Вершина. И дальше

Налево и направо уходят, долины, а прямо подъем — как нос корабля. Такой угол, образовавшийся при слиянии двух рек или ручьев, называют стрелкой.

Цепочкой следом за Васей поднимаемся по осевой линии хребта. Всегда, даже в небольших горах, на подходе к границе леса хочется как можно скорее оказаться выше, чтобы оглядеться. Вася достает карту, показывает, где мы сейчас и где выйдем из леса. Он уверяет, что это совсем близко. Но мне кажется, он ошибся: до границы леса еще с полкилометра и более ста метров по высоте. Чувство скорости и расстояния при подъеме в гору с рюкзаками, да еще в жару, среди густого леса, где все ориентиры лишь вблизи, часто обманывает. Вот Вася и решил, что лес скоро кончится. А он все не кончается.

Нервничает Вася, стал увеличи-

вать скорость, да настолько, что мне пришлось его немного придержать. Хотя, честно говоря, самому хотелось идти быстрее. Она всегда существует — разница между участником и руководителем похода..Руководитель волнуется, порой даже из-за всякой.мелочи. Вот он сказал, что сейчас выйдем из леса, а лес все не кончается. В таком состоянии Вася может бегом в гору бежать, не чувствуя усталости. Ребята и девочки сейчас идут рядом с нами, тащут рюкзаки в гору, им тяжело шагать слишком быстро и непонятно: зачем выгадывать лишние десять минут? Когда человек сам не хочет идти быстро, а его подгоняет приказ или, как это часто называют, дисциплина, или гордость — умри мол, но не отставай, ох, как тяжело бывает тогда. И этого руководитель не должен забывать. Просто не имеет права. А чтобы прервать гонку, лучше всего устроить привал. Так я и посоветовал Васе, догнав его, признаться, не без труда.

Когда мы, наконец, одолели подъем по лесу, но еще не прошли последние деревья, а только увидели сквозь поредевшую зелень небо, я понял, что опасения мои оправдались: небо на севере стало грязно-серым, оттуда потянулась белесая мгла. Будет дождь, и вернее всего грозовой.

С Колиной группой мы не договаривались на случай дождя отодвинуть контрольный срок встречи. Значит, без крайней необходимости ни нам, ни им нельзя останавливаться и долго пережидать дождь в палатках. Но твердой договоренности на этот счет трудно достигнуть, потому что, во-первых, теплый дождь в большинстве случаев не помеха движению; во-вторых, если условиться, что при дожде срок встречи отодвигается, то насколько? Ведь мы не знаем, надолго ли дождь? И тогда вообще какой смысл в контрольном сроке? Если выбрать его с двойным запасом по времени, то чем он поможет, если действительно произойдет несчастье? Ведь в дождь опасность при движении увеличивается: травянистые склоны становятся скользкими, а

там, где нет травы, на крутых оголенных склонах, глинистых и каменистых, тоже легко поскользнуться.

Велика опасность сломать ногу во время дождя, когда хочется идти быстрее. И даже бежать. Тут и до несчастного случая рукой подать! Тут руководителю нужна большая выдержка. Справится ли Коля? Должен справиться. Вот только бы не разразилась гроза!

Но ответом мне был далекий блеск молнии.

Теперь и перед нами встал серьезный вопрос: идти на вершину или попытаться обойти ее низом по залесенным склонам. По лесу идти труднее и медленнее. Но в грозу лучше не выходить на открытую местность, тем более подниматься на вершины гор и холмов.

— Выше пойдем? — спрашивает
Вася.

Я молча смотрю на него. Ну же, ну! Реши сам, ты же знаешь, что нельзя выше, что опасно, неразумно это! Только прими решение сам, не нужно тебе моей подсказки — ты сам все понимаешь.

— Может, передохнем немного? —
предлагаю я, давая ему возможность
остынуть от запала быстрого подъе
ма — парень он разумный и, успоко
ившись, сделает все как надо.

