Глава 15. Границы дозволенного 6 страница

 

* * *

Четыре дня.

Четыре невыносимо долгих дня он не видел Гермиону.

Нет, конечно, староста никуда не делась — она так же исправно появлялась в Большом зале, библиотеке и на его занятиях, но эти четыре дня ее на каждом шагу преследовали кретины, которых она называла своими друзьями. А уж то, каким подозрительным взглядом окидывал его Поттер, так и вовсе ни в какие рамки не лезло. И настроение Снейпа стремительно падало глубокую яму злости и раздражения, что не могло не отразиться самым плачевным образом на песочных часах трех факультетов.

В пятницу, за завтраком, МакГонагалл в своей привычно-сухой манере напомнила ему о педсовете, на котором грозилась поднять вопросы о его нечестной игре за Кубок квиддича и поведении некоторых слизеринцев по отношению к ее драгоценным студентам. Северус же, в свою очередь, преувеличенно вежливо отозвался, что не смеет забывать об удачном размене нескольких часов своей жизни на обсуждение по три раза одних и тех же чрезвычайно важных вопросов, в глубине души желая проклясть старую кошку на месте. Минерва совершенно не понимала, что Кубок квиддича был интересен Снейпу намного меньше, чем удовольствие от вида бессильной злобы Поттера, вынужденного проводить по половине субботнего дня в подземельях.

Бессмысленное собрание преподавателей скрашивало только препирательство с МакГонагалл, губы которой с каждым часом становились все тоньше, а глаза — свирепее, но даже оно в этот день не намного улучшило его расположение духа. Потому что коллективному давлению директора и Минервы пришлось уступить и дать Поттеру, словно разнесчастному домовому эльфу, свободу.

Не улучшили его настроения и десять баллов с Гриффиндора, да пять с Когтеврана за нескромные объятья студентов, и потому он пришел в ярость, открыв дверь в свой кабинет и увидев творящийся на столе перед камином беспорядок.

В его любимом жестком темно-зеленом кресле, поджав под себя ноги, сидела староста Гриффиндора. На столе перед ней лежали несколько раскрытых книг, смятые комки бумаги и его тетрадь с информацией о дневниках Ребекки. Себе на колени она водрузила толстый том «Наитемнейших родовых проклятий», сверху на него пергамент с несколькими дюймами мелкого убористого текста, а ее вымазанные чернилами пальчики, с зажатым в них пером, скользили по строчкам.

Эта нахальная девчонка игнорировала его четыре дня, но нашла время пробраться в его кабинет и сунуть нос не в свое дело! И было совершенно неважно, что Гермиона вела себя в присутствии других обитателей замка точно так, как велел ей Северус, гораздо более унизительным представлялось то, что она без спроса вломилась в его личную жизнь и с видом циничного ученого стала изучать его мужскую неполноценность. Он переступил через свою гордость, раскрывшись перед ней, хотя уже много лет никому не доверял, а она препарировала его тайну и самонадеянно решила, что сможет понять то, чего не понял сам Северус!

Но как бы ни кипело в нем раздражение, как бы ни выло его уязвленное самолюбие, на душе сразу стало легче от ее присутствия, а сердце неистово забилось в груди.

— Мисс Грейнджер, какого тролля вы творите? — зашипел Снейп, как только закрыл за собой дверь. — Кто дал вам право рыться в моих записях и книгах? — он подошел вплотную к девушке, отобрал и закрыл фолиант, не смотря на ее восклицание: «Там же смажутся чернила!», а потом, потянув ее за руки, поставил рядом с собой. Не уверенный до конца, какие эмоции в нем преобладают: злость от бесстыдного вторжения на свою территорию или желание зарыться носом в густые рассыпавшиеся по ее плечам волосы, Снейп, предвкушая смущение, которое она испытает, насмешливо произнес: — Я буду вынужден снять баллы с Гриффиндора, если вы сейчас же не поцелуете меня.

