Глава 22. Неловкая встреча 1 страница

Отбросив все условности и приличия, Гермиона спустя пять минут после побега Гарри стояла у горгульи, охраняющей проход в директорский кабинет, и умоляла стража пропустить ее к Дамблдору. Но статуя недовольно отвечала ей, чтобы староста не возвращалась без пароля раньше, чем станет деканом. Ни угрозы, ни заявления о срочности сообщения для директора не действовали на холодный камень, и когда Гермиона уже собралась отправиться в кабинет МакГонагалл, она услышала за своей спиной тихие шаги.

К ней навстречу шел Северус, а полы черной профессорской мантии развевались за ним, словно черные крылья гигантского нетопыря.

— Пять баллов с Гриффиндора за ночные прогулки, мисс Грейнджер. Что вы забыли у директорского кабинета? — холодно осведомился он, подходя ближе и, вопреки своему грозному виду, тревожно всматриваясь в ее лицо. Глаза Снейпа тут же метнулись к перекинутой через ее предплечье серебристой ткани и сложенному пергаменту в руках. Северус слишком хорошо знал эти вещи: чересчур много хлопот они доставляли ему уже шесть лет.

И даже если бы штрафные очки составляли более адекватные ситуации пятьдесят рубинов, Гермиона не обратила бы на них ровным счетом никакого внимания.

— Балорт увел Гарри из замка. Нам необходимо срочно поставить в известность Орден Феникса и снарядить поисковый отряд, — безапелляционно заявила староста и требовательно добавила: — Не могли бы вы сообщить мне пароль, сэр?

В голосе Гермионы звучали твердость и спокойствие, которых на самом деле она не испытывала. Каждая клеточка внутри нее требовала немедленных действий и почти вопила от бессилия, но усилием воли Грейнджер подавляла приступ паники, чтобы выглядеть настолько взрослой и серьезной, насколько того ожидают от старосты Гриффиндора, докладывающей о происшествии на факультете. В конце концов, это ее прямая обязанность.

— Клубничный сорбет, — произнес Снейп и, когда горгулья отпрыгнула в сторону, ступил на первую ступеньку вместе с Гермионой.

Она не была уверена, что верно расслышала его шепот за негромким шуршанием поднимающейся винтовой лестницы, но почему-то его слова подозрительно напоминали: «Едва ли директор станет это делать».

Гермиона не успела утвердиться в своих подозрениях, потому что в следующее мгновение Снейп, не утруждая себя стуком латунного молотка в двери, толкнул от себя тяжелую лакированную створку.

Альбус Дамблдор, сидя за столом, при мягком свете свечей читал какой-то журнал. Его халат из тяжелого пурпурного бархата с золотой вышивкой выглядел экстравагантно и вычурно, а добродушный тон, которым он поприветствовал ночных визитеров, и вовсе довершал образ старого доброго дядюшки.

— О, Северус! Гермиона! Чем обязан?

На столе перед директором стоял странный прибор, напоминавший раритетные настольные часы под колпаком, вот только ни цифр, ни стрелок на циферблате не было. И слегка в стороне от центра ярко горел красный огонек.

Но, не дав Гермионе и рта раскрыть, первым заговорил Снейп:

— Судя по всему, вы уже в курсе, Альбус?

Дамблдор лишь положил перед собой на стол раскрытый журнал, в котором Гермиона без труда узнала «Трансфигурацию сегодня». На картинке непрерывно сменяли друг друга изображения: человек, собака, голубь, мышь, человек. Перевернутое вверх тормашками название гласило: «Полиморфная анимагия: правда или вымысел?».

Слегка качнув головой в сторону странного прибора, директор пробормотал:

— Вы об очередном визите Буревестника? Да, я в курсе.

Гермиона сидела в кресле, как на иголках, успокаивая себя тем, что орденцы уже, должно быть, в пути и вот-вот ринутся в погоню. Потому что иначе, конечно, профессора не были бы так спокойны.

