В настоящий момент дефицит федерального бюджета достигает около 2 млрд. долларов в день. Проще говоря, американцы живут далеко не по средствам и в течение слишком долгого времени.

Любой приличный экономист знает, что такая ситуация не может продолжаться долго.

Очевидно, что у США сегодня огромные неприятности – экономические, социальные, политические и международные. По всей вероятности, долгосрочные процентные ставки будут увеличены, а самый большой «мыльный пузырь», когда-либо известный миру, лопнет.

Обратный отсчет уже пошел, и никто не может остановить его какими-либо краткосрочными мерами налоговой и денежно-кредитной политики или посредством долгосрочной реформы налоговой политики, программ социальной помощи или даже всего федерального бюджета. Это неизбежно как гравитация.

…Китай должен приложить дополнительные усилия, чтобы возродить внутреннее потребление и быстро диверсифицировать свой рынок, прежде чем лопнет большой «мыльный пузырь» США». (China Daily, Китай, январь, 2006 г.).

Вопреки устоявшемуся в результате массированной пропаганды мнению об идеальной рыночной экономике, если под «рыночной экономикой» понимать модель экономики современного Запада, то эта модель обанкротилась во всем мире, и на Западе в том числе. Нам уже давно пора задуматься, как будем жить дальше. Проблема ведь не в том, рухнет современная мировая экономическая система или нет – она рухнет обязательно, – проблема в том, как мы будем выживать в условиях ее крушения. К этому моменту готовятся очень многие в мире. Мы к этому моменту не готовы абсолютно.

На самом Западе о несостоятельности и нежизнеспособности своей экономической системы знают прекрасно и пишут об этом прямо.

Питер Рассел (США): «Вся наша цивилизация нежизнеспособна …Сегодня лишь десять процентов населения мира принадлежат к обеспеченному классу, у представителей которого после приобретения еды, одежды, крыши над головой и других материально необходимых вещей еще остается достаточно много денег на различные излишества. Однако эти десять процентов потребляют более трех четвертей всех ресурсов планеты. До массового сознания постепенно доходит факт нежизнеспособности такого порядка вещей. Невозможно обеспечить подобный стиль жизни всему человеческому роду. Все больше людей здесь, на Западе, где люди ведут самый расточительный образ жизни, начинают признавать, что такой подход несостоятелен» (Революция сознания: трансатлантический диалог. Пер с англ. – М.: Аст, 2004.).

Ну, Рассел, конечно, тут слегка лукавит. Он указывает на то, что 10% населения Земли потребляет 3/4 всех ресурсов, совершенно верно говорит, что такой образ жизни невозможно устроить для незападного мира, верно говорит, что такая система несостоятельна и долго не продержится… Но он умалчивает о том, что эти 3/4 ресурсов в основном добываются в «третьем мире». Он умалчивает о том, что все эти ресурсы не сами выскакивают из земли, а их добывают и перерабатывают многие миллионы незападных рабочих во всем мире за нищенскую плату. Умалчивает о том, что основное производство уже давно переместилось в «третий мир» и Запад давно стал колоссально зависим от него. Умалчивает и о том, что Запад процветает исключительно за счет того, что весь мир на него спину гнет. Наконец, он умалчивает о том, что Запад не в состоянии обеспечить с незападным миром нормальный товарообмен и ему приходится манипулировать ценами и накачивать мировую экономику бумажками, стоимостью в 17 центов каждая. А ведет такое положение вещей к краху мировой экономической системы, тут Рассел прав.

Сергей Кара-Мурза пишет: «Как выразился историк экономики Фернан Бродель, «капитализм вовсе не мог бы развиваться без услужливой помощи чужого труда». Комфорт жителя из «золотого миллиарда» обеспечен трудом трех рабочих на периферии, получающих плату за такой же труд в 15 раз меньшую, чем в метрополии. Чего ж тут можно не понять?.. Раз источники этой «услужливой помощи» для нас закрыты, не о чем и говорить» (Кара-Мурза С.Г. Второе предупреждение. Неполадки в русском доме. – М.: Алгоритм, 2005.).

А действительно, что тут можно не понять? Если комфорт жителя «золотого миллиарда» обеспечивается тем, что на процветание стран Запада работает один западный работник и три работника на периферии и для этого процветания требуется использовать 3/4 всех добываемых в мире ресурсов, то понятно, что такой экономики, как на Западе, не построит никто и никогда. Нужно искать свою модель развития. А пытаться подражать Западу – дело бесполезное. Все равно не получится. Многие и пытались ему подражать – и пришли к полному развалу, как и мы.