Гермиона не засмущалась, не возмутилась его попыткам воспользоваться своим положением преподавателя, и, даже не прервав своих напряженных раздумий (наверняка, о смазанных чернилах!), сухо чмокнула его в щеку.

— Так пойдет? — просто спросила она, вероятно не догадываясь о том, насколько подобное пренебрежение вывело мужчину из себя.

Да будь она хоть трижды занята, Северус докажет ей, что его поцелуи стоят того, чтобы на них отвлечься!

— Я вообще-то работала…

Договорить он ей не дал, издав глухой рык и впившись в ее губы. Одна его рука обхватила девушку за талию, а другая легла на ее затылок, зарываясь пальцами в каштановые локоны и привлекая себе навстречу. Снейп захватил в плен нижнюю губу Гермионы и настойчиво провел по ней языком, заставляя ее сделать удивленный вдох. Медленно, но напористо углубляя поцелуй, прижал к себе ее гибкое тело и отстранился лишь тогда, когда дыхание у обоих безнадежно сбилось.

— Вот так пойдет, — хрипло сообщил он, заглядывая в затуманенные глаза девушки. — А то, что вы продемонстрировали вначале, мисс Грейнджер, больше, чем на «Слабо» не претендует.

— Вообще-то, я нашла кое-что интересное, — пытаясь отогнать наваждение, пробормотала она.

Зардевшиеся щеки притягивали взгляд, а припухшие, еще блестящие от поцелуя губы, заставляли думать вовсе не о пергаментах, рассыпанных на столе. Северус усилием воли заставил себя сконцентрироваться на ее словах.

— Интересное? — его бровь удивленно изогнулась. — Что, ради бороды Мерлина, может быть интересного в моем проклятии?

— Я еще на прошлой неделе хотела поговорить с тобой, но мы… — она залилась густой краской под его пристальным взглядом и неуклюже закончила: — в общем, у нас не получилось поговорить. В своем письме Ребекка писала тебе, что родила неделю назад и, если я посчитала верно, то надо искать ребенка, родившегося до конца 1980 года. И если не рассматривать вариант, что у Каллиган мог родиться сквиб, то таких всего двое. — Заметив удивление, написанное на лице зельевара, Гермиона пояснила: — Я искала в Книге Приема.

— Мисс Грейнджер, я весьма впечатлен вашими незаурядными детективными способностями, но башня Книги и Пера была первым местом в замке, куда я заглянул, когда узнал о том, что мой сын выжил. И ребенок там всего один. Я нашел семью Боу, незадолго до того, как они бежали из страны.

Расстроенная неудачей, Гермиона едва ли могла заметить неловкость, которую испытывал Северус, разговаривая на эту тему, хотя насмешка в его голосе и официальное обращение раскрывали шпиона с головой.

— А как ты понял, что они его настоящие родители?

— Я похож на смазливого голубоглазого блондина? — с отвращением ответил вопросом на вопрос Снейп.

— Ты совершенно точно не смазливый, — согласилась Гермиона, а потом огорошила Северусом продолжением: — И вообще, мало кто способен оценить твою красоту. Но как по мне, ты вполне привлекательный.

Снейп посмотрел на нее так, будто видел впервые.

— Спраут заставила вас полоть галлюциногенные грибы, и ты надышалась паров?

— А почему ты решил, что для того, чтобы не считать твою внешность отталкивающей, надо чье-то вмешательство? — серьезно, будто отвечала на уроке, поинтересовалась Грейнджер. — Если ты будешь меньше времени проводить в подземельях у котлов, то скоро перестанешь своей могильной бледностью поражать фантазию первогодок. У тебя красивые губы, когда ты не кривишь их так ехидно, как сейчас, а носу может позавидовать любой коренной британец. Ты не милый и не очаровательный, Северус Снейп, — добавила она совсем другим, проникновенным тоном, — но ты мне нравишься.

