Компания грузовых перевозок Брейтлинг Шиппинг 7 страница

Дженис аж подпрыгивает.

– Болезнь! Джейн, и ты молчала! – вскрикивает она.

– Это не болезнь, Бекки, – поправляет мама, – просто фактор.

– Фактор? – растерянно переспрашивает вконец перепуганная Джейн. – Какой еще фактор? – А сама смотрит на надкушенное печенье так, словно уже чем-то заразилась.

– Да он не опасный! – смеется мама. – Просто от него зависит свертываемость крови. Что-то в этом роде.

– Молчи! – требует Дженис. – Не переношу разговоров о крови!

– Врачи настоятельно советовали Джессике рассказать об этом факторе другим членам семьи, вот она и разыскала нас. Она слышала, что у нее где-то есть отец, но не знала, как его зовут.

– И тогда она спросила у матери, кто ее отец… – восторженно подхватывает Дженис, будто речь идет о телесериале по роману Рут Ренделл.

– Ее мать умерла, – поясняет мама.

– Умерла! – ахает Джейн.

– Но у ее тетки в старом дневнике было записано имя отца Джессики, – продолжает мама. – Так Джессика и узнала, как его зовут.

– И как же его звали? – едва дыша, спрашивает Дженис.

Пауза.

– Мама, это же Грэхем! – Том закатывает глаза. – Грэхем Блумвуд его звали, вот как!

– А, ну да… – Дженис даже разочарована. – Конечно. И что… она вам позвонила?

– Написала письмо, – рассказывает мама. – Мы, конечно, поверить в это не могли! Несколько дней были просто в шоке. Поэтому и не пришли на гавайскую викторину в церкви, – добавляет она. – Сослались на мигрень у Грэхема.

– Так я и знала! – торжествует Дженис. – Я еще сказала Мартину: «У Блумвудов явно что-то не так», но мне и в голову не могло прийти, что у вас появилась новая родственница.

– Да, тут бы никто не догадался, – утешает мама.

Несколько секунд Дженис молча переваривает услышанное. Потом вдруг напрягается и кладет маме руку на плечо:

– Джейн, будь осторожна. Она претендует на наследство Грэхема? Он уже переписал завещание в ее пользу?

Да уж, криминальных сериалов Дженис явно переела.

– Да ты что, Дженис! – смеется мама. – Ничего подобного! Больше того, семья Джесси, – она понижает голос, – прекрасно обеспечена.

– О чем ты! – Дженис аж вдохнуть забыла. Мама понижает голос до шепота:

– Это известные производители замороженных продуктов.

– А, понятно, – многозначительно произносит Дженис. – Так она не сиротка?

– Вовсе нет. – Мама возвращается к нормальному тону. – У нее есть отчим и двое братьев. Или трое?

– Но ни одной сестры! – вставляю я. – Значит, нам обеим жилось одиноко. В жизни чего-то не хватало.

Все поворачиваются ко мне.

– Бекки, тебе чего-то не хватало в жизни? – спрашивает Дженис.

– О, конечно. – Я задумчиво отпиваю кофе. – Но признаться, в глубине души я всегда чувствовала, что у меня есть сестра.

Мама явно удивлена.

– Правда, дочка? Ты никогда об этом не говорила.

– Конечно, я молчала. Но сама-то знала.

– Боже правый! Как же ты могла знать! – удивляется Дженис,

– Внутренний голос подсказал, – отвечаю я, прижимая руки к сердцу. – Это такое ощущение, как будто… потеряна часть собственного «я».

Я дополняю слова жестом и случайно бросаю взгляд на Люка. Зря.

– А какую именно часть собственного «я» ты потеряла? – с интересом спрашивает он. – Надеюсь, не жизненно важный орган?

Господи, ну до чего бесчувственный человек. Чурбан толстокожий. Вчера вечером он зачитывал вслух выдержки из той книги о разлученных сестрах, беспрестанно хохотал и вскрикивал «Ну и бред!».

– Нет, не орган, а часть души, – язвительно отвечаю я.

Он поднимает брови и тянет: «А-а!»