Если для того, чтобы обеспечить процветание одного «золотого миллиарда» требуется использовать 3/4 всех добываемых ресурсов и мобилизовывать сотни миллионов рабочих рук во всем мире, то понятно, что никакого второго, третьего и так далее «золотых миллиардов» не будет никогда. На планете под названием Земля нет места для двух «золотых миллиардов». Ни природных, ни энергетических, ни трудовых ресурсов для этого не хватит. Даже один «золотой миллиард» для этой планеты чрезмерен. А свое собственное существование этот самый «миллиард» поддерживать уже не может.

Ну что это за экономика, в которой 75% ВВП – услуги?! Можно ли представить себе современную, промышленно развитую страну, в экономике которой всего-навсего 11% трудящихся работают собственно в промышленности, а остальные заняты в сфере услуг, банковской сфере, играют на бирже, торгуют, составляют компьютерные программы, работают в шоу-бизнесе и т.д.? «Сегодня лишь 11 процентов американцев трудится в промышленности» (Бьюкенен). Что можно сказать о такой экономике? Да такая экономика просто не может быть жизнеспособной! А она и есть нежизнеспособна. «Вся наша цивилизация нежизнеспособна …До массового сознания постепенно доходит факт нежизнеспособности такого порядка вещей. Все больше людей здесь, на Западе, где люди ведут самый расточительный образ жизни, начинают признавать, что такой подход несостоятелен» (Рассел).

У нас же призывают к построению у нас именно западной модели экономики. Но это просто не-воз-мож-но. Невозможно и все! Надо понимать, как устроена мировая экономика вообще и экономика Запада, в частности. Надо понимать, какой сверхмощный промышленный комплекс нужно построить, чтобы создать экономику западного типа. Сколько для обслуживания такой экономики требуется ресурсов, энергоресурсов и рабочих рук. Ни одна западная страна ничего подобного создать не способна. Такое может создать только такой мощный комплекс как весь Запад в целом. И при этом даже Западу нужно заставить работать на себя весь мир. А без этого и сам Запад, даже вместе взятый, ничего подобного создать не смог бы. И тем более ничего подобного никогда не создашь в одной отдельно взятой стране.

Вообще же западная экономика попала в дьявольский тупик и тянет в болото весь мир. Зависимость от периферии у нее колоссальная, без периферии она не проживет. Но предложить что-то взамен реальной продукции Запад мало что может. Приходится накачивать мир зеленой бумагой, что ведет к краху мировой финансовой системы и вообще к краху мировой экономической системы. Выхода нет. Тупик.

А проигравших в «холодной войне», между прочим, не один – СССР, а два – СССР и Запад. СССР больше нет, но ведь и Запад подходит к финалу. Его экономическая система нежизнеспособна. Удерживать существующее положение вещей Запад не может даже военной силой. А экономических рычагов у него нет – реальной продукции для обеспечения товарообмена в мировом масштабе он предложить не может. Полный тупик. И выход из этого тупика ищет множество ученых во всем мире, не только на Западе. Несостоятельность и нежизнеспособность существующей мировой экономической системы для них – не секрет. И несостоятельность западной модели экономики – тоже ни для кого не секрет.

Поэтому абсолютно прав выдающийся экономист современности, директор Центра им. Фернана Броделя по изучению миросистем, экономик и цивилизаций, профессор Йельского университета (США) Иммануил Валлерстайн, когда пишет, что «сегодня капитализм переживает системный кризис – система больше не может работать по тем правилам, по которым она работала на протяжении пятисот лет, с момента своего возникновения». Точно к такому же выводу приходят и другие крупнейшие экономисты в самых разных странах мира. Необходима смена модели и – в мировом масштабе. В противном случае рухнет все – и рухнет с оглушительным грохотом и тяжелейшими последствиями.

Наши же правители, похоже, живут в каком-то виртуальном мире. В том мире, в котором они живут, есть глобальный Запад, возглавляемый Америкой – «светлое будущее человечества», к которому безропотно и не испытывая никаких сомнений стремится весь мир. Для достижения этого «светлого будущего» нужно немного – делай все как на Западе, и дело в шляпе… Если бы все было так просто!