Пока ребята отдыхают, спускаюсь немного ниже, к одному из последних деревьев, и, глядя сквозь ветви на небо, пытаюсь определить, куда движутся облака. При этом стараюсь наблюдать за ближними облаками, то есть смотрю покруче вверх, иначе легко ошибиться. Когда я смотрю на облака, выползающие из-за вершины Ключевой, которая видна впереди, кажется, будто они плывут налево, к западу. Если это было бы так, дождь с грозой пронесло бы мимо. Но стоит взглянуть сквозь ветви вверх, как сразу замечаешь, что облака идут не на запад, а на юго-запад, и не ясно еще, пройдет гроза стороной или заденет нас.

Судя по времени, Колина группа поднимается сейчас на Вороновскую, а она от нас в четырех километрах

к северо-западу, то есть ближе к грозе.

Если мы увидим вспышку молнии и начнем считать, сколько секунд пройдет до того, как прогремит гром, а потом эти секунды перемножим на 330 (скорость звука в метрах в секунду), то узнаем, сколько метров от нас до только что сверкнувшей молнии. Отметив по компасу направление на нее, можем даже нанести эту точку на карту. Потом, отмечая последующие молнии и высчитывая расстояние до них, можем довольно точно определить путь, по которому перемещается гроза.

Но это долгая работа. У меня сейчас для нее просто нет времени. Да и направление грозы может измениться. Нужно немедленно решать, пойдем мы сейчас на вершину или в обход, низом.

Вася идет ко мне. Жует на ходу бутерброд. И мне принес. Спасибо!

— Понимаешь, не стоит сейчас
заводить обсуждение со всей груп
пой. Все, конечно, закричат: вперед,
на вершину, успеем... Надо решать
тебе самому.

Конечно, хочется выйти на вершину и взглянуть оттуда — может быть, увидим Колину группу. Мы бы могли идти над лесом по западным склонам, но тут круто, можем не пройти или задержаться надолго.

— Почему молния должна обязательно в нас попасть?

— Конечно, не обязательно, но опасность все-таки велика. Никогда не верится, что такое может случиться. И мне не верилось, думал: так, одни разговоры. Но когда убивает молнией людей, которых сам знал...

Да, да, Вася, не смотри на меня так испуганно. Было это, было. Всего каких-нибудь полчаса назад сидели вместе на привале, шутили, смеялись. И эти двое тоже — шутили и смеялись. А через тридцать минут навалилась гроза. У меня с тех пор на всю жизнь, наверное, отпала всякая охота полагаться на «авось»...

А как они там, на Вороновской? Им сейчас не надо бы подниматься. Коля сообразит.

—Кажется, гроза обходит нас стороной...

—Ты, прав. Тогда скорее на вершину.

Душно, мы обливаемся потом. Перед самой вершиной двухминутный привал. Гора крутая — прислонился и уже сидишь на траве. И вставать на крутом склоне удобно.

— Подъем! — командует Вася.
Мы продолжаем карабкаться.

В траве попадаются камни. С ними нужно быть настороже, потому что на крутом склоне камень, покатившись вниз, быстро набирает скорость и превращается в сокрушающий снаряд. А если уж сорвался он из-под ноги, то надо предупредить товарищей криком — «Камень!». Двигаться нужно плотной цепочкой, чтобы, если идущий перед тобой столкнул камень, придержать его, пока он не набрал скорость. Но большой камень не остановишь. Уворачивайся от него и предупреждай криком других.

По-прежнему беспокоит гроза. Нас она, кажется, не заденет. А вот Коля...

Вершина! Мы кричим «Ура!». Смешное слово, но кричать всем вместе приятно.

Еще на озере Лача мы с Колей «разделили» бинокль: развинтили его на две части — получились отдельные трубы. Сейчас в свою половину бинокля мы по очереди рассматриваем Вороновскую.

Ребят не видно. Может, они уже прошли? Сейчас 16.40. Могли пройти, тем более что скорость они взяли приличную. Но все зависит от того, какова тропа вдоль Вороновки.

Тропы быстро зарастают, если ими не пользуются. В некоторых районах Сибири шли вдоль рек великолепные конные тропы. Настоящие дороги, только узкие — телеге не проехать. Так вот, в последние десятилетия их забросили, потому что наладилось сообщение с отдаленными селениями по воздуху. И не стало троп. Там, где звери ими пользуются, тропы поддерживаются в «рабочем» состоянии. Только звериная тропа обычно расчищена до высоты полуметра или мет-

pa, а выше смыкаются разросшиеся ветки кустов и деревьев. Это надо иметь в виду, когда по тропе разыскиваешь деревню в малонаселенном районе. Правда, и звериные тропы иногда ведут к деревням, особенно если там есть посевы, но чаще — к водопою или на солончак.

