Переходим, наконец, к последнему вопросу, который предполагалось рассмотреть в настоящем обзоре. Это проблема ценовой политики и монополизма.
Стандартный рецепт монетаристов: цены надо либерализовать, а рынок их сам выровняет до оптимальных и наступит макроэкономическая стабилизация. Позвольте спросить, а каким образом рынку удаётся оптимизировать цены, посредством какого механизма? Ответ известен: этот механизм – конкуренция. Производитель не может поднимать цены выше, чем конкуренты, он разорится в этом случае.
За поддержанием конкуренции на Западе следят очень строго, всякого рода сговоры по ценовой политике преследуются законом (антитрестовское законодательство и т.п.), в целях сохранения конкуренции не останавливаются даже перед искусственным дроблением корпораций в результате решения суда. Там же, где конкуренция исключена (в случаях с естественными монополиями), вмешивается государство, законодательно устанавливая потолок цен, либо ограничивая выпуск продукции.
Либерализация в западной экономике, конечно, ведёт к оптимизации цен: рынок перенасыщен производителями, в любой отрасли работают десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч предприятий, выпускающих однородную продукцию, конкуренция высока… Вопрос, однако, в том, как обстоят дела с конкуренцией у нас?
Напомним, что экономика Советского Союза строилась фактически с нуля, сразу по всем направлениям, в кратчайшие сроки и в условиях отсутствия или нехватки буквально всего: сырья, оборудования, электростанций, угольных шахт, железных дорог, производственных мощностей и прочего. В те годы, когда закладывались основы советской экономики, отсутствовали целые отрасли. В таких критических условиях было жизненно важно не допустить перерасхода сырьевых и иных ресурсов, иными словами, важно было не допустить возникновения конкуренции, т.к. при наличии в экономике огромной массы дублирующих друг друга избыточных производств потребность в ресурсном обеспечении, энергоносителях и в рабочей силе всегда резко повышена.
Поэтому советская экономика по необходимости строилась так, чтобы дублирующие друг друга (т.е. конкурирующие) предприятия или вообще отсутствовали, или число их было сведено к минимуму. Да, в общем-то, и не было возможности создать какую-то другую экономику – на это не было ни сил, ни ресурсов, ни средств. Какая экономика получалась – такую и построили.
В результате, здесь если создавалось предприятие, то сразу с таким расчётом, чтобы обеспечить его продукцией всю страну. А если предприятие могло обеспечить своей продукцией только один регион, то другое такое же строилось уже совсем в другом регионе, так, чтобы их деятельность не перекрещивалась. А если для обеспечения потребностей какой-либо отрасли требовалось, скажем, пять предприятий, то и строили ровно пять, а не шесть и не восемь. По своему предназначению предприятия в СССР подразделялись на: предприятия союзного значения; предприятия республиканского значения; предприятия областного масштаба; районного масштаба; городского и т.д. Такая градация реально отражала то место, которое каждое предприятия занимало в экономике страны.
В основу организационной структуры советской экономики был заложен принцип «один к одному» как по горизонтали (выпуск конечной продукции), так и по вертикали (выпуск промежуточной продукции); старались построить ровно столько предприятий, сколько нужно, и ни одним больше.
В «Исследовании советской экономики», изданном МВФ вместе со Всемирным банком, ОЭСР и ЕБРР в 1990 г. и составляющем три тома (1200 стр.) указывается, что 40% всего промышленного выпуска в СССР производится единичными предприятиями (100%-ными монополистами), а всего советская экономика монополизирована более чем на 80% (с учётом регионального монополизма).
Это совершенно исключительная степень монополизма, таких экономик ещё просто в истории не существовало.
Что должно произойти в такой экономике, если либерализовать цены? Конкуренции не возникнет – ей тут просто неоткуда взяться. Стабилизации тоже не произойдёт, наоборот, сразу начнётся стремительный рост цен и падение производства, что провоцирует новый рост цен. Ошибка «реформаторов» была в том, что они наивно решили, будто производитель при любых условиях заинтересован в наращивании выпуска продукции. В действительности же цель производителя не увеличение выпуска, а увеличение прибыли. А прибыль можно увеличивать по-разному. Там, где есть конкуренция, нельзя поднимать цену, приходится извлекать прибыль, наращивая выпуск продукции. А вот если конкуренции нет, то производитель начинает взвинчивать цены и сворачивать производство. Поступая так, он убивает сразу двух зайцев. Беспрерывно повышая цены, он тем самым увеличивает свою прибыль. А сворачивая объём выпуска он уменьшает затраты на издержки производства и опять-таки увеличивает прибыль. Как видим, монополизированная экономика при отсутствии контроля за ценообразованием сразу получает мощный импульс к росту цен и падению производства.
Трагикомичность ситуации здесь в следующем: «реформаторы», пытаясь заинтересовать предприятия в том, чтобы производить как можно больше, ухитрились заинтересовать их в том, чтобы производить как можно меньше! Когда в 1992 г. цены были либерализованы, то производство потребительских товаров упало сразу на 40%, а предприятия при этом увеличили свою прибыль в 8 раз! И это всего за один год.
Выдающийся менеджер, американец Ли Якокка в своей нашумевшей книге «Карьера менеджера» писал:«Как всем известно, существует только два способа извлекать прибыль: либо продавать больше товаров, либо сокращать издержки. Других способов нет». Якокка должен бы сгореть от стыда за своё невежество: оказывается, существует ещё один способ извлечения прибыли, при котором издержки на единицу продукции остаются прежними, а физический объём производства снижается! Честь изобретения этого нового, доселе неизвестного человечеству способа принадлежит нашим «реформаторам».
После либерализации спад производства и рост цен начались как по горизонтали, так и по вертикали, поскольку производство комплектующих у нас тоже монополизировано. Предоставление хозяйственной самостоятельности субподрядным предприятиям многократно увеличило количество очагов роста цен. Население стало стремительно нищать, производители-монополисты и разного рода посредники стали ещё более стремительно обогащаться, цены пустились в галоп, а экономика затрещала по всем швам и начался невиданный хаос.
Пытаясь хоть как-то выровнять ситуацию «реформаторы» всё больше и больше увеличивали эмиссию и тем самым всё сильней и сильней раскручивали разрушительные процессы, которые сами же и породили. Наконец, в какой-то момент они поняли, что хотя «процесс пошёл», но он почему-то пошёл совсем в другую сторону, спохватились и стали проводить жёсткую монетарную политику. Цены остановились. А из экономики исчезли деньги. Вот вам и «монетаризм»…
«Фатальная «ошибка» была сделана – в этом гайдаровцы правы – действительно, при Горбачёве, по-моему, в 1987 году. Было выпущено постановление о госпредприятии, которое в корне меняло принципы денежного оборота в стране. По тексту постановления было разбросано несколько положений, которые при выстраивании в логическую цепочку давали следующее: предприятия получали право часть безналичной прибыли перечислять в фонд материального поощрения и обналичивать. Безналичная прибыль никогда не обеспечивалась потребительскими товарами, и безналичные деньги, хлынув на товарный рынок, катастрофически раздули денежную массу. Товар исчез…» (Паршев А.П. Почему Россия не Америка – М.: Форум, 2003.).
Ну, а причины, по которым в экономике бывшего СССР не хватает и не может хватать реальных, обеспеченных товарной массой денег уже указывались выше, нет необходимости их излагать заново. Вновь повторяем наш тезис: нам необходимо жёстко разделить финансовую сферу на наличную и безналичную сферы обращения и усиливать государственный контроль над ценами.
5. Провал «реформ»
Теперь мы можем, наконец, ответить на главный интересующий нас вопрос: почему же, всё-таки, провалились рыночные реформы на всём постсоветском пространстве? В старом анекдоте говорится: вскрытие показало, что смерть наступила в результате вскрытия. Перефразируя можно сказать: крах реформ наступил в результате «реформ». Иначе говоря, «реформы» провалились по той простой причине, что они вообще были нереальны.
Всё, что происходило в экономике стран СНГ и выдавалось за реформы, в действительности реформами не являлось. Экономические реформы – это осуществление значительных преобразований, ведущих к позитивным качественным изменениям в экономике. Иначе говоря, реформы – это изменения к лучшему. Мы же имеем развал, который не только не дал ничего позитивного, но даже поставил под угрозу само выживание населения. Это не реформы, а провал.
