сделал бы его руководите­лем.

Значит, мне надо быть последова­тельным и найти в себе силы ждать. Ко всем нашим бедам еще прибавил­ся дождь.

Нет, бездействовать мы не можем, а то раскиснем. И пусть это будут даже не самые необходимые дейст­вия, но надо верить, что они нужны. Мы сейчас пойдем в лес, наберем дров, поднимем их на вершину. Заж­жем костер. Если же начнется гроза или дождь будет слишком сильным, спустимся в лес.

Но пока четверо жгут сигнальный огонь на вершине, я с кем-нибудь из ребят пойду патрулировать по тропе.

...Мы со Славой патрулируем на тропе. Накрылись кусками полиэти­леновой пленки, но ветки обдают нас водою снизу и сбоку. Записки наши на месте, хотя и сильно намокли. Но написаны они шариковой ручкой, и прочесть легко. Значит, ребята не проходили здесь.

Где они сейчас? Сидят в палатке или бредут под дождем в надвигаю­щихся сумерках? Скользят по мок­рой траве, по разъезжающейся под ногами глине?

В общем, идти в темноте можно, даже неровности всякие, ямки, буг­ры преодолеваются легко, потому что хоть и не видишь земли, но улавли­ваешь, как движется идущий впере­ди. Он очень точно предупреждает тебя о неровностях под ногами, но не голосом, а характером движений. Тут и зрительные ощущения, и слуховые: шорох его шагов, позвякивание чего-то в рюкзаке, если же вы разговари­ваете, то изменение интонаций голо­са. И еще что-то, чего не передашь словами, — контакт идущих вместе людей. Он всегда возникает — ив строю, чеканящем шаг по мостовой, и в цепочке людей, пробирающихся по темному лесу.

В этом часто не отдаешь себе от­чета, но попробуй пойти первым, и сразу все изменится: первому идти трудно. Еще труднее идти тому, кто отстал или потерял идущего впереди.

Но если кто-то отстал, то сам он не виноват, а виноват впереди идущий, который потерял своего ведомого. Ве­дущий должен чувствовать ведомого каждую минуту, каждую секунду! Не то легко потеряться. Это главная опасность, и о ней нужно помнить непрерывно. Идти надо плотной це­почкой — носом в рюкзак, ни на пол­метра никто не имеет права отстать; можно даже держаться за рюкзак идущего впереди. Направляющий движется медленно. У него есть фо­нарь, но если луна хоть немного под­свечивает, то фонарем лучше не по­льзоваться без крайней необходимо­сти. У замыкающего тоже фонарь, и он пользуется им чаще — светит вдоль земли, на урбвне ног, вдоль цепочки.

Руководитель идет впереди. Чаще всего он и есть направляющий. Ни­кто не имеет права обгонять его.

Идя в цепочке, нельзя разговари­вать для развлечения. Тишину нару­шают только необходимые слова: «яма», «бревно», «держи ветку», «бе­реги глаза». Глаза в густом лесу мож­но защищать растопыренными паль­цами, но лучше держаться поближе к рюкзаку впереди идущего.

И еще есть прием, чтобы защитить от веток идущего сзади тебя: не до­ходя до ветки, берешь ее рукой и про­водишь себе за спину, загибаешь назад.

Мы взяли их на тропе. Вот это бы­ла встреча! Все на месте, все здоровы.

— Заблудились,— виновато ска­зал Коля, но я не стал выспрашивать подробности — потом, потом. Вышли на границу леса и просигналили фо­нарем ребятам на горе: возвращай тесь!

Еще одна встреча, девчонки обни­маются, ребята похлопывают друг друга по мокрым спинам. Теперь скорее назад, на берег озера, греться, сушиться.