Колиной группы не видно. Что ж, пойдем дальше. На север простирается гребень хребта —наш путь.

Приятно на хребте в редком лесу. Тропы нет, но идем легко: пологие подъемы и спуски разнообразят путь.

Ребята настроены весело. Вася торопит:

— Скорее, скорее, мы должны прийти раньше!

— Мы и придем! — уверенно откликается Андрей.

А может быть, у них уже дождь? Нет, не похоже. Но и у нас и у них дождь, очевидно, будет. Мы находимся где-то на границе циклона и антициклона. Циклон — для нас дождь и ветер, антициклон — солнце и хорошая погода.

Размышление в пути о погоде

Часто говорят о приметах: какие облака к дождю, какие к суше. И тут речь идет, конечно, о том, какие облака сопутствуют фронту циклона и антициклона — линии раздела погоды. Но куда переместится этот фронт?..

Мы видим небо на расстоянии десятков километров. А что творится дальше — простым глазом не увидеть. Изменение давления мы тоже можем заметить только там, где оно уже началось: люди замечают его по барометру, животные — по своим внутренним биологическим барометрам. Люди тоже имеют внутренний барометр: боль в старых переломах или головная боль; у многих безотчетное беспокойство сопутствует изменению давления. И кое-кто научился его расшифровывать. Говорят: «Быть дождю» или: «Я чувствую перемену погоды — скоро прояснится...».

Но большие расстояния нашим органам чувств не подвластны. Что творится за 30, за 50 километров и дальше мы можем выяснить лишь по телефону, телеграфу, радио. И получается, что ныне транзисторный радиоприемник позволяет лучше сориентироваться в изменении погоды, чем приметы. Надо только знать, где расположены пункты, передающие погоду. Непрерывные метеосводки сообщают аэродромы. В сводках назван пункт передачи, указаны высота и характер облачности, направление и скорость ветра на разных высотах. Передают аэродромы и краткосрочный прогноз на несколько часов вперед. По этим передачам можно узнать о предстоящих переменах погоды в соседних с аэродромом районах, за 50, 100, 200 километров. Почти любым транзисторным приемником можно поймать такие сводки на коротких волнах.

Но сейчас у нас приемника нет. Впрочем, он бы и не помог. Слишком близко к нам фронт погоды, и перемещается он над нами. Здесь можно ждать любых неожиданностей: и грозы, и ясного неба.

Кучевые облака поднимаются на огромную высоту восходящими воздушными течениями. Но, чтобы понять происхождение облака, нужно знать, что такое влажность воздуха.

Во влажном воздухе все сухое мокнет, а в сухом — все мокрое сохнет. На влажной земле только ноги промочишь, во влажном воздухе отсыреют и одежда и вещи. Да и человек чувствует себя плохо в жару и в холод, если влажность воздуха высокая.

Она зависит от количества водяного пара в воздухе. Но не только от количества. В зимний туманный день белье не сохнет, тогда как в жаркий летний высыхает. Но в зимний холодный, туманный, пасмурный день в воздухе меньше водяного пара, чем в жаркий солнечный день где-нибудь на опушке леса.

Дело в относительной влажности, от нее и зависит, с какой скоростью сохнут мокрые вещи: быстро или медленно. Чем воздух теплее, тем больше

он может содержать водяного пара. И наоборот, из остывающего воздуха водяной пар уходит. А куда уходит?

Он превращается в воду — конденсируется. При этом водяные капельки остаются в воздухе и делают его мутным, непрозрачным. И мы говорим: туман. Облака — тот же туман, капельки воды, которые образуются в воздухе, когда он поднялся высоко и охладился.

Что же дальше происходит с водяными капельками в облаке? Они медленно опускаются. Долетев на нижней границе облака до теплого воздуха, капельки опять испаряются, и все повторяется сначала.