Таким образом,
§ бездумно скопированная с западного образца финансовая система сделала недееспособной нашу экономику и развалила производство;
§ ещё более бездумно скопированная с западного же образца банковская система усугубила ситуацию и обескровила реальный сектор экономики;
§ либерализация и отмена контроля за ценообразованием породили хаос;
§ жёсткая монетарная политика сжала денежную массу до такой степени, что в экономике возродились средневековые отношения: вместо торговли за деньги – натуральный обмен;
§ непродуманная и зачастую бессмысленная приватизация привела к потере контроля над экономикой.
А самоустранившись из хозяйственной жизни правительство, похоже, махнуло на всё рукой. Могли ли подобные «реформы» не развалить экономику?
Методы экономического регулирования, которые пытаются осуществлять наши властные структуры, являются методами, характерными для стран Запада, выработанные (в основном, эмпирически) на Западе и адаптированные к реалиям и потребностям реальной, а не абстрактной западной экономики, не к той экономике, которая описана в учебниках. Для того, чтобы применять эти методы надо иметь в своём распоряжении и экономику, структурированную аналогично западной, или, по крайней мере, не слишком отличающуюся от неё.
Однако даже простое сопоставление западной и постсоветской экономик показывает, что их структурные характеристики являются несовместимыми и даже взаимоисключающими, – они антиподы.
Западную (рыночную) экономику характеризует конкуренция, опора на дискретные технологические циклы, равновесие между товарной и денежной массой, базирование на потребительском секторе.
Такая экономическая структура – продукт многовекового эволюционного развития западной экономики.
Что же касается экономики бывшего СССР, то она создавалась одним рывком, чуть ли не на пустом месте, в плановом порядке, в экстремальных условиях и история её насчитывает всего несколько десятилетий.
Экономика бывшего СССР (нерыночная экономика) выстроена по принципу «один к одному» как по горизонтали, так и по вертикали, возможности для конкуренции здесь невелики либо вообще отсутствуют, она базируется на жёстких технологических циклах, потребительский сектор имеет тут не доминирующий, а подчинённый характер и несбалансирован с остальными секторами экономики, равновесие между товарной и денежной массой в этой экономике не возникает в силу структурных диспропорций.
Что общего имеют эти два типа экономики между собой? Ничего! Каким же образом можно иметь структуру экономики «как у нас», а управлять «как у них»? Загадка века.
Резюме
Подводя итоги, просуммируем и обобщим некоторые, изложенные выше, концептуальные соображения по поводу того, как в действительности должны выглядеть экономические реформы у нас.
Прежде всего, взятый властями курс на создание «рыночной экономики» должен быть выброшен на свалку нашей истории как нереальный. Нам необходимо:
§ стратегической целью поставить создание не рыночной, а смешанной (двухсекторной) экономики, в которой рыночный и государственный сектора будут представлены равноправно, дополнять друг друга и взаимодействовать;
§ следует в кратчайшие сроки принять комплекс мер, которые позволят восстановить дееспособность нашей экономики: реорганизовать финансовую систему и привести её в соответствие со структурными характеристиками нашей экономики; пересмотреть результаты приватизации, провести частичную национализацию, сектор, работающий на основе безналичного обращения должен быть жёстко отделён от сектора, работающего на базе реальных, обеспеченных товарной массой денег, который со временем будет расширяться. Если мы реорганизуем финансовую систему и приведём её в соответствие со структурными особенностями нашей экономики, то сама потребность в реальных, обеспеченных товарной массой деньгах сразу снизится в несколько раз. Это позволит резко снизить налоги на предпринимательство, в некоторых случаях даже до нуля, позволит восстановить социальную сферу, позволит регулярно выплачивать зарплату и пенсии, позволит создать работающий денежный оборот, наконец, создаст условия для роста реального производства;
§ двухуровневая банковская система должна быть ликвидирована, как несоответствующая структуре нашей экономики и восстановлена одноуровневая система; коммерческий сектор банковской сферы необходимо сузить до разумного уровня, а кредитование реального сектора в значительной степени должно стать сферой ответственности государства. В противном случае все кредитные ресурсы будут утекать почти исключительно в коммерцию, сферу услуг и экспорт сырья, а отечественные производители, об интересах которых якобы так усердно пекутся наши «отцы-основатели», останутся без финансовой поддержки;
§ государство не должно самоустраняться от контроля за ценообразованием; в целом ряде отраслей госконтроль за ценами должен быть восстановлен, иначе роста цен и финансового хаоса не избежать. Ни в одной экономике не бывает свободных цен как таковых, цены всегда регулируются. Но вот сами регуляторы бывают разными. На Западе в качестве фактора, оптимизирующего уровень цен, выступает конкуренция, там же где конкуренции нет, цены должно регулировать государство;
§ конвертируемость валюты должна быть ограничена и введена множественность валютных курсов.