На самом деле Запад не только не может быть эталоном «светлого будущего», но катится к крушению. Модель экономического и политического устройства планеты, сформировавшаяся после Второй мировой войны уже изжила себя, устарела и реалиям сегодняшнего дня не соответствует ни в малейшей степени. Это устаревшая и уже нежизнеспособная модель. Она обречена. Именно поэтому множество выдающихся умов во всем мире и ищут новые пути развития, которые смогли бы отвести глобальную экономическую катастрофу. А общее неустройство и тупиковость существующего направления развития ощущается во всем мире, именно это и пробуждает «небывалую политическую активность масс» и «растущий гнев всемирной толпы».

Заметим, кстати, что современная западная экономика и современный Запад, каким мы его сегодня знаем, возникли только после Второй мировой войны, и окончательно оформились только приблизительно к середине – концу 60-х годов, с окончательным развалом колониальной системы. Ну а одновременно сформировалась и современная мировая экономическая и политическая система. На смену колониальной системе пришел неоколониализм (тот же колониализм, по существу, но в других формах). В течение нескольких десятилетий эта система (это очень молодая система) была в целом более или менее адекватной. Но теперь она подошла к исчерпанию своих возможностей. Теперь она становится непригодной. Она изживает себя. Именно поэтому во всем мире исследователи занимаются поисками другой, более отвечающим условиям сегодняшнего дня модели экономического устройства планеты.

Тут вполне уместен вопрос: а какая экономическая модель самая «лучшая», самая что ни на есть «правильная»? Ответ: таковой просто нет. Для каждой отдельной страны должна быть разработана своя модель исходящая из ее конкретных условий. Ну не могут быть одинаковыми экономики, скажем, Англии, Кувейта и Габона, следовательно, и управляться одинаковыми методами они не могут. Для каждой из этих стран должна быть разработана своя модель с учетом ее условий и характера взаимодействия с внешним миром.

Зато можно твердо сказать, какая экономическая модель не имеет абсолютно никаких перспектив и является тупиковой. Это экономическая модель современного Запада, которую многие считают именно той самой «самой правильной» моделью. Эта экономическая система уж чересчур ресурсоемка, чересчур энергоемка, требует слишком много труда для поддержания своей работоспособности. Для незападных стран она невозможна, а Запад быстро теряет способность поддерживать ее существование. Это тупиковая модель, можно сказать «самая неправильная» модель. И не следует даже пытаться построить ее – все равно не получится. И из простого изменения формы собственности она тоже не получается.

Будущее мировой экономики не за западной моделью, будущее мировой экономики за экономическими системами, обладающими совсем другими характеристиками, отличающимися от западной модели как небо от земли.

Взглянем на пример Восточной Германии, бывшей ГДР. Таких благоприятных условий для того, чтобы влиться в западную экономику и «перейти к рыночным отношениям» как у ГДР нет и не будет ни у одной страны мира. Ей и надо было всего-то устранить границу и слиться в объятиях с ФРГ. Все остальное они сделали очень быстро: все приватизировали, устранили государственной управление, отменили дотации, урезали социальную сферу и т.д.

Что получилось? Экономика бывшей ГДР развалилась. Предприятия позакрывались. Население стало просто разбегаться из «фатерлянда» в разные стороны. Сейчас бывшая ГДР существует исключительно за счет подачек со стороны Западной Германии, она полностью села последней на шею. А самое страшное, что всему этому конца-края не видно и никто не видит выхода из существующего положения.

«Несмотря на огромные трансферты (в новые земли ежегодно вкладывается 85 млрд. евро), они все больше превращаются в деиндустриализованную зону. Фактически, ситуацию в бывшей ГДР можно отнести к числу нерешаемых проблем. Здесь потребление на 45% превосходит производство, а население через 20 – 30 лет, по прогнозам, сократится наполовину. Безработица достигает 20 – 25%, а в некоторых землях зашкаливает за 30%. С 1991 года новые земли покинуло свыше 1 млн. человек; пустыми стоят 1,3 млн. жилищ. При посещении некоторых мест создается тягостное впечатление, что здесь много лет назад прошла настоящая эпидемия, которая напрочь выкосила жителей» («Континент» №19, 2005 г.).

Пример бывшей ГДР наглядно и красноречиво говорит о том, что ни одна страна Восточной Европы (бывший соцлагерь), ни одна незападная страна вообще, и мы в том числе, никогда не построит экономику западного типа ни при каких условиях.