И, избавив Северуса от необходимости что-то отвечать на это странное откровение, Гермиона перевела тему:

— Почему ты не использовал никаких заклинаний, чтобы узнать наверняка? А вдруг Рассел все же твой ребенок?

—Я мог бы влить подростку в рот зелье и прочитать заклинание, но зачем? — недовольно поинтересовался Снейп. — Как только я его увидел, у меня отпало желание тратить на это время. Дату рождения, очевидно, изменили при усыновлении.

— Но посмотри, — настаивала на своем упрямица, — тебе никогда не казалось, что в письме что-то не так? Когда я читала его в первый раз, мне показалось, чернила выцвели неравномерно, но сейчас я не могу найти это место…

Северус взял в руки пергамент и пробежался взглядом по ненавистным строчкам. Ничего нового он не увидел. Все те же безумные обвинения и пустые угрозы. Апофеозом злорадства Ребекки был последний абзац:

«Твоя попытка стать еще большим чудовищем, чем ты есть, с треском провалилась, Снейп. Ты так и не смог убить своего наследника! Иногда я даже не уверена, что оказываю услугу Хозяину, привязывая к нему такого слабака, как ты!»

Северус не видел в пергаменте ничего подозрительного, но вспомнив свои обещания директору, решил не отчитывать Гермиону. Он скрепя сердце вытащил из кармана мантии волшебную палочку и коснулся ею письма.

— Апарекиум!

Ничего.

— Поведай свой секрет!

Ни единый знак на пергаменте не изменился.

— Специалис ревелио! — подхватила Грейнджер и резко ударила по листку.

— Не выходит, — расстроено произнесла Гермиона. — Что же, значит, никаких зацепок?

— Совершенно.

— А ты пробовал искать в архивах Министерства магии?

И тут же сжалась под сердитым взглядом.

— Может мне, по-твоему, еще объявление в «Пророк» дать? Гермиона, если Темный Лорд узнает об этих поисках, моя верность будет поставлена под сомнение. Неужели ты действительно не понимаешь, сколько сейчас в Министерстве преданных ему людей?

— Да, это было глупо с моей стороны.

— Гриффиндорцы всегда отличались странной тягой к комментированию очевидных вещей.

Наблюдая, как уязвленная Грейнджер, поспешно приведя стол в относительный порядок, пробормотала что-то о домашнем задании по трансфигурации и, не глядя на него, выскочила из кабинета, Северус решил, что, пожалуй, перегнул палку. Может и не стоило так резко высказываться о ее факультете, но Минерва начала выводить его из себя на собрании, а Гермиона продолжила. Вот только Снейп не знал, что его больше разозлило: то, что девушка интересовалась новой информацией больше, чем им самим, или то, что она всего лишь сделала необдуманное предположение.

«А ты ждал, что она бросит все дела и кинется тебе на шею? — ехидно спросил внутренний голос. — Это всезнайка Грейнджер, а не кукла-Паркинсон, Северус. И не стоило ждать ничего иного».

Мысленно посоветовав внутреннему голосу заткнуться, Снейп сел за проверку бесконечных свитков с гениальными мыслями студентов.

А на душе у него скреблась какая-то тварь, очень напоминавшая совесть.

 

* * *

Утро понедельника встретило Снейпа так же безрадостно, как и полгода назад: головной болью, замешанной на собственном злобном характере и глубокой, искренней неприязнью ко всем людям на планете. Виски гудели, словно от удара огромного языка по железной чаше колокола, во рту стоял привкус горечи, а нервное напряжение гнало его самого по анфиладам и галереям замка, чтобы распугать незадачливых студентов, имевших неосторожность попасться его на пути.

Снейп мчался по коридору седьмого этажа, когда истошный крик «Стойте!» долетел до его слуха. Немедленно повернув за угол, Северус продолжил путь, слыша приглушенные звуки магических взрывов и ощущая знакомую тревогу. На его правом запястье вспыхнула тонкая огненная лента Непреложного обета.

«Сектумсемпра!» — взревел Поттер всего в нескольких ярдах за стеной, и когда женский голос завопил: «Убийство! Убийство в туалете! Убийство!», Снейп уже знал, что увидит за дверью.

Удар сердца.

Толкнул дверь, пытаясь соединить расползающуюся пополам перед взором реальность, понять, почему мир вдруг превратился в уродливую блеклую картинку.

Удар сердца.

Багровые цветы распускали свои лепестки в прозрачной воде.

Удар сердца.

Рядом с окровавленным Малфоем на коленях стоял Поттер. Мокрый с головы до пят, растерянный, в полнейшем ужасе от того, что совершил.

Северус не помнил, как склонился над мальчишкой, ощущая себя так, словно половина всей крови на мраморном полу туалета, вытекла из него. В запястье пульсировала боль, резала и обжигала, но ничто не имело сейчас значения, кроме того, что руки Снейпа сами водили волшебной палочкой над глубокими ранами, а губы по собственной воле произносили слова заклинания. Порезы затягивались на глазах.

Помогая Драко подняться, Северус мечтал выпотрошить очкастого ублюдка прямо в этом туалете, но перед тем, как скрыться за дверью, лишь коротко бросил:

— А ты, Поттер... жди меня здесь…

Снейп вел бледного, словно призрак, Малфоя, который еще пошатывался от сильной кровопотери и спотыкался через каждые два шага, по потайным коридорам, открывавшимся только преподавателям, зная, что едва ли Драко может это все сейчас запомнить.

Поттер вполне мог убить Малфоя. Силы в нем всегда было на десятерых, а самоконтроля и ума не больше, чем у флоббер-червя. И не будь он таким идиотом, то понял бы, что за использование темной магии в Хогвартсе его в лучшем случае выгонят из школы, а в худшем — посадят в Азкабан за убийство сокурсника. А смерть нелюбимого преподавателя стала бы приятным бонусом в этой ситуации.

Откуда он узнал? Кто в Ордене Феникса знал о темномагическом почерке Снейпа? Люпин, Грюм, Кингсли. Может, еще некоторые. Но едва ли кто-то стал бы делиться с Избранным такой щекотливой информацией.

Может Балорт? Но зачем Буревестнику советовать малоизвестное заклинание для сведения личных счетов Поттера с Малфоем? Оставался только один вариант. Учебник по зельеварению его матери, которым он пользовался еще на пятом году своего обучения, и куда вполне мог записать заклинание, которым мечтал исполосовать самодовольную физиономию Джеймса.

Снейп сдал Драко на попечение Поппи, радуясь тому, что медсестра не задавала лишних вопросов, открыл высокий шкаф со стеклянными дверцами и вытащил баночку с противоожоговой мазью, которую сам же и изготовил для больничного крыла. Не торопясь, задрал правый рукав, зачерпнул немного оранжевого геля и нанес его на вздувшуюся воспаленную кожу.

Почувствовав на себе чужой взгляд, Северус поднял голову и встретился с серыми глазами мальчишки. С непередаваемой гаммой эмоций на тонком бледном лице, Малфой смотрел на руку Снейпа, которая выглядела так, будто ее перетянули раскаленной добела проволокой.

— Постарайтесь больше не умирать, мистер Малфой, — тихо произнес Северус и опустил рукав сюртука. — По крайней мере, до тех пор, пока ваша матушка не освободит меня от Обета.

Похоже, Драко впервые осознал, что Непреложный обет был способен привязать человека намного крепче, чем жажда украсть чужую славу.

Во всяком случае, в это хотелось верить.

Глава опубликована: 07.04.2016

Глава 21. Плохая компания

Едва прозвучал бой школьного колокола, как Гермиона, поправив приколотый на груди значок старосты, выскочила из шумной гриффиндорской гостиной и направилась в сторону холла с лестницами. Гарри прятался ото всех в спальне мальчиков; ни у кого другого не могло возникнуть вопросов, куда Грейнджер направилась на ночь глядя.