Иногда облака «падают»: туман опускается, потому что воздух над самой землей «похолодал». Порой бывает хорошо видно, как в тумане плавно падают капельки воды, те, что покрупнее. И земля становится мокрой. А потом вдруг туман снова поднимется, и мы оказываемся в прозрачном воздухе. И это потому, что из облака уже много выпало влаги, но скорее всего воздух стал теплее, и круговорот испарения и конденсации переместился выше — облако всплыло. В теплую ночь, когда небо ясное, когда нет облаков, закрывающих, тепловым лучам путь в космос, земля остывает, и с рассветом мы видим на траве, деревьях, домах, садовых скамейках капельки воды — росу. Недаром температуру, при которой воздух с данным количеством водяного пара начинает отдавать влагу, назвали температурой точки росы для воздуха данной влажности. При температуре точки росы ничего сохнуть не может: вода не испаряется. И говорят, что относительная влажность — 100 процентов. При относительной влажности 50 процентов при той же температуре в воздухе бывает вдвое меньше пара, и все хорошо сохнет. Но если похолодает, то с тем же количеством пара в воздухе влажность подскочит опять до 100 процентов: в воздухе повиснет туман.

Зимой вода превращается в лед, но от этого понятие относительной влажности не меняется. Действитель-

но, лед, как и вода, испаряется, а когда пар конденсируется на морозе, то оседает в виде белых пушистых ледяных игл — кристаллов. Они повисают на деревьях, проводах, оседают на траве. Мы называем это сказочное одеяние инеем. Когда на земле лежит слой снега, то иней оседает и на снег, но меньше, потому что снег теплее, чем провода и ветви деревьев: ведь снег снизу подогревается землей, у которой огромный запас тепла, а провода висят в холодном воздухе.

Процессы увлажнения и высыхания очень важны для путешественника: в сухой одежде, в сухом спальном мешке и в сухой палатке теплее, чем в мокрых.

Как же бороться с влагой, если несколько дней подряд погода прохладная, сырая, туманная?

Очень сложно. Нужно держаться ближе к лесу, где спасительный огонь костра отогреет и высушит. Снимаясь с ночлега, надо хорошо высушить одежду. Поскольку она скоро опять отсыреет, планировать быстрые энергичные переходы от костра к костру. А спальные мешки и теплые свитера надежно упаковывать в герметичные полиэтиленовые мешки.

Интересно, что, когда мы сушим у костра какую-нибудь вещь, процесс испарения и конденсации происходит в самой этой вещи так же, как в облаке на теплой и холодной его границе. Вот сушим спальный мешок: на той стороне, что обращена к огню, влага испаряется, тогда как на противоположной, холодной, конденсируется. Мы знаем из опыта: рубашку сушить у костра достаточно с одной стороны, а толстый спальный мешок приходится поворачивать, особенно зимой в мороз, когда с одной стороны сушишь, а с другой намерзает иней. И не только на поверхности мешка, но и в толще его — у холодной поверхности изнутри. Если мешок не расстегивается весь, то высушить его еще труднее.

Почему же иногда туман, а иногда дождь? Почему облака то безобидно плывут над головой, то обрушивают на нас ливень?

Диаметр водяной капли в мекронах	Скорость её падения в сантиметрах в секунду
200
1 00

40
20	1,3
10	0,3
5	0,07
1	0,003
0,5	0,0006

Так медленно опускаются маленькие водяные капельки — потому-то облака и не падают

В северном полушарии ветры вокруг депрессий закручиваются против часовой стрелки

Дождь долго оставался загадкой для ученых. Ведь для образования одной крупной капельки, способной быстро падать, должны встретиться и объединиться тысячи мелких, которые совсем не собираются встречаться. Впервые удовлетворительное объяснение дождю дал скандинавский ученый Тур Бержерон в «Лекции об облаках», которую он впервые прочитал в Советском Союзе в 1932 году. Вот в чем заключается его теория.