– Мне недоставало родственной души. Другими словами, сестры.

– А как же Сьюзи? – спрашивает мама. – Она же была тебе как сестра. Такая милая девушка.

Я отвожу взгляд и бормочу:

– Друзья приходят и уходят. Это же не родные. Сьюзи не понимает меня так, как поняла бы родная сестра.

– Наверное, это был такой шок для вас! – восклицает Дженис. – Особенно для тебя, Джейн, – сочувствует она маме.

– Да, – соглашается мама, – не стану притворяться: я действительно была шокирована. Правда, в то время мы с Грэхемом еще не были знакомы…

– Ну конечно, конечно! – бурно поддакивает Дженис. – Я и не говорю, что он… ну что…

Она нервно замолкает и с громким хлюпом вливает в себя кофе.

– В сущности… мама медлит, помешивая кофе со страдальческой улыбкой на лице, – этого и следовало ожидать. В молодости Грэхем был прямо донжуан. Не удивительно, что женщины сами вешались ему на шею.

– Ну да… – с сомнением кивает Дженис. Мы все смотрим в окно. Папа идет по газону к кухонной двери. Его седые волосы; встрепаны, лицо пунцовое, и, хотя я ему сто раз говорила, что так нельзя, он опять надел носки под сандалии.

– Да, женщины никогда не могли устоять перед ним, – печально продолжает мама. – Но мы ходим к психологу, чтобы пережить этот кризис.

– К психологу? – удивляюсь я. – Ты серьезно?

– Конечно! – отвечает папа, войдя в дом. – Мы уже были на трех сеансах.

– Наш психолог – очень славная девушка. Дерганая, правда, – рассказывает мама. – Впрочем, как и вся современная молодежь.

Ого, вот это новость. Я и понятия не имела, что мои родители ходят к психологу. Но в этом, наверное, есть смысл. Нет, в самом деле! Еще неизвестно, что бы со мной было, узнай я, что у Люка есть внебрачная дочь!

– Психолог! – восклицает Дженис. – Подумать только!

– Надо реально смотреть на вещи, Дженис, – говорит мама. – Такие откровения не проходят бесследно.

– Открытие подобного рода вполне способно разрушить семью, – поддакивает папа, с аппетитом хрустя печеньем. – Подорвать сами устои брака.

– Боже мой! – Дженис прикрывает рот ладонью, переводя широко открытые глаза с мамы на папу. – И каких последствий вы ожидаете?

– Думаю, грандиозного скандала, – со знанием дела выдает мама. – Со взаимными обвинениями. Грэхем, кофе будешь?

– Нет, спасибо, дорогая, – улыбается он ей.

– Вся эта психология – чушь собачья, – вдруг заявляет Том. – Мы с Люси тоже пробовали.

Все поворачиваются к нему. Он держит кружку двумя руками, сердито глядя на нас исподлобья.

– Нашим психологом тоже была женщина, – добавляет он с таким видом, словно этот факт все объясняет.

– Думаю, женщин среди психологов очень много, – осторожно отзывается мама.

– Она приняла сторону Люси. И сказала, что понимает, отчего она так расстроена. А как же мои чувства? Ведь Люси моя жена! Но ее не интересовали мои идеи и проекты! Ни оранжерея, ни ванная, пристроенная к спальне…

Так, думается мне, эта песня надолго.

– Том, мне очень нравится твоя беседка! – быстро вставляю я. – Такая… большая!

И это правда.

Беседка гигантская. Я чуть в обморок не упала, когда увидела ее в окно сегодня. Трехэтажная дача с фронтонами и верандой.

– К сожалению, еще неизвестно, дадут ли разрешение на такую постройку городские власти. – Дженис нервно поглядывает на Тома. – Могут признать не беседкой, а жилым домом…

– Но это настоящее достижение! – бодро говорю я. – Построить такое своими руками!

– Мне нравится работать с деревом, – говорит Том сердито. – Дерево не подведет и не предаст. – Он одним глотком опустошает кружку. – И вообще мне пора работать. Надеюсь, что у вас все пройдет хорошо.

– Спасибо, Том. Пока!

