Указ президента Российской Федерации

Предисловие

Мы не отказались от своего прошлого,

честно сказали: «История Лубянки уходящего века — это наша история... >>

Н. П. Патрушев, директор ФСБ

Из интервью «Комсомольской правде»

20 декабря 2000 г., в День чекиста

 

Родословная Федеральной службы безопасности Россий­ской Федерации (ФСБ РФ) не нуждается в описании. С первых лет советской власти карательные органы коммунис­тической партии создавались как структуры, не знающие жалости и пощады. Начиная с октября 1917 года политиче­ская полиция советской России (позднее СССР) являлась бесперебойной машиной по уничтожению миллионов людей. Аналога органам государственной безопасности СССР и России нет ни в одной цивилизованной стране мира. Только в нацистской Германии политическая полиция (гестапо) имела свои оперативные и следственные подразделения, места лишения свободы (типа следственного изолятора ФСБ Лефор­тово).

Августовские события 1991 года, когда была буквально сметена коммунистическая система, наглядно продемон­стрировали, что либерализация политического устройства России неизбежно должна привести к ослаблению, рефор­мированию или роспуску Комитета государственной безопас­ности (КГБ). О царившей в тот период панике в руководстве силовых ведомств говорят многочисленные и не всегда объяс­нимые роспуск или переформирование старых и образование новых спецслужб. Так, уже 6 мая 1991 года, согласно прото­колу, подписанному президентом России Б. Н. Ельциным и председателем КГБ СССР В. А. Крючковым, наряду с общесо­юзным КГБ появился российский республиканский Комитет госбезопасности под председательством В. В. Иваненко. 26 ноября КГБ РСФСР был преобразован в Агентство феде­ральной безопасности (АФБ). Спустя неделю, 3 декабря, президент СССР М. С. Горбачев подписал указ «О реоргани­зации органов государственной безопасности». Согласно закону, КГБ был упразднен, и на его базе на переходный период была создана Межведомственная служба безопасности (МСБ) СССР.

При этом старый КГБ разбился на четыре новые струк­туры. 1-е (Главное) Управление — внешняя разведка — вы­делилось в Центральную службу разведки, позже переиме­нованную в Службу внешней разведки (СВР). 8-е и 16-е Управления (правительственная связь, шифрование и радио­разведка) превратились в Комитет правительственной связи (будущее Федеральное агентство правительственной связи и информации — ФАПСИ). Пограничники стали Федеральной пограничной службой (ФПС). Бывшее 9-е Управление стало Управлением охраны при аппарате президента РСФСР, а бывшее 15-е Управление — Службой безопасности и охраны правительственных объектов РСФСР. Позднее эти структуры образовали, соответственно, Службу безопасности президента (СБП) и Федеральную службу охраны (ФСО). Кроме того, из 15-го Управления выделилась еще одна сверхсекретная спецслужба: Главное управление спецпрограмм президента (ГУСП).

24 января 1992 года Ельцин подписал указ об образо­вании на базе АФБ и МСБ нового министерства безопасности (МБ) РФ. Параллельно появилось министерство безопасности и внутренних дел, однако оно просуществовало недолго и вскоре было распущено. МБ в декабре 1993 года было, в свою очередь, переименовано в Федеральную службу контрраз­ведки (ФСК), а 3 апреля 1995 года Ельцин подписал указ «Об образовании Федеральной службы безопасности в Россий­ской Федерации». ФСК превратилась в ФСБ.

Эта череда многочисленных преобразований и переиме­нований, инициированных самой спецслужбой, имела своей целью вывести из-под удара госбезопасность как структуру, сохранить не только организацию, пусть децентрализованную, но и кадры, архивы, агентуру. Огромную роль в спасении КГБ от разгрома сыграли Евгений Савостьянов (в Москве) и Сергей Степашин (в Ленинграде). И тот и другой пользова­лись репутацией демократов и были поставлены для того, что­бы реформировать и контролировать КГБ. На самом деле и первый и второй были сначала внедрены госбезопасностью в демократическое движение, а затем уже выдвинуты на руко­водящие должности в новой спецслужбе, чтобы не допустить разгрома КГБ демократами. И хотя многочисленные штатные и внештатные офицеры КГБ-МБ-ФСК-ФСБ с годами ушли в бизнес или политику, структура в целом была сохранена имен­но благодаря Савостьянову и Степашину. Более того, если раньше КГБ находился под политическим контролем партии, являвшимся для органов своеобразным тормозом, поскольку любая серьезная операция проводилась лишь с санкции По­литбюро, то после 1991 года МБ-ФСК-ФСБ стали действовать на российской почве абсолютно самостоятельно и бес­контрольно. Контроль за действиями сотрудников ФСБ осу­ществлялся самим ФСБ. Всепроникающая агрессивная струк­тура оказалась за пределами не только идеологического, но и правового поля.

После периода очевидной растерянности, вызванного событиями августа 1991 года и неверного предположения, что вместе с компартией остракизму будут подвергнуты сотруд­ники бывшего КГБ, спецслужба осознала выгодность для се­бя новой, свободной от партийного контроля эпохи. Используя многочисленные собственные кадры (гласный и негласный состав), бывший КГБ смог внедрить своих людей практически во все сферы жизнедеятельности огромного государства.

В верхних эшелонах, иногда незаметно для обывателя, почему-то оказались бывшие видные кагэбэшники страны: первоначально — секретные агенты, позже — бывшие и действующие офицеры. Так, с первых дней августовских событий 1991 года за спиной Ельцина в Москве стоял ка­гэбэшник Александр Васильевич Коржаков, бывший телохра­нитель председателя КГБ и генсека Ю. В. Андропова. Службу безопасности группы МИКОМ возглавлял полковник ГРУ в отставке Богомазов, а вице-президентом Финансово-промыш­ленной группы был Н. Николаев, кагэбист с двадцатилетним стажем, когда-то работавший под Коржаковым.

К В. Гусинскому пристроился Филипп Денисович Бобков, первый заместитель председателя КГБ СССР, генерал армии, в советское время долгое время возглавлявший так называ­емую 5-ю линию КГБ (политический сыск), главными успе­хами в работе которого можно считать изгнание из страны А. И. Солженицына, В. К. Буковского, аресты и содержание в течение многих лет в лагерях тех, кто думал и говорил то, что считал правильным, а не что велела партия. За спиной Анатолия Собчака в Ленинграде (Санкт-Петербурге) был

подполковник КГБ В. В. Путин. По словам самого Собчака, это означало, что «КГБ контролирует Санкт-Петербург».

Как именно это происходило, описал преподающий в Цюрихе руководитель Итальянского института международ­ной политики и экономики Марко Джакони:

«Попытки КГБ установить контроль над экономи­ческой деятельностью отдельных предприятий прохо­дят все время по одной и той же схеме. На первом этапе рэкетиры осуществляют поборы, либо пытаются присвоить себе не принадлежащие им права. Вслед за этим на предприятие приходят представители спец­службы и предлагают фирме помочь выпутаться из трудностей. С этого момента фирма навсегда лишается самостоятельности. На первом этапе предприятия, оказавшиеся в сетях КГБ, испытывают сложность с получением кредитов или даже переживают финан­совые потрясения, однако впоследствии получают лицензии на торговлю в таких специфических облас­тях, как алюминий, цинк, продукты питания, целлю­лоза, древесина. После этого фирма получает мощный импульс к развитию. На этом этапе в нее внедряются бывшие сотрудники КГБ. Кроме того, с этой фирмы получают новую порцию денег».

Однако 1991—1996 годы показали, что российский биз­нес, несмотря на грабительские поборы силовых структур, действовавших отчасти открыто, отчасти через организован­ные преступные группировки (ОПГ), контролируемые спец­службами, сумел за короткий срок стать политической силой, не всегда и не во всем подчиненной ФСБ. Очевидно, что именно после разгрома президентом Ельциным в 1993 году хасбулатовского парламента заинтересованное в приостановке либеральных реформ в России руководство бывшего КГБ, возглавлявшее теперь ельцинскую ФСК, приняло решение о дестабилизации и компрометации режима Ельцина и его реформ через нагнетание криминогенной обстановки в России и разжигание национальных конфликтов, главным образом на Северном Кавказе — самом слабом звене многонационального российского государства.

Одновременно была начата активная идеологическая кам­пания в средствах массовой информации (СМИ). Смысл ее сводился к тому, что обнищание народа, рост преступности и национализма являются следствием демократизации строя, а единственный способ избежать эксцессов — отказаться от либеральных реформ и западных моделей и найти свой рос­сийский путь развития, в основе которого будет лежать по­рядок и общее благосостояние. В действительности речь шла о пропаганде диктатуры, напоминающей стандартную нацист­скую модель. Из всех диктаторов, больших и маленьких, просвещенных и кровожадных, был выбран самый симпатич­ный и статистически не очевидный — чилийский генерал Августе Пиночет. Почему-то считалось, что если в России появится диктатор, то не хуже чилийского. Между тем рос­сийский опыт подтверждает, что из возможных вариантов Россия чаще всего выбирает худший.

До 1996 года госбезопасность боролась с демократами-реформистами, так как видела основную угрозу в демократи­ческой идеологии, требующей немедленного проведения ради­кальных экономических и политических прозападных реформ, основанных на принципах свободной рыночной экономики и политико-экономической интеграции России в сообщество цивилизованных стран. После победы Ельцина на выборах 1996 года, когда крупный российский бизнес впервые проявил себя как политическая сила, не допустил отмены демокра­тических выборов и введения в стране чрезвычайного положения (на чем настаивали сторонники диктатуры в лице Коржа­кова, начальника ФСО М. И. Барсукова и им подобных) и, что самое главное — обеспечил победу своего кандидата, гос­безопасность определила для себя новое направление главного удара: российская деловая элита. Именно после победы Ель­цина на выборах 1996 года начинается период пропагандист­ских кампаний, очерняющих ведущих бизнесменов России. Причем в авангарде этих кампаний снова мелькают знакомые лица из силовых структур.

Появилось новое определение — «олигарх», хотя и было очевидно, что даже самый богатый человек в России олигар­хом в буквальном смысле этого слова не является, так как отсутствовала главная составляющая олигархии — власть. Дело в том, что реальная власть по-прежнему находилась в руках спецслужб.

Постепенно с помощью журналистов, являющихся сотруд­никами или агентами спецслужб, прежде всего ФСБ и СБП, и целой армии неразборчивых авторов «олигархи» российского бизнеса были объявлены ворами, аферистами и даже убий­цами. Между тем основные преступники, сосредоточившие в своих руках реальную олигархическую власть и миллиарды нигде и никем не учтенных денег, сидели в креслах руково­дителей российских силовых ведомств: ФСБ, СБП, ФСО, СВР, Главном разведывательном управлении (ГРУ), гене­ральной прокуратуре, ФАПСИ, министерстве обороны (МО), министерстве внутренних дел (МВД), таможне, налоговой ПОЛИЦИИ И Т.Д.

Эти люди и были настоящими олигархами, серыми карди­налами и теневыми руководителями российского бизнеса и политической жизни страны. Они обладали реальной, никем не ограниченной и неконтролируемой властью. Надежно за­щищенные служебными удостоверениями силовых структур, они стали поистине неуязвимыми. Занимая высокие посты, СКИЙ

они брали взятки, воровали, сколачивали незаконным путем свой капитал, вовлекая в преступную деятельность подчи­ненных.

В этой книге предпринята попытка показать, что основ­ные проблемы современной России вызваны не радикальными реформами либерального периода правления Ельцина, а тем противостоянием, которое тайно или явно оказывали этим реформам российские спецслужбы. Именно они развязали первую и вторую чеченские войны для разворота России от демократии к диктатуре, милитаризму и шовинизму. Именно они организовали в Москве и других российских городах серию беспощадных террористических актов, ставших пово­дом для начала первой, а затем и второй чеченских войн.

Сентябрьские взрывы 1999 года, прежде всего предот­вращенный теракт в Рязани в ночь на 23 сентября — основ­ная тема исследования книги. По этим взрывам отчетливее всего прослеживается тактика и стратегия российских органов государственной безопасности, стремящихся к абсолютной власти. Эта книга — о постигшей всех нас трагедии, об упу­щенных возможностях, о потерянных жизнях. Эта книга для тех, кто, осознав происшедшее, не побоится влиять на бу­дущее.

После публикации отрывков книги в «Новой газете» 27 ав­густа 2001 года, равно как и после выхода американского издания книги в январе этого года в Нью-Йорке (английское название книги: «Blowing Up Russia: Terror From Within»), нам неоднократно задавали вопрос об источниках инфор­мации. Мы хотим заверить читателей, что в этой книге нет вымышленных фактов и голословных утверждений. Мы счи­тали, однако, что на данном этапе исторического развития России, когда многие государственные чиновники, подозре­ваемые нами в организации, исполнении или допущении тер­рористических актов в России в сентябре 1999 года, входят в руководство страны, обнародование наших источников ин­формации является преждевременным. При этом уже в пер­вых последовавших после 27 августа 2001 года интервью мы указывали, что эти источники будут незамедлительно сооб­щены российской или международной независимой комиссии, созданной для расследования сентябрьских террористических актов 1999 года в России. Таковой остается наша позиция и на сегодняшний день: все материалы, являющиеся источни­ками для написания этой книги, будут переданы тем, кто ставит своей целью объективно разобраться в происходящем.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АВТОРАХ КНИГИ Александр Валътерович Литвиненко родился в 1962 году в Воронеже. В 1980 году, после оконча­ния средней школы был призван в армию. За после­дующие двадцать лет прошел путь от рядового до подполковника. С 1988 года — в органах контр­разведки КГБ СССР. С 1991 — в центральном аппа­рате МБ-ФСК-ФСБ России. Специализация — борь­ба с терроризмом и организованной преступностью. За проведение совместных с МУРом операций по розыску и задержанию особо опасных преступников получил звание «Ветеран МУРа». Участник боевых действий во многих так называемых горячих точках бывшего СССР и России. В 1997 году переведен в самое секретное подразделение ФСБ РФ — Управ­ление по разработке преступных организаций — на должность старшего оперативного сотрудника, за­местителя начальника 7-го отдела.

В ноябре 1998 года в Москве выступил на пресс-конференции с критикой руководства ФСБ, сооб­щив о полученных им противозаконных приказах. В марте 1999 года арестован по сфабрикованному

А. ЛИТВИНЕНКО, Ю. ФЕЛЫИТИНСКИЙ

обвинению и помещен в СИЗО ФСБ Лефортово. В ноябре 1999 года оправдан, но прямо в зале суда, после зачитанного ему оправдательного приговора, арестован ФСБ и посажен по второму сфабрико­ванному уголовному делу. В 2000 году второе уго­ловное дело было прекращено, Литвиненко выпу­щен под подписку о невыезде. Против него было начато третье уголовное дело. После угроз со сторо­ны ФСБ и следователей в адрес семьи вынужден был нелегально покинуть Россию, в связи с чем про­тив него было возбуждено четвертое уголовное дело. В настоящее время с семьей проживает в Велико­британии, где в мае 2001 года получил политическое убежище.

Юрий Георгиевич Фелъштпинский родился в 1956 году в Москве. В 1974 году поступил на исто­рический факультет МГПИ им. Ленина. В 1978 году эмигрировал в США, где продолжил изучение исто­рии сначала в Брандайском университете, затем в Ратгерском, где получил степень доктора фило­софии — Ph. D. (история). В 1993 г. защитил док­торскую диссертацию в Институте истории Россий­ской академии наук (РАН). Редактор-составитель и комментатор нескольких десятков томов архивных документов, автор книг «Большевики и левые эсеры» (Париж, 1985); «К истории нашей закрытости» (Лондон, 1988; Москва, 1991); «Крушение мировой революции» (Лондон, 1991; Москва, 1992); «Вожди в законе» (Москва, 1999).

 

Глава 1

Спецслужбы разжигают войну в Чечне

Россия опять воюет. И где! На Северном Кавказе. Будто не было Афганистана. Будто заранее не ясен ход, резуль­тат и последствия этой войны, объявленной в многонацио­нальном государстве гордому, воинственному народу. Как могло оказаться, что в самый демократический период разви­тия Россия начнет одну из постыднейших своих войн?

Война требует мобилизации ресурсов, увеличения бюдже­тов силовых структур, ведомств и министерств.

Война увеличивает роль, значение и влияние людей в погонах и тормозит продолжение курса прозападных экономи­ческих реформ.

Война приводит страну к изоляции от сообщества циви­лизованных государств, ибо она не поддерживается остальным миром и непонятна ему.

Когда-то любимый и популярный президент теряет под­держку и населения, и мирового сообщества. Пойманному в капкан, ему остается единственный выход — уйти в отставку до истечения срока, отдав власть в руки ФСБ в обмен на гарантии неприкосновенности себя и своей семьи. Мы знаем, кому это было выгодно: тем, кто получил от Ельцина власть. Мы знаем, как это было достигнуто: через войну в Чечне. Осталось только понять, кто же все это организовал.

Самым слабым звеном многонациональной российской мозаики оказалась Чечня. Считая Джохара Дудаева своим, КГБ не возражал против его прихода к власти. Генерал Ду­даев, член КПСС с 1968 года, был переведен из Эстонии в родной ему Грозный будто специально для того, чтобы стать в оппозицию местным коммунистам, быть избранным президен­том Чеченской республики и провозгласить в ноябре 1991 года независимость Чечни (Ичкерии), как бы демонстрируя рос­сийской политической элите, к какому расколу ведет Россию либеральный режим Ельцина.

К 1994 году политическое руководство России уже пони­мало, что не готово дать Чечне независимость. Предостав­ление суверенитета Чечне действительно могло привести к дальнейшему распаду России. Но можно ли было начинать на Северном Кавказе гражданскую войну? «Партия войны», опиравшаяся на силовые министерства, считала, что можно. Однако к войне нужно было подготовить общественное мне­ние. На общественное мнение легко было бы повлиять, если бы чеченцы стали бороться за свою независимость с помощью терактов. Осталось дело за малым: организовать в Москве взрывы с «чеченским следом».

Зная, что со дня на день российские войска и силы антиду­даевской оппозиции начнут запланированный штурм Гроз­ного, в Москве для разжигания античеченских настроений ФСК 18 ноября 1994 года предприняла первую попытку совершить террористический акт, объявить ответственными за него чеченских сепаратистов и, опираясь на озлобление жителей России, подавить в Чечне движение за незави­симость.

Обратим внимание на то, что и 18 ноября, и в будущем «чеченские террористы» крайне несвоевременно устраивают взрывы, да к тому же заявляют о своей к ним непричастности (что делает сам теракт бессмысленным). В ноябре 1994 года общественное мнение России и всего мира в целом было на стороне чеченского народа. Зачем же чеченцам нужно было производить теракт в Москве? Куда естественней заниматься диверсиями в расположении российских войск на чеченской территории.

Итак, 18 ноября 1994 года в Москве на железнодорожном мосту через реку Яуза произошел взрыв. По описанию экспер­тов, сработали два мощных заряда, примерно по полтора килограмма тротила каждый. Были искорежены двадцать метров железнодорожного полотна. Мост чуть не рухнул. Однако теракт произошел преждевременно, еще до прохож­дения через мост железнодорожного состава. На месте взрыва нашли разорванный в клочья труп самого подрывника, капи­тана Андрея Щеленкова, сотрудника нефтяной компании «Ла-нако». Щеленков подорвался на собственной бомбе, когда прилаживал ее на мосту.

Только благодаря этой оплошности исполнителя теракта стало известно о непосредственных организаторах взрыва. Дело в том, что руководителем фирмы «Ланако», давшим названию фирмы первые две буквы своей фамилии, был 35-летний уроженец Грозного Максим Юрьевич Лазовский, являвшийся особо ценным агентом Управления ФСБ (УФСБ) по Москве и Московской области и имеющий в уголовной среде клички Макс и Хромой. Забегая вперед, отметим, что абсолютно все работники фирмы «Ланако» были штатными или внештатными сотрудниками контрразведывательных органов России.

В день взрыва на Яузе, 18 ноября 1994 года, анонимный телефонный звонок сообщил в милицию, что у офиса фирмы «Ланако» стоит грузовик с взрывчаткой. Грузовик — ЗИЛ-131 с тремя минами МОН-50, пятьюдесятью зарядами к гранато­метам, четырнадцатью гранатами РГД-5, десятью гранатами Ф-1 и четырьмя упаковками взрывчатки типа «пластит», общим весом 6 кг — действительно был обнаружен рядом с офисом «Ланако», но, как заявило УФСБ, оно не смогло оп­ределить, кому именно принадлежит грузовик, хотя у Щелен-кова было найдено удостоверение «Ланако», а при взрыве на Яузе была использована аналогичная взрывчатка. И по­скольку теракт не удался, о причастности к нему чеченских сепаратистов сообщено не было.

Войной в Чечне было очень легко прикончить Ельцина политически. И те, кто затевал войну и организовывал терак­ты в России, хорошо это понимали. Но существовал еще при­митивный экономический аспект взаимоотношений россий­ского руководства с президентом Чеченской республики: у Дудаева постоянно вымогали деньги. Началось это в 1992 го­ду, когда с чеченцев были получены взятки за оставленное в 1992 году в Чечне советское вооружение. Взятки за это вооружение вымогали начальник СБП Коржаков, начальник ФСО Барсуков и первый вице-премьер правительства РФ Олег Сосковец. Понятно, что не оставалось в стороне и Ми­нистерство обороны.

Когда началась война, наивные граждане России стали недоумевать, каким же образом осталось в Чечне все то ору­жие, которым чеченские боевики убивали российских солдат. Самым банальным образом: за многомиллионные взятки Ду­даева Коржакову, Барсукову и Сосковцу.

После 1992 года сотрудничество московских чиновников с Дудаевым за взятки успешно продолжалось. Чеченское руко­водство постоянно посылало в Москву деньги — иначе Дудаев ни одного вопроса в Москве решить не мог. Но в 1994 году система начала буксовать. Москва вымогала все большие и большие суммы в обмен на решение политических вопросов, связанных с чеченской независимостью. Дудаев стал отка­зывать в деньгах. Изначально финансовый конфликт посте­пенно перешел в политическое, а затем силовое противо­стояние российского и чеченского руководства. В воздухе запахло войной. Дудаев запросил личную встречу с Ельциным. Тогда контролирующая доступ к Ельцину троица затребовала у Дудаева за организацию встречи двух президентов несколь­ко миллионов долларов. Дудаев во взятке отказал. Более то­го, впервые он припугнул помогавших ранее ему (за деньги) людей, что использует против них компрометирующие их документы, подтверждающие небескорыстные связи чинов­ников с чеченцами. Дудаев просчитался. Шантаж не подейст­вовал. Встреча не состоялась. Президент Чечни стал опасным свидетелем, которого необходимо было убрать. Началась спро­воцированная жестокая и бессмысленная война.

22 ноября 1994 года Государственный комитет обороны (ГКО) Чеченской республики, созданный за день до того ука­зом Дудаева, обвинил Россию в развязывании войны против Чечни. Дудаев знал, что «партия войны» уже приняла решение о начале военных действий. «Российские регулярные части оккупируют часть территории Чеченской республики — Надтеречный район», — говорилось в распространенном в Грозном заявлении ГКО. В ближайшие дни планируется «оккупация территории Наурского и Шелковского районов. В этих целях используются регулярные части Северо-Кавказ­ского военного округа, спецподразделения МВД России, а также армейская авиация Северо-Кавказского военного округа. В операции, по сведениям ГКО, задействованы и спецподразделения Федеральной службы контрразведки РФ».

Главный штаб вооруженных сил Чечни утверждал, что на границе с Наурским районом, в поселке Веселая Ставро­польского края, происходит концентрация воинских частей: тяжелых танков, артиллерии, до шести батальонов пехоты. Как стало известно позже, колонна российской бронетехники, сформированная по инициативе и на деньги ФСК, с солдатами и офицерами, нанятыми ФСК на контрактной основе, в том числе среди военнослужащих Таманской и Кантемировской дивизий, действительно составляла костяк войск, сосредото­ченных для штурма Грозного.

23 ноября девять российских вертолетов армейской авиа­ции Северо-Кавказского военного округа, предположительно МИ-8, нанесли ракетный удар по городу Шали, примерно в 40 км от Грозного, пытаясь уничтожить бронетехнику распо­ложенного в Шали танкового полка. С чеченской стороны были раненые. Чеченская сторона заявила, что располагает видеозаписью, на которой запечатлены вертолеты с россий­скими бортовыми опознавательными знаками.

ноября семь российских вертолетов с военной базы в Ставропольском крае сделали несколько ракетных залпов по аэропорту в Грозном и близлежащим жилым домам, повредив посадочную полосу и стоящие на ней гражданские самолеты. Шесть человек погибли и около 25 получили ранения. В связи с этим министерство иностранных дел (МИД) Чечни напра­вило заявление администрации Ставропольского края, в ко­тором, в частности, указывалось, что руководство региона «несет ответственность за подобные акции, и в случае приме­нения адекватных мер с чеченской стороны» все претензии Ставрополя «должны быть отнесены к Москве».

ноября силы Временного совета Чечни (чеченской антидудаевской оппозиции) при поддержке российских вертолетов и бронетехники с четырех сторон атаковали Грозный. В операции со стороны оппозиции принимали участие более 1200 человек, 50 танков, 80 бронетранспортеров (БТР) и шесть самолетов СУ-27. Как заявили в московском (марионе­точном) центре Временного совета Чечни, «деморализованные силы сторонников Дудаева практически не оказывают сопро­тивления, и к утру, вероятно, все будет закончено».

Однако операция провалилась. Наступающие потеряли около 500 человек убитыми, более 20 танков, еще 20 танков было захвачено дудаевцами. В плен были взяты около 200 во­еннослужащих. 28 ноября «в знак победы над силами оппо­зиции» колонна пленных была проведена по улицам Грозного. Тогда же чеченское руководство предъявило список четырнад­цати взятых в плен солдат и офицеров, являющихся россий­скими военнослужащими. Пленные прямо перед телекаме­рами признавались в том, что служат в основном в воинских частях 43162 и 01451, базирующихся в Подмосковье. Ми­нистерство обороны РФ ответило, что указанные лица не служат в российских вооруженных силах. На запрос относи­тельно пленных капитана Андрея Крюкова и старшего лейте­нанта Евгения Жукова министерство обороны сообщило, что офицеры действительно служили в войсковой части 01451 (курсы «Выстрел»), однако с 20 октября 1994 года не появля­лись в части, в связзи с чем готовится приказ об их уволь­нении из вооруженных сил. Иными словами, МО объявило пленных солдат дезертирами. На следующий день отец Евге­ния Жукова опроверг данные министерства. В интервью российскому информационному агентству (РИА) «Новости» он заявил, что сын уехал из части 9 ноября, а 27-го родители увидели его в телепрограмме «Итоги» среди пленных россий­ских военнослужащих в Грозном. На вопрос о том, как сын оказался в Чечне, командир части Жукова отвечать отка­зался.

Несколько позже был опубликован красочный рассказ о событиях 26 ноября майора Валерия Иванова, отпущенного из плена 8 декабря в числе семи российских военнослужащих:

«Приказом по части все завербовавшиеся были отправлены в отпуск по семейным обстоятельствам. Брали офицеров, в основном неустроенных в бытовом отношении. Половина были бесквартирные, вроде и отказаться можно, а начнут квартиры распределять — и ты окажешься на бобах. 10 ноября мы прибыли в Моздок, в Северную Осетию. За две недели подгото­вили 14 танков с чеченскими экипажами и 26 машин для российских военнослужащих. 25 ноября мы пошли на Грозный. [...] Я лично был в группе из трех танков, которые взяли в полдень 26-го под контроль телецентр Грозного. Сопротивления со стороны войск МВД, охранявших телецентр, не было. Однако через 3 часа в отсутствие связи с командованием мы подверглись атаке знаменитого абхазского батальона. Танки и пехота окружили нас, ответный огонь мы сочли бес­смысленным, так как силы [антидудаевской] оппо­зиции нас бросили, тут же убежав. Два из трех наших танков сгорели. Экипажи успели покинуть машины и сдаться охране телецентра, которая нас передала личной охране президента Дудаева. Нас содержали хорошо, в последние дни даже почти не охраняли, да нам и бежать было некуда».

Создавалось впечатление, что 26 ноября бронетанковую колонну в Грозный вводили специально для того, чтобы ее уничтожили. Разоружить Дудаева и его армию колонна не могла. Захватить город и удерживать его — тоже. Армия Дудаева была укомплектована и хорошо вооружена. Колонна могла стать и стала живой мишенью.

Министр обороны Грачев намекал на свою непричастность к этой авантюре. С военной точки зрения задача захвата Грозного, заявил Грачев на пресс-конференции 28 ноября 1996 года, была вполне осуществима силами «одного воздуш­но-десантного полка в течение двух часов. Однако все воен­ные конфликты окончательно решаются все же политиче­скими методами за столом переговоров. Без прикрытия пехо­ты вводить в город танки действительно было бессмысленно». Зачем же их тогда вводили?

Позже генерал Геннадий Трошев расскажет нам о сомне­ниях Грачева по поводу чеченской кампании: «Он пытался что-то сделать. Пытался выдавить из Степашина и его спец­службы ясную оценку ситуации, пытался перенести начало ввода войск на весну, даже пытался лично договориться с Дудаевым. Теперь мы знаем, что такая встреча была. Не договорились».

Генерал Трошев, ведя уже вторую войну в Чечне, недо­умевает, почему же Грачев не смог договориться с Дудаевым. Да потому что Дудаев настаивал на личной встрече с Ельци­ным, а Коржаков не соглашался проводить ее бесплатно.

Блистательную военную операцию по сожжению колонны российской бронетехники в Грозном действительно органи­зовал не Грачев, а директор ФСК Степашин и начальник московского УФСБ Савостьянов, курировавший вопросы устранения режима Дудаева и ввода войск в Чечню. Однако те, кто описывал банальные ошибки российских военных, вводивших в город бронетанковую колонну, обреченную на уничтожение, не понимали тонких политических расчетов провокаторов. Сторонникам войны нужно было, чтобы колон­ну эффектно уничтожили чеченцы. Только так можно было спровоцировать Ельцина на начало полномасштабных воен­ных действий.

Сразу же после разгрома бронеколонны в Грозном прези­дент Ельцин выступил с обращением к участникам конфликта в Чеченской республике, а Кремль начал подготавливать общественное мнение к неминуемой войне. В интервью кор­респонденту РИА «Новости» консультант аналитического центра при президенте России Аркадий Попов заявил, что в самое ближайшее время Россия может выступить в Чечне в роли «принудительного миротворца» и что, судя по всему, российский президент намерен действовать решительно. В случае объявления президентом чрезвычайного положения на территории Чечни российские власти могут использовать «форму ограниченного вмешательства, которое будет выра­жаться в разоружении обеих конфликтующих сторон путем ввода в Грозный ограниченного контингента российских войск», — как уже было в Афганистане.

Таким образом, спровоцировав столкновения в Чечне через политическую и военную поддержку чеченской оппо­зиции, ФСК намерена была начать против Дудаева войну, прикрывшись миротворческой деятельностью.

Чеченская сторона расценила обращение Ельцина как «ультиматум» и «объявление войны». В заявлении чеченского правительства утверждалось, что это обращение, а тем более попытки претворения его в жизнь, «противоречат нормам международного права» и дают правительству Чечни «право принятия адекватных ответных мер для защиты независи­мости и территориальной целостности своего государства». Угроза введения Россией чрезвычайного положения на терри­тории Чечни, по мнению правительства Чеченской респуб­лики, являлась «неприкрытым желанием продолжать военные действия и вмешиваться во внутренние дела другого госу­дарства».

30 ноября Грозный подвергся авиаударам российских военно-воздушных сил. 1 декабря российское военное коман­дование не пропустило в Грозный самолет парламентской делегации членов Государственной думы (ГД). Тогда делегация приземлилась в столице Ингушетии Назрани и отправи­лась в Грозный на встречу с Дудаевым наземным транспортом. Во время продвижения делегации к столице Чечни восемь самолетов Су-27 совершили второй налет на чеченскую столи­цу. Самолеты обстреляли, в частности, городской квартал, где проживал Дудаев, но были встречены плотным зенитным огнем. Один самолет, по сообщению чеченской стороны, был сбит силами ПВО.

2 декабря Сергей Юшенков, председатель комитета Думы по обороне и глава российской парламентской делегации, прибывшей в Грозный, заявил, что ставка на силу в россий­ско-чеченских отношениях обречена на провал. Знакомство с обстановкой на месте, сказал Юшенков, убеждает его в том, что единственным выходом из создавшейся ситуации могут быть переговоры. По словам Юшенкова, предварительных условий чеченская сторона на переговорах не выдвигала.

Общественное мнение было все еще на стороне чеченцев. Руководство ФСК окончательно убеждается в том, что на общественное мнение можно повлиять только терактами, свалив вину за них на чеченцев. 5 декабря ФСК сообщает журналистам, что через государственные границы в Чечню устремились иностранные наемники, в связи с чем «не исклю­чается проявление деятельности засылаемых сегодня в Рос­сию террористических группировок и в других регионах стра­ны». Это первое незамаскированное заявление ФСК о том, что в России скоро начнутся теракты «с чеченским следом». Правда, пока речь идет о засланных иностранных агентах, вытащенных, видимо, из старых учебных пособий КГБ совет­ских времен, а не о чеченцах.

6 декабря Дудаев заявил в интервью, что политика России провоцирует рост исламистских настроений в Чечне: «В „че­ченской карте» могут быть разыграны глобальные интересы исламского дальнего зарубежья, которые способны сделать дальнейшее развитие событий просто неуправляемым. В Чечне сейчас всплыла третья сила — исламисты, — к кото­рым постепенно переходит инициатива. „Мы уже не твои солдаты, президент, мы — солдаты Аллаха»», — охаракте­ризовал Дудаев настроения прибывающих в Грозный. «Ситуа­ция в Чечне, — подвел итог Дудаев, — начинает выходить из-под контроля, и это меня беспокоит».

Как бы отвечая Дудаеву, министр обороны Грачев провел пропагандистское мероприятие, внешне похожее на миро­творческую акцию, но реально провоцирующее дальнейшую эскалацию конфликта. Грачев предложил чеченской оппо­зиции, возглавляемой Автурхановым, финансируемой, воору­жаемой и комплектуемой ФСК, разоружиться при условии, что одновременно оружие согласятся сдать сторонники Дуда­ева. Иными словами, Дудаеву предложили разоружиться в одностороннем порядке (поскольку о разоружении россий­ской стороны вопрос не стоял). Понятно, что такое пред­ложение правительством Чеченской республики принято не было. 7 декабря Грачев встретился с Дудаевым, но перегово­ры оказались безрезультатными.

В тот же день в Москве состоялось заседание Совета безопасности (СБ), посвященное событиям в Чечне, а также закрытое заседание Государственной думы, на которое были приглашены руководители силовых ведомств. Последние в Думу не явились, так как не хотели отвечать на вопросы парламентариев относительно того, кто отдавал приказ вербо­вать российских военнослужащих и бомбить Грозный. Сегод­ня мы знаем, что вербовкой российских военнослужащих за­нималось, по указанию Степашина, ФСК, а директивы о бом­бардировке Грозного исходили от министра обороны.

8 декабря чеченская сторона сообщила, что по имеющейся у нее информации Россия готовится к вводу войск на терри­торию республики и началу сухопутной войны с Чечней. 9 декабря на состоявшейся в Госдуме пресс-конференции председатель думского комитета по делам Федерации и регио­нальной политике, председатель Республиканской партии России Владимир Лысенко заявил, что в этом случае он по­ставит в Думе вопрос об отставке правительства России. Од­нако еще 8 декабря рабочая комиссия по переговорам об урегулировании конфликта в Чеченской республике достигла договоренности между представителями президента Дудаева и оппозицией о начале 12 декабря в 15 часов во Владикавказе переговоров. Со стороны федеральных властей в переговорах должны были участвовать двенадцать человек во главе с заместителем министра по делам национальностей и регио­нальной политике РФ Вячеславом Михайловым. Со стороны Грозного — девять человек во главе с министром экономики и финансов Чечни Таймазом Абубакаровым. Со стороны оппозиции — три человека во главе с Беком Басхановым, прокурором Чечни. Прекращение кровопролития и налажива­ние нормальных взаимоотношений — таковы были, предполо­жительно, основные проблемы, которые предстояло обсудить на переговорах между Москвой и Грозным. Переговоры со сторонниками чеченской оппозиции должны были касаться только разоружения.

Шансы на сохранение мира увеличивались, а у «партии войны» до 12 декабря оставалось не так много времени. Собственно, заявление рабочей комиссии по урегулированию чеченского конфликта предопределило дату начала сухопут­ных военных действий. Если мирные переговоры должны состояться 12-го, войну нужно начинать 11-го. Именно так поступило российское руководство: 11 декабря войска пересе­кли демаркационную границу Чеченской республики. В пер­вые дни российские военные сводки сообщали об отсутствии реального сопротивления и потерь.

«Язык мой — враг мой». Уже 13 декабря Сосковец опреде­лил основные направления своей деятельности. Общие затраты на проведение мероприятий по нормализации ситуации в Чечне, сообщил он журналистам, могут составить около одного триллиона рублей. (Это именно те деньги, которые нужно будет сначала выделить из бюджета, а затем плано­мерно разворовывать.) Первоочередной задачей правитель­ства является доведение выделенной помощи до населения Чечни, а особое внимание будет уделяться тому, чтобы она не была растрачена или разворована (то, что помощь до Чечни не дошла, а вся была растрачена и разворована в России сегодня мы знаем достоверно).

Сосковец подчеркнул, что не следует рассматривать чечен­скую диаспору, проживающую в Москве и других городах России, в качестве потенциальных террористов. Обратим внимание на эту фразу. Никому в голову не приходило счи­тать чеченскую диаспору потенциальными террористами. И терактов, собственно, еще не было. И война с Чечней вроде бы даже еще не считалась войной, а скорее преподносилась как милицейская акция. И не было пока больших потерь. А первый вице-премьер почему-то допускает организацию чеченцами терактов в России. Когда Сосковец отметил, что к чеченским гражданам в целом не будет принято дискрими­национных мер, а вопрос о принудительной депортации че­ченцев федеральными властями даже не рассматривается, стало ясно, что «партия войны» предлагает вести ее со всем чеченским народом на всей территории России, с введением дискриминационных мер и принудительной депортации.

Прекрасно понимая, куда клонит Сосковец и во что все это обойдется России, против «партии войны» резко выступил командующий 14-й российской армией в Приднестровье генерал-лейтенант Александр Лебедь. «Чеченский конфликт можно разрешить только дипломатическими переговорами, — заявил он в телефонном интервью из своего штаба в Тирас­поле. — В Чечне один к одному повторяется афганский

вариант. Мы рискуем развязать войну со всем исламским миром. Бойцы-одиночки до бесконечности могут жечь нашу бронетехнику, уничтожать солдат одиночными выстрелами. В Чечне мы наступили на те же грабли, что и в Афганистане, а это очень печально. Хорошо укрепленный Грозный с большим количеством запасов способен оказать длительное и серьезное сопротивление». Лебедь напомнил, что генерал Дудаев в советской армии командовал дивизией стратегических бом­бардировщиков, способной вести войну в континентальных масштабах, а на такие посты «дураков не назначали».

декабря Москву начинают переводить на полувоенное положение, а москвичей пугать непременным чеченским тер­рором. Органы министерства внутренних дел усиливают охрану объектов жизнеобеспечения города, сотрудники ФСК проводят работу по усилению их безопасности. Охрану многих государственных учреждений осуществляют милицейские патрули, вооруженные автоматическим оружием. МВД заяв­ляет, что это вызвано опасностью присылки в Москву из Грозного групп террористов. Первых подозрительных терро­ристов-чеченцев начинают отлавливать. Вечером 13 декабря возле ресторана «Прага» на Новом Арбате был задержан и доставлен в 5-е отделение милиции Москвы уроженец и житель Грозного чеченец Исраил Гетиев, взрывавший ново­годние хлопушки и петарды. Пока еще такие сообщения вызывали улыбку. Тем не менее именно 14 декабря неожи­данно пришло сообщение, что «счет жертвам и с той и с другой стороны идет уже на сотни», — за неполных три дня войны. Становилось не до смеха.

декабря открываются нешуточные масштабы предпри­нимаемой операции. Наряду с подразделениями МВД на Гроз­ный движутся две общевойсковые дивизии Северо-Кавказ­ского военного округа, а также десантные войска, пред­ставленные двумя десантно-штурмовыми бригадами. Кроме того, на территорию Чечни вошли сводные полки Псковской, Витебской и Тульской дивизий воздушно-десантных войск (ВДВ) по 600—800 человек в каждом. В районе Моздока начали разгрузку сводные полки Ульяновской и Костромской дивизий ВДВ. Продвижение на Грозный осуществляется по четырем основным маршрутам: один — со стороны Ингу­шетии, два — от Моздока, один — из Дагестана. Войска готовятся к штурму Грозного. С чеченской стороны, по дан­ным МВД и ФСК, в Грозном и вокруг него сосредоточены более 13 тысяч вооруженных людей.

Ельцин двигался к пропасти. После рассмотрения 17 де­кабря на заседании Совета безопасности плана «выполнения мероприятий по восстановлению конституционной закон­ности, правопорядка и мира в Чеченской республике» СБ обязал министерство обороны (Грачев), МВД (В. Ерин), ФСК (С. Степашин) и Федеральную пограничную службу (А. Николаев) привлечь все силы для разоружения и уничто­жения незаконных вооруженных формирований (НВФ) в Чечне и надежного закрытия государственной и админист­ративной границ Чеченской республики. Координировать эту работу должен был Грачев. В этот день либерально-демок­ратический период России закончил свое существование. Фак­тически президент Ельцин совершил политическое самоубий­ство.

17 декабря МИД России сделало заявление о том, что с 00 часов 18 декабря подразделения войск МВД и МО вынуж­дены будут предпринять решительные меры с использованием всех имеющихся в наличии средств для восстановления на территории Чечни конституционной законности и правопо­рядка. Бандформирования будут разоружены, а при сопро­тивлении уничтожены. В заявлении МИДа указывалось, что гражданское население Чечни оповещено о необходимости срочно завершить выход из Грозного и других населенных пунктов, в которых находятся бандформирования. Иностран­ным гражданам и журналистам, находящимся в зоне конф­ликта, МИД настоятельно рекомендовало покинуть Грозный и перебраться в безопасные районы. (Несмотря на предупреж­дения российского руководства, большая часть иностранных журналистов осталась в Грозном, и в гостинице «Французский двор», где они проживали, по-прежнему не хватало мест).

В тот же день Сосковец оповестил мир, что президент Дудаев вызван в Моздок на встречу с делегацией прави­тельства России во главе с вице-премьером Николаем Егоро­вым и директором ФСК Степашиным. Сосковец отметил, что если Дудаев не прибудет в Моздок, то войска приступят к ликвидации незаконных вооруженных формирований. Соско­вец сообщил, что расходы на проведение операции в Чечне за минувшую неделю составили по линии МВД 60 миллиардов, а по линии МО — 200 миллиардов рублей.

За четыре часа до истечения срока ультиматума, т. е. в 8 часов вечера 17 декабря, Дудаев предпринял последнюю попытку предотвратить войну и телеграфировал российскому руководству о согласии «начать без предварительных условий переговоры на соответствующем уровне и лично возглавить правительственную делегацию» Чеченской республики. Ины­ми словами, Дудаев настаивал на личной встрече с Ельциным. Но так как деньги за организацию этой встречи Дудаев давать по-прежнему отказывался, ответа на свою телеграмму он не получил.

18 декабря в 9 часов утра российские войска, блокиро­вавшие Грозный, приступили к штурму города. Фронтовой авиацией и армейскими вертолетами были нанесены «точеч­ные удары по командному пункту Дудаева Ханкала близ Гроз­ного, по мостам через Терек на северном направлении, а также по маневренным группам бронетехники». После унич­тожения бронетехники, говорилось в сообщении Временного информационного центра российского командования, плани­руется продвижение войск, блокировавших Грозный, для выполнения ими задач по разоружению незаконных воору­женных формирований на территории Чечни. Полномочный представитель президента Ельцина в Чеченской республике заявил, что у Дудаева осталась теперь единственная возмож­ность: сдаться в плен.

18 декабря Сосковец, получивший теперь еще одну долж­ность — руководителя оперативного штаба при правительстве России по координации деятельности органов исполнительной власти,- сообщил прессе, что в Грозном «изучают возмож­ность» проведения террористических актов на военных и гражданских объектах в центральной России и на Урале, а также захвата пассажирского самолета. Поразительная осве­домленность первого вице-премьера говорила о том, что в ближайшие дни нужно ждать терактов.

22 декабря пресс-служба правительства РФ сообщила, что чеченцы сами себя взрывают, чтобы свалить вину за взрывы на российскую армию. В опубликованном заявлении говори­лось следующее:

«Сегодня в 10 часов утра под председательством первого заместителя председателя правительства Олега Сосковца состоялось совещание, на котором присут­ствовали члены правительства, члены Совета безопас­ности, представители администрации президента. На совещании обсуждалась ситуация, сложившаяся в Чеченской республике, действия, предпринимаемые президентом и правительством для восстановления конституционной законности и экономической помощи населению районов, освобожденных от вооруженных формирований дудаевского режима. Доклады участни­ков совещания свидетельствуют, что в минувшую ночь продолжались операции по разоружению бандитских формирований, наносились бомбовые удары по опор­ным пунктам. Город Грозный бомбардировкам не подвергался. Однако усилиями боевиков имитирова­лись бомбежки жилых кварталов. Около часа ночи были взорваны административное здание и жилой дом, жители которого — чеченцы и русские — не были предупреждены о готовящейся акции. Имитация бом­бардировки произведена в качестве доказательства тезиса «войны против чеченского народа, которую ведет российское руководство». Этот тезис был обнаро­дован вчера в дудаевском «обращении к мировому сообществу».

Иными словами, ответственность за разрушенные россий­скими войсками административное здание и жилой дом, в которых находились люди, пресс-служба правительства Рос­сии пыталась свалить на чеченцев.

Инициированное Сосковцом сообщение, написанное ста­линским слогом, было обнародовано за день до взрыва между станциями Кожухово и Канатчиково Московской окружной железной дороги (жертв не было, террористов не нашли). Именно 23 декабря можно считать началом террористиче­ской кампании ФСБ против России. С этого дня теракты стали обыденным явлением.

 

Глава 2

Шабаш спецслужб

Не хочу говорить высокие слова, но наши луч­шие сотрудники, честь и гордость ФСБ, рабо­тают не ради денег. [...] Помните слова главного героя в фильме «Брат-2»: «Не в деньгах сила, аме­риканец, а в правде»? За эту правду сотрудники ФСБ и сражаются.

Н. П. Патрушев Из интервью «Комсомольской правде» 20 декабря 2000 г.

Обратим внимание на то, как 23 декабря описывает со­стоявшийся теракт пресс-служба российского пра­вительства:

«Имеются данные о направлении [из Чечни] в Москву трех опытных боевиков, среди них женщина, которым поручено возглавить засланные ранее группы террористов. Задержана группа иностранных граждан,искавших контакт с боевиками из Грозного. У них изъ-та партия радиоуправляемых взрывных устройств, 20 кг тротила и 16 радиоуправляемых противопехот­ных и противотанковых мин. 23 декабря ночью на од­ном из участков Московской окружной железной до­роги взорваны рельсы. Еще одна мина обезврежена. Принимаются меры по выявлению диверсионных групп, действующих в Москве и области».

Расследования терактов не произведено. Но все уже и так ясно. Сначала чеченцы заслали в Москву и область «дивер­сионные группы». Затем — трех опытных боевиков-руково­дителей. На помощь чеченским террористам из-за границы заслана «группа иностранных граждан» с тротилом и минами (видимо, прямо из-за границы они эти мины на себе и вез­ли!). И как результат этой сложной подготовительной работы — теракт на одном из участков Московской окружной желез­ной дороги с указанием, что диверсионные группы, уже за­сланные в Москву и область, не обезврежены (можно пред­положить, что теракты продолжатся).

В заявлении пресс-службы ложью было абсолютно все, кроме сообщения о взрыве 23 декабря на участке Московской окружной железной дороги. Судя по почерку, и этот теракт был произведен людьми Лазовского. По крайней мере, нельзя считать совпадением то, что уже через четыре дня в Москве был произведен новый теракт: 27 декабря 1994 года в 9 часов вечера внештатный агент ФСБ и служащий фирмы Лазов­ского «Ланако» Владимир Воробьев — потомственный воен­ный (дед до 1920 года возглавлял Тульский оружейный завод «Арсенал»), кандидат технических наук, сотрудник академии им. Жуковского, работавший над новой системой противо­ракетной обороны, подполковник — заложил бомбу с дистан­ционным управлением в автобус на остановке 33-го маршрута ВДНХ-Южная. Бомба взорвалась, когда автобус был без пассажиров. Пострадал только 23-летний водитель Дмитрий Трапезов. Он получил сильные ушибы и контузию. Стоявшие рядом троллейбусы были иссечены осколками.

Начальник Воробьева — Лазовский — работал не только на ФСК (ФСБ), но и на СВР. Куратором Лазовского по СВР был кадровый сотрудник службы внешней разведки Петр Евгеньевич Суслов, 1951 года рождения. Лазовский был одним из его секретных агентов.

Формально Суслов ушел из разведки в бизнес в 1995 году и с этого времени неоднократно выезжал в охваченный вой­ной Грозный, Багдад, Тегеран, Арабские Эмираты и другие страны Ближнего Востока.

Суслов занимался внесудебными расправами. Для выпол­нения заданий, связанных с организацией и проведением силовых акций и ликвидации, Суслов привлекал бывших специалистов из спецподразделений, прежде всего из подраз­деления специального назначения 1-го (Главного) Управления (ПГУ) КГБ СССР «Вымпел», хорошо владеющих навыками снайперской стрельбы, взрывного дела и обращения с пиро­техникой. «Вымпеловцы» выполняли функции как инструк­торов, так и исполнителей. Для финансового обеспечения этой работы был создан специальный фонд «Вымпел». Президентом этого фонда стал известный в России криминальный «автори­тет» Сергей Петрович Кублицкий (уголовная кличка Ворку­та). Вице-президентом — Суслов. Одновременно Суслов был председателем совета директоров регионального обществен­ного фонда «Правопорядок-центр» (Москва, ул. Воронков-ская, д. 21).

Суслов сохранил обширные связи в государственных силовых структурах, в том числе в руководстве ФСБ. По оперативным данным, полученным по линии Главного управ­ления внутренних дел (ГУВД) по Московской области, Суслов поддерживал тесный контакт с генерал-майором Евге­нием Григорьевичем Хохольковым — начальником создан­ного летом 1996 года Управления перспективных программ (УПП), на базе которого в 1997 году было сформировано Управление разработки и пресечения деятельности преступ­ных организаций (УРПДПО) ФСБ, чаще называемое со­кращено УРПО (Управление разработки преступных орга­низаций). Именно здесь в должности начальника направления 3-го отдела УРПО служил подполковник Алексей Кимович Антропов, закончивший школу разведки СВР по линии борь­бы с международным терроризмом. И Лазовский, и Суслов были с Антроповым в хороших отношениях.

На этом самом секретном Управлении ФСБ с длинным, непонятным, незапоминающимся и часто меняющимся (из конспирации перед общественностью) названием следует остановиться подробнее. Управление было создано для опре­деления и последующей нейтрализации (ликвидации) источ­ников, представляющих государственную опасность. Иными словами — для внесудебных убийств, провокаций, терактов и похищений. Одним из заместителей Хохолькова был генерал-майор И. Степанов. Другим заместителем был бывший ми­нистр госбезопасности Кабардино-Балкарской республики генерал-майор А. К. Макарычев. В составе УПП было собст­венное подразделение наружного наблюдения; свой помощник по безопасности — полковник Владимир Симаев; свое подраз­деление технических мероприятий; два частных детективных охранных агентства (частные охранные предприятия — ЧОП) — «Стеле» («Стелле») и «Космическая альтернатива». Последнее занималось прослушиванием пейджеров, мобиль­ных телефонов и проведением других оперативно-технических мероприятий. А вот «Стеле» была фирмой легендарной.

Эта частная охранно-детективная структура, как и УПП периодически меняющая свое название, была зарегистрирована на заре перестройки в 1989 году жителем Москвы Ива­новым, являвшимся агентом 5-го Управления КГБ СССР (впоследствии Управления «3»). Использовался Иванов для борьбы с внутренним терроризмом и находился на связи у сотрудника Управления полковника В. В. Луценко. Это же Управление оперативно обеспечивало создание и функци­онирование «Стелса». За период с 1989 по 1992 год «Стеле» при содействии Луценко, который решал через ЧОП не столь­ко оперативные, сколько личные вопросы (небезвозмездное обеспечение различного рода «крыш» коммерческим струк­турам), оброс обширными связями в криминальной и право­охранительной среде и выдвинулся в число известнейших охранных агентств России.

После увольнения из органов в 1992 году Луценко возгла­вил работу ЧОПа, предварительно переоформив его и став одним из учредителей. Наличие у Луценко устойчивых связей в различных управлениях бывшего КГБ, с одной стороны, и отток из российских спецслужб большого количества опытных оперативных сотрудников, сохранивших в свою очередь собственные наработанные связи и агентурные сети, — с другой, позволили Луценко привлечь на работу в «Стеле» высококвалифицированных профессионалов.

По линии своей прошлой оперативной деятельности (борь­ба с террором) Луценко сохранил устойчивые контакты с представителями бывшего 9-го Управления КГБ (охрана выс­ших руководящих лиц страны). Это позволило Луценко выйти на Коржакова, Барсукова и их окружение и предложить использовать возможности руководимого им «Стелса» в инте­ресах СБП и ФСК для осуществления нетрадиционных форм борьбы с организованной преступностью.

Предложение встретило одобрение, и в скором времени при участии первого заместителя Коржакова генерала Г. Г. Ра­гозина была разработана общая программа действий. Про­грамма предполагала использование криминальных структур,

экстремистских организаций, отдельных уголовников и пере­подготовленных бывших военнослужащих спецназа ГРУ МО, МВД и ФСБ для разложения преступных группировок, физи­ческой ликвидации уголовных «авторитетов» и лидеров ОПГ.

На практике же все вышло по устоявшемуся российскому принципу: хотели как лучше, а получилось — как всегда. «Стеле» обеспечивала «крышу» различным коммерческим структурам, исполняла различного рода «прессинговые» опера­ции в отношении криминальных и коммерческих конкурен­тов, вплоть до заказных убийств. Для обеспечения указанной деятельности с подачи Коржакова, Барсукова и Трофимова было нейтрализовано возможное оперативно-уголовное пре­следование ЧОПа со стороны спецслужб и правоохрани­тельных органов (ФСБ, МВД, налоговой полиции, Генпроку­ратуры и т.д.). До руководителей всех этих ведомств было доведено содержание изначальной программы, ради которой создавался «Стеле». Было достигнуто понимание в вопросе о том, что силовые структуры не расследуют деятельность «Стелса».

В качестве ударной силы «Стелса» использовалась «Измай­ловская» организованная преступная группировка. Постепен­но, с учетом финансовых и кадровых влияний со стороны «Измайловской» ОПГ, «Стеле» превратился в «крышу» «Измай­ловской» группировки, а Луценко — в управляемого руково­дителя. В аналогичном положении оказались и другие частные охранные предприятия, например «Кмети» и «Кобальт». Все они использовались в рамках реализации существующей программы нетрадиционной борьбы с оргпреступностью. Не без их участия был осуществлен ряд достаточно известных заказных убийств уголовных лидеров, коммерсантов и банки­ров. Исполнителями этих акций были наемные убийцы из внештатных спецгрупп. Как правило, все операции отлича­лись высокой профессиональной организацией и исполнением, с последующим устранением в случае необходимости самих наемных убийц и лиц, осуществлявших их прикрытие. Рас-следование данных преступлений правоохранительными орга-нами судебных перспектив не имело. Случайно задержанные исполнители из числа уголовников до суда просто не дожи-вали.

Со временем «Стеле» стал представлять из себя эффектив-ную, оснащенную разнообразной техникой (в том числе специальной) и вооружением (частично нелегальным) ох-ранно-детективную структуру, численность которой доходила до 600 человек. Приблизительно 70% кадрового состава составили бывшие сотрудники ФСБ-СБП, примерно 30% -бывшие сотрудники милиции. После создания в 1996 году Управления перспективных программ «Стеле» был передан в УПП, хотя сохранил определенную автономию.

Главный принцип работы УПП — «проблемный». Есть проблема, и ее нужно решить. Признаки существования такого принципа работы сформулированы в воспоминаниях Павла Судоплатова «Разведка и Кремль» (Москва, 1996), яв-ляющихся, кстати сказать, настольной книгой руководства Управления. Примером «проблемного» подхода к решению боевой задачи следует считать убийство президента Чечни Д. М. Дудаева. Те, кто организовывал это убийство, как раз и стояли у истоков создания УПП.

В каком-то смысле убийство Дудаева было заказным. Только заказано оно было руководством государства. Фор-мальный, хотя и устный, приказ на устранение Дудаева по-ступил от президента России Ельцина. Предыстория этого решения загадочна. В двадцатых числах мая 1995 года нача-лись неформальные переговоры между российской и чечен-ской стороной о прекращении военных действий и подписа-нии мирного соглашения. С чеченской стороны организатором переговоров выступил бывший генеральный прокурор Чечни Усман Имаев. С российской — известный бизнесмен Аркадий Вольский. Российская сторона пыталась уговорить чеченского генерала капитулировать. От имени российского руководства Вольский предложил Дудаеву выехать в любую страну и на любых условиях (как заявил Ельцин: туда угодно, и чем дальше от России, тем лучше»).

На встрече с Дудаевым Вольский пережил не самые при­ятные минуты в своей жизни. Дудаев счел себя оскорбленным и был взбешен. Вольского от скорой расправы спас, видимо, только статус парламентера.

И все-таки начатые Вольским и Имаевым переговоры имели свое продолжение. Дудаев сумел договориться с Моск­вой о приостановке военных действий. Правда, за соответст­вующий указ с Дудаева затребовали очередную взятку в несколько миллионов долларов. Чтобы спасти людей, Дудаев деньги заплатил. Однако указ о приостановке военных дейст­вий российским правительством так и не был подписан. Люди из окружения Ельцина чеченцев «кинули».

Тогда Дудаев приказал Шамилю Басаеву либо вернуть деньги, либо добиться начала мирных переговоров. Басаев с этой задачей справился. В историю эта «разборка» по выко­лачиванию задолженности из Коржакова—Барсукова—Со­сковца вошла под названием: «Захват Шамилем Басаевым 14 июня 1995 года в Буденновске больницы с заложниками». Заложников было больше тысячи.

«Альфа» уже захватила первый этаж больницы и вот-вот должна была расправиться с террористами. Но премьер-министр правительства России В. С. Черномырдин, взявший на себя роль посредника, справедливо рассудил, что чеченцев «кинули» не «по понятиям», пообещал немедленно начать мирные переговоры, настоял на прекращении операции и гарантировал беспрепятственный отход басаевцев вместе с заложниками назад в Чечню. Возможность отбить заложников и уничтожить басаевцев на обратном пути была. Стояв­шее наготове спецподразделение внутренних войск «Витязь» только ждало приказа. Но приказа не последовало. Черно­мырдин дал Басаеву определенные гарантии и не сдержать слова не мог.

3 июля 1995 года президентом Ельциным был подписан оплаченный Дудаевым указ № 663 «О дислокации органов военного управления соединений, воинских частей, учреж­дений и организаций вооруженных сил Российской Федера­ции на территории Чеченской республики». 7 июля Ельцин подписал второй указ — о порядке реализации указа № 663.

После Буденновска у кремлевских чиновников в списке нежелательных свидетелей, кроме Дудаева, появился еще один человек — Шамиль Басаев. Его решили убрать силами специально созданной для этого оперативно-боевой группы под руководством начальника 3-го (разведывательного) отдела Управления военной контрразведки ФСБ РФ генерал-майора Юрия Ивановича Яровенко.

Тогда же была создана оперативно-боевая группа под командованием Хохолькова (в Чечне он работал под псевдо­нимом Денисов) для устранения Дудаева. В нее входил капи­тан 1-го ранга Александр Камышников (будущий заместитель начальника УРПО) и ряд других офицеров. Дислоцировалась группа на военной базе в Ханкале. В команду были введены сотрудники чеченской национальности, например Умар Паша. После ликвидации Дудаева он был переведен с повышением в Москву.

В операции использовалась авиация ГРУ, располагавшая двумя самолетами для наведения ракет по маяку в радио­телефоне; и Дудаеву сумели поменять обычный телефон на телефон с маяком.

22 апреля 1996 года Дудаев с женой Аллой и несколькими сопровождающими выехал из селения Гехи-Чу Урус-Мартанского района на западе Чечни, где они провели ночь, в лес. Для разговоров по телефону он выезжал из селений, так как вдали от населенных пунктов его труднее было запеленговать. Сплошного леса в том районе не было, кустарник и отдельные деревья. Алла Дудаева стала готовить еду. Мужчины стояли в стороне. Дудаев запрещал подходить к нему во время разгово­ров по телефону, так как ранее был случай, когда во время телефонной связи по нему был нанесен авиаудар. Ракета в цель не попала.

В тот день Дудаев говорил по телефону дольше обычного, как выяснилось - с известным российским бизнесменом и политиком Константином Боровым, который поддерживал с Дудаевым связь до тех пор, пока она не прервалась. Управля­емая ракета российского штурмовика Су-24, наведенная на сигнал спутникового телефона Дудаева, разорвалась совсем близко. Дудаеву обожгло лицо, оно было желто-оранжевого цвета. Подъехала машина. Президента Чечни посадили на заднее сиденье, рядом с ним села жена. Дудаев был без сознания. С правой стороны за ухом у него была рана. Не приходя в сознание, он умер.

Похороны Государственный комитет обороны Чечни пору­чил Лече Дудаеву, племяннику чеченского президента. О ме­сте захоронения Дудаева должен был знать узкий круг лиц, в том числе Зелимхан Яндарбиев, избранный после гибели Ду­даева председателем ГКО и исполнявший обязанности прези­дента Чеченской республики до выборов 1997 года. Согласно чеченским источникам, после того как в мае 1996 года в аэропорту города Нальчик были задержаны вдова чеченского президента Алла Дудаева и личный телохранитель Дудаева Муса Идигов, останки чеченского президента срочно переза­хоронили. После гибели во вторую чеченскую войну Лечи Дудаева о новом месте захоронения Джохара Дудаева не знает ни один официальный источник. Устранение Дудаева было, наверное, самой удачной опера­цией Хохолькова и его группы. Сам Хохольков за выполнение боевой задачи был представлен к званию «Героя России», но предпочел награде должность начальника только что создан­ной новой структуры — УПП — и звание генерал-майора.

Летом 1996 года «Стеле» лишился поддержки в лице государственных структур и оказался полностью под конт­ролем «Измайловской» ОПГ. Единственным серьезным к