Но задать свой вопрос ей снова помешал Снейп, бросив на нее странный взгляд, и обратившись к Дамблдору.

— Не только. Насколько я понял мисс Грейнджер, Поттер покинул школу с Балортом.

Гермионе внезапно почудилось, что глаза старого волшебника торжествующе блеснули, но он тут же склонил голову, и в стеклах очков отразилось пламя свечи, сокрыв любые эмоции.

— Ну что ж, это было ожидаемо, — спокойно отозвался Дамблдор.

И тишина надавила на барабанные перепонки, грозя разорвать их. И даже стук собственного сердца было уже не услышать. Гарри там, в холодной ночной мгле, следует за темным магом, чтобы назвать его своим наставником; рассекает серыми крыльями воздух и удаляется от защиты замка все дальше, а тот человек, который пользовался их безграничным доверием, говорит, что это было ожидаемо?

Сама того не желая, Гермиона испугано пролепетала:

— О чем вы, сэр?

— Долг жизни, мисс Грейнджер, — почти прорычал Северус, в мгновение ока перейдя от показного равнодушия к настоящей злости. — Уважаемый директор считает, что у Балорта достаточно благородства, чтобы не убить мистера Поттера, а у Поттера достаточно мозгов, чтобы не перенять его дурные наклонности.

— Это слишком опасно! А если это ловушка? А если Буревестник заодно с Волдемортом? — не обращая внимания на то, как при упоминании этого имени вздрогнул Снейп, возмутилась она. — Дуэль, которую видел Гарри, могла быть такой же иллюзией, как пытки Сириуса в Отделе тайн в прошлом году.

Директор предупреждающе поднял ладонь. Страх того, что она перешла границу, подвергая критике решение Дамблдора, на секунду заглушил волнение за Гарри. Но тут же взяв себя в руки, Гермиона упрямо вздернула подбородок и постаралась вложить во взгляд всю ту решимость, которую чувствовала: она не намерена опускать руки.

— Я очень рад, что у Гарри есть такие верные друзья, как вы с мистером Уизли. — Справа от Гермионы послышалось хмыканье, и даже не оборачиваясь, она представила, как искривились в презрительной гримасе губы Северуса. А Дамблдор между тем продолжал: — И в отношении того, что мистер Поттер добровольно покинул нашу коллективную опеку в пользу нового могущественного покровителя, прошу вас не беспокоиться. Гарри нужна помощь с поиском того, о чем я рассказывал ему на занятиях, а в том, что он справится с искушением стать таким же, как Балорт, я не сомневаюсь.

Вот так просто. Вопрос веры. Снова, в тысячный раз. Вплоть до этого года Гермиона слепо доверяла мнению Дамблдора: и простодушный, глуповатый лесничий, совершенно не умеющий хранить секреты, и отверженный обществом оборотень, которым доверял директор, стали ей почти такими же близкими друзьями, как Гарри или Рон. А Пожиратель смерти, согласившийся предать своего Хозяина, и вовсе стал для Гермионы возлюбленным. И было бы нечестно не признать, что вера Альбуса в Снейпа не сыграла роли в ее отношении к мрачному замкнутому зельевару.

«Но все ошибаются, — шепнуло ей сознание, воскрешая в памяти лица Питера Петтигрю, предавшего и друзей, и Орден Феникса, и Барти Крауча, долгие месяцы скрывавшегося под личиной Грюма. — Так кто даст гарантию, что директор прав и в этот раз?»

Вопрос был риторическим. Никто. Оставалось только верить. Но как?

— Я понимаю, почему вам так трудно смириться с мыслью, что для мистера Поттера Буревестник не опасен, — Дамблдор ей тепло улыбнулся под густыми седыми усами. — Если моя теория верна, господин Балорт умеет манипулировать эмоциями окружающих. И он сохранил воспоминания о тех временах, когда женщина имела прав не больше, чем домовой эльф или гоблин, поэтому вы ощущаете на себе воздействие его ауры страха. Мы же можем оценивать противника чуть более трезво.