Без принятия этих мер, мы не сможем ни решить проблему нехватки денег в экономике, ни снизить финансовое давление на предпринимателей, ни поднять отечественного производителя, ни сверстать работающий бюджет, ни создать условия для роста реального производства, ни остановить общий развал экономики и государства, ни облегчить жизнь миллионам наших соотечественников, без принятия этих мер мы не сможем вообще ничего.
Порядок, последовательность этих мер, механизм их реализации и степень охвата ими экономики должны быть разработаны в ходе специально проведённых исследований. Не хаотический и бездумный «бросок в рынок», а научно обоснованные, тщательно выверенные и взвешенные рекомендации должны стать теоретической базой экономической реформы.
Глобальный тупик
Западная модель экономики, которая у нас пропагандируется как самая передовая и единственно возможная, по существу обанкротилась даже на самом Западе. Это уже сейчас понятно, хотя у Запада еще все впереди. Рассмотрим этот момент на примере США.
Бывший советник президентов Никсона и Рейгана Патрик Бьюкенен пишет: «Наиболее мощная на свете индустриальная держава утратила свое могущество. Промышленная база США подорвана. Сегодня мы покупаем за рубежом четверть нашей стали, треть автомобилей, половину станков, две трети одежды и почти всю обувь, аудио- и видеотехнику, телефоны и велосипеды. Завершилась деиндустриализация страны, а наши мужчины и женщины очутились в условиях дарвиновской конкуренции с иностранной рабочей силой, готовой трудиться за пятую или даже десятую часть зарплаты среднего американца. Сегодня лишь 11 процентов американцев трудится в промышленности; мы вступили на дорогу к гибели, причем эта гибель не будет, если позволительно так выразиться, естественной. Это преднамеренное убийство. Глобалисты и коррпоралисты организовали уничтожение американской промышленной базы; их поддерживают апологеты свободной торговли, не понимающие, что теории, преподанные в колледжах профессорами экономики, убивают страну, которую они клялись защищать. А может, они и понимают – но им все равно.
…Завод в Уиртоне погубила сталь, поступающая на американский рынок из-за рубежа по более низким ценам; лесопилкам приходится конкурировать с поставками леса из Канады, и они не выдержали конкуренции. По всей Америке происходит одно и то же. Сталелитейные заводы и лесопилки становятся банкротами, текстильные фабрики перебираются в страны Карибского бассейна, в Мексику и Центральную Америку и на Дальний Восток. Производство автомобилей ведется за границей, на Юго-Западе закрываются шахты, фермы разоряются и продаются с молотка.
…Год за годом и шаг за шагом осуществляется деиндустриализация Америки, а мы сами становимся все более зависимыми от других. Мы работаем на «чужаков». Мы приобретаем у них товары и услуги первой необходимости. Когда «чужаки» устают брать наши доллары за свои товары, курс американской валюты падает. Мы наблюдаем это воочию. Однажды все эти «дешевые зарубежные товары» перестанут быть дешевыми.
…Импорт сегодня включает в себя треть от общего количества потребляемых нами товаров. Сегодня мы имеем тридцать три внешнеторговых дефицита, а совокупный внешнеторговый дефицит равен почти 600 млрд. долларам. Никакая сверхдержава не в состоянии существовать с подобным дефицитом в течение продолжительного времени, не рискуя крахом.
…Пат Шоут приводит следующие показатели зависимости США от иностранных поставок по товарам первой необходимости:
– медикаменты и лекарства – 72%;
– металлообрабатывающие станки – 51%;
– двигатели и комплектующие – 56%;
– компьютеры – 70%;
– коммуникации и оборудование – 67%;
– полупроводники и электроника – 64%.