Когда за ним закрывается дверь, повисает неловкое молчание.

– Он славный, – наконец произносит мама. – Все у него будет хорошо.

– Теперь у него в планах яхта, – признается Дженис. – Яхта прямо у нас на лужайке!

– Дженис, выпей еще кофе, – успокаивает ее мама. – Хочешь, плесну в него немного хереса?

Несколько секунд Дженис колеблется, но все же отказывается:

– Лучше не стоит. Рановато для спиртного.

Порывшись в сумочке, она достает таблетку, проглатывает ее, потом радостно улыбается нам:

– Ну, так на кого похожа Джессика? У вас есть ее фотографии?

– Мы ее фотографировали, но снимки не получились! – сокрушается мама. – Но она… очень симпатичная. Правда, Грэхем?

– Очень! – соглашается он. – Высокая… стройная.

– Волосы темные, – добавляет мама. – Очень серьезная девушка.

Я с интересом слушаю родителей. Вообще-то я видела Джессику, но мельком. К тому же солнце слепило глаза, да и поведение мамы с папой меня занимало куда больше, так что я ее то-лком не разглядела. Поэтому всю неделю я пыталась себе представить, какая она.

Мама с папой все время твердят, что она высокая и стройная, поэтому я решила, что она похожа на Кортни Кокс ^[6] . Такая вся изящная и элегантная, наверное, в белом шелковом брючном костюме.

Интересно, какой она будет, наша первая встреча? Наверное, мы кинемся друг другу на шею и обнимемся крепко-крепко. Потом она мне улыбнется, смахивая слезу, а я улыбнусь ей… и мы тут же почувствуем, что мы – сестры. Как будто знакомы с рождения и понимаем друг друга лучше, чем кто-либо в мире.

А вдруг между нами возникнет телепатическая связь? Или выяснится, что у нас, как у тех близнецов из книги, которых разлучили при рождении, и профессия одна и та же, и даже мужей зовут одинаково!

Эта мысль меня увлекает. Вдруг Джессика тоже работала персональным консультантом в магазине, и ее мужа зовут Люк! И она придет в точно таком же жакете, как у меня, и мы попадем с ней на утреннее телешоу, и все будут говорить…

Ой, нет, она не консультант, вдруг вспоминаю я. Она учится на доктора географических наук.

Или геологических.

Но… я ведь тоже когда-то хотела стать доктором. Это вам не просто совпадение.

– А где она живет? – спрашивает Дженис.

– На севере, – говорит мама. – В деревушке под названием Скалли в Камбрии.

– На севере! – восклицает Дженис так, словно Джессика живет на Северном полюсе. – Как же далеко! А когда она приезжает?

Мама смотрит на часы.

– Вообще-то она должна бы уже приехать. Грэхем, когда прибывает поезд?

– Пожалуй… уже прибыл. Позвоню-ка я на станцию. Узнаю, может, поезд опаздывает.

– Я могу узнать, если хотите. – Люк отрывается от газеты, которую он читал все это время.

– Она обещала предупредить… – говорит мама, пока папа идет к телефону в коридоре, – и Грэхем хотел ее встретить.

И тут в дверь звонят.

Мы переглядываемся и замираем в ожидании. Секундой позже слышится голос папы из прихожей:

– Кажется, это она! О господи.

Сердце так и рвется из груди. Она здесь. Моя сестра. Моя родственная душа.

– Ухожу, ухожу, – приговаривает Дженис. – Оставлю вас в семейном кругу. – Она жмет мне руку и исчезает за дверью, ведущей в сад.

– Надо прическу поправить! – Мама спешит к зеркалу в прихожей.

– Скорей! – говорю я. – Где подарок?

Я не могу больше ждать. Я должна увидеть ее! Прямо сейчас!

– Вот он, – Люк вручает мне корзину. – И еще… Бекки… – Он берет меня за руку.

– Что? Что еще? – нервно спрашиваю я.

– Я понимаю, как ты волнуешься перед встречей с Джессикой. Я тоже волнуюсь. Но помни, вы чужие люди. Просто… не переусердствуй.