Гермиона сердито поджала губы. Если и был в мире человек, которого она не могла заподозрить в предвзятом отношении к женщинам, магическим существам и полулюдям, то он сидел перед ней. Поэтому оставалось только смириться с тем, что те различия, о которых говорил Дамблдор, были просто общественным рудиментом эпохи, из которой родом Балорт, а не показателем превосходства мужчины над женщиной.

— Но ведь мы не можем просто сидеть, сложа руки, пока Буревестник учит Гарри убивать? — сделала она последнюю попытку.

Но когда директор ответил, тон его был мягок, без тени раздражения от ее недоверия. Гермионе вдруг подумалось, что если бы ее отчитал Северус за то, что она — «безмозглая идиотка, неспособная осмыслить элементарные обстоятельства и отвлекающая его своими примитивными умозаключениями», ей было бы проще поверить, что у них все под контролем.

— Балорту невыгодно создавать своими руками противника. Полагаю, что ему не дает покоя слава Мерлина, которую тот якобы стяжал незаслуженно, но до сих пор пользуется великим почетом у волшебников. Ведь именно Мерлину приписывают победу над «кровавым тираном» тех темных времен, а насколько я смог понять, он всего лишь снял с шеи Буревестника медальон. Поэтому, пока Балорт желает стать единоличным символом власти в волшебном сообществе, то не станет создавать себе на пути преграды.

— Вы сказали, снял медальон? — неожиданно вмешался Снейп. Брови его были удивленно приподняты, а длинный палец замер на губах, но Гермиона решительно не могла понять, что так заинтересовало профессора.

— Невозможно обмануть смерть, Северус, — грустно ответил Дамблдор. — Балорт был слишком стар, и жизнь поддерживалась в нем только амулетом.

Пока волшебники обсуждали сначала действие амулета, а потом и правдоподобное объяснение отсутствию Поттера в замке, Гермиона пыталась убедить себя, что если Балорт не навредил Гарри за те две недели, которые обучал его почти каждую ночь самоконтролю и подавлению гнева, то опасаться нечего.

Волдеморту было решено доложить, что Поттера похитили; студентам и преподавателям — что Гарри получил травму во время квиддичной тренировки и вынужден томиться в отдельной палате больничного крыла неопределенный срок. И хотя на памяти Гермионы не было случаев, когда мадам Помфри не справилась бы с любой травмой за неделю, она понимала, что у остальных студентов подобная легенда не должна была вызвать подозрений.

Северус не произнес ни слова, когда Гермиона направилась за ним в подземелья вместо того, чтобы повернуть в коридоре горгульи налево. Они миновали очередной спящий портрет и безмолвную статую Венделины Странной, и Грейнджер все же не выдержала. Она должна была знать мнение Снейпа.

— Вы тоже считаете, что Балорт может быть нашим союзником?

— Я этого не говорил, — бесстрастно бросил Северус, не отрывая взора от пространства темного коридора перед собой. Тусклое голубое свечение ненамного разгоняло ночной мрак. И продолжать он явно не планировал.

— Но вы не возражали словам директора, — не отступалась она.

Снейп резко остановился и стал долго всматриваться в лицо Гермионы. По его лицу было не понять, о чем он раздумывает: ядовито отозваться о ее въедливости или серьезно ответить на волнующий ее вопрос. Но, судя по всему, что-то в облике Грейнджер подтолкнуло его ко второму варианту.