Известно, что если в облаке мороз, то капельки воды превращаются в мельчайшие кристаллики льда (зимой бывает и туман на земле из таких кристалликов — снежинок — «морозная мгла»). С поверхности льда и с поверхности воды непрерывно вылетают в воздух молекулы пара, а из воздуха в лед и в воду столько же молекул пара влетает. Но капельки замерзают не одновременно, и если оказались рядом лед и вода, то в лед больше влетает молекул, чем из него вылетает. Лед начинает подсушивать воздух (наверное, замечали, что, когда подморозит, в воздухе становится суше). При этом капелька воды начинает сохнуть и высыхает. Получается, что снежинка на расстоянии «пожирает» соседние водяные капельки и разрастается настолько, что начинает падать. Зимой она в виде снега так и упадет на землю, а летом, растаяв по пути, превратится в дождь-Но она еще в самом облаке, спустившись пониже, может превратиться в воду. А крупная капля, падая, еще захватит много капелек тумана. Она может распасться на несколько быстрых капель, и каждая из них тоже в облаке будет по пути расти. Получается как бы лавина капелек— дождь.

Значит ли это, что любой дождь сначала бывает снегом? Нет, ученые заметили, что в жарких странах дождь бывает и из «теплых» облаков. По этому поводу появились свои предположения, но они до сих пор не так стройны, как теория «снежного дождя». Вот, оказывается, какая сложная загадка природы — всем известный долсдик.

Интересно, что при дожде относительная влажность воздуха ниже, чем при тумане. Так, во время дождя под навесом может сохнуть белье. Все правильно: ведь 100 процентов влажности только в облаке, а облако высоко, в наш сравнительно сухой воздух проникают лишь быстрые капли воды. По пути они испаряются, но не успевают все высохнуть и потому долетают до нас. Иногда в грибном дожде (когда солнце светит мимо дождевого облака) одежда сохнет быстрее, чем намокает. Так же бывает и когда в дождь стоишь у хорошего костра, в мощном потоке тепла, излучаемом большим огнем. Да и сам костер горит под дождем, потому что успевает испарить воду скорее, чем она пропитает дрова.

Теперь мы можем сделать полезный для нас вывод: намокает одежда или высыхает, зависит от того, что происходит быстрее — приток влаги или испарение. Непромокаемый плащ задерживает под собой влагу, испаряющуюся с поверхности тела, и она конденсируется на плаще изнутри. При быстрой ходьбе одежда под плащом отсыреет, но мы все равно под сильным дождем пойдем в нем — слишком уж- много воды падает с неба. А вот в тумане еще не ясно, что лучше — в плаще или без него. Потому что, когда идешь с рюкзаком, поверхность тела выделяет много тепла и одежда от тела нагревается. А нагретая она и в тумане не отсыреет. Но если туман очень плотный, насыщен влагой, а идешь не очень быстро, то лучше надеть плащ.

Плащ спасает нас не только от влаги, но и от ветра. Ветер и влага так сильно воздействуют на организм человека, что в основном из-за них мы интересуемая погодой.

Не меньше, чем водяной пар и туман, определяют погоду ветры — воздушные течения в атмосфере, перемещающие воздух с различной температурой и влажностью. Ветры, как своенравные художники, рисуют над землей погоду: сгущают краски гроз, штормов, тайфунов или промывают лучезарные окна антициклонов. Ветры

образуются из-за неравномерного нагревания солнцем земли, океанов, самой атмосферы и из-за вращения Земли.

Из всего многообразия этих тепловых и механических происшествий разберем простейший случай.

Солнце сильнее нагрело степи и меньше — лес, потому что он испаряет влагу, а всякое испарение охлаждает. Степи же раскалились от многодневного зноя. Воздух нагрелся и, как дым от исполинского костра, мощным столбом устремился вверх.

Воздух уходит от земли в небо, у земли его становится меньше, а давление понижается. Стрелка барометра-анероида падает. И будь на этом месте море, капитан корабля, взглянув на стрелку, сказал бы старпому: «Барометр падает — подготовьте корабль к шторму!»

Чем ниже давление у земли, тем с большей силой устремляется сюда воздух из соседних областей. Это пространство пониженного давления, или депрессия.

К центру депрессии дуют ветры. Они набирают все большую скорость и столкнулись бы между собой, если бы не было вращения Земли, которое их закрутит.

Итак, ветры мчатся к депрессии с юга, с севера, с востока и с запада— со всех сторон.