Ночлег в лесу

Снова нас двенадцать человек. Мы спустились к озеру. Дождь все идет. Земля под ногами сырая. Остановим-

ся на краю поляны под большой елью. Расстелим полиэтиленовую пленку и поставим на нее рюкзаки в цепочку, чтобы каждому свой мешок легко было найти. И от дождя накро­ем тоже полиэтиленовыми пленками. Но сначала достанем палатки, топо­ры, кастрюли, ведра, котелки, крюч­ки для костровой подвески, продук-

Закрепите еще одну оттяжки, а установку палатки закончит уже один человек

ты. Коля наметил место для костра, выделил троих в костровую команду: двух поваров и кострового. А мы с то­бой и Андреем идем за укрытым от дождя запасом дров.

Теперь девять человек заняты по­становкой палаток: двое с топорами готовят и разносят колья, двое расчи­щают места для палаток от шишек, коряг, корней (и у них один топор), остальные пятеро ставят сразу по две палатки.

Бели палатки ставятся на длин­ных кольях, то сначала два человека стоят и держат их, а третий крепит оттяжки колышками. Достаточно за­крепить два угла пола и одну заднюю оттяжку, чтобы сразу освободить под­держивавшего задний кол. Этот чело­век теперь помогает другой паре по­становщиков палаток — третьим. По­сле того как закреплены все четыре угла пола, забиты колья у передней и задней длинных оттяжек и оттяну­ты два угла скатов, заканчивает на­тяжку палатки уже один человек. Одному даже удобнее спокойно ис­править перекосы, перенести забитые не на место колышки. К тому же те­перь он может не спешить, ведь уста­новку второй палатки закончит тоже один человек, а остальные трое будут ставить третью палатку.

Но мы сейчас не будем ставить палатки на длинные колья, а привя­жем коньковые оттяжки к деревьям. Это проще.

Если под палатку стелят куски полиэтиленовой пленки, то нужно следить, чтобы палатка стояла на выпуклом участке, а то в пленке, как в ванне, соберется вода.

Теперь в палатки надо перенести рюкзаки. Каждый отнесет только свой рюкзак, а чужой не тронет, потому что лишь хозяин знает, затянута ли тесемка, застегнуты ли карманы, не положены ли рядом с рюкзаком на землю мелкие вещи — ищи их потом в темноте.

Полиэтиленовой пленкой, освобо­дившейся из-под рюкзаков, укроем палатки от дождя.

К этому времени костер уже горит, освещает поляну — наш уютный дом.

Всего нужнее для уюта в нем запас хороших дров. Большой запас. И те­перь все девять человек — и те, кто палатки ставил, и те, кто колышки готовил,— идут на заготовку дров. Длинные сухие нижние ветви елей — прекрасные дрова. Чтобы отломить такую ветку, надо загнуть ее вниз и тянуть в сторону ствола изо всех сил, пока она не сломается. А сломает­ся —летишь кувырком в темноту на торчащие острые сучья и валежины. К такому ретивому добытчику дров можно приставить помощника, чтобы подстраховал. Но не увлекайтесь, не то вдвоем, потянув зловредную ветку, полетите вместе, сажая друг другу синяки. Синяки синяками, а глаза берегите.

Пусть один ломает, а другой све­тит фонарем и предупреждает прохо­дящих мимо.

Хорошо, если в лесу есть тоненькие сухостойные елочки. Такую елочку нужно сначала согнуть, наступить на нее ногой. У земли, там где стволик согнулся, напряглись, натянулись во­локна дерева, и теперь достаточно ле­гонько ударить по ним топором, что­бы они лопнули. Не потеряй в этот момент равновесия, не порань себя топором. Срубленную елочку нужно тащить через заросли за комель. Если тащить за верхушку, обязательно за­стрянешь. Но прежде чем рубить елоч­ку, освети ее фонарем, рассмотри вни­мательно: нет ли на ней живой зеле­ной ветки. Дело в том, что в приго­родном лесу живые елки рубить бе­зусловно нельзя, да к тому же живая елочка гореть не будет.

Годятся на дрова также сухие ли­ственные деревья: осина, береза, ли­па, дуб и другие — мертвые, сухие. Летом, когда деревья зеленые, легко разобраться, но поздней осенью и ран­ней весной — смотри не ошибись. Стволы мертвых лиственных деревьев обычно бывают с облупленной отле­тевшей корой или кора легко отры­вается.