Повторим, ни одна страна в мире не имеет и никогда не будет иметь таких благоприятных условий для «вхождения в рынок» как ГДР. А там ничего не начало процветать, наоборот, только все развалилось. Безработица кое-где перехлестывает за 30%. Потребление на 45% превосходит производство! А Западная Германия вкладывает в бывшую ГДР ежегодно 85 млрд. евро – свыше 100 млрд. долларов по нынешнему курсу. Ежегодно! Всего за 15 лет Западная Германия вложила в Восточную Германию свыше 1,5 триллионов долларов. Триллионов! А результат даже не нулевой – результат отрицательный. Всех этих гигантских средств едва хватает только на то, чтобы удержать бывшую ГДР от окончательного развала. Больше ни на что!

Ничто не помогает. Мощная ФРГ оказалась просто не в состоянии интегрировать в себя маленькую ГДР. Не может и все! Не по силам ей это.

Ну что нужно было сделать в бывшей ГДР, чтобы она стала вполне западной страной, типа ФРГ? Изменить форму собственности? Сделано. Искоренить коррупцию? В сравнении с нами у них коррупции считайте, что вообще нет. Отменить государственное регулирование? Сделано. Отменить планирование? Сделано. Может, нужна квалифицированная рабочая сила? В бывшей ГДР очень квалифицированная рабочая сила, ничуть не уступает ФРГ. А может, нужно вступить в ВТО? После того как две Германии объединились, бывшая ГДР автоматически стала членом ВТО. А толку нет и нет. Западная Германия все вбухивает и вбухивает в Восточную миллиарды и триллионы. И никаких результатов. Восточная Германия все вытягивает и вытягивает из Западной деньги, а ведь у последней и так сейчас экономическое положение достаточно сложное.

И стоит ли после этого удивляться, что западные немцы мечтают о том, как бы отделиться от «осси», а восточные в массовом порядке голосуют за коммунистов? Как заявила в прямом эфире одна молодая восточная немка на последнем праздновании годовщины разрушения Берлинской стены: «Будь моя воля, я бы сделала эту стену на три метра выше!»

Но, собственно говоря, почему так получается? Почему ГДР не только не вышла на уровень ФРГ, но даже деградировала и деиндустриализовалась?

Потому что Запад, в экономическом смысле, – понятие широкое. Чтобы стать Западом мало изменить форму собственности, социальный строй и совершить прочие хорошие вещи. Нужно еще стать часть огромного, сверхмощного экономического комплекса. То есть, нужно стать частью «золотого миллиарда», иметь возможность в составе этого миллиарда потреблять 3/4 всех добываемых в мире ресурсов и заставить работать на себя многие миллионы рабочих рук во всем мире. Только при таких обстоятельствах и можно рассчитывать на западный уровень жизни и на западный уровень экономического развития. Но только при таких обстоятельствах!

Однако в «золотом миллиарде» все места уже поделены и роли распределены. Для посторонних там места уже нет. Даже для маленькой ГДР, при всех ее благоприятных обстоятельствах, места уже нет. Нет и все! Вот и приходится ФРГ содержать бывшую ГДР. До скончания века. Может быть, до собственного развала.

Немцам следовало объединяться на тех же принципах, на которых объединился Китай с Гонконгом: «одна страна – две системы». Они в этом случае совсем неплохо дополняли бы друг друга. А изменять форму собственности в ГДР не имело смысла, коль скоро нет возможности сделать ее частью «золотого миллиарда». Результат налицо.

Кстати говоря, и Восточной Европе, и бывшему СССР надо было идти на интеграцию с западным миром на таких же принципах, не ломая собственную экономику. Никто не говорит, что реформы не были нужны, но проводить экономические реформы и разрушать собственную экономику – разные вещи. А думать, что достаточно изменить форму собственности – и у нас возникнет такая же экономика как на Западе, наивно. Ну откуда у нас возьмется экономика западного типа, если у нас нет, и никогда не будет таких условий, как на Западе? Тем более, что западная экономическая система уже и на самом Западе фактически обанкротилась, хотя окончательное ее крушение – дело будущего. Если обыватели этого не понимают, то серьезным исследователям, в том числе и западным, это давно понятно.

Никакой «полной победы рыночной экономики» в мире нет и не предвидится. Все наоборот. Если под рыночной экономикой понимать западную модель экономики, то она обанкротилась. В незападном мире она невозможна, а на Западе она подошла к полному исчерпанию своих потенций. Уже становится невозможным поддерживать ее дееспособность. Это тупиковая модель и пытаться скопировать ее – значит, ускоренно пойти по пути к экономической катастрофе. Чем скорее это понять – тем лучше. Впрочем, мы и так уже в катастрофе по уши.