– Мы не чужие! – ~ возмущаюсь я. – Она моя сестра! В наших жилах течет общая кровь!

Господи, какой он все-таки непонятливый!

Сжимая корзину в руках, несусь в прихожую. Сквозь матовое стекло входной двери вижу темную фигуру. Боже, это она.

– Кстати, – предупреждает мама, – она попросила называть ее Джесс.

– Готова? – подмигивает мне папа.

Вот он, момент истины! Я быстро одергиваю жакет, приглаживаю волосы и улыбаюсь так широко и радушно, как только могу.

Папа берется за дверную ручку и широким жестом распахивает дверь.

На пороге стоит моя потерявшаяся и чудом обретенная сестра.

 

 

Первая мысль: на Кортни Кокс она совсем не похожа. И костюм на ней не шелковый и не белый.

Волосы у нее действительно темные, но подстрижены коротко. А поверх джинсов надета навыпуск простая коричневая рубашка типа тех, что носят грузчики. Наверное, это… такой небрежный шик.

А она ничего! В общем, не дурнушка. Только макияж какой-то чересчур естественный.

– Привет! – говорит она деловито и сухо.

– Привет! – чуть не дрожа, отвечаю я. – А я Бекки – сестра, с которой тебя разлучили!

Я уже собираюсь кинуться к ней с объятиями, но тут вспоминаю, что в руках у меня корзина. Пришлось сначала вручить:

– Это тебе от меня!

– Это подарок, дорогая! – помогает мне мама.

– Спасибо. – Джесс смотрит на подарок. – Очень приятно.

Пауза. Я– то думала, что Джесс сразу начнет рыться в корзине. Или скажет: «А можно посмотреть, что там?», или даже воскликнет:

«О, это же мой любимый шоколад!» Но… ничего подобного не происходит.

Стесняется, наверное, думаю я. Мы ведь с ней раньше не встречались. Может, она думает, что я вся такая чинная и со мной нужно соблюдать этикет. Надо как-то разрядить обстановку. Помочь Джесс освоиться.

– Просто поверить не могу, что ты наконец здесь, – серьезно говорю я. – Моя сестра, про которую я даже не знала. – Я кладу руку ей на плечо и заглядываю в глаза – ореховые с крапинками.

Ой. Сейчас между нами возникнут родственные узы! Прямо как в книжке про сестер!

– А ты знала? – Улыбкой я прикрываю подступающие слезы. – Что у тебя где-то есть сестра?

– Нет, – равнодушно отвечает Джесс. – Понятия не имела.

– А-а.

Я слегка разочарована. Вообще-то ей полагалось ответить: «Да, сердце подсказывало мне!» – и разрыдаться.

Теперь не знаю, что еще сказать.

– Проходи в дом, Джесс! – радостно щебечет мама. – Ты наверняка не откажешься от чашечки кофе с дороги!

Она проводит Джесс в комнату, и я замечаю на плече у сестры коричневый рюкзак. Небольшой такой рюкзачок. А ведь она, кажется, приехала на целую неделю!

– Это что, все твои вещи? – спрашиваю я.

– Тут все, что мне нужно. Люблю ездить налегке.

Ха, знаем мы это «налегке»!

– Остальное по почте выслала? – вполголоса спрашиваю я ее, понимающе улыбаясь.

– Нет, – она косится на маму, – это весь мой багаж.

– Ничего, мне можно сказать, я тебя не выдам, – заговорщицки шепчу я.

Родственные души – это ясно как день!

Но когда папа обнимает Джесс, меня охватывает странное чувство. Мне больно, как будто меня ударили. У папы есть еще одна дочь. Я теперь у него не единственная. Наша семья выросла.

Но… ведь семьи должны быть большими, да? Им положено расти. В семействе всегда должно быть какое-то прибавление.

– А это Люк, мой муж, – быстро говорю я.

– Рад познакомиться. – Люк выходит вперед. Когда он жмет Джесс руку, я так и раздуваюсь от гордости за них обоих.

Перевожу взгляд на маму, она мне ободряюще улыбается и приглашает всех:

– Ну, идемте же!

