Как развивались Ваши отношения с птицами?

Если в школьные годы я был обычным бёрдвочером, то позже стал интересоваться исследованиями, которые могли бы принести птицам пользу. Я ощущал себя Робин Гудом, потому что чувствовал, что именно птицы (прежде всего хищные) нуждаются в особой защите, ведь они больше остальных страдали от всех тех плохих вещей, которые делали люди. В 19 веке в Финляндии, равно как и в других странах, хищные птицы уничтожались, так как считались вредными. За их убиение платили вознаграждение. Уничтожалась даже скопа, которая питается исключительно рыбой, малые хищные птицы, которые охотятся только на маленьких млекопитающих и по факту приносят людям только пользу. После получения Финляндией независимости от России хищных птиц постепенно взяли под охрану законодательством. Скопа стала защищённой в Финляндии с 1926 года. Но ястреб, беркут и филин не были защищены вплоть до 1980-х. На протяжении длительного времени хищные птицы сначала подвергались преследованию, затем действию загрязнителей, особенно ДДТ, а потом началось разрушение их мест обитания. Лесное хозяйство пустило старые леса на лесозаготовки. И я начал бороться за сохранение хищных птиц. Для меня стало очень важным сделать что-то хорошее для природы в целом и для хищных птиц в частности.

Однажды, когда моя жена смотрела сериал, я сказал ей: «Как ты можешь смотреть эту ерунду?» И она ответила мне: «Ты делаешь то же самое, подглядывая за совами». И она была права. Требовалось делать гораздо больше, чем просто наблюдать. Так, в 1965 году я начал изучать популяционную экологию сов. Вероятно, это самое длительное изучение, которое когда-либо велось одним человеком и продолжается до сих пор. Оказалось, что неясыть – очень плохо изученный в Финляндии вид. Сначала я нашёл способ ловли самки без причинения ей какого-либо вреда. Затем понял, как поймать самца. Теперь каждый год я стараюсь поймать и самку, и самца. Мы делаем большие гнёзда, и птицы в них гнездятся. Также мы проводим кольцевание. Совы достаточно агрессивно относятся к кольцеванию их птенцов. По моей «договорённости» с самкой за каждого птенца она наносит мне 6 ударов когтями по голове. Однажды в гнезде оказалось 5 птенцов. Согласно «договорённостям», я должен был получить 30 ударов по голове, но получил 37.

Изучая сов, я нашёл ответы на многие-многие вопросы. Например, насколько постоянны пары. Даже вычислил процент разводов. Например, у длиннохвостой неясыти он составляет примерно 7-9%, а у серой неясыти целых 15-18%. В моей практике было четыре случая, когда у самцов в одно и то же время было по две самки.

Встречались особи, которые жили почти по 20 лет, и они стали мне очень хорошими друзьями. И это очень грустно, когда твои друзья умирают. Каждую весну, когда я обхожу гнёзда, то надеюсь встретить своих друзей в здравии. Конечно, исследователь должен быть холоден сердцем, но у меня так не получается.

– А что с пением? Птицы отодвинули его на второй план?

Мне не приходилось выбирать между птицами и пением. Музыка была второй моей частью. У меня была огромная привилегия петь как профессиональный певец. Это дар, который не требовал никакой подготовки и тренировки; это было легко. Например, когда в Эстонии проходил столетний вокальный фестиваль, я пел соло перед 250 тысячами зрителей передо мной и 35 тысячами позади. У меня было, по меньшей мере, 5 концертных туров по Северной Америке, где я выступал солистом хора Университета Хельсинки, который является одним из лучших мужских хоров мира. А однажды приключилась такая история. Мы, среди 60 других команд, были приглашены на фестиваль хоров в Нью-Йорке. Менеджер фестиваля из центра Линкольна (центр классической музыки Нью-Йорка) ездил и проводил прослушивание. Когда он приехал в Хельсинки, я работал над изучением миграции птиц в самом центре Балтики. Я спал максимум 4 часа в день, начиная свою работу в 2-3 утра и заканчивая в 10 вечера. Секретарь хора лично вместе с пограничной полицией приехал за мной на маленький островок, чтобы забрать на прослушивание. После выступления менеджер фестиваля спросил: «Где вы базируетесь? В опере?» Я ответил: «Нет, я биолог». Тогда он сказал мне: «Немедленно бросьте это дело, занимайтесь музыкой».

Я уверен, что из всех, кто учился в моём классе, у меня, как у исследователя, самая низкая зарплата. Все остальные стали инженерами, докторами, юристами. Но деньги никогда не были важны для меня, хотя я всё-таки имею их в достаточном количестве. Но вот чего мне действительно не хватает, так это времени – я бы хотел, например, больше слушать классической музыки, писать больше научных статей. При этом я очень счастлив в своей жизни.