Мы не будем здесь лезть дебри экономической теории и представлять читателям развернутую концепцию оптимальной для нас модели экономики. Скажем коротко. Сама идея построения у нас экономики западного типа была ошибочной и провальной. Она и провалилась. Оптимальным для нас вариантом экономической системы является модель двухсекторной экономики. То есть, нам необходимо строить экономику, основой которой является государственный сектор, а коммерческий (рыночный) является его дополнением.

Алма-Ата, декабрь, 2006 г.

Приложения

Некоторые пояснения к тексту работы «Почему провалились рыночные реформы в странах СНГ?»

1. Стиль. Стиль изложения в настоящей работе не является академическим. Это и понятно – писалась не диссертация. Автор в первую очередь ставил своей целью ясно и доходчиво объяснить сущность экономических проблем и задач, существующих на сегодняшний день, людям, не имеющим экономического образования и не обладающим специальной экономической подготовкой. Работа рассчитана на самый широкий круг читателей, а не только на специалистов в сфере экономики.

Автор посчитал целесообразным использовать свободный стиль изложения, как более подходящий для достижения указанной цели. С этим же связано и определённое «разжёвывание», которое может показаться чрезмерным, но в действительности является необходимым, если учесть, что предполагаемый читатель не ориентируется в вопросах экономической теории и не владеет специальной терминологией. Из этих же соображений автор отказался от перегружения работы таблицами, графиками и математическими формулами, которые для широкого круга читателей могут быть не всегда понятны.

2. Определения. В работе даны определения таких понятий как «рыночная экономика», «нерыночная экономика», «рыночные отношения», «нерыночные отношения», в других случаях определения столь чёткими не являются. Так, автор пишет: «…Экономику можно понимать как характерную для какой-то страны сумму производств, выпускающих какую-то продукцию для личного потребления людей или иных целей, с объединяющими эти производства инфраструктурными и иными связями, с обслуживающими производствами и находящимися во взаимодействии друг с другом или предприятиями других стран». Как это понимать?

В данном случае, как и в некоторых других, используется логический приём, который называется остенсивное определение (от лат. ostendo – «показываю»). Остенсивное определение – это определение, устанавливающее значение термина путём демонстрации предмета, обозначаемого этим термином. Дело в том, что существуют предельно широкие категории, которые не поддаются определению стандартными методами. Их практически невозможно формализовать. Это, например, такие понятия как «сложная система», «простая система», «множество» и целый ряд других, без использования которых развитие современной науки невозможно, но которым стандартными методами дать определение весьма затруднительно. В этих случаях и используется остенсивное определение. Поскольку понятия «рынок», «рыночные отношения», и некоторые другие, относятся именно к таким предельно широким категориям, автор, чтобы выделить и обозначить их, счёл целесообразным прибегнуть именно к остенсивному определению.

3. Повторения. Может сложиться впечатление, что на протяжении всей работы постоянно повторяется одно и то же. Это не так. Просто в виду сложности проблемы приходится рассматривать одни и те же предметы с разных сторон, с целью дать о них максимально полное представление.

4. Предложения. Предложения по реальному реформированию экономики бывшего СССР, строго говоря, не являются абсолютно новыми. Такие же или схожие предложения делались давно и многими. Вопрос в том, насколько эти предложения были аргументированы. Авторы, которые ранее делали аналогичные предложения, как правило, исходили либо из идеологических соображений, либо из своего опыта и общего понимания экономических проблем, либо из анализа положения в отдельных отраслях, либо из одного, другого и третьего одновременно. Вследствие этого их, хотя и весьма квалифицированные, рекомендации, как полагает автор настоящей работы, не звучали достаточно убедительно. Автор считает, что правильное применение системного подхода к анализу западной и постсоветской экономики и введение в экономическую науку понятий «жёсткая экономическая система», «гибкая экономическая система», «неравновесная экономическая система», «асимметричная экономика» и др., даёт в руки исследователей необходимые инструменты, позволяющие им далеко продвинуться в своих изысканиях и являются тем ранее недостающим звеном, которое необходимо для обоснования практического применения теоретических конструкций.

Кстати говоря, это поможет избавиться от множества предрассудков, в частности, от нелепого предрассудка, что, якобы, в мире возможна только одна экономическая система – западная (рыночная, гибкая и равновесная), а те экономические системы, которые на неё не похожи, есть «отклонение» от некоей «нормы». Подобной «нормы» вообще не существует.

5. Суть. Суть настоящей работы, в общем-то, заключается в том, что даны определения рыночной и нерыночной экономики, рыночных отношения и нерыночных отношений, рынка и не-рынка, а также в том, что предложена концепция асимметричной экономики. Все выводы, следующие из предложенных определений, при наличии определённой подготовки и соответствующих знаний, легко поддаются проверке.