Она приводит нас в гостиную, где уже расставлены нарядные букеты в вазах, а на блюдах аппетитно разложено печенье. Мы все садимся, и на несколько секунд в комнате воцаряется тишина.

Наверное, все это мне снится.

Я сижу напротив своей сестры. Пока мама наливает Джесс кофе, я разглядываю ее, стараясь найти между нами сходство. И не заметить его невозможно! По крайней мере, кое в чем.

Мы, конечно, не близнецы, но, если приглядеться, очень даже похожи. Вот глаза, например, у нее такие же, как и у меня, только другого цвета и с другим разрезом. И нос у нее был бы точь-в-точь как у меня, если бы не заостренный кончик. А уж волосы вообще не отличишь! Если бы она отрастила свои подлиннее, немного подкрасила и подлечила бальзамом.

Меня, наверное, сейчас тоже разглядывают, вдруг думаю я.

– Я почти не спала! – говорю я и, потупившись, улыбаюсь. – Я так рада с тобой познакомиться!

Она кивает, но молчит. Господи, ну до чего она неразговорчивая. Надо ее как-то расшевелить. Конечно, ей трудно сразу начать задушевную беседу.

– А ты меня такой представляла? – нервно смеюсь я и приглаживаю волосы.

Джесс рассматривает меня секунды полторы.

– А я тебя никак не представляла, – наконец говорит она.

– А-а.

– Я вообще ничего себе никогда не представляю и не фантазирую. Просто все принимаю таким, какое оно есть.

– Съешь еще печенье, Джесс, – вежливо предлагает мама. – Вот тут с орехами и с кленовым сиропом.

– Спасибо. – Джесс берет печенье. – Обожаю орехи-пекан.

– Я тоже! – восторгаюсь я. – Тоже обожаю!

Вот все и встало на свои места. Гены сказываются. Мы выросли в разных семьях далеко друг от друга… но вкусы у нас общие.

– Джесс, почему ты не позвонила со станции? – спрашивает папа. – Я бы тебя привез, и такси не пришлось бы брать.

– Я пешком дошла, – отвечает Джессика.

– Пешком? От станции Оксшотт? – удивляется папа.

– От Кингстона. Ехала в сидячем вагоне. – Она залпом проглатывает кофе. – Так намного дешевле. Сэкономила двадцать пять фунтов.

– Ты шла пешком от самого Кингстона? – Мама просто в ужасе.

– Да это же рядом, – отвечает Джесс.

– Джесс привыкла много ходить пешком, – поясняет мне мама и улыбается ей: – Это твое главное увлечение, да?

Нет, это уже слишком. Да про нас же кино можно снимать!

– И мое! – воплю я. – Я тоже обожаю ходить пешком!

Все замолкают. Я оглядываю недоуменные лица своих близких. Что это с ними?

– Ты увлеклась пешими прогулками, дорогая? – неуверенно закидывает удочку мама.

– Ну да! Все время брожу по Лондону! Правда, Люк?

Люк на меня хитро косится.

– Некоторые улицы Лондона ты исходила вдоль и поперек, это верно, – соглашается он.

– Так ты занимаешься спортивной ходьбой? – оживляется Джесс.

– Э-э… – я в некотором замешательстве, – я комбинирую ходьбу с другими видами деятельности. Для разнообразия.

– А, чередование тренировок?

– Почти, – киваю я и откусываю печенье. Опять все затихают. Как будто каждый надеется, что заговорит кто-то другой. Почему мы ведем себя так неловко? Все должно быть естественно. Мы же одна семья!

– Ты любишь кино? – наконец спрашиваю я.

– Не всякое, – задумчиво хмурится Джесс. – Мне нравятся фильмы со смыслом.

– Мне тоже, – горячо поддакиваю я, – я тоже думаю, что в каждом фильме должен быть заложен глубокий смысл.

И это правда. Взять, к примеру, «Бриолин» с Траволтой. Да в нем куча смысла. Вот, к примеру, мораль: «Не стоит переживать, если в классе тебя не считают крутой, потому что всегда можно сделать химию и изменить внешность».