Проследим сначала за ветром, дующим с севера. Чтобы отличать «право» от «лева», повернемся спиной к ветру — лицом на юг. Массы воздуха перемещаются от полярных областей, где они вращаются вместе с Землей справа налево. Чем ближе к экватору они подходят, тем быстрее начинает бежать справа налево под ними Земля, а они от бега ее отстают. Но мы, стоя на Земле, видим, что отклоняется не она, а ветер — он повернул к западу. А ветер с юга, с которым все произошло наоборот, повернул к востоку.

Оба эти ветра повернули в разные стороны и увлекли за собой во вращение два других ветра — западный и восточный. И образовалась вокруг депрессии «воздушная карусель».

Если мы взглянем на нее сверху, то вращается она против часовой стрелки. В северном полушарии вокруг депрессий всегда бывает так. А в южном полушарии наоборот — вокруг депрессий вращение идет по часовой стрелке. И все это теперь называется циклоном. По-гречески «циклос» — колесо.

Гигантское воздушное колесо раскручивается с большой силой, иногда с силой урагана.

Бывают циклоны слабые; бедствий они не влекут, но приносят погоду, которую называют плохой, хотя для земледельцев она временами необходима.

В циклонах небо затоплено облаками и тучами, идут дожди, потому что теплый с обилием водяного пара воздух в центре «колеса» вздымается вверх, на большой высоте охлаждается, и пар превращается в капельки влаги — туман, облака, тучи.

Но раз существуют циклоны, то должны быть и антициклоны: ведь почти для всех явлений на свете обнаружены противоположные им.

Антициклон — это циклон наоборот. Воздушные течения сходятся где-то высоко-высоко, там воздух охлаждается и затем опускается вниз. Этот воздух сухой, он не приносит облаков, туч. По земле он растекается, вращаясь по расходящейся спирали и в сторону, обратную циклону, но спокойно, медленно, часто даже незаметно. В области антициклона давление у земли повышено и нередко бывает полный штиль.

Штилевые области некогда пугали капитанов: в безветрие парусный корабль не мог никуда двинуться. Он неделями стоял с обвисшими парусами, а команда мучалась от зноя. Бывали случаи, когда моряки, попавшие в мягкие, но страшные объятия штиля, погибали от голода и жажды. Корабль оставался стоять пустым со всеми поднятыми парусами.

А- потом налетал долгожданный, но, увы, запоздавший ветер, подхватывал мертвый корабль и жутким

призраком гнал его по океану. Руль корабля сам поворачивался, паруса надувались то с одной, то с другой стороны — хороший корабль долго не тонул. Он сам «маневрировал», приспосабливался к ветру, ложился на различные галсы, вызывая суеверный ужас встречных моряков. Так родилась легенда про корабль-призрак «Летучий голландец».

Во всем мире ученые стараются разгадать законы движения атмосферы и законы перемещения по воздуху огромных масс воды. Эти ученые называются метеорологами, а их наука — метеорологией. Сложная, интересная, древняя и вечная наука. Мы здесь лишь чуть-чуть заглянули в нее,

Отправляясь в короткий поход, послушайте по радио сводку погоды на завтра и на ближайшие дни. А отправляясь в длительный поход, узнайте в Управлении гидрометеослужбы СССР долгосрочный прогноз. Погоду нужно представлять себе заранее, чтобы знать, к чему быть готовым. Но не обижайтесь на метеорологов, если их прогноз вдруг не оправдается: предсказать погоду очень сложно.

Загадка водораздельного узла

Мы идем на север. Прошли хребет. Спускаемся. Опять заросли кустов, опять поваленные стволы деревьев, через которые приходится перелезать. Но это еще ничего, хуже, когда надо проползать под ними: без рюкзака — пара пустяков, а рюкзак обязательно зацепится. Никак не приспособишься. Если поднимаешься по склону, то берешься руками за ствол, рюкзаком поворачиваешься к земле и подныриваешь под валежину лицом вверх. А на спуске так не проделаешь, головой вниз не нырнешь.

Особенно пришлось помучиться, когда попали в верховья ручья. Он должен течь в озеро Долгое. Здесь важно не ошибиться: рядом верховья еще двух ручьев, один из них течет в протоку между озерами Долгим и Холодным. Если мы по ошибке попали в него, то сделаем лишний крюк.