6. Терминология. Определённые трудности возникают с обозначением тех или иных предметов или явлений, встречающихся в современной экономике. Как указывается в работе, принятая на сегодняшний день терминология является не во всём адекватной, поскольку создавалась давно и исключительно для гибкой равновесной экономической системы. Представляется бесспорным, что на повестке дня стоит разработка новой терминологии, которая позволила бы избежать путаницы в обозначении разнокачественных явлений. Такая терминология, например, должна различать конкуренцию как борьбу за долю рынка и конкуренцию как характеристику экономической структуры, рост цен, связанный с инфляцией (собственно инфляцию) и рост цен с инфляцией не связанный (как у нас, когда цены растут, но денег для покрытия потребностей экономики не хватает), обозначать определённым термином те явления, которые в гибкой равновесной экономической системе вообще не встречаются и т.д. Желательно вообще отказаться от использования выражения «рыночная экономика» в силу его крайней нечёткости и размытости и говорить сразу о гибких, жёстких, равновесных, неравновесных экономических системах и т.д., чтобы сразу ясно обозначать круг рассматриваемых проблем и не создавать затруднений с тем, что собственно понимается под тем или иным термином.

7. Автаркия. Может возникнуть впечатление, что концепция асимметричной экономики предполагает только автаркическое, замкнутое на себе развитие. Это неверно. Асимметричная экономическая система тоже может интегрироваться в мировую экономику, но интегрироваться именно как жёсткий фрагмент, не пытаясь перестроить свой хозяйственный организм на иной лад, коль скоро это вообще невозможно. И мы тоже можем принять участие в международном разделении труда, необходимо только разработать реальную концепцию: как это сделать. Никакое наращивание сырьевого экспорта, как мы уже могли убедиться на своём же собственном опыте, не ведёт к решению наших проблем; наши проблемы вообще невозможно решить за счёт экспорта ресурсов. Наш способ интеграции должен основываться на такой стратегии, при которой экономика страны функционирует на тех принципах, которые имманентно присущи ей, а экспортно-ориентированные производства или совместные предприятия выделяются в особый сектор экономики. Для того чтобы принимать участие в международном разделении труда не обязательно пытаться изображать из себя Запад. Надо искать реальные решения, а не заниматься бездумным и безответственным подражательством.

Опыт Китая и некоторых других стран в этом отношении хорошо известен. Между прочим, нечто подобное делается и в Японии, где для производства продукции на экспорт строят специальные заводы и создают специальные технологические линии. Такая организация экономики у японцев считается нормой. Так, Акио Морита, основатель и руководитель всемирно известной компании «Сони», в своё время ознакомился с опытом китайский реформ, имел длительную беседу с Дэн Сяопином и указал ему на те ошибки, которые вначале, по неопытности, допускали китайские руководители: «…Они также надеялись заработать иностранную валюту путём экспорта товаров, сделанных для внутреннего рынка на новых заводах. С нашей точки зрения это казалось настолько элементарной ошибкой, что об этом не стоило бы говорить серьёзно. Я указал на то, что если они хотят производить потребительские товары для китайского населения, например, телевизоры, радиоприёмники и электробытовые товары, то те должны быть простыми, утилитарными и экономичными. Они должны быть приведены в соответствие с местными условиями, к примеру, с сетевым напряжением, и обладать повышенной надёжностью, чтобы выдерживать жару и влажность в одних районах и сухость и холод в других. Эти товары, сказал я, должны быть такими, чтобы их было легко отремонтировать, не должны требовать большого ремонта, потому что если им удастся широко распространить товары, им придётся пережить тяжёлое время, создавая сеть обслуживания для такой огромной части земного шара. Это значит, что такие товары должны быть сконструированы с большим запасом прочности и выходить с завода абсолютно готовыми и проверенными на надёжность. Если они действительно хотят обеспечить свой народ, будет необходим контроль качества…

Вам следует понять, сказал я им в заключение, что такие прочные и простые товары никогда не будут конкурентоспособными на высокоразвитых рынках свободного мира, где потребителей интересуют другие свойства товаров. Производить на одном и том же заводе товары для внутреннего рынка и для экспорта невозможно». (Акио Морита. «Сделано в Японии». Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1993.)