– Еще кофе? – предлагает нам мама.

– Я принесу, – вскакиваю я. – Люк… ты мне не поможешь? Вдруг… не найду чайник.

Звучит не совсем убедительно, ну и пусть. Мне до смерти нужно поговорить с Люком.

Как только мы входим на кухню, я закрываю дверь и нетерпеливо спрашиваю:

– Ну, как тебе моя сестра?

– По-моему, она милая.

– Правда, классная? И мы с ней так похожи, да?!

– Что? – Люк смотрит на меня так, словно впервые видит.

– Мы с Джесс похожи!

– Похожи? – От удивления он даже слов не находит.

– Ну да! – нервно повторяю я. – Ты что, не слушал меня? Мы обе любим пекан, любим ходить пешком… любим кино! Да мы понимаем друг друга буквально с полуслова!

– Тебе виднее. – Он поднимает брови, а я настораживаюсь.

– Она тебе что, не нравится?

– Нравится, конечно, но я и парой слов с ней перекинуться не успел. Да и ты тоже.

– Вообще… да, – вынуждена признать я. – Но это потому, что мы там все сидим и стесняемся. Поболтать толком невозможно. Поэтому я хотела предложить, чтобы мы с ней вдвоем куда-нибудь сходили. Заодно и познакомились поближе.

– Но куда?

– Не знаю. Прогуляться. Или… по магазинам!

– Ну да, – кивает он, – по магазинам. Отличная идея. И ты, конечно, уложишься в двадцать фунтов дневного бюджета.

Что?

Как ему не стыдно в такую минуту попрекать меня бюджетом! Я что, каждый день впервые хожу по магазинам со своей вновь обретенной сестрой?!

– Это событие необычное, исключение из правил, – поясняю я. – Естественно, у меня будут дополнительные расходы.

– Я думал, мы договорились, что у нас не будет никаких исключений. Помнишь?

Во мне вскипает ярость. Я демонстративно складываю руки на груди.

– Прекрасно! Я не стану налаживать отношения со своей сестрой.

На кухне тишина. Я вздыхаю и украдкой поглядываю на Люка, но тот и ухом не ведет.

– Бекки, – прерывает нас голос мамы, – где же кофе? Мы все ждем! – Она входит на кухню и с тревогой смотрит на нас с Люком. – Вы случайно не ссоритесь?

– Я хотела прогуляться с Джесс по магазинам, а Люк не дает мне денег!

– Люк! – укоризненно восклицает мама. – Бекки, это прекрасная идея! Побудете немного вдвоем. Обязательно побывайте в Кингстоне. Заодно там и пообедайте.

– Вот именно! Я кидаю обиженный взгляд на Люка. – Но у меня всего двадцать фунтов.

– Да, мы с Бекки ввели режим строгой экономии, – неумолимо подтверждает Люк. – Счастливый брак невозможен без разумного ведения бюджета, правда, Джейн?

– Да-да, совершенно справедливо… – говорит мама, немного сбитая с толку. Тут ее лицо проясняется. – Гринлоу!

Кто?

– Наши родственники в Австралии! Они прислали тебе на свадьбу подарок – чек! Я как раз собиралась тебе его отдать. Сумма, конечно, в австралийских долларах, но все равно большая… – Порывшись в шкафу, она достает чек. – Вот! Пятьсот австралийских долларов!

– Ого! – Я разглядываю чек. – Здорово!

– Вот, теперь можете вдвоем с Джесс чем-нибудь побаловать себя! – Мама с улыбкой жмет мне руку.

– Видал! – торжествую я, но Люк в ответ только закатывает глаза.

– Ладно. Твоя взяла на этот раз. В восторге я бегу в гостиную.

– Джесс! – зову я. – Не хочешь сходить куда-нибудь? По магазинам, например?

– Что?… – Она такого явно не ожидала. – Даже не знаю…

В комнату входит мама.

– Идите, девочки! Устройте себе маленький праздник!

– Мы могли бы погулять, пообедать вместе. Узнать друг друга получше. Что думаешь?

– Ну… ладно, – наконец соглашается она.

– Прекрасно!

Я не могу усидеть на месте. Я впервые иду по магазинам со своей сестрой!

– Пойду соберусь!

– Подожди, – говорит Джесс. – Пока мы еще не ушли. Я тоже тебе кое-что привезла. Пустяк, конечно, но…

Она достает из своего рюкзака пакет, обернутый в бумагу с надписью «С Новым 1999 годом!».

Вот это круто!

– Обожаю необычную оберточную бумагу! – восхищаюсь я. – Где ты такую взяла?

– В банке дали бесплатно, – говорит Джесс.

– Да? – удивляюсь я. – Классно! Разорвав обертку, я вижу пластмассовую коробку, разделенную на три секции.

– Вот это да! – спешу воскликнуть я. – Здорово! Спасибо большое! Мне именно такая коробочка была нужна! – Я обнимаю Джесс и целую ее в щеку.

– Что это, дочка? – спрашивает мама с интересом.

Честно говоря, понятия не имею.

– Это контейнер для еды, – поясняет Джесс. – В нем можно хранить всякие остатки и объедки, и они не будут смешиваться друг с другом. Рис… запеканку… что угодно. Не знаю, что бы я без такого делала.

– Блестящая идея! И как полезно. – Я разглядываю три секции коробочки. – Как раз поместятся все мои бальзамы для губ.

– Бальзамы для губ? – недоумевает Джесс.

– Ну да, а то они у меня вечно теряются. – Я закрываю крышку и еще несколько секунд любуюсь коробкой. Потом поднимаю с пола бумагу и комкаю ее.

Джесс кривится, словно ей наступили на ногу.

– Надо было аккуратно свернуть, – говорит она.

Я с недоумением смотрю на нее. С какой стати аккуратно сворачивать использованную упаковочную бумагу?

Но если это у Джесс такой пунктик, придется привыкать. У всех свои тараканы в голове.

– Ой! – спохватываюсь я. – Конечно, что это я!

Расправляю скомканную бумагу и ровненько складываю ее квадратиком.

– Вот так, – заключаю я и швыряю бумагу в ведро. – Идем!

 

 

На машине до Кингстона и ближайшего торгового центра пятнадцать минут езды. Нахожу счетчик у стоянки и с двадцатой попытки ставлю наконец машину почти параллельно разметке.

Боже, парковка – сплошной стресс. Все тебе сигналят. Как, скажите, девушке поставить машину на место, когда все кругом пялятся, хихикают и тычут друг Друга в бок? Никакой моральной поддержки.

Ладно, главное – мы уже на месте! День такой ясный, но не жаркий, с маленькими облачками на голубом небе. Выхожу из машины на залитую солнцем улицу, дрожа от предвкушения. Сейчас мы с сестрой впервые пойдем вместе за покупками! С чего же начать?

Скармливая монетки счетчику, перебираю все возможные варианты. Обязательно надо сходить в салон на бесплатный подбор макияжа. И заглянуть в новый магазин белья – мама очень советовала…

– А мы сюда надолго? – спрашивает Джесс, когда я запихиваю в счетчик шестой фунтовик.

– Хм… – я щурюсь на табло, – до шести вечера денег хватит… а потом парковка бесплатная!

– До шести? – восклицает она.

– Не волнуйся, – ободряю я сестру, – магазины закрываются только в восемь.

И еще мы просто обязаны заскочить в отдел женской одежды и перемерить там все вечерние платья. Самое веселое воспоминание последних лет – это тот день, когда мы со Сьюзи застряли в «Харродзе» и несколько часов подряд мерили дорогу-щие платья. Надевали платья за миллионы фунтов, кружились в них перед зеркалами, а продавщицы зыркали на нас и все спрашивали, выбрали мы что-нибудь наконец или нет.

Тогда Сьюзи ответила, что она почти уже решила, только ей нужно проверить, будет ли оно смотреться с бриллиантовой диадемой от Картье, и попросила послать за ней в ювелирный отдел.

Кажется, после этого нас настойчиво попросили покинуть магазин.