Домовики еще не погасили часть факелов, портреты не спали, и Гермиона, не таясь, ступала по пустынным коридорам.

Она знала, что Северус не встретит ее за условленным поворотом, потому что они не планировали сегодняшнее свидание, но девушка не могла не прийти к нему. Она испытывала почти непреодолимую тягу высказать Снейпу все, что она думала о привычке записывать на поля учебников темномагические проклятья, а потом оставлять эти книги в шкафах в классных комнатах.

Не успела Гермиона произнести пароль перед гобеленом, как из-за поворота послышались тихие шаги. Она метнулась с середины узкого коридора к двери в кабинет зельеварения, но не успела наложить на себя дезиллюминационные чары, когда в тусклом голубом свечении волшебной палочки появился злой, как гоблин, Малфой.

На его лице мгновенно сменили друг друга страх, подозрительность, и наконец, знакомое презрение. Выглядел он гораздо бледнее, чем обычно, но высокомерия своего не утратил.

— Грейнджер, — выплюнул он. — Что забыла на чужой территории?

Только этого еще не хватало.

— Иди куда шел, Малфой. Я староста и патрулирую ту часть замка, которую мне поручат, — немедленно отозвалась Гермиона, надеясь, что слизеринец не попытается отыграться на ней за стычку с Гарри.

— Лжешь. Паркинсон в больничном крыле все уши мне прожужжала, что четырнадцатого числа дежурство этого идиота из Пуффендуя МакМиллана. Пришла воровать ингредиенты или шпионишь за моим деканом? — Его глаза метнулись к дубовой двери напротив кабинета зельеварения. Он явно был не настолько близок к Снейпу, чтобы знать, где находится вход в его комнаты.

А потом он оправдал ее опасения, глумливо добавив:

— А может, ты меня искала, чтобы передать извинения от Поттера?

— Не твое дело. Пять баллов со Слизерина за нахождение вне комнат после отбоя. Если не исчезнешь через минуту, сниму еще пять баллов, — пригрозила Гермиона, ощутив резкий укол совести: она не хотела пользоваться своим положением старосты, но желание отвязаться от компании слизеринца было нестерпимым.

— Да как ты, вонючая грязнокровка, смеешь мне угрожать? — взбеленился Малфой, и с его волшебной палочки сорвалось несколько искр. — Ты за это поплатишься!

И вскинул палочку в ее сторону.

— Не советую, Малфой, — с угрозой прозвучал голос рядом с Грейнджер, и прямо из воздуха появился юноша со всклокоченными волосами, зажимающий подмышкой сложенный в несколько раз пергамент. Гермиона задалась вопросом, за кем из них двоих велась слежка: за ней или за Малфоем?

— Святой Поттер спешит на помощь. Так трогательно, что меня сейчас вырвет.

— Главное не расплачься, — в тон ему отозвался Гарри, тревожно оглядывая подругу. Дыхание его сбилось, словно он несколько этажей пролетел за две минуты. — Что, давно шрамы с физиономии сошли? Так я тебе еще могу добавить.

Гермиона ужаснулась ярости, прозвучавшей в его голосе. Еще три часа назад Поттер был разбит и подавлен своим поступком, а сейчас задирался, не хуже потревоженного джарви, будто грязный прием с режущим заклинанием, едва не стоивший Малфою жизни, вызывал в нем гордость. И ей оставалось лишь надеяться, что это обычная попытка устрашения, а не обнажение его зачерствевшего сердца.

— Ты не посмеешь, — взвизгнул Малфой, и в голосе его послышались истерические нотки. — Снейп с тебя шкуру спустит!

— А наплевать. Зато ты, наконец, заткнешь свой грязный рот!

— Хватит уже! — встряла Гермиона. — Еще не хватало вас обоих нести к мадам Помфри. Гарри, нам пора возвращаться в гостиную. А ты, Малфой, иди пока не нажил себе неприятностей, — добавила она не терпящим возражений тоном.