Примерно в этом же духе высказывается и французский экономист Жак Сапир: «Не надо забывать, что промышленные успехи государств Дальнего Востока, будь то Япония или НИС, достигались на сравнительно доступных внешних рынках и на запертых крепкими засовами внутренних рынках» (Жак Сапир. «Мировая экономика и международные отношения» №11, 1992 г.).

8. Финансовая система. Недостаточно осведомлённому читателю могут показаться неожиданными соображения по поводу необходимости приведения нашей финансовой системы в соответствие со структурой нашей экономики. Однако в действительности дискуссия о специфике финансовой системы экономики бывшего СССР (неравновесной экономической системы) не нова – она растянулась на многие десятилетия.

«…На начальном этапе становления советской экономической системы основная дискуссия шла… по вопросу о применимости к ней теории трудовой стоимости… В 1920 – 1921 гг. среди советских экономистов велись дискуссии о введении неденежной меры трудовых затрат… В январе 1941 г. при участии Сталина в ЦК ВКП (б) состоялось обсуждение макета учебника по политэкономии. А. Пашков отмечает «проходившее красной нитью через весь макет отрицание закона стоимости при социализме, толкование товарно-денежных отношений только как внешней формы, лишённой материального содержания, как простого орудия учёта труда и калькуляции затрат предприятия»… [Сталин] на том совещании предупреждал: «Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадёте. Надо самим работать головой»…

Сталин, видимо, интуитивно чувствовал неадекватность трудовой теории стоимости тому, что реально происходило в хозяйстве СССР. Он сопротивлялся жёсткому наложению этой теории на реальность, но сопротивлялся неявно и нерешительно, не имея для самого себя окончательного ответа. В феврале 1952 г., после обсуждения нового макета учебника (оно состоялось в ноябре 1951 г.), Сталин встретился с группой экономистов и давал пояснения своим замечаниям. Он сказал, в частности: «Товары – это то, что свободно продаётся и покупается, как, например, хлеб, мясо и т.д. Наши средства производства нельзя, по существу, рассматривать как товары… К области товарооборота относятся у нас предметы потребления, а не средства производства».

…В «Экономических проблемах социализма» Сталин сказал несколько туманно, но всё же достаточно определённо: «При наших нынешних условиях… закон стоимости не может быть «регулятором пропорций» в деле распределения труда между различными отраслями производства»… Сталин предупредил о непригодности трудовой теории стоимости для объяснения советского хозяйственного космоса в целом. После смерти Сталина тех, кто пытался, по выражения Чаянова, разрабатывать «частную» политэкономию советского хозяйства как нетоварного, загнали в угол, хотя дискуссия периодически вспыхивала, пока давление «рыночников» не соединилось с интересами партийно-государственной номенклатуры и не привела к реализации всей «программы Горбачева – Ельцина» (Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Книга первая. От начала до Великой Победы. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2002 г.).

Как видим, первые дискуссии по указанному вопросу начались с самого момента зарождения нового государства и создания новой, небывалой в истории экономической системы. Уже Сталин, как практик, чувствовал, что сложившаяся в СССР финансовая система кардинально отличается от финансовой системы стран Запада, но объяснить причин этого не мог, что неудивительно, если принять во внимание, что сама экономическая система государства на тот момент ещё не до конца сформировалась (помешала война), а экономическая наука явно отставала от реальных процессов (впрочем, она отстаёт и сейчас).

Новое обострение полемики по данному вопросу было связано с экономической реформой 1965-го года («косыгинская реформа»). Именно тогда, в 1965-м году были приняты решения, которые в конечном счёте привели к «застою» и направили экономику страны по тупиковому пути.

«…27 сентября 1965 года, речью предсовмина СССР Алексея Косыгина на Пленуме ЦК был дан старт «косыгинской реформе». Спустя два дня вышло постановление, запустившее реформу… С высоты сегодняшнего дня абсолютно очевидно, что «косыгинская реформа», подталкивающая директоров предприятий к почти рыночному поведению, но в отсутствие рынка, была обречена на провал. Казалось бы, во второй половине 1960-х экономика всё-таки пошла в гору и официальные показатели роста оказались очень высокими. Отчасти это было связано с реформами, но по оценке авторитетных экономистов… рост был спровоцирован инфляционным разогревом…» («Известия», 27 сентября 2005 г.).