До сих пор это воспоминание вызывает у меня улыбку… и горечь. Как же нам со Сьюзи было весело вместе… Кто, кроме Сьюзи, может так уверенно сказать: «В самый раз! Покупай!» Даже когда у меня не было ни гроша за душой, она все равно настаивала на покупке: «Бери непременно. Я оплачу. Вернешь деньги, когда сможешь!» А потом она себе тоже что-нибудь покупала, и мы шли пить капуччино.

Хватит. Не буду жить прошлым.

– Ну, – я поворачиваюсь к Джесс, – с чего начнем? Тут магазинов видимо-невидимо. Два универмага…

– Ненавижу универмаги, – морщится она. – У меня от них голова кружится.

– А-а…

Бывает. Многие терпеть не могут универмаги.

– Бутиков тут тоже тьма, – ободряюще улыбаюсь я. – И знаешь, я как раз придумала, куда мы с тобой пойдем!

Я веду Джесс по вымощенному булыжником тротуару и любуюсь собой во всех витринах. Да, за «ангельскую сумочку» и целого состояния не жаль! С ней я похожа на кинозвезду!

Странно только, что Джесс о сумочке ни словом не обмолвилась. Будь у нее такая, я бы первым делом ее заметила и обсудила. Правда, может быть, для нее дорогие аксессуары – обычное дело. Понимаю.

– А куда ты обычно ходишь за покупками? – спрашиваю я ради поддержания беседы.

– Туда, где дешевле, – отвечает Джесс.

– Ой, и я тоже! Я купила просто отпадный топ от Ральфа Лорана на распродаже в одном бутике в Юте. Со скидкой девяносто процентов!

– Я стараюсь все покупать оптом, – хмурится Джесс. – Покупая сразу помногу, можно неплохо сэкономить.

Боже, мы с ней прямо-таки настроены на одну волну! Я же знала!

– Вот именно! – восторженно соглашаюсь я. – Все время твержу об этом Люку, но он меня просто не понимает!

– А ты тоже состоишь в клубе оптовых покупателей? – Джесс смотрит на меня с интересом. – Или в продуктовом кооперативе?

Ничего не понимаю.

– Э… нет. Но во время нашего свадебного путешествия я кучу всего закупила оптом по бросовым ценам! Сорок кружек и двадцать шелковых халатов!

– Двадцать шелковых халатов? – Джесс, кажется, немного напугана.

– Я говорила Люку, что это очень выгодное вложение, но он и слушать не хотел… Вот мы и пришли!

Мы стоим перед стеклянными дверями магазина «Джорджина». Это огромный бутик женской одежды, бижутерии и галантереи. Я сюда хожу за покупками лет с двенадцати, это один из моих самых любимых магазинов.

– Тебе тут обязательно понравится! – радостно убеждаю я Джесс и толкаю дверь.

Сандра, одна их здешних продавщиц, раскладывает расшитые бисером сумочки на витрине. Когда открывается дверь, она поднимает голову и тут же расплывается в улыбке.

– Бекки! Сколько лет, сколько зим! Где пропадала?

– Мы были в свадебном путешествии!

– А, ну конечно! Ну и как тебе замужняя жизнь? – улыбается она. – Первая размолвка уже была?

– Ха-ха, – усмехаюсь я в ответ и только открываю рот, чтобы представить Джесс, как Сандра издает оглушительный визг:

– Это что, «ангельская сумочка»? Настоящая?

– Да, – радостно констатирую я. – Нравится?

– Невероятно! У нее «ангельская сумочка»! – кричит она другим продавщицам, и по залу разносится благоговейный вздох. – Где ты ее достала? А можно потрогать?

– В Милане.

– Только Бекки Блумвуд, – качает она головой, – только Бекки Блумвуд могла прийти сюда с «ангельской сумочкой». И сколько ты за нее отдала?

– М-м-м… немало.

– Боже… – Она робко проводит по сумочке ладонью. – Она просто восхитительная!

– А что в ней такого особенного? – спрашивает совершенно растерянная Джесс. – Обычная сумка.

Пауза. Потом все начинают хохотать. А Джесс, оказывается, с юмором!