Ну, а если мы попали в ручей, текущий в Вороновку... Вон сколько у него разветвлений, словно щупальцы распустил, чтобы нас поймать. Это на карте все ясно и понятно. А в густом лесу на извилистом ручье очень трудно по компасу определить направление его, ведь дальше 20 метров ничего не видно.

Я советую Васе остановиться и внимательно подумать: на какой ручей мы вышли?

—Ясно на какой, вот на этот,— и показывает на тот, что нам нужен.— Вот он, в верхней части квадрата 18-74.

—А ты почему так уверен? Почему не на тот вышли, который чуть южнее?

—Потому что Васе так хочется,— вмешивается Андрей.

—А ты не мешай,— огрызнулся Вася.

Напрасно он так: Андрей не мешает своей репликой, а, наоборот, помогает. Он заставляет Васю приводить разумные доводы в защиту своего мнения. Посмотрим, каковы они.

— Ну,— говорит Вася,— этот ручей был бы слишком близко.

Ничего себе аргумент!

— А откуда ты знаешь сколько
мы прошли? При таком лазании не
понятно — полкилометра или сто ме
тров.

Очень разумный человек Андрей.

—Ну, а ты сам как думаешь? — задает ему Вася встречный вопрос. Это уже лучше. Так — во взаимных доводах и возражениях — можно и до истины докопаться.

—Не знаю,— честно говорит Андрей.

Мы вшестером склоняемся над картой.

—А может, мы попали в истоки ручья, который течет в Вороновку?

—Нет! Нет! — закричали Катя с Наташей.

—А почему? Все может быть...

—Да потому, что он на левом склоне, а нам нужно на правый,— говорит Таня, но уже не слишком уверенно.

— А на каком мы сейчас склоне?— продолжаю я.

— На правом... вроде бы...

И тут выяснилось, что мы не знаем, на каком мы склоне, потому что хребет в лесу как-то вдруг расплылся во все стороны. Теперь ребята вопросительно смотрят на меня. Но я и сам не знаю точно, где мы находимся. В чем и признаюсь. Спрашиваю Васю:

— Что будем делать?

Он совсем растерялся. Я уже готов помочь ему советом, но выручает разумный человек Андрей:

— Нужно разведать путь.

— Ну, да, конечно, необходима разведка,— воспрянул духом Вася.— Кто пойдет со мной?!

— Стой, Вася, ты не спеши: любой может пойти с тобой, но важно знать, куда идти?

— Вниз по ручью,— говорит Андрей.

— Далеко ли?

— С полкилометра, а там направление уже четко определится.

На такую разведку уйдет не меньше получаса, а то и больше. И потом не известно, угадают ли разведчики, что именно за ручей, если окажется, что не тот, который нам нужен. И где тогда искать наш ручей?

— На дерево залезть, может быть? — неуверенно предлагает Катя.

— Чепуха! — отрезал Вася.

А зря. Катя правильно говорит. Когда местность плоская, то на дерево для разведки лезть бесполезно, но если находишься на достаточно крутом склоне, то с удачно выбранного дерева можно все увидеть.

Мы стали выбирать дерево повыше, да такое, чтобы рядом с ним со стороны долины не было других высоких деревьев.

Подходящее нашлось неподалеку — толстенный старый дуб. Полез, конечно, Вася. Он взял с собой карту и компас. Мы надели на Васю страховочный альпинистский пояс, пристегнули к репшнуру. На репшнуре сделали петлю, применив узел проводника. Потом подсадили Васю до нижнего большого сука.

Я подсказывал снизу, какие ветки ему с какой стороны проходить, чтобы в случае срыва не до земли падать, а повиснуть на репшнуре. Страхует Васю Андрей. Он держит репшнур, надев брезентовые рукавицы.

По дереву нужно лезть так, чтобы при срыве веревка перегнулась на ближайшей прочной ветке

— А он удержит его? — спрашивает меня тихонько Наташа.— Вася толстый такой и тяжелый, а Андрю-ша... тонкий.

— Удержит — отвечаю я.— Рывок будет не сильный, потому что репшнур перегнется на нескольких ветвях. Андрей, следи внимательно. При срыве сразу веревку не зажимай, а протрави немного, самортизируй, не то рывок будет слишком сильный.

— Знаю, учили,— самолюбиво отмахивается Андрей.