«Реформа 1965 г. частично восстановила роль прибыли в… экономике, наделив её оценочной и стимулирующими функциями, которых она ранее была лишена. Предполагалось, что если предприятия смогут переводить часть прибыли в свои фонды поощрения, то это решит проблему стимулирования труда, обеспечит снижение издержек производства и заинтересует коллективы в напряжённых планах. Но случилось иное. Произошла сшибка элемента рыночного механизма с механизмом планомерного ведения хозяйства. Предприятия приобрели стимул к погоне за выгодной продукцией вопреки общественным интересам и распоряжениям центра. Связи между предприятиями и органами, планирующими их работу, ослабли, и в отношениях между ними возникло постоянное напряжение, переходящее временами в конфликт. Экономика стала менее управляемой. Начался и стал нарастать процесс её дезорганизации. Возник затратный хозяйственный механизм, в котором затраты приобрели статус результата.

…Это решение означало смену курса: если раньше мы двигались в сторону ослабления товарно-денежных отношений, то теперь пошли в противоположном направлении – к усилению их роли. Многие учёные уже тогда предупреждали о негативных последствиях такого решения. Но их предупреждениями пренебрегли»(Якушев В.М. Не разрушать, а созидать. – в сб. Альтернатива: выбор пути. М.: Мысль, 1990).

Коротко говоря, реформа 1965-го года прежде всего стала расшатывать именно финансовую систему страны, а за ней и всю экономику. Барьер между наличными и безналичными (счётными единицами) деньгами, который раньше жёстко сохранялся, стал ослабевать, т.е. то, что служило исключительно целям учёта, начало превращаться в средство обращения! Это стало сближать функции денег в экономике СССР с теми функциями, какие они выполняют в странах Запада, т.е. финансовую систему неравновесной экономической системы стали пытаться заставить работать на принципах системы равновесной. Негативные последствия не заставили себя долго ждать. На руках у населения и на счетах предприятий стала накапливаться необеспеченная денежная масса. Хозяйственные единицы оказались заинтересованы не в увеличении выпуска продукции, а в наращивании прибыли, начала нарастать дезорганизация хозяйственного механизма и т.д. В результате к началу 80-х годов перед страной во весь рост встала проблема налаживания разбалансированной экономики. Решения, необходимые для этого, однако, не были найдены.

Вновь вопрос о финансовой системе экономики бывшего СССР стал дискутироваться с началом «перестройки». «Перестройку» экономисты, обладающие более высокой квалификацией, чем «реформаторы», сразу назвали «ухудшенным изданием реформы 65-го года». Однако заданный тогда явно ошибочный курс продолжается до сих пор. И, видимо, будет продолжаться до полного краха.

«Тяга к разобществлению возникла у нас ещё в середине 60-х годов. Хотя возможности страны были тогда велики, но имелись и «узкие места», сказывалась известная неопределённость позиций в предыдущем политическом руководстве. Реформа 1965 г., поспешно разработанная, делала акцент на устранение излишней регламентации работы предприятий, повышении роли денежной ориентации. Это была по существу ставка на прибыль и усиление материальной заинтересованности… Фактически проблемы улучшения системы планирования оставались в тени, возобладали чисто прагматические соображения о тех или иных стимулирующих рычагах… Ещё в 1965 г. начиналось то, что мы сейчас называем застоем, хотя на самом деле было лишь постепенное падение эффективности производства… Уже с 1987 г. верх взял курс на второе, ухудшенное издание реформы 1965 г. с теми же лозунгами полного хозрасчёта предприятий, самофинансирования, погони за прибылью, оптовой торговли… Результат известен… Экономический центр теряет (или отдаёт) рычаги управления экономикой. Продолжается ставка на неограниченные возможности локальных эгоистических интересов» (Ерёмин А.М. Собственность – основа экономики, всего общественного строя. – в сб. Альтернатива: выбор пути. М.: Мысль, 1990).

Наконец, трагический эксперимент, который поставили «реформаторы» над экономикой бывшего СССР подвёл черту под затянувшейся дискуссией и на практике доказал: финансовая система неравновесной экономической системы действительно не может быть такой же, как и у системы равновесной.

При попытке перевода её на функционирование на основе реальных, обеспеченных товарной массой денег, денежная масса просто сжимается до такого уровня, при котором система становится нежизнеспособной. И всё! И никакой «рыночной экономики»! А попытка восполнить нехватку средств за счёт наращивания денежной массы в обороте ведёт даже не к инфляции, а к такой непонятной (на первый взгляд) ситуации, когда денежная масса постоянно возрастает, а денег в экономике всё равно ни на что не хватает.

Сейчас мы стоим перед необходимостью восстановления нормальной для нашей экономики финансовой системы, т.е. перед необходимостью приведения финансовой системы в соответствие со структурными характеристиками нашей экономической системы.