Засохшие осины и березы быстро подгнивают. Их иногда можно сва­лить даже без топора: нажать на стволик, она и сломается или вывер-

нется с корнем. Но если дерево не поддается, раскачивать его опасно: верхушка может отломиться и с хо­рошей высоты стукнет по голове.

Учти также, что гнилые дрова в сырую погоду впитывают много вла­ги и горят плохо.

Вообще для ночевки лучше хвой­ный лес.

Дровяной склад надо расположить с наветренной стороны от костра — так, чтобы ветер дул к нему от скла­да. С наветренной стороны к костру, не ближе пяти метров от него, долж­ны располагаться и палатки. А если ветер крутит, меняет направление, то и вдвое дальше. Безопасное расстоя­ние от костра определяется его раз­мерами. Можно такой костер разве­сти, что и за десять метров палатки искрами изрешетишь. К тому же по­добный костер бесполезен: к нему не подойдешь, варить на нем неудобно, и дров он бессмысленно много съе­дает. На группу в двенадцать человек летом вполне достаточно костра дли­ной в два метра и такой мощности, чтобы не было жарко сидеть возле него на расстоянии двух метров.

Но сколько заготовить дров? Как измерить их количество? Огромная копна мелких тонких веток израсхо­дуется за полчаса, потому что дре­весины в ней мало. Нужно прикинуть примерный вес сухих дров, чтобы было килограммов двести. Но это теоретически и на глаз. В действите­льности просто запоминаешь, сколько дров собрали на прежней ночевке, когда их не хватило, и на той, когда они остались на утро. А какой смысл в темноте собирать дрова на утро?

При оборудовании ночлега важно подготовить удобные сиденья у кост­ра, чтобы всей группе можно было просторно разместиться, отдыхать, ужинать, петь песни. Костер, может быть, даже в большей степени нужен для уюта. Огромное удовольствие до­ставляет хороший огонь на ночлеге.

Палатка — матерчатый домик. Обычно она с полом, часто с окош­ками или с вентиляционным рукавом, со входом — дверью, застегивающей­ся на клеванты или на «молнию».

Палатка незаменима в горах, тундре, степях, где слишком сильные ветры. Но в теплую летнюю погоду в хоро­шем густом лесу она вряд ли уж так необходима. А палатка — это нема­лый вес. Раньше путешественники в лесах ночевали за неимением пала-

Дрпва и палатка расположены с наветра от костра, а тент — вдоль ветра

ток в шалашах. Это романтично, близко к природе. Но шалаш требует длительного строительства и массы лесного материала. А губить лес для одного ночлега — недопустимое ра­сточительство. Да и зачем долго строить шалаш (который в ливень все равно промокнет), если можно натя­нуть легкий надежный тент из поли­этиленовой пленки.

Растянув такой тент на деревьях или на высоких кольях, можно укрыться под ним от дождя и ветра. В то же время тент не закрывает ле­са, не отгораживает нас от него. Лежишь и видишь деревья вокруг, звездное небо. Если же гроза и буря, то мечутся перед тобой верхушки деревьев, сверкают молнии, вокруг стена ливня, а тебе тепло и сухо.

В дождливый вечер можно натя­нуть тент и у костра, даже сам костер наполовину укрыть от дождя. Но для этого лучше иметь тент из тонкой хлопчатобумажной ткани (брезент тяжел, капрон и многие другие син­тетические ткани боятся огня, а на­мокшая хлопчатобумажная ткань почти не боится искр).

Тент и костер нужно расположить вдоль ветра. Если костер расположен поперек ветра, а тент заслоняет ко­стер от ветра, то воздух образует за­вихрения, обтекая тент, и гонит дым под него.

Рассуждение об удобстве на ночлеге

В яркий солнечный день на песча­ном пляже ложись на нагретый песок так, чтобы было очень удобно.

Вот лежишь на спине: подгреби песок под плечи и под голову. Удоб­но лежать, когда спина несколько со­гнута, под тазом продавлено углубле­ние, а ноги примерно на той же вы­соте, что и плечи. Как раз в таком положении ты находишься на мягком диване: он продавился так, что тебе

удобно.

Но стоит встать с дивана, как он упруго выпрямится, и не видно, ка­кой он был формы. А песок форму сохранит. Запомни, какая она — удобная для тебя форма ложа.

 

Походная постель должна быть удобной формы

Если ноги мерзнут, их можно упрятать в рюкзак

Тот же опыт на песке проделай лежа на боку. И опять, чтобы было очень удобно. Иногда твердый камень бывает подходящей формы: распола­гаешься на нем, и камень кажется мягким.

Можно сделать ложе из земли, ве­ток, снега, вырубить во льду, сложить из камней — и будет мягко. Но нуж­но еще, чтобы снизу было тепло.

Вернемся к нашим опытам с пес­ком. Теперь поверхность песка выров­няй так, чтобы получилась плоскость, утрамбуй ее, насколько можно. За­тем осторожно ложись на эту ровную поверхность на спину, а потом на бок. На песке останутся отпечатки тела. Где отпечатки глубже, там и давле­ние тела больше. Это участки под та­зом и бедрами, плечами и поясницей, спиной и коленями. Казалось бы, мы перечислили почти все части тела, но по отпечаткам видно, что участки давления не так уж велики. Давление сосредоточено в нескольких точках.

Если на одежду в этих точках на­шить мягкие теплые подушки, то спать на них будет тепло. Отчасти так и делают: нашивают на брюки теплые наколенники, утеплительные слои на штормовые куртки и даже на свитеры. Однако нужно помнить, что одежда не только для ночлега, но и для ходьбы, усовершенствования не должны стеснять движений, и на ходу не должно быть жарко.

Практически вопрос о теплых под­кладках для ночлега решается двумя путями одновременно. О первом мы уже сказали: это утеплительные на­шивки на одежду (они не могут быть большими и толстыми). Второй путь— специальные подстилки, которые но­сят в рюкзаке и стелят под спальный мешок на подготовленную поверх­ность земли, снега или льда.

Понятно, что на льду подстилки должны быть более совершенными, чем на земле, покрытой сухой еловой хвоей. На такую «теплую» землю до­статочно постелить под спальный ме­шок сложенное вдвое шерстяное и даже байковое одеяло.

Если же земля очень сухая и слой осыпавшейся хвои толстый, доста-

точно постелить под мешок теплую курточку.

А как расположить подстилку? Давайте вспомним об отпечатках те­ла на песке. Ясно, что под ноги стелить можно меньше и даже вооб­ще ничего не стелить. Если погода теплая или спальный мешок у тебя теплый, то на ночь можно снять верхнюю одежду. Ее следует поло­жить под мешок, под самые «мерзну­щие точки» — точка давления тела. Можно положить ее под себя в меш­ке. Можно просто забрать в мешок свитер или шапку, даже рукавицы, чтобы при необходимости подоткнуть под себя там, где замерзаешь.

- Когда ложишься спать, снизу дол­жно быть сразу тепло, потому что ес­ли за пять минут снизу не согреешься, то потом только сильнее замерзнешь. И нечего ждать — надо тут же пере­укладываться.

В качестве подстилки хороши «детские» надувные матрацы. «Взрос­лый» матрац тяжел, дорог, велик, он и взрослым в походе не нужен. Вооб­ще стремись возможно полнее испо льзовать для ночлега все имеющееся снаряжение.

Пока не будем говорить о специ­альных подстилках для ночлега на снегу, льду, мокрой и мерзлой зем­ле — ведь мы сейчас пошли в летний поход.

Если ноги без подстилки мерзнут, то можно подстелить под них пустой или почти пустой рюкзак, а под рюк­зак сложить ветки, бревнышки, ве­ревку. Можно натянуть рюкзак на ноги поверх спального мешка.