— Не все так просто, — словно через силу процедил Северус. — За шестнадцать лет общения с Альбусом я понял его взгляд на вещи, хотя и не всегда считаю его решения правильными. Он считает определяющим выбор человека и не намерен ограничивать кого-либо в возможности совершать ошибки и учиться на них. Или же раскаиваться в том, что сделал. Так было с Поттерами, когда они решили назначить Хранителем тайны своего друга, хотя в десятки раз надежнее было бы Дамблдору самому защитить их. Он догадывался о том, что слизеринцев вербовали в Пожиратели смерти в годы моего обучения в Хогвартсе, но вместо того, чтобы всеми силами воспрепятствовать поступлению информации от Темного Лорда в школу, отдал это решение на откуп собственной совести каждого из студентов. И те единицы, что оказались сильнее характером или просто трусливей в шестнадцать лет, избежали метки в последний момент, но им пришлось покинуть страну.

— Значит, все же, это ошибка Гарри? — тихо просила Грейнджер. И не было ее вины в том, что с некоторых пор этому черноволосому хмурому мужчине она доверяла больше, чем доброму дедушке с лимонными леденцами из ее детства.

— Гермиона, Дамблдор — великий волшебник, — ответил на ее мысли Снейп. — Он может казаться странным или сумасшедшим, его решения могут казаться нам спорными или порой даже жестокими, но он всегда знает, на что идет и чего хочет добиться в итоге. Я не уверен, что общение Поттера с Балортом полезно, — как обычно скользко ответил он. — Но возможно именно поэтому не я принимаю решения.

А после этих слов Гермиона впервые осознала, как глубоко Северус уважал директора. Несмотря на все пренебрежение, которое изредка сквозило в его речи о Дамблдоре, несмотря на откровенное неодобрение его решений, Снейпа с ним связывали гораздо более глубокие и искренние чувства, чем рабочие. Возможно, почти отеческие. И хотя это не помогло ей вернуть былое слепое, безоглядное доверие к директору, но заставило ее чувствовать себя спокойнее. А учебник Принца-Полукровки старосту больше совершенно не интересовал.

 

Уже по прошествии двух дней после исчезновения Гарри постепенно стали утихать шепотки о том, что такого безответственного капитана факультетская команда по квиддичу не видела уже лет двадцать. Джинни взяла подготовку к финальной игре сезона в свои руки и гоняла гриффиндорцев на тренировках, как проклятых, а Рон ходил сам не свой то ли от тревоги за Поттера, то ли от волнения насчет собственных вратарских способностей.

Гермиона, благодаря мантии-невидимке Гарри, получила возможность каждую ночь проводить в подземельях, но карту Мародеров, прокушенную клыками Живоглота, оставила запертой в школьном чемодане. Потому что была совершенно не уверена, что Северус будет настолько великодушен к имуществу Поттера и не попытается изъять карту, как «свиток с черной магией» из чистой вредности. Памятуя, чем закончилась слежка за Драко у Гарри, Грейнджер не наблюдала за слизеринцем принципиально, хотя теперь и не сомневалась, что тот что-то задумал.

Шли дни, и казалось, что ее отношения со Снейпом, без необходимости оглядываться на каждом шагу на Поттера должны были стать только лучше, если бы не одно «но»: Северус не доверял ей.

И тому было много доказательств: и ожог на его запястье, в котором Гермиона, после непродолжительных поисков в библиотеке признала след от активированного Непреложного обета, и запретная тема его проклятья, и странные слова: «Все закончится раньше, чем ты успеешь приготовить Феликс». А подозрений о наличии теневых игр с Малфоем уже даже не возникало. Но Снейп ясно дал понять, что ничего объяснять ей не собирается.

Рассказ о Софии Морган, который Грейнджер услышала от Поттера, никак не шел у нее из головы. Она терялась в догадках и строила десяток самых невероятных теорий, но так и не сдвинулась с мертвой точки.

Если та девушка была для Снейпа посторонней, то почему он скрывал ее и от Гермионы, и от Дамблдора? Почему тогда он, будучи проклят, лгал Волдеморту о том, что Морган носит его ребенка? И настолько ли целомудренны были их отношения, насколько Гермионе хотелось думать?

А если представить на один невероятно краткий миг, что у Каллиган родилась дочь, и Снейп ее нашел, то к чему было разыгрывать спектакль в библиотеке? Для чего Северусу продолжать поиски? И почему он с таким упорством ищет сына?