У компании «Делл» (Остин) имеется 4500 поставщиков, оперативный склад с четырехдневным запасом деталей и линии прямой доставки, протянувшиеся через Атлантику и Тихий океан. Стоит на любом побережье начаться забастовке докеров, и «Делл» не продержится больше девяносто шести часов.
…После текстильной промышленности пришла очередь автомобильной, несмотря на то, что рабочие на автомобильных заводах США входили в число наиболее высокооплачиваемых наемных работников в мире. Сегодня Мексика экспортирует в США на 90 процентов машин больше, чем экспортируем мы. В 2003 году торговый дефицит США в сфере торговли легковыми автомобилями, грузовиками и запасными частями составил 122 миллиарда долларов.
Далее идет аэрокосмическая промышленность, гордость американской индустрии. Она также перемещается на юг. Подобно автопроизводителям, превратившим в 1990-е годы мексиканские городки Толукка, Эрмосильо и Саутильо в Малый Детройт, такие компании как «Боинг», «Дженерал Дайнемикс», «Ханивел Интернейшнл» и «Дженерал Электрик» начинают рассматривать Мексику в качестве территории для размещения предприятий по производству и сборке своей продукции.
Чем же так притягательна Мексика?
Если мексиканский рабочий может производить компоненты для самолетов за 20 долларов в день, а китайский рабочий готов делать компьютеры за 10 долларов в день, что у нас остается такого, чего нельзя было бы изготовить за границей более дешево? Почти ничего.
…Америка сегодня демонстрирует все признаки «впадения в старость». Мы тратим больше, чем зарабатываем. Мы потребляем больше, чем производим… Если попробовать описать нынешнее состояние государства одним словом, этим словом окажется «нежизнеспособность». (Бьюкенен П. Дж. Правые и не-правые. Пер. с англ. – М.: Аст, 2006.). Вот так.
Любопытно, что США сейчас без посторонней помощи даже не способны поддерживать свою обороноспособность. «В 2003 году пентагоновские чиновники, ответственные за приобретение снаряжения для армии США и оборонную промышленность, выступили против закона, предполагавшего, что 65 процентов оружия, использующегося армией, должно производиться в Соединенных Штатах. Наши противоракетная система и ударные истребители, по заявлению Пентагона, окажутся под угрозой, если две трети их компонентов будут изготавливаться в США» (там же).
Если бы происходило естественное снижение доли Запада в мировом производстве, тогда, конечно, проблем не было. Во всяком случае, не было бы таких проблем, которые угрожали бы существованию всей мировой экономической системы.
Но проблема есть! И эта проблема заключается в том, что снижение доли Запада в мировом производстве происходит не естественным, а самым что ни на есть противоестественным путем.
Запад выносит трудоемкие производства в страны «третьего мира», оставляя себе высокотехнологичное производство, «беловоротничковую» работу и сферу услуг. Основную часть того, что ему нужно, поставляет «третий мир». Но взамен Запад мало что может предоставить, потому что производит слишком мало даже для того, чтобы самому обеспечивать себя, очень многое из того, что ему необходимо, он вынужден ввозить из «третьего мира».
ВВП США, например, только в денежном выражении выглядит гигантским. А если произвести его анализ, то оказывается, что он на три четверти состоит из услуг! Услуги Штаты производят, а не товары. А реально США мало что производят, в основном только собирают то, что, по существу, изготовлено в других странах и ставят свою марку (конечная сборка). Сами они все, что считается американским, производить не смогли бы – у них просто нет такого количества предприятий и такого количества рабочих рук. Им нужно мобилизовывать производственные мощности, ресурсы и рабочие руки всего мира. Попадая в зависимость от остального мира. И в таком положении оказался вообще весь Запад. В незавидном положении, прямо скажем. Неужели кто-то всерьез думает, что положение, при котором весь мир работает, а Запад занимается преимущественно услугами, может продолжаться вечно?
Сфера услуг – вторичная, экономика существует за счет реального сектора. Только на базе реального сектора сфера услуг и может развиваться. А у Запада просто не хватит ни мощностей, ресурсов, ни рабочих рук, чтобы у себя развернуть столь мощное производство. Столько предприятий на Западе просто не поместятся и столько рабочих на Западе просто нет. Поэтому реальное производство Запад и вынес в другие страны. За счет этого процветает. Пока процветает. Но ведет такое положение вещей к краху существующей мировой экономической системы. Такая система просто нежизнеспособна.