Едва ли ее грозный вид произвел на Малфоя впечатление, но, тем не менее, он промолчал, провожая удаляющихся гриффиндорцев полным ненависти взглядом. Гермиона всерьез предполагала, что слизеринец в эту секунду страстно жалел, что рядом с ним не оказалось Крэбба и Гойла.

Но ей такая скорая развязка конфликта была только на руку. Теперь бы еще сбежать от Гарри…

Они возвращались в башню молча. Гарри отставал на несколько шагов, но Гермиона не оборачивалась, чтобы не видеть его лица. И она даже не пыталась придумать более или менее правдоподобную причину, побудившую ее спуститься в холодные и мрачные подземелья после отбоя.

В холле с лестницами царила ночь: со всех сторон доносилось похрапывание волшебников на портретах, а редкие факелы не разгоняли темноту. В тусклом голубом свете собственных палочек они взошли по лестнице, переступили исчезающую ступеньку, и, как по заказу, оказались на площадке восьмого этажа.

Однако в коридоре Гарри не стал поворачивать в сторону полной Дамы, а пошел налево, даже не потрудившись убедиться, что Гермиона идет за ним. Он слишком хорошо знал ее: Грейнджер никогда не оставляла их с Роном одних, когда они рисковали найти на свою голову приключения, даже если считала это верхом глупости.

Его догнал громкий шепот:

— Гарри, если мы сейчас же не вернемся в гостиную, у нас будут проблемы!

Поттер еще раз бросил взгляд на карту, засунул ее подмышку и несколько резко ответил:

— Не будут, пока у нас есть карта и мантия. А нам с тобой уже давно пора поговорить по душам.

Гермиона и хотела бы настоять на своем, но Гарри в кои-то веки был прав. Им давно было пора расставить все точки над «i».

— Но только не долго, — сдалась Грейнджер и добавила своим обычным поучающим тоном: — Завтра проверочная работа по трансфигурации, и мы не сможем как следует написать ее, если будем засыпать на ходу.

— Странно, но ты не особенно беспокоилась об этом, когда убегала в подземелья.

Гарри явно пытался заставить свой голос звучать непринужденно, но во всем его облике чувствовалось напряжение: он шел, ссутулив плечи, а руки прятал в карманах потертых маггловских джинсов. Даже мантия-невидимка волочилась одним краем по полу, но Гарри этого не замечал.

— Его все равно нет этой ночью в замке, так что ты только зря время потратила, — заявил Поттер, останавливаясь возле ниши с доспехами и отыскивая какой-то камень выше уровня глаз.

— Не понимаю, о чем ты… — начала было Гермиона, но поймав его усталый и немного снисходительный взгляд, осеклась.

— Диссендио! — Гарри коснулся волшебной палочкой каменного блока, и стена перед ними беззвучно разъехалась в противоположные стороны, образуя проход в крытую галерею без окон, о которой Гермиона до этого момента даже не знала.

И только оказавшись внутри холодного темного помещения, Поттер ей ответил:

— Ты никогда не умела лгать.

Гермиону начала колотить мелкая дрожь. Наколдовав из воздуха стеклянную банку, она шепнула заклинание и зажгла внутри нее яркое синее пламя, давно ставшее чем-то вроде ее визитной карточки. Нельзя было сказать, что оно спасло старосту от пробирающего до костей сквозняка, но тиски страха, как будто, немного ослабли, стоило только разогнать огоньку ночную тьму.

Грейнджер молчала, глядя на едва колышущиеся кроны деревьев в Запретном лесу и одинокие пятна света в окнах хижины Хагрида. Она не хотела вести этот разговор, и она уж точно не хотела помогать Гарри в этом.

— Я давно понял, — глухо прозвучал голос Поттера откуда-то справа. — Ты целый месяц сама не своя.

Но отпираться было глупо.