Перед мысленным взором возник пожелтевший от времени пергамент с изумрудно-зелеными чернилами, в который она всматривалась до боли в глазах, пытаясь понять, что же ей нашептывала интуиция. Могла ли Ребекка сыграть злую шутку с мужчиной, который убил ее отца и пытался убить ее ребенка? С мужчиной, которого она так отчаянно любила и так люто ненавидела?

Конечно, могла.

Но у Гермионы не хватало смелости спросить, действительно ли Снейп остановился в одном шаге от снятия проклятья, и знает ли он вообще, кто такая София Морган. Поэтому она ждала развития истории и молча наблюдала, как Северус поспешно сжигал редкие записки, доставляемые совами, и исчезал после них на весь вечер из замка.

И против воли ревность ядовитыми иглами колола ее сердце.

 

* * *

Почти неделя минула с тех пор, как Гарри покинул Хогвартс, как и минули три записки, укравшие у нее Северуса на целый вечер. Дважды он возвращался в приподнятом настроении, один раз — чертовски злой, будто его лабораторию разнес на щепки ураган. И иногда его окружал тяжелый аромат пачули и бергамота, который выветривался лишь после того, как Гермиона заставляла Снейпа смыть его с себя. Грейнджер была готова дать руку на отсечение, что его отлучения были связаны с Морган.

Почему же так тяжело, когда тебе не доверяют?

В одну из ночей в слизеринских подземельях Гермиона была разбужена среди ночи истошным криком, сопровождавшимся глухими звуками удара и громкими причитаниям. Рывком сев на кровати, она, еще не пришедшая в себя ото сна, наблюдала странную картину: посреди спальни домовой эльф, одетый в серое рубище, бился головой о деревянный шкаф и, закрывая длинными ушами свои глаза, пищал что-то очень похожее на «Майки не смотреть, хозяин!»

Северус проснулся несколькими мгновениями раньше, и инстинктивно сжав в кулаке волшебную палочку, громко потребовал:

— Немедленно прекрати, Майки. Рассказывай, с какой стати ты врываешься в мою комнату посреди ночи.

— Госпожа Морган звала вас, хозяин! Кровь! Много крови! У хозяина не будет наследника!

Мгновение лицо Снейпа выражало ужас, будто он увидел, как палач затачивает топор для его казни, а сердце Гермионы за это же время успело подпрыгнуть к горлу и провалиться куда-то в черную бездонную пропасть. Домовики никогда не ошибались в отношении семейных уз, это была одна из особенностей их магии, о которой она узнала в прошлом году.

Пока Гермиона пытаясь привести в порядок мысли, Снейп стремительно натянул брюки, накинул на себя рубашку, заставив застегнуться все пуговицы единственным взмахом волшебной палочки, и призвал из хранилища пару склянок с зельями.

— Дождись меня, — не глядя, бросил Северус и исчез в соседней комнате. Следом послышалось четкое: «Хогсмид, Тенистый переулок, дом второй», и раздавшийся треск подсказал, что Гермиона осталась в его комнатах одна.

Хотя нет, не одна.

— Что произошло? — она тревожно посмотрела на домовика, но тот лишь попятился назад на несколько шагов, а личико его приняло упрямое, почти свирепое выражение.

— Никто не должен знать об этом в Хогвартсе, мисс.

И совершенно растерявшаяся девушка смотрела, как тоненькая ручка медленно поднялась в ее сторону.

«Только не Обливиэйт!» — успела подумать Гермиона, шаря по кровати в поисках своей палочки.

Но Майки не успел щелкнуть пальцами, чтобы довести свою задачу до конца, потому что внезапно исчез из комнаты с тихим хлопком.