Без поставок продукции из «третьего мира» (с «мировой периферии»), без его ресурсов, предприятий и его рабочих рук Запад существовать не может. Но дать что-то реальное взамен он тоже мало что может. Нет товарообмена как такового. Есть, конечно, но недостаточный, чтобы сохранять устойчивость мировой экономической системы. Чтобы как-то удерживать ситуацию, тем же Штатам приходится печатать и печатать доллары и накачивать ими мировую экономику. А доллар – мировая валюта, он используется в каждых 9-ти из 10-ти совершаемых в мире сделок (впрочем, сейчас сфера его применения уже начала сокращаться). Но элементарное требование к устойчивости экономической системы – равновесие между товарной и денежной массой. Это равновесие в масштабах всего мира давно нарушено и разрыв между товарной и денежной массой стремительно увеличивается.
А зависимость от поставок с периферии у Запада колоссальная. Стоит, например, Китаю остановить свое экспортное производство хотя бы на месяц – и мировая экономика рухнет. Чтобы хоть как-то самосохраняться, Западу приходится накачивать мировую экономику долларами, как это делают США, или манипулировать ценами. Один и тот же товар, одинакового качества сделанный в Китае и на Западе будет различаться по цене в 10-15 раз. Но не может такое положение вещей сохраняться вечно или даже хотя бы достаточно долго. Мировая финансовая система давно трещит по всем швам и в результате мировая экономика походит к последней черте. Мир на пороге колоссальных катаклизмов.
Российские исследователи С. Валянский и Д. Калюжный пишут: «Самый большой должник мира – это США. Уже в 1988 году американское государство, его предприятия и потребители аккумулировали глобальный долг, равный 11 трлн. 400 млрд. долларов. Его невозможно даже теоретически покрыть, основываясь только на производстве товаров. Но США, обладая мировой монополией на денежную единицу, спокойно печатают и печатают нужное им количество долларов для оплаты процентов, и доллары, оставаясь основой мировой финансовой и денежной системы, фактически обеспечиваются товарной массой, выпускаемой во всем мире.
К чему это привело?
Сегодня на мировом рынке ценовое соотношение между товарами и деньгами достигло предельно допустимого уровня, оно составляет 1: 25 и продолжает расти… Денежные массы, порожденные постоянным ростом кредитов не могут долго существовать только за счет процента с кредита. Они под угрозой инфляции устремятся на реальный рынок, поскольку они виртуальны и сохранить себя могут только через рынок реальных товаров. В итоге доллар уничтожится через гиперинфляцию, а вместе с ним мировая торговая и международная финансовая система. Пирамиды кредитов рухнут. Сегодняшняя долларовая система – та же финансовая пирамида.
Американская экономика находится в клетке, стенки которой постоянно сужаются, и отныне больше не приходится говорить о «неисчерпаемой жизненности» США. Те, кто продолжает верить в этот миф, абсолютно не понимают реального функционирования системы. Если поток капитала в США будет замедлен, они мгновенно перестанут быть великой державой. Хуже того, они затянут в воронку кризиса множество других стран. Крах доллар – это крах мировой экономики.
…Страна, производящая «виртуальную ценность» – деньги, – рискует однажды навсегда остаться у разбитого корыта. Бизнес, основанный на печатании 100-долларовых бумажек, изготовление каждой из которых обходится в 17 центов, и обмен их по номиналу на сырье и другие товары из разных стран, бесконечно продолжаться не может. Эта «пирамида» рухнет так же банально, как пирамида МММ».
Китайский экономист Лау Най-Кьюнг отмечает:
Пришло время серьезно отнестись к возможности того, что США приведут нас к мировому экономическому кризису. Хорошо известно, что США являются самой большой экономикой в мире, оттягивая на себя около 30% мирового ВВП, однако теперь они являются и самой крупной в мире страной-должником. Счет за долгосрочные обязательства, которые взяло на себя правительство США по отношению к кредиторам достигает 43 триллионов долларов. Задолженность правительства США финансируется таким образом: жители США тратят все больше денег на покупку импортных товаров, и так как доллар США является международной валютой, правительство США просто печатает деньги, чтобы финансировать свой дефицит.