— Кто еще знает?

— Никто. Только я в курсе твоих исчезновений.

Скорее всего, это была правда. Если бы Рон догадался о ней и Снейпе, то не упустил бы случая позубоскалить на этот счет в своей изысканной манере; Джинни без обиняков выложила бы ей все свои подозрения, а Лаванда и Парвати распустили бы слухи не хуже, чем Скиттер. Но только Гарри среди них всех был способен воспринять ее выбор, как предательство. Так почему же он до сих пор не начал яростно сверкать глазами и бросаться обвинениями?

— Чего ты хочешь? — не своим голосом спросила Гермиона.

Она не желала ни подтверждать, ни опровергать подозрения Поттера. Да и как можно было объяснить то, что сама до конца не понимала? Как можно было объяснить Поттеру, считающего каждого слизеринца сосредоточением всех человеческих пороков, считающего их профессора олицетворением темных сил и предателем, что Гермионе совершенно безразлично чужое мнение на счет своих запретных отношений с Северусом?

— Я хочу, чтобы ты знала о том, какой он на самом деле. Гермиона, Снейп — предатель. Дамблдор был очень рассержен, когда узнал о том, что он выдал информацию об осведомителе Ордена Волдеморту в начале января, но все равно завел песню о том, что у него есть свои причины доверять этой злобной летучей мыши, а меня это вообще не касается. И тогда я разозлился и не стал рассказывать директору о том, что еще произошло, решил, что он сам должен узнать все подробности от своего драгоценного шпиона. В тот раз Волдеморт собрал дюжину особо преданных ему убийц и подготовил для них развлечение: девчонку, едва ли старше, чем мы с тобой. И она сделала то, о чем я давно мечтал — попыталась убить Волдеморта. И знаешь, кто ей помешал? Снейп. Он сначала оглушил ее, а потом выпросил дозволения сделать из нее сильного и преданного бойца для Пожирателей смерти.

Гермиона не стала медлить с ответом.

— А ты не подумал, что он мог просто спасти ее от смерти? Раз даже у Дамблдора не получилось убить Волдеморта, то с чего ты решил, что это удалось бы какой-то неизвестной темной лошадке?

— Это выглядело совсем не так! — воскликнул Гарри, вспугнув с резных оконных проемов стайку дремавших птиц. И тут же взял себя в руки, словно на него шикнула мадам Пинс в библиотеке: — Я тебе еще раз повторяю: он защитил Волдеморта! А из-за квиддича, задания Дамблдора, Рона и слежки за Малфоем у меня совсем вылетела из головы эта история, пока Снейп не накинулся на нас в начале апреля. И тогда я решил расспросить директора на следующем занятии об этой девушке, но не успел. Мне никогда не удавалось толком очищать свое сознание, и Снейп, совершенно не скрываясь, покопался в моей памяти. А каждый раз при мысли о том, что мне надо поговорить с директором, я тут же вспоминал о каком-то малозначительном пустяке и отвлекался. Твой драгоценный профессор заколдовал меня! И я смог избавиться от этого его подарка только две недели назад.

Ответить Грейнджер на это заявление было нечего. Она лучше других знала, что Снейп был вполне способен на грязные манипуляции с памятью или сознанием окружающих его людей. Он не извинился за то, что применил к Гермионе Забвение, но одно то, что не стал стирать память Гарри, говорило, если не о раскаянии Северуса, то хотя бы о переосмыслении методов ведения борьбы.

— К тому моменту я уже стал замечать твои частые исчезновения, — продолжал Поттер. — Думал, что ты отказала мне из-за какого-то тайного поклонника. Но, увидев тебя на карте Мародеров в кабинете Снейпа, сначала не поверил своим глазам. Все каникулы следил. В тот вечер, когда ты не пришла в башню, Снейп был у Волдеморта. И я глазами Реддла увидел в его воспоминаниях эту девушку — Морган: Снейп с позволения своего Хозяина не только преподает ей темные искусства, издевается над ней, но и сделал ей ребенка!