Совершенно растерянная таким поворотом событий, Гермиона просидела еще несколько минут на кровати, а затем поспешно накинула одежду и вручную принялась воевать с пуговицами. Думая о том, какой удачей послужил своевременный вызов Майки Северусом, Грейнджер призвала с книжной полки толстый справочник по колдомедицине и, шагнув в полупотухший в камин, произнесла:

— Тенистый переулок, дом второй.

А на задворках сознания мелькнула мысль, что Северус, вероятно, будет не особенно рад ее видеть.

 

После того, как Гермиона открыла глаза и попыталась унять остатки вращения в своей голове, она едва не выронила из рук толстый справочник от представшего перед взором зрелища.

Снейп стоял на коленях у большого сиреневого дивана, на котором, изогнувшись в нелепой позе и спрятав лицо на мужской груди, сидела девушка с длинными черными волосами. Брюнетка всхлипывала и дрожала, подол поношенной серой мантии был перепачкан кровью.

Нет, Северус не гладил ее по волосам и не шептал утешения, но одно то, что он позволял девушке такую фамильярность, говорило о том, она ему небезразлична. Снейп повернулся на шум с уже написанной на лице досадой и яростью, но Гермиона не ожидала ничего иного. Только бы не проклял со злости. Северус раздраженно рявкнул:

— Нечего стоять посреди комнаты, мисс Грейнджер, словно получили Имбецильный сглаз в лоб. Стоило мне лишь раз понадеяться, что вы не сунете свой нос не в свое дело, как вы тут же доказали обратное. Браво! — После чего оторвал от себя руки волшебницы с таким видом, словно его обнимали скользкие щупальца гигантского кальмара, и не менее зло продолжил: — А вам, мисс Морган, следует научиться держать свои благодарности при себе, потому что ваше благополучие меня интересовало в последнюю очередь. Я всего лишь избавил себя от ненужных объяснений с Темным Лордом и Беллатрисой Лестрейндж.

Северус отошел от обеих девушек, наградил каждую тяжелым взглядом и, не проронив больше ни слова, скрылся в соседней комнате, запечатав дверь заклинанием.

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая только домовым эльфом, шаркающим по полу у лестницы мокрой тряпкой.

И, как бы ни боялась Гермиона, ей пришлось встретиться взглядом с Софией. А когда Грейнджер заглянула в ее черные глаза, смотрящие на нее не только с таким же недружелюбием, как и глаза Снейпа минуту назад, но и отчасти с любопытством, на сердце у Гермионы мгновенно разлилось спасительное тепло, потому что она поняла, кем являлась хозяйка дома.

Перед глазами возник портрет юной Эйлин Принц, худой нескладной девушки с густыми бровями и хмурым выражением лица, взирающей на нее с новостной полосы газетной вырезки.

Из крошечного овального окошка в «Справочнике чистокровных волшебников» ее надменным взглядом одарила Ребекка Каллиган, бледная, темноволосая, с прищуренными холодными глазами.

И в каждой черте лица, смягченной юностью и женственностью, словно растушеванной карандашом на портрете, ей мерещился Северус Снейп. Высокий лоб, тонкие губы, нос длинный и чуть более крупный, чтобы смотреться на ее узком лице красиво, длинные прямые волосы, занавесью ниспадающие на плечи не оставляли сомнений.

На нелепом сиреневом диване, словно желая подчеркнуть всю нереальность происходящего и пытаясь убедить гриффиндорку в том, что ей снится сон, сидела дочь Северуса Снейпа, весь вид которой выражал крайнюю враждебность.

— Он все-таки тебя нашел! — шепотом произнесла Грейнджер и рухнула в стоящее неподалеку кресло. — Он тебя спас.

Морган приподняла бровь, скопировав движение Северуса, но промолчала. И было непонятно, пыталась ли она за бесстрастным лицом скрыть удивление от того, что почти следом за Снейпом из камина вышла девушка, или недовольство от того, что ее застали в таком унизительном положении.