Если рюкзак занят в ногах, то в качестве подушки используют земля­ной валик, камни, обрубок бревна, кучу хвороста, веток. Для мягкости подкладывают сложенную рубашку, свитер, шапку. И тут опять понятие мягкости связано скорее с формой предмета, чем с материалом: и в удобном углублении камня голове будет мягче, чем на надутом резино­вом мяче.

Если у мешка есть удобный капю­
шон, то устроить голову еще легче.
Спальный мешок — главный

предмет снаряжения. Палатку можно заменить тентом, навесом из корья, снежной хижиной или пещерой. Под­стилку можно соорудить из снятой с себя одежды, лесных материалов, а теплый спальный мешок заменить нечем. Он незаменим.

Если ты хочешь ходить в походы, все более дальние и трудные, нужно иметь свой спальный мешок. Он так же необходим, как собственные бо­тинки, к которым ты привык. К спа­льному мешку тоже привыкаешь, можно даже попытаться отгадать заранее: замерзнешь в нем при этой погоде, или, наоборот, лучше снять свитер, чтобы не было жарко. Иног­да угадываешь. Но беда заключается в том, что от состояния организма, степени усталости, тренированности тоже зависит ощущение теплового комфорта. Очень сильно такое ощу­щение зависит от настроения.

Человек, когда ему хорошо и ве­село, гораздо меньше мерзнет, чем когда ему тоскливо. И наоборот, ког­да начинаешь подмерзать — настро­ение портится.

Если всю ночь ворочался, страдая от холода, то и днем в холодную по­году продолжаешь мерзнуть, и наст­роение вечером скорее всего будет плохим. Тогда в следующую ночь еще сильнее замерзнешь. Поэтому уж если выдалась неудачная ночь, то на следующий день нужно обяза­тельно переломить свое дурное наст­роение. Но если днем можно перебо­роть себя (даже на морозе в легкой одежде заставить себя разогреться быстрыми движениями и хорошим настроением), то ночью, когда спишь, ты во власти спального мешка. Ви­дишь, как важен хороший спальный мешок.

Сушка спального мешка — дело непростое. Конечно, в сухую ветре­ную солнечную погоду мешок вы­сохнет быстро. А если дождь не пре­кращается?

Тогда мешок приходится сушить у костра. Это долгий и трудный про­цесс. Подвешивать мешок у костра нельзя — обязательно сгорит. Нужно держать его в руках. Иногда для

сушки придется даже распороть зак­лючительный шов мешка и сушить его как одеяло. Если погода устойчи­во дождливая и холодная, мешки лучше не сшивать, а стелить в палат­ке и накрываться ими. Четверо уля­гутся на один мешок и укроются тре­мя мешками (спящие с краю подог­нут часть верхних мешков под себя). Но все это крайние, «аварийные» меры. Нужно стараться, чтобы ме­шок не намок, соблюдать все возмож­ные предосторожности, чтобы убе­речь его от влаги. Палатку надо укрывать полиэтиленовыми тентами, потому что даже хорошие палатки промокают (в швах, по боковым стен­кам, а зачастую и сам материал крыши). И ставить палатку так, что­бы вода не затекала под нее. Поли­этиленовый тент должен далеко на­висать над входом, задней и боковы­ми стенками.

В рюкзаке спальный мешок нуж­но хранить в хорошо завязанном мешке из толстого полиэтилена или из клеенки со швами, проклеенными резиновым клеем. Упаковка мешка должна быть такой надежной, чтобы он не промок, даже если рюкзак упа­дет в воду. В этом случае спальный мешок окажет тебе еще одну неоце­нимую услугу — не даст рюкзаку утонуть.

Наконец, видно в награди* нам за
все злоключения, дождь перестал.
Мы сидим у яркого костра. Поужи­
нали. Сейчас немного подсушим
одежду прямо на себе и ляжем спать.
Ребята зятгянули песню. А я чуть
в стороне при свете костра читаю
дневник: в Колиной группе вели его
коротко, но аккуратно. Коля сидит ря­
дом. Это он мне молча сунул днев­
ник, когда я стал расспрашивать его
о событиях минувшего дня — с мо­
мента нашего расставания. Ну чддкж .
почитаем.