Дыхание перехватило, кровь мгновенно ударила в голову; Гермиона резко обернулась лицом к Гарри, но тот истолковал охватившее ее возбуждение, как шок от предательства любовника.

— Ты сказал Морган? Софию Морган?

Получив такой неожиданный отклик вместо слез или заявлений, что подруга ему не верит, Поттер нахмурился. Едва ли он понимал, что творилось в голове Грейнджер.

— Кажется, да. Но ты видимо не поняла, что я сказал. Гермиона, пока ты учишь нумерологию, Снейп избивает и трахает какую-то несчастную девушку в своем логове!

— Как грубо, Гарри, — только и поморщилась она, вспоминая исписанный карандашом клочок пергамента. И чтобы унять дрожь, затевающуюся с новой силой, гриффиндорка обхватила себя руками. Выдавить из себя она смогла только несколько слов: — Его роль шпиона… требует убедительности.

Ее совершенно не трогали предположения друга. Она ни секунды не сомневалась, что в реальности история выглядела совершенно иначе, чем казалось Гарри, но не спешила делиться с ним своими предположениями.

— Как ты избавился от заклятья Снейпа? И ты рассказал обо всем директору?

И Гарри почему-то очень смутился. Не отвечая на ее первый вопрос, он сначала пробурчал что-то неразборчивое себе под нос, а потом произнес громче:

— Нет. Я решил, что теперь должен сам все рассказать тебе. Я до сих пор боюсь, что это из-за моего идиотского поведения ты с ним связалась.

— Вечно ты принимаешь все на свой счет! — слегка раздраженно ответила Гермиона. — Нет, ты не виноват, и я буду благодарна, если ты никому об этом не расскажешь.

В мгновение ока рядом с ней оказался Поттер и заключил ее в крепкие объятья. От резкого удара о его тело из легких махом вышибло весь воздух, а щека оказалась прижата к гладкой ткани футболки, обтягивающей мускулистое плечо. Когда Гермиона попыталась аккуратно высвободиться из железной хватки друга, он совершенно растеряно посмотрел на нее, отступил на два шага назад и опустился на каменную скамью. Ей было очень жаль его в этот момент. Неужели Грейнджер обречена огорчать удивительного самоотверженного юношу, сидящего всего в ярде от нее? И как бы ни было соблазнительно ей позволить Гарри обмануться, чтобы уйти из этого злосчастного места, где шальное воображение рисовало по страшному чудовищу в каждом темном углу галереи, она не позволила себе этого. Просто потому, что это низко.

— Гарри, я не говорила, что поверила тому, что мог сказать или показать Снейп Волдеморту. Он прекрасный шпион и окклюмент, ты помнишь? Просто я уверена, что у Северуса есть свои причины для того, чтобы не рассказывать об этой девушке Дамблдору. И я рада, что все так получилось.

Поттер выглядел так, будто ему в грудь по самую рукоять вогнали нож. В его глазах блеснул яростный огонек, а лицо приняло жесткое выражение. Последние узы самоконтроля летели псу под хвост. Как и всегда у Гарри.

— Объясни мне… Нет, просто скажи, чем я хуже Северуса? — рявкнул он. — Во мне недостаточно злобы? Я должен убить пару человек, чтобы привлечь твое внимание, или мне начать плеваться ядом на каждую реплику?

— Ты должен научиться держать себя в руках, — жестко ответила Грейнджер. А потом значительно мягче добавила, поймав его пристыженный взгляд и присев перед ним на корточки, чтобы не дать закрыться и спрятать лицо в тени: — Гарри, дело не в том, какой ты, дело в том, что для тебя лучше.

Поттер смотрел на нее не мигая, но совершенно точно посчитав, что она, как и Дамблдор, тоже собирается командовать его жизнью. Гермиона почти слышала, как он резко огрызается: «Нечего принимать решения за меня!»