Он умеет страховать. В прошлом походе мы тренировались: скидывали с обрыва бревно килограммов в пятьдесят весом, и все удерживали его, даже девочки. Но веревка, конечно, тормозилась при рывке о край обрыва.

— Как дела, Вася?

— Хорошо видно! Сейчас сверюсь по компасу.

— Долина ручья прослеживается? Озеро видно?

— Самого озера нет,— кричит сверху Вася,— но котловина его видна. Ручей хорошо заметен. Вот он уходит, там поворачивает... Вася сверяется с картой.

— Это наш ручей! — кричит он.

— Уверен? — спрашиваю я.

— Конечно. Сейчас еще проверю...

— Да уж, пожалуйста, чтобы никаких сомнений... Ты на ручей не очень-то полагайся. Посмотри, чтобы направления склонов совпадали с картой.

— Все точно совпадает! — кричит Вася.

— Ну тогда слезай.

Идем по узкой глубокой долине, а я поглядываю на компас. Да, Вася не ошибся, ручей наш. Но не зря мы так долго думали и решали, ведь на водораздельных узлах, где сходится много разных ручьев, да если все заросло лесом, очень легко ошибиться.

Еще полчаса спуска по ручью, склоны справа и слева как по команде разбегаются, и перед нами озеро.

Ребята довольны. Хоть мы и не сомневались, что правильно идем, но все равно каждый раз радостно и удивительно, что как на карте нари-

.совано, так и оказалось на самом деле.

Вдоль озера прекрасная тропа. Дальше, над рекой Сакмарой, тропа не хуже. Отмахали два километра минут за двадцать.

— Теперь мы их наверняка обо
гнали! — радуются ребята.

Но я бы многое сейчас отдал, чтобы Коля со своей командой был уже на месте.

Спускаемся к озеру. Выходим из леса.

На берегу никого нет.

—Ура! Мы первые! — кричат ребята.

—Скорее поставим лагерь! — предлагает Вася.— И давайте ужин до их прихода сварим.

Я смотрю на часы. 18.00. До контрольного срока еще целый час. Надеюсь, что за этот час Колина команда подойдет. Посылаю Славу на разведку.

— Видишь, на краю поляны про
галина? Сходи посмотри, не начина
ется ли там тропа. Вот тебе часы.
Если пойдешь по тропе, то не больше
пяти минут. Она должна перейти
через ручей и повернуть направо.
Возьми карту. Это та тропа, на кото
рой должна появиться Колина груп
па. Разведай ее начало, убедись, что
это именно она.

Вася развил лихорадочную деятельность:

—Вот здесь будет костер, здесь поставим в один ряд палатки. Для палатки тоже колья заготовим. Андрей, в лес за кольями! Шесть длинных, с тебя ростом. И еще охапку веток для маленьких кольев наруби.

—Живых деревьев не трогать,— напоминаю я.

—Да ладно, один раз можно. Ведь спешим,— морщится Вася.

Я взорвался: то есть как это ладно? А длинные колья вообще не нужны, можно прямо к деревьям палатки привязать.

— Так в линейку же надо палат
ки ставить! — обижается Вася: я
разрушаю его «генеральный план
застройки».

Мы с ним поспорили, и у всех да-

же настроение испортилось. В конце концов я просто приказал — кустов не рубить.

Вася надулся, но вернулся к своим обязанностям — распределил работу. Сам принялся с ребятами таскать из леса дрова, а меня послал за водой. Я напомнил им, чтобы собрали побольше сухой растопки и укрыли полиэтиленом на случай дождя. И вообще, пока светло, нужно набрать побольше дров. Палатки мы поставить всегда успеем. И скорее надо готовить еду: картофельные хлопья с тушенкой, чай, бутерброды — то, что можно быстро приготовить.

Скоро все забыли о неприятном инциденте. Но мне было грустно. Неужели зря я сделал Васю руководителем? И кому нужен поход, если люди ведут себя грубо?

Потом я увидел, что и сам Вася жалеет о нашем споре. Видно, слишком увлекся ролью начальника: это со многими бывает. А теперь ему стыдно, и он особенно следит, чтобы костер был не слишком большим, чтобы не выжигать безобразной плешины на красивой поляне.

Вершина. И дальше — по хребту