Ей явно было некомфортно, но вместо того, чтобы встать со своего места и уйти в другую комнату, она, не нарушая повисшего между ними молчания, с едва прикрытым недружелюбным интересом разглядывала черную мантию Гермионы, подбитую с изнанки бордовым атласом. Глаза ее на мгновение задержались на приколотом на груди красно-золотом значке с большой буквой «С», нарисованной поверх льва, стоявшего на задних лапах.

Отвлекшись от созерцания гостьи, София брезгливо посмотрела на подол своей поношенной мантии и, вытащив из узкого рукава белой кофты палочку, прошептала: «Тергео». Ничего не произошло, а после ее второй попытки, Гермиона, полностью пришедшая в себя, не выдержала:

— В таких случаях банального «Тергео» недостаточно. Надо использовать любое из заклинаний второго порядка. Экскуро, — поучительно произнесла гриффиндорка, вынув палочку из кармана мантии и резко взмахнув ею из стороны в сторону. Багровые пятна мгновенно исчезли с серой ткани. — Слева направо, росчерк не длиннее трех дюймов.

Лицо Софии приняло надменное выражение, многократно усиливая сходство с мисс Каллиган, недовольно взирающей с плотного пергамента справочника.

— Мне не нужна твоя помощь.

«Такая же непомерная гордячка, как и сам Снейп», — пришла к выводу Грейнджер, сразу вычеркивая из мысленного списка «Как подружиться с дочерью Снейпа» покровительственный тон я-знаю-как-лучше, столь эффективный в отношении ее друзей.

— Как скажешь, — покладисто ответила Гермиона и слегка улыбнулась, надеясь, что София воспримет это как извинение.

Но и эта уловка не сработала. Морган никак не показала, что готова сменить гнев на милость, и продолжила неотрывно рассматривать старосту, словно надеясь, что она возмутится подобной бестактности и даст повод еще раз бросить ей в лицо свою независимость. И Грейнджер твердо решила не заводить разговор первой. Если София хоть на четверть унаследовала характер своего отца, то поладить с ней будет очень непростой задачей. И от правильно выбранной тактики зависел успех. Если Рон чему и научил Гермиону, так это тому, что неопытному игроку в шахматы не следует играть белыми: отдай ход противнику и узнай его планы.

Снова повисло неловкое молчание.

Гермиона раздумывала над словами домовика о том, что София носила под сердцем наследника Снейпа. По ее округлившейся фигуре уже вполне можно было догадаться о беременности. Гарри рассказывал, что Северус забрал Морган в январе, и это означало, что почти пять месяцев он наблюдал за ней.

«Или не только наблюдал», — проскрежетал в голове противный голос, явно намекая на подозрения Поттера. Усилием воли Грейнджер отогнала, словно назойливую муху, эту мысль и пустилась в размышления о том, знал ли Снейп вообще, что нашел свою дочь или предпочел не замечать очевидного сходства с Каллиган или Принц, с упрямством гриффиндорца разыскивая юношу.

И в тысячный раз, чаша весов склонилась в пользу оправдания Северуса: едва ли он знал, как выглядела его мать в семнадцать лет, а воспоминания о Ребекке Снейп не захотел переживать заново, просто вытащив их из Омута Памяти и уничтожив.

Скорее, он просто не желал замечать очевидного. Ведь иначе он потерял бы цель, к которой так отчаянно стремился.

Глубокое раздумье, написанное на лице Гермионы, не скрылось от цепкого взгляда Морган, как впрочем, и ее голые ноги, прикрытые мятой форменной юбкой, и взлохмаченные волосы.

— Вот уж не думала, что на Снейпа может кто-то позариться, — бесстрастно, словно ступая наудачу в зыбучих песках, чтобы прощупать почву, произнесла София. В ответ на нахмуренный недоуменный взгляд Грейнджер, пояснила: — В жизни не поверю, что ты не вскочила с его постели десять минут назад.