Дневник Колиной группы

«13 июля. 14.30. Спешим так, что только пятки сверкают. Едва мы ра­зошлись с Васиной группой, как Ко­ля погнал нас: вечно ему надо кого-

нибудь обгонять. Скоро он собствен­ные ботинки обгонит. «Давайте, ре­бята, наставим им нос, — сказал, — придем на место встречи раньше». Тане попала ветка в глаз. Но не силь­но. Ну вот, даже посидеть не дал... 15.30. Привал. Ну и тропа! Если звериная, то для очень маленьких зверей — приходится ползти под вет­ками и продираться, как сквозь за­боры. Вот глухомань! Колька гово­рит, что за последний час мы прошли километр. Интересно, откуда он это знает? Правда, ручей мы действи­тельно перебродили сразу после при­вала, почти час назад. До ручья тро­па была хоть куда — казалось, что весь маршрут проскочим за три часа.

Проскакали, как же!.. Пожалуй, километр мы от ручья прошли. Тогда правильно, что Коль­ка здесь ищет ответвление тропы. Только разве в таких дебрях най­дешь? Придется дальше идти вдоль реки.

16.00. Теперь мы прошли получ­ше. Теперь мы уже на ручье, кото­рый бежит со склонов Вороновскои горы. Очень крутой ручей, даже с во-допадиками: прямо сквозь кусты во­да летит.

Только вот рюкзак дает себя знать. Нет, все-таки, с моей точки зрения, это бессмыслица — носить продукты на спине, когда в животе еще есть свободное место.

16.30. Кажется, мы прорвались — джунгли остались внизу. Вокруг при­личный лес. После обеда прошло три часа. Пора бы и пожевать. Ага, те­лепатия все-таки существует: Нико­лай командует раздавать бутерброды. Очень эта команда кстати. Жаль только, что ручей остался внизу. Сбе­гать, что ли? Да ладно, пожуем всу­хомятку, все равно.

16.40. Теперь писать буду я, Ва­лентин. Поели. Сейчас начнем подни­маться на гору.

Про лес Толик правильно написал: был плохой — теперь хороший. Про­ходимый. Что еще написать? Да, Ко­ля сказал, что идем по графику. Вы­ходим...

 

17.20. Поднялись на гору. Наверху вольно. Дальше, на вышку деревян­ную Коля лезть не велел.

На горе хорошо.

Я видел наших из Васиной груп­пы. Они шли по голому:хребту. Быст­ро шли, похоже, что бежали, по од­ному, по двое. Пока я показывал ре-

Снизу марлевый полог подгибается и прижимается подстилками

бятам, те убежали. И мне теперь не верят. Но видно было ясно. На горе стоять хорошо — далеко видно.

Стояли долго. Коля сказал, что график движения опередили.

18.00. Сбежали с горы. И по лесу вниз бежали. И ветка Таню опять по лицу стеганула. Остановились. По ле­су бегать плохо. Тропку бы поискать. Выходим... 18.45. Нашли ручей. Коля сказал, что скоро будем на месте, ручей пря­мо в озеро впадает.

Мы без остановки шли и теперь далеко спустились. До срока нам 15 минут осталось.

Коля с Володей убежали вниз, Ко­ля сказал: «Пойду посмотрю». А за­чем бегать смотреть — по карте и так все видно. Жалко, что Коля карту унес»...

Вот она — роковая ошибка. Так я и подумал — там, на горе. Коля решил, что тропы нет, и принял при­токи Калитинки за ручей, впадающий в озеро Вольное. Правда, расстояние между ними почти километр, но ког­да бежишь с горы, кажется, что от­махал гораздо больше, чем на самом деле.

Вот что значит спешка! Говорил же я ему именно про этот кусок — будь внимателен, следи по карте. А он спешил — обскакать хотел...