Иначе — «колесо исцеления» (англ. medicine wheel). В простейшем виде представ­ляет собой выкладываемый на земле камнями круг, в который вписан крест.

 

Мы провели этот священный обряд, обращаясь со словами любви к каждому камню как к живому суще­ству, и по окончании Мать Земля сообщила нам, что че­рез два дня будет дождь.

На следующий день небо нахмурилось, а воздух про­питался влагой. Местные газеты пестрели бросающими­ся в глаза заголовками «ДЕНЬ ЧУДА», поскольку влага скопилась прямо над районом пожаров. В этот день дым из черного стал белым, а пожарным удалось отвоевать у огненной стихии пять процентов территории, на которой бушевал этот грандиозный пожарище. Это было только начало событий, положивших конец этому бедствию.

На следующий день пошел мелкий дождик, причем, опять же, только вокруг Пэйсона. Понемногу с каж­дым днем дождь все более и более усиливался, пока все окрестности и вся земли вокруг города не пропиталась водой, которая погасила пожар. Шаманское колесо дей­ствовало, но, к сожалению, только поблизости от моего дома. В районе же Четырех Углов пожары по-прежнему продолжали бушевать, так что эта проблема казалась не­разрешимой. Но «семейный» целительский круг оказал­ся архиважным звеном в общей цепочке событий, ибо привел в действие процесс исцеления Земли, завершить который предстояло нашей интернациональной груп­пе. В ее состав входили очень талантливые и одаренные люди со всех уголков света, и их-то нам и предстояло до­ставить в эту природную зону.

Мать Земля пожелала, чтобы я посетил все четыре штата, образующих «Четыре Угла», — Аризону, Нью-Мексико, Колорадо и Юту — и в каждом провел цере­монию по восстановлению связей и отношений между древними и современными людьми, то есть между про­шлым и ныне живущим человечеством. Тем самым внеш­ний и внутренний миры будут приведены в равновесие, и тогда устранится негативный блок в одной из частей Единой Решетки Сознания.

Анасази

 

История народа анасази укладывается в отрезок времени от Рождества Христова до примерно 1300 года (именно в это время начали замедляться течения Ат­лантики; хронологически малый ледниковый период начался в 1300 году и продолжался до 1850 года), а их влияние ограничивалось главным образом районом Четырех Углов. Они умели строить здания из камня, а о том невероятном уровне, которого достигли их на­учные знания, можно судить по расположению их свя­тилищ и сакральным геометрическим узорам, которые использовались для обрядовых целей. Истории этого народа посвящен недавно вышедший на экраны до­кументальный фильм под названием «Тайна каньона Чако» (рассказчик Роберт Редфорд), где прямо говорит­ся, что по уровню знаний анасази ничем не уступали древним египтянам.

Анасази были не варварами, а цивилизованным на­родом, познавшим реальность, которая кажется нам сегодня научной фантастикой. Другие миры, другие из­мерения были для них безусловной реальностью, и они знали, как по ним перемещаться (пусть и в известных пределах).

Скажу для ясности, что Третий Мир — это обертон третьего измерения Земли, в ловушке которого анасази и находятся. Они пытались вернуться в четвертое изме­рение, но не смогли, ибо были не подготовлены к этому. Поэтому они нашли некий обертоновый мир за предела­ми этого мира, где, видимо, чувствовали себя в большей безопасности.

Возможно, теперь пора объяснить, пусть и в самых общих чертах, как именно связаны между собой раз­личные измерения и обертоны. (Если вы стремитесь к большей ясности по данному предмету, то советую об­ратиться к моей книге «Древняя тайна Цветка Жизни», где приводится более расширенное объяснение.) Это описание в большей мере соответствует взгляду на мир, каким его видели древние люди, нежели современному мировоззрению, которое рассматривает первые три из­мерения как пространственные оси X-Y-Z, а четвертым измерением считает время. Все последующие измерения выводятся математическим путем в согласии с пред­ставлениями современной науки. Нельзя сказать, что этот научный метод неверен; просто он основывается на иных принципах.

Я же говорю совсем о другом. Мои объяснения осно­ваны на том, что Вселенная представляет собой чистый звук, или вибрацию. Поэтому связи между измерениями тоже чисто вибрационные, идеально соотносящиеся с законами музыки и гармоники. Измерения отделяются одно от другого точно в тех же самых пропорциях, что и ноты на музыкальной хроматической шкале. Но вме­сто такой единицы, как число колебаний в секунду, кото­рая применяется в музыке для определения интервалов между нотами, для определения пространственных ин­тервалов применяется длина волны. То есть измерения различаются между собой только по длине волны, хотя пропорции остаются теми же, что и в музыке.

Существует 12 мажорных и 12 минорных обертоновых измерений, то есть всего 144 измерения в каждой пространственной октаве. Число таких пространствен­ных октав практически бесконечно, и они повторяют­ся снова и снова, хотя восприятие их меняется по мере возрастания уровня измерений. Все измерения прони­зывают одно другое, так что в том пространстве, где вы находитесь в настоящий момент, все они проходят через ваше тело.

Вся видимая Вселенная с ее звездами и планетами определяется как третье (мажорное) измерение в шкале из 12 мажорных измерений. Поэтому Земля тоже находится в третьем измерении, но внутри и вокруг нее, как и во всей Вселенной, существуют двенадцать обертонов третьего измерения. Вы не видите эти трехмерные обер­тоны, тем не менее они представляют собой миры, кото­рые на протяжении тысячелетий познавали и осваива­ли шаманы, колдуны, ведуне, знахарки и Вознесенные Учителя.