— В жизни не собиралась оправдываться перед незнакомым человеком, — в тон ей ответила Гермиона. И лишь увидев удовлетворение, мелькнувшее на лице Софии, староста поняла, что вот она — та самая, верная тактика общения: не прогибаться под давлением Морган. Она, словно маленький ребенок, пыталась разрушить стены своего мира, чтобы убедиться в их крепости.

— Кто ты ему, Грейнджер? — с незначительным намеком на интерес спросила в свою очередь Морган.

Но этот вопрос поставил Гермиону в тупик. А, действительно, кто она?

Ученица? Не только. Возлюбленная? Хотелось бы верить. Но как бы отреагировал Снейп, если бы услышал от нее такие слова? Едва ли положительно, учитывая, что Волдеморт может использовать любую его привязанность, чтобы управлять им.

— Боюсь, что после сегодняшнего вечера уже никто, — ответила она и расстроено поджала губы. Грейнджер понимала причину гнева Снейпа, но, выдайся ей еще один шанс узнать правду о его тайной пленнице, поступила бы точно так же. И не зная, чего ожидать от Морган — обмана или правды — рискнула задать встречный вопрос:

— А ты?

И тут же поняла, что совершила ошибку. Губы Софии искривились в недоброй усмешке, и, словно заранее предвкушая прекрасный спектакль, она едва ли не пропела:

— А разве Северус, — она выдохнула его имя, смакуя каждый слог и пристально наблюдая, как кровь отливает от лица Гермионы, — тебе не рассказывал?

Выдержала театральную паузу, медленно опустив ладонь на округлившийся живот и легонько его погладив.

— Я его безотказная и драгоценная… — и резко замолчала. Губы продолжали шевелиться, но ни единый звук не нарушал тишину комнаты. Морган сделала еще одну попытку произнести слово «любовница», которое Гермиона прочитала по ее губам, а потом разразилась таким потоком грязных ругательств в адрес Снейпа, что мгновенно вогнала Грейнджер в краску.

Едва ее фонтан красноречия иссяк, как она зло выплюнула:

— Этот сукин сын знает, какие обряды проводить. И мало ему того, что он уже пять месяцев тешит свое тщеславие рассказами о том, какой он хороший, потому что спас мою шкуру, и как я должна его благодарить за то, что он пичкает меня темными искусствами, словно рождественскую индейку яблоками! Конечно, ему подавай полную власть! — София перевела дыхание, сложила руки на груди точно так, как это делал Северус, и продолжила: — Он связал меня Маркой крови. И я уж надеялась, что если сама не могу ему врезать по яйцам заклинанием за то, что он такая бесчувственная скотина, то это сможешь сделать ты, но он мне даже возможность лгать не оставил. Мерзкий ублюдок, — с чувством, заключила она.

— То есть ты ненавидишь его за то, что чем-то ему обязана?

«Или все же за то, что он к тебе безразличен?» — едва не сорвалось с языка Гермионы, но потом она поняла, что подобная правда была бы воспринята Морган, как жестокое унижение.

— Грейнджер, я ему ничем не обязана, — ответила она как-то устало, словно весь воздух из нее выкачали. — Я просто хочу, чтобы он меня оставил в покое. Я не желаю, чтобы он откупался мною и моим ребенком от своего Хозяина, не хочу больше слушать о том, как медленно парализуют каждый орган яды и плавятся кости от жутких проклятий, которые я по его мнению должна научиться применять.

— Значит, рыдая у него груди, ты проявляла к нему свою нелюбовь, а не искала утешения? — против воли вырвалось у Гермионы, а сама она вдруг поняла, что в ней заговорила банальная женская ревность.

Это было пугающе и странно. Ведь она всегда считала, что слишком умна, чтобы распыляться на такие глупости, но сейчас боль в груди резала и терзала, злые ядовитые слова срывались с губ и совсем не приносили облегчения. Она разом вспомнила собственнические замашки Северуса, которые поначалу считала не лестными, а оскорбительными. И вот — попалась в ту же ловушку.