Если бы человек вошел в обертон третьего измерения Земли или любое другое измерение, он исчез бы с глаз живущих на Земле и появился в другом мире. Правда, для этого нужны глубокие знания, ибо без них сделать это очень нелегко.

В порыве отчаяния древние анасази перешли из тре­тьего измерения Земли в ее обертон. Проблема в том, что поскольку во время этого перемещения они двигались в своем сознании назад, то это было сродни самоубийству, поэтому-то они и оказались в ловушке нижнего обертонового мира, будучи не в силах выбраться из нее.

И несколько слов о природе этого народа; возможно, вы почувствуете к ним такое же сострадание, какое ис­пытываю я. Их жизнь от рождения до смерти уклады­валась, как правило, в мизерный отрезок времени и со­ставляла всего восемнадцать или девятнадцать лет. Если кто-то доживал до двадцати пяти, он или она считались очень старым человеком. Женщина обычно рожала пер­вого ребенка в возрасте двенадцати или тринадцати лет и через пять или шесть лет уже умирала. В силу этого с ранних лет дети должны были обходиться собственны­ми силами и учиться выживать.

Поэтому, хотя они и обладали поразительным пони­манием Реальности, им не хватало той жизненной му­дрости, которая приходит только с годами. Жалость и сострадание — вот те чувства, которые я испытываю к анасази после многолетнего их изучения на иных планах бытия во время медитаций.

 

Священное путешествие начинается

 

Я пишу эти строки в конце 2006 года, но, когда я вспоминаю об этом путешествии, которое совершил три года назад, мое сердце оживает и наполняется но­вой энергией. Ибо то, что случилось тогда, изменило всю мою жизнь.

Утром того дня, когда я выехал из Седоны, чтобы встретиться с группой, я сидел перед «семейным» ша­манским колесом и молился Матери Земле, чтобы она направляла и защищала нас, когда мы войдем в миры анасази. Ангелы сказали, что молитвы — это тот метод и средство, которыми я должен руководствоваться, пока мой путь не примет другое направление. Тот был мне братом и незаменимым советчиком, но теперь, когда пашу группу ожидало совершенно новое, неведомое ис­пытание, его не было рядом. В сердце своем я поклял­ся: «Дорогой Дух Земли, я буду послушен Тебе и со всем возможным тщанием последую Твоим советам».

Итак, я покинул «семейное» колесо и дом и отпра­вился на север, на первую встречу с нашей интернацио­нальной группой. После первого знакомства и первых дружеских контактов мы ступили на тропу индейцев, по которой нам предстояло следовать в ходе всего путеше­ствия. Но прежде, чем ступить на эту тропу, мы догово­рились, что перед началом церемонии, или священного паломничества, группа пройдет очищение в традицион­ной «индейской парилке».

Для этой цели сооружают специальный вигвам, в котором умещаются от десяти до тридцати человек. Из ветвей красной ивы, сплетенных и связанных особым образом, получается каркас, который затем покрывают шкурами или одеялами, пока не добиваются полной тем­ноты внутри. Вход в вигвам, как правило, очень низкий, обычно делают на восточном конце и занавешивают плотной попоной. Перед входом зажигают огромный костер, в который кладут специальные «лавовые» камни; их нагревают до тех пор, пока они не становятся оранжево-красными. Затем эти камни (их обычно семь) лопатой или вилами один за другим вносят в вигвам и кладут на землю по­середине. Когда эти камни остынут, вносят другие семь, и начинается еще один цикл молитв. Иногда подобная «парилка» оказывается выше человеческих сил, но она служит определенным целям: изгоняет из тела все, что нечисто, и восстанавливает целостность, которую все мы должны постоянно поддерживать, если хотим, чтобы пророчество сбылось.

Члены нашей группы вошли в такой вигвам с мыс­лью о том, что они входят не просто в какое-то строение, а в само чрево Земли, и здесь мы как единая семья пели и молились Матери Земле, Отцу Небу и Великому Духу, прося их очистить и подготовить нас к предстоящему путешествию.

Совершив обряд очищения, мы направились в дом к одному из друзей, где за приятной трапезой под песни и звуки диджериду местных музыкантов, которые, каза­лось, лились из самого их сердца, мы еще больше сблизи­лись и лучше узнали друг друга. Короче, мы выпустили на волю свои энергии. А на следующее утро погрузились на ультрасовременный корабль, называемый «туристи­ческим автобусом», и отправились в древнюю землю ис­кать невидимый народ.

 

Навахо

 

Навахо — такое имя дали им белые люди. Самих же себя они называют динэ, что на их языке означает «дети Бога». Слово же навахо испанское и означает «вор». Естественно, что это название им не по душе. Они были первыми, кого мы посетили: нам нужно было получить у них разрешение на проведение церемонии на их землях, ибо навахо и племя хопи являются стражами дверей, ве­дущих туда, где некогда обитали анасази. Так что все начиналось с навахо.

Мой наставник из племени хопи, Дедушка Дэвид, ко­торый некогда воспламенил мое сердце великой силой своего провидения, до ухода из этого мира был старей­шиной, одним их хранителей пророчеств этого племени. И он от имени хопи дал мне разрешение на проведение необходимых церемоний на их землях; теперь же мне предстояло раскрыть сердца племени навахо, дабы они тоже дали разрешение на проведение церемонии на сво­их землях, куда входили обширные пространства Аризо­ны, Юты, Колорадо и Нью-Мексико — короче, куда бы мы ни ступили.

Я никогда еще не видел, чтобы навахо открыли свое сердце белому человеку, который с самого начала их от­ношений только и делал, что обманывал их и лгал им. Навахо считают, что у белого человека «раздвоенный язык», как у змеи: он всегда говорит одно, а делает дру­гое. И они пронесли свое презрение к белым сквозь века. На моей памяти еще не было такого, чтобы навахо до­верились белому человеку или хотя бы были дружелюб­ны с ним, но знание того, что жизнь — это только сон, нередко очень помогает и делает невозможное возмож­ным. Я много раз читал недоверие в глазах навахо, одна­ко, когда мы прибыли в каньон Де-Шей, я увидел нечто, совершенно противоположное тому, чего ожидал. Люди племени навахо приняли нас весьма радушно и сердечно и показали те уголки своей священной земли, которые обычно недоступны внешнему миру.

Проводники племени провели нас по каньонам в пре­делах своих земель и показали пиктографии, сделанные анасази — народом «древних», жившим здесь до навахо. Они снизошли до того, что с великим тщанием и заботой ознакомили нас со священными местами своей родины и поведали легенды и предания о своей земле, которых никто из белых никогда не слышал.

Большинство в нашей группе не знали истории нава­хо. Они считали, что это племя всегда такое дружелюб­ное, хотя многие понимали, что это далеко не так и что этот случай исключительный. Наш проводник сказал, что водил в каньон много групп, но наша — особенная, отличающаяся от всех других, и продолжал делиться с нами сокровенными знаниями и о своем племени, и об анасази — знаниями, которые обычно приберегают для домашних бесед.

На второй день в каньоне Де-Шей, на скалистом утесе, высившемся в самом сокровенном месте, или сердце, ка­ньона, наши проводники приняли участие в общей цере­монии. Они вместе с нами вошли в «пространство сердца» и помолились за возрождение и исцеление этой земли. Во­истину, это было волнующее и экстраординарное событие.

Интересно, однако, то, что динэ начали открывать нам свое сердце (чему стали свидетелями многие члены нашей группы) не в этот раз, а накануне вечером, то есть под занавес первого дня нашего пребывания в каньо­не. Я, к сожалению, ушел в самый разгар веселья, чтобы предаться медитации и подготовиться к предстоящей церемонии, поэтому не видел всего действия, но мне его красочно описал один из его участников, со слов которо­го я и передаю рассказ об этом событии.

Человек из нашей группы по имени Джон Дюма решил «подменить» флейтиста-навахо, который с двумя помощниками, игравшими на барабанах, раз­влекал гостей в ресторане, где мы ужинали. Джон прекрасно играет на флейте и диджериду. И музыка, которую он в тот вечер создавал так искусно и с та­ким чувством, — удивительная импровизация, про­должавшаяся до поздней ночи, — стала символом слияния нашей группы с навахо.

Хотя все очень устали от перехода, который длился весь день, мы не могли заставить себя уйти. Это было нечто необыкновенное. Сама музыка была удивительной. И сердечное общение не только меж­ду музыкантами, но и между навахо и нашей груп­пой для каждого из нас стало самым изумительным опытом любви. Впервые — по крайней мере, в той небольшой комнате — навахо и белый человек стали Одним. Джон играл с сияющими глазами, и отраже­ние радости, исходившей от него, можно было видеть на лицах наших друзей навахо.

В конце, как раз когда мы собирались уходить, один очень старый человек вышел к микрофону. Он сказал, что был «шифроговорителем навахо» * во вре­мя Второй мировой войны и лично участвовал в во­дружении американского флага на Иводзиме**. В его подразделении были еще трое навахо. Все они погиб­ли. Очень тихо и спокойно он назвал их имена и рассказал нам об их гибели.

Шифровальщики из племени навахо принимали участие во всех громких опе­рациях морской пехоты США в Тихом океане в 1942-194? гг. Они передавали важнейшие донесения по телефону и рации на своем родном языке. Это был шифр, который японцам гак и не удалось взломать.

Остров в Восточно-Китайском море, в северной части архипелага Рюкю. Сра­жение за Иводзиму произошло зимой 1945 года, за один месяц было убито 22 ООО японских и 26 ООО американских солдат.

 

Он сказал, что написал священную песню, посвя­щенную тому дню, Иводзиме и сражению, в котором они участвовали. А потом в притихшем зале рестора­на он почтил нас по древнему обычаю, спев нам без всякого аккомпанемента свою песню.

Прежде чем выйти из зала, он обнял каждого из нас.

Внутренний смысл этой истории становится поня­тен, только если знать, сколь необычно для навахо подружиться с белыми людьми. Но им было известно, что наша цель — это и их цель, а именно — исцелить недра Земли и вызволить анасази из плена.

 

Второе шаманское колесо

 

Из каньона Де-Шей мы отправились в каньон Чако, что в штате Нью-Мексико, — главный центр культуры анасази. В Чако мы рассчитывали создать шаманское колесо, но, когда мы туда прибыли, оказалось, что правительство запретило проводить в этом месте подобные церемонии. Мы обратились к местным властям, и они ясно дали нам понять, что в этом районе не только нель­зя проводить церемонии, но даже запрещается проносить сюда барабаны.

В итоге мы просто отправились к главной местной достопримечательности — древним руинам — и отыска­ли одну из заброшенных кива, откуда исходила крайне мощная энергия. Эта кива, как и многие другие, была лишена верхнего покрытия, поскольку чакоаны, уходя с этих земель, уничтожали многие культурные достиже­ния своей цивилизации, в том числе и кива. Войти в саму кива не представлялось возможным, поэтому мы окру­жили ее и, не имея ничего другого, кроме тела и духа, начали церемонию.

Мы попросили у «древних» разрешения войти с ними в контакт, но ответом была тишина. Тогда мы решили, что тщательно осмотрим это пространное место и попы­таемся связаться с этой землей и «древними» на индиви­дуальном уровне. Увы, но другого пути у нас не было.

Итак, вместе с несколькими членами группы я начал взбираться по склону утеса, пока не достиг вершины, откуда открывался вид на весь каньон. Я достал флей­ту и немного поиграл на ней, настраивая свое сердце в унисон с этой землей, а затем во мне пробудился внутренний голос, который подсказал мне, чтобы я в оди­ночку вскарабкался на выступ, скрытый от глаз группы (а стало быть, и от глаз правительственных чиновников тоже).

Каньон Чако был совершенно сухим, пустынным ме­стом — ни капли дождя или даже влаги. Жизнь здесь, так сказать, всегда висела на волоске. И именно в этом малодоступном, безлюдном месте Мать Земля попросила меня создать шаманское колесо и энергетически соеди­нить его с тем, что находится на моем участке в Аризоне, за сотни километров отсюда.

Я нашел несколько небольших камешков с вкрапле­ниями железняка и расставил их в форме круга на по­верхности большого плоского камня. Затем помолился перед ним Матери Земле, как если бы это было шаман­ское колесо обычных размеров, попросив Мать соеди­нить этот круг с кругом возле моего дома. Часа через полтора, почувствовав, что связь установлена, я вернул­ся к группе и снова стал туристом.

Здесь, пожалуй, необходимо сказать, что дома, в Ари­зоне, дождь лил почти без остановки недели две, так что вся округа ожила, расцвела и зазеленела. Пожары оста­лись в прошлом. А после того, как шаманское колесо в каньоне Чако было соединено с таким же кругом в Аризо­не, энергия, аккумулированная последним, притянулась из Аризоны в каньон. На следующий день моя семья со­общила, что дождливая погода в Аризоне вновь смени­лась засушливой, какой она и была до того, как мы со­творили свой небольшой «семейный» круг.

В принципе, я почувствовал сдвиг в состоянии по­годы уже в тот момент, когда только-только закончил строить в каньоне шаманское колесо. На субъективном уровне это ощущалось так, словно из меня вдруг высо­сали всю жизненную силу.

Я рассказал всей группе о том, что произошло, до­бавив, что нам нужно подыскать подходящее место для группового шаманского колеса, ибо без такого круга мы не сможем установить равновесие в этом регионе.

На следующий день, подыскивая место для шаман­ского колеса и проведения церемонии, мы посетили две руины — остатки цивилизации древних анасази, отно­сящиеся к чакоанской культуре. Обе они огорожены и находятся под заботливой опекой государства.

При посещении так называемых «Руин Самон» нам было позволено войти внутрь сооружений и домов, в которых когда-то жили «древние». Анасази, как извест­но, были небольшого роста по сравнению с нами, однако размер дверных проемов в их жилищах изумлял, что де­лало эти здания похожими на настоящие дома.

При посещении «Ацтекских руин», хотя они в общем-то тоже восходят ко временам анасази, мы первый и единственный раз за все путешествие оказались в под­земной кива, имевшей верхнее покрытие, или накат, и сразу же почувствовали энергию и таинственность это­го места. Члены группы уселись вдоль стен кругообраз­ной, похожей на пещеру комнаты на скамьи, которые были специально расставлены здесь для посетителей, и я вкратце рассказал им историю происхождения анаса­зи — о том, как они пришли из Третьего Мира и как эта кива связана с тем миром посредством символического сипапу на ее крыше, через которое «древние» выбира­лись на поверхность Земли. После чего мы вошли в «про­странство сердца» этого святилища, как не раз делали во время путешествия, и провели целительную церемонию.

Не помню, что именно я говорил, но прекрасно пом­ню энергетику этого места. Помню, что помимо нашей группы там были многочисленные посетители с семьями и они обступили нас и стояли в почтительном молчании, участвуя в общей церемонии. И тогда же, сидя в полной темноте и медитируя в этой комнате глубоко под землей, то есть подготавливая для анасази путь избавления, я вдруг почувствовал, что эти «древние» находятся среди нас, и ощутил нерасторжимую связь с ними.

Примечание. Во время молебна в кива мы обрати­лись к анасази с просьбой присоединиться к нашей груп­пе. Когда церемония закончилась, многие вооружились камерами и сделали на память снимки этого места. И на десятках фотографий проявились духи анасази. У нас было более двадцати камер, и на всех снимках, сделан­ных с их помощью, были видны одни и те же световые шары (на сегодняшний день, правда, у нас сохранились снимки, сделанные только тремя камерами). Так вот, эти шары появились отнюдь не в результате отражения бли­ков света линзами камер, ибо присутствовали на фото­графиях, сделанных всеми аппаратами. Анасази действи­тельно были рядом с нами, что впоследствии подтверди­лось в ходе дальнейшего путешествия.

 

Судьба сводит нас со Львом-Огнем

 

На следующий день мы сели в наш дом на колесах и отправились на север Колорадо, в третий штат Четырех Углов, самый северный уголок «империи» анасази.

Добравшись до просторов заповедника Ховенвип, мы сразу же почувствовали мощную энергию этой уда­ленной местности. Мы остановились у ховенвипских руин, непосредственно связанных с культурой анасази, и здесь нас встретил сотрудник Американской нацио­нальной службы охраны парков, отвечавший за безопас­ность этих руин. У него было любопытное прозвище «Лев-Огонь».

Увидев, что представляет собой в духовном плане наша группа, и узнав о нашем намерении создать шаманское колесо для избавления анасази, он сразу понял, что правительство не допустит подобных действий на зем­лях парка. Но его сердце открылось навстречу нам, и он предложил пройтись до его собственного участка земли, находившегося на территории заповедника Ховенвип, где тоже сохранились руины времен анасази.

Частное владение Льва-Огня оказалось весьма об­ширным, со множеством пологих холмов, с вершин ко­торых во всех направлениях открывался прекрасный вид на пики священных гор и земли древних анасази, ныне принадлежащие современным индейским племенам. На территориях, окружавших владения Льва-Огня, когда-то жили сотни тысяч анасази, а непосредственно на его землях обитало несколько сотен человек этого народа, о чем свидетельствовали древние руины, представавшие взору всюду, куда ни обрати взгляд. В этом месте присут­ствие анасази ощущалось столь мощно, что мы сразу же почувствовали их и то влияние, которое они оказывали на нас, затрагивая сокровенные струны наших сердец.

Воздух наполнял запах шафрана. Склоны древних каньонов служили обиталищем для этих орлиных духов. Землю усеивали осколки древних гончарных изделий, словно кто-то специально разбросал их здесь, чтобы указать нам путь к цели.

Лев-Огонь не только сотрудник Службы националь­ных парков США, следящий за сохранностью самых се­верных руин культуры анасази, но и шаман, большую часть своей жизни изучавший духовное наследие «древних» и знавший все об их быте.

Сам Ховенвип расположен на той же долготе, что и каньон Чако, прямо на «сакральной линии» — Большой северной дороге, начинающейся от каньона и ведущей на север. Сегодня никто уже не знает, куда вела эта дорога и почему она была стратегически выгодна, но Ховенвип расположен именно на ней и некогда являл собой в этом отношении очень важное место силы.

Прибыв туда, я сразу понял, что мы нашли то, что ис­кали. Вся группа это поняла. В Ховенвипе мы были как у себя дома и тут же почувствовали, что это место буд­то нарочно создано для того, чтобы мы выстроили здесь шаманское колесо, призванное вызволить анасази из плена.

Мы начали осмотр с посещения комплекса древних жилищ. В некоторые из них нам даже удалось забраться, и мы на деле убедились в том, сколь малого роста были «древние».

Разрешение на постройку шаманского колеса мы по­лучили не только от Льва-Огня и его жены Мэри, но и от Матери Земли. Она велела нам «не стесняться» и чув­ствовать себя как дома, обращаясь с этим наделом как с собственным. После того как мы выстроим шаманское колесо, мы сможем спокойно его оставить на попечение Льва-Огня и Мэри — оно будет под надежной защитой этих верных хранителей земли. Как признались сами Лев-Огонь и Мэри, много лет тому назад на них снизо­шло озарение, и они знали, что однажды приедем мы и проведем на их землях церемонию.

Еще до прибытия нашей группы, когда сами мы даже не подозревали, зачем и с какой целью едем в Ховенвип (вы, наверное, помните, что изначально мы намерева­лись создать шаманское колесо в каньоне Чако), Мэри сочинила в честь нашего путешествия стихотворение. Она сказала, что стихотворение пришло ей в голову все сразу, целиком, и она просто взяла и записала его. Когда все собрались в гигантской кива — она была хоть и без крыши, но так глубоко под землей, что мы должны были спускаться в нее по лестнице, — Мэри прочла нам свои стихи.

 

Тканый узор

 

Мы стоим здесь, в кругу гор священных,

У сипапу, где наш мир начался.

Мы пришли от четырех углов земли этой,

Шли в любви, наше знанье неся —

Знанье многих культур и наречий,

К пониманью стремясь, к переменам и росту

Для себя, наших наций и нашего мира.

 

Таково намеренье наше!

Здесь, сейчас, мы творим новый мир,

Ткем реальность мы новую!

 

Мы о помощи молим, призываем в свидетели

Священные силы нашего мира:

ВОЗДУХА — четырех ветров, что звездами движут;

ВОДЫ —- дождя, рек, родников;

ОГНЯ — Солнца нашего, молний, на небе танцующих;

ЗЕМЛИ — нашей Матери, ее песка, утесов и гор;

БРАТЬЕВ НАШИХ — четвероногих, крылатых, плавучих и ползучих;

СЕСТЕР НАШИХ — всех растущих, от древа могучего до малых цветков;

НАШ РОД ЛЮДСКОЙ — от предков, впервые на эту землю ступивших,

До седьмого от нас поколенья — потомков наших детей.

Но всех больше мы призываем

НАС САМИХ быть свидетелями

Наших стремлений здесь и сейчас.

Мы ткем здесь реальности новый узор.

Красота ткани любой создается ее

Основой, Утком и Узором самим.

Мы кладем в основание, нитью основы,

Энергию человека, опыт разных культур.

Силу, достоинство наших сообществ и наших семей,

Историю, стремления наши найти

свой собственный путь.

Это основа того, что соткем мы.

По ней пропускаем уток повседневной нашей жизни

Красивую нить, спряденную, миг за мигом,

Каждым нашим честным и чистым шагом,

Что вплетает в историю время.

 

А Узор?

 

Тот Узор, что призовет всех людей остальных

К пониманию и переменам?

Тот узор сформирован намереньем нашим и нашими Учителями.

Мы намереньем нашем стремимся

Воплотить мир, где дух каждый,

Человек, зверь, растение и минерал

Существуют в гармонии и равновесии,

В здоровье и радости живут.

Учителей наших мы просим повести нас к делам,

Что вольются в намеренье это.

Проявления сути божественной ищем

Внутри нашего «Я», что создаст реальность новую эту.

Время наше настало. Призваны мы.

Мы все вместе соткем новый мир!

 

Стихотворение Мэри изумило нас. В нем было сказа­но как раз то, о чем мы все в последнее время думали и говорили. И еще более удивительным оно было потому, что в нем упоминались «четыре угла земли» и «многие культуры и наречия». Как вы понимаете, Мэри никак не могла знать о том, что лишь менее половины нашей группы составляли американцы. Мы принадлежали к самым разным нациям. Двое вообще не говорили по-английски; они слушали нас сердцем.

После церемонии в ховенвипском кива пришло время найти место для создания шаманского колеса.

 

Третье шаманское колесо

 

Пространства Ховенвипа весьма обширны. Я расхаживал по этой земле в различных направлениях, выискивая или, вернее, «вынюхивая» нужное место дли проведения столь важной церемонии. Наконец я оказался в местности, где все горы и древние сооружении, расположенные по соседству с анасазийским каньоном, казались гармонично увязанными воедино. К югу, всего в нескольких метрах отсюда, лежали руины строений времен анасази, некогда имевшие важное стратегическое значение, поскольку они были расположены в самой высокой точке местности.

И сердце подсказало мне, что это и есть то самое место. Осмотревшись вокруг, я заприметил большой камень, который буквально «взывал ко мне», предлагай себя на роль центрального, перетащил его и утвердил на выбранном пространстве, сделав «осью» шамански го колеса. Найдя четыре «говорящих» камня поменьше, я расставил их по четырем сторонам света и, управившись с этой первичной схемой, прикинул, что у меня получилось: вышел круг диаметром примерно 10 метров - вполне достаточно, чтобы здесь разместилась вся наши группа.

Из-за жары все шестьдесят человек сидели в автобусе, который был снабжен кондиционером, и ждали, когда я закончу предварительную работу. Я находился от пика примерно в полумиле и, когда завершил приготовления, попросил сопровождавшего меня гонца, чтобы он привел сюда моих спутников.

Они радостно вывалились из автобуса, горя желанием начать то, что, как нам было известно, поможет исцелить не только людей прошлого и настоящего, но и каждого представителя этого родового древа, уходящего своими корнями вглубь тысячелетий. С этой целью мы, разноликие дети Земли, и собрались здесь как одна человеческая семья — собрались ради духовного здоровья наших предков и исцеления всего региона Четырех Углов.

Сначала все разошлись в разных направлениях, чтобы поговорить с духами камней, усеивавших эту землю, попросить у них, не согласятся ли они принять участие в сооружении шаманского колеса. Один за другим люди возвращались назад, прижимая к сердцу «одухотворенные камни» и складывая их в подходящем месте, чтобы были под рукой в момент, когда начнется возведение. Некоторым для этого понадобилось сделать несколько ходок.

Олицетворять и охранять стороны света мы выбрали двух мужчин и двух женщин. Каждый из них занял место позади камня, обозначающего определенное направление.

Я начал церемонию с чтения молитвы, еще раз попросив у духов предков и земли соизволения на проведение ритуала и обозначив цель и намерение, ради которых мы и строили это шаманское колесо. После этого каждый из назначенных нами охранителей обратился со своей молитвой к высшим силам природы, прося их защитить конкретное направление и пространство внутри круга, которое считается святым, или сакральным.

Затем под аккомпанемент барабанов и звуки песнопе­ний участники стали переносить камни, один за другим, в священное пространство круга, входя через «дверь» на восточной его стороне. Намолив очередной камень и посвятив его охранителям четырех сторон света, они клали его на землю рядом с другим так, чтобы их кран соприкасались, создавая таким образом малый круг внутри большого. Затем внутри этого круга мы выложили из камней крест, ориентированный по сторонам света. (Помните про этот крест.)

Поскольку круг был не менее десяти метров в диаметре, на то, чтобы составить его, ушло более двух часов, Мы «видели», как анасази танцуют вместе с нами, руководя нашими действиями и ведя работу к завершению, и все это время энергия продолжала непрерывно нарастать. Каждый участник, положив свой камень, присоединялся к товарищам, стоявшим за границами круга, которые танцевали, пели, молились или били в барабаны, ожидая своей очереди войти в круг.

Так, в ритме сердца, и создавалось это Шаманство Новой Мечты.

Затем мы уселись по кругу и, выдержав минутную паузу, начали читать каждый свою личную молитву. Каждый участник, держа в руках «жезл говорящего», произносил прекрасные, священные слова молитвы, прося о том, чтобы эта земля и все ее формы жизни исцелились, чтобы шел дождь и текли полноводные реки, чтобы здесь всегда были в изобилии здоровье, любовь и красоты, чтобы отношения между людьми были полны гармонии, а пропасть между белым и индейцем была преодоленa.

Сердца этих людей открылись, сила и энергия этого пространства продолжали нарастать, пока каждый из присутствующих не сказал свое слово. В течение всей церемонии нас не покидало ощущение неимоверной энергии и чистоты, буквально переполнявшее нас.

В завершение я провел особый ритуал, основанный па церемониях моего собственного племени — таос пуэбло на многие километры вокруг, высоко в небе и глубоко в земле я мысленно соорудил пирамиду, которая с помощью шаманского колеса в центре соединяла землю и небо, и этот ритуал вдохнул в наш круг еще больше жизни. Цель же, ради которой я возвел эту пирамиду, была проста — возвратить на эти земли дождь и привести в духовное равновесие всех живых существ, обитающих на территории Четырех Углов.

В конце церемонии Мать Земля сообщила, что через пять дней прольется дождь, и я передал это послание моей группе, как меня и учили таос пуэбло. Поскольку мы находились на территории, издревле страдавшей от засухи, но сообщение вселило искру надежды в сердца тех, кто жил неподалеку.

Мы надеялись (и не скрывали своих чаяний), что с этого дождя начнется процесс возрождения Юго-Запада, что вода вновь вернется на эти земли и наполнит любовью и целительной силой не только их, но и сами от­ношения между белыми и коренными американцами — индейцами.

Мы чувствовали любовь и мир. И ощущали вокруг присутствие анасази. Это было замечательно!

 

Встреча со звездами

 

Когда стемнело и на небе начали зажигаться звезды, мы собрались на главных руинах анасази, в самой высо­кой точке этой части области. Нас позвал сюда (как он это делал и раньше) Даниэль Джамарио, шаман-астролог, путешествовавший вместе с нами и обучавший нас своей премудрости, дабы мы вместе с ним могли полюбоваться звездным небом.

Знания Даниэля в области астрологии и постижения путей «древних» поистине изумительны. На протяжении всего маршрута Даниэль был для нас настоящей путеводной звездой: он отдавал всего себя без остатки и приходил на помощь окружающим. В эту столь важ­ную для всех нас ночь он раскрывал перед нами науку понимания небес, используя для этого способ, который был известен лишь немногим. Он учил нас, а мы глядели в центр Галактики и шептали космосу свои молитвы. И Отец Небо внимал нам.

Затем в полной темноте мы медленно направились к автобусу, ведомые лишь светом звезд, — как и анасази. которые точно так же передвигались по этой стране много веков тому назад. Обнимая друг друга, мы стремились подобным образом увековечить это чувство слияния с ними, переполнявшее наши сердца.

Я чувствовал неразрывную связь между тремями майскими колесами: в Пэйсоне, в каньоне Чако и тем, который мы возвели сегодня. Я знал, что эти руины непременно возродятся.

Но что еще более важно — у анасази теперь есть этот воронкообразный круг, через который они вновь вернуться в этот мир, так что, когда Земля начнет восходить к высшим уровням сознания (процесс, который многие называют вознесением), они будут восходить вместе с нами благодаря этому Единая Решетка Сознания над вами станет еще чуточку ближе к точке идеального равновесия.

 

Древние жилища в скалах

 

На следующий день мы решили посетить знаменитые жилища» анасази в Меса-Верде. Меса-Верде, горное плато, окруженное величественными горами, — один из красивейших уголков региона, так что анасази недаром избрали его местом своего проживания. Однако ужасная жара и засуха привели к тому, что здесь бушевал стихийный, все сметавший на своем пути лесной пожар, из-за чего национальный парк закрыли для туристов. Но индейцы племени, охранявшие парк, разрешили нам частным порядком посетить один из участков заповедной зоны — тот, который принадлежал им, а не Национальной службе. Это было место, которое видели или о котором слышали лишь очень немногие белые.

Прежде чем мы туда добрались, наш огромный автобус, снабженный удобными авиакреслами и кондиционерам, долго пыхтел по бесконечным узким и грязным дорогам, петлявшим среди кедровых лесов. Водитель то долго тихо чертыхался, кляня дорогу и опасаясь, что мы надолго здесь завязнем и не выберемся из этого дикого места. Но все кончилось благополучно.

Нас встретили нас с большими почестями, ибо их уже оповестили о цели нашего путешествия. Пока мы обедали, проводник потчевал нас легендами и преданиями из истории племени, а затем привел к краю глубокого каньона. Казалось просто немыслимым, чтобы человек мог спуститься туда без помощи веревки, но наш про­водник показал нам другое средство — три сделанные вручную деревянные лестницы, свисающие вниз с этих головокружительных скал.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что, спускаясь по этим отвесным лестницам на расположенный внизу уступ, где находились жилища анасази, не один человек из нашей группы испытал головокружение и страх высоты. Одна женщина так вообще спускалась с помощью страхов­щиков, поддерживавших ее снизу, сверху и с боков, но в конце концов и она благополучно одолела как спуск, так и подъем. Люди не поддавались страху, а встречали его с поднятым забралом и помогали друг другу. Воистину, наша группа была как Одно Сердце.

Как только мы оказались в этом волшебном месте, оно словно ожило, наполнившись духами анасази. Я чув­ствовал себя настолько польщенным тем, что меня сюда допустили, что почти лишился дара речи. Вокруг нас зву­чали бесплотные голоса из прошлого, рассказывая о жиз­ни и величии тех, кем они когда-то были. Я мог входить в их дома, касаться камней, которых когда-то касались они, и брать в руки гончарные изделия, сработанные много веков тому назад. В ту же ночь мне приснился необыч­ный сон.

 

Заблудившиеся дети

 

Этот сон был необычайно живым и ярким, что лишь подчеркивает его значимость. Обычно я запоминаю та­кие сны, поскольку они очень важны для моего духовно­го развития.

Мне приснилось, что я живу с семьей в районе Меса-Верде, в доме, которого прежде никогда не видел. Я шел в гараж, чтобы сесть в машину, — во сне этот гараж выглядел поистине огромным, — когда увидел, что там живут несколько индейцев. Я подошел к ним, чтобы поинтере­соваться, все ли в порядке, но они при виде меня убежа­ли. Такого со мной еще не бывало. Помню, я еще поду­мал: «Странно, что им нравится жить в моем гараже».

Затем, все так же направляясь к гаражу, я увидел тро­их индейских детишек, которые кинулись от меня в глубь гаража и спрятались. Я пошел посмотреть, где они пря­чутся, собираясь поговорить с ними, и обнаружил, что они скрылись в круглой дыре около метра диаметром. Такой дыры я никогда прежде не видел, это уж точно.

Я заглянул в дыру, увидел, что она уходит глубоко в землю, и спустился вниз посмотреть, что же там такое.

Подземное пространство оказалось очень широким туннелем метра три с половиной в высоту и ширину, ведшим невесть куда. Никого не было видно, и я пошел вперед, движимый любопытством.

Думаю, что я прошагал не менее полкилометра, когда вдруг понял, что в нескольких метрах впереди путь мне преграждают какие-то люди, много людей. Я их не раз­личал, а видел по большей части только их глаза.

Поначалу я не мог разобрать, кто это, но, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что это дети и под­ростки в возрасте примерно от десяти до восемнадцати или девятнадцати лет. Никто из них не сказал ни слова. Они просто смотрели на меня, не давая идти дальше.

Затем через эту толпу осторожно протиснулись трое мужчин, которым, судя по всему, было далеко за три­дцать, они подошли ко мне и посмотрели в глаза. Их тела были покрыты ссадинами, синяками и болезненными язвами. Мужчины были в грязи и, видимо, нуждались в помощи.

Самый старший, которому на вид, должно быть, было лет сорок или больше, заговорил. Он представил­ся вождем анасази и поинтересовался, с какой целью я здесь. Я ответил, что хочу только одного — помочь.

Он повернулся к детям и жестом пригласил меня взглянуть на них. Я взглянул и увидел, что они в таком же жалком состоянии, что и мужчины. Было мучительно больно смотреть на те раны и язвы, которыми были покрыты их тела, и видеть, что дети страдают так же, как и взрослые. Единственное, о чем я думал в тот момент, — как им помочь.

От вождя не укрылась моя реакция. «Спасибо за то, что пришел сюда, — сказал он. — Но теперь ты должен уйти». Я повернулся и пошел назад, к отверстию в гара­же. Выбравшись из дыры, я обнаружил, что вокруг мое­го дома бегает гораздо больше детей, чем раньше, и ре­шил: пусть остаются. Ибо не знал, что делать. На этом сон кончился.

Во время проведения церемонии и создания шаман­ского колеса я постоянно ощущал присутствие анасази, и не только я, но и другие члены нашей группы. Но в то время я почему-то не смог сложить два и два — не смог увязать свой сон с постоянным ощущением присутствия подле нас анасази, владевшим мной во время путеше­ствия.

 

Чудодейственный ритуал

 

На следующее утро, когда мы приближались к нацио­нальному заповеднику навахо, известному как Долина Монументов, небо, как всегда, было чисто.

Мы ехали по ровной, гладкой дороге и вот-вот долж­ны были въехать в священную долину с устремленными в самое небо красными пиками гор, как вдруг меня по­сетило видение. Я увидел огромную толпу анасази, сот­ни тысяч человек, стоявших по обеим сторонам дороги и глядевших на нас.

К приближающемуся автобусу через толпу проби­вался какой-то мужчина. Через пару минут он оказался всего в нескольких метрах от меня, и я увидел, что это был тот самый вождь анасази, который привиделся мне во сне; только теперь он выделялся статью и горделивой осанкой, был одет в красочные, разноцветные одежды, а его голову венчал плюмаж из перьев. Он остановился и заговорил.

Он сказал, что проведенная нами церемония, во вре­мя которой мы построили шаманское колесо, связавшее анасази с внешним миром, была давным-давно предска­зана старейшинами его племени. С помощью этого кру­га и наших доброжелательных, исполненных любви на­мерений его люди могут спастись от тех ужасных бед и страданий, которые их одолевают. И он несколько раз от всего сердца поблагодарил нас за наши усилия.

Но, сказал он, как группа мы не совсем освоились со своими энергиями и потому не вполне соответствуем им. Он «показал» мне меня самого: я был в рубашке, на которой был изображен круг, а в его центре — буква X. Необходимо, сказал он, развернуть этот икс групповой энергии таким образом, чтобы он превратился в крест. Но для этого мы должны как можно больше приблизить­ся друг к другу

Он, как и другие анасази, сказал вождь, застрял «между двумя мирами», а мы пришли их освободить. Для всех, сидящих в этом автобусе, это была насущно важ­ная миссия, осуществить которую мы призваны были в этой жизни. Но все испытания и трудности, через кото­рые мы прошли, причем как в прошлых жизнях, так и в этой, когда тащились по горам под жарким августовским солнцем Юго-Западного региона, — все они были необ­ходимы для выполнения той задачи, ради которой мы сюда и прибыли.

Встав перед автобусом и взяв в руки микрофон, я рассказал группе о своем сне и видении. Оказалось, что одного из членов группы посетило очень похожее ви­дение. Описывая увиденное, я едва мог говорить — так сильно мной владело чувство сострадания при воспо­минании о тех горестях и лишениях, которые претерпе­вали дети анасази: их изнуренные, покрытые синяками и кровавыми язвами тела все еще стояли перед моими глазами.

Когда я сел в автобус, мы под наплывом эмоций и спонтанного желания все как один взялись за руки, за­крепив тем самым на глубинном уровне свою сердечную связь. И опять же спонтанно, со слезами на глазах еди­ным голосом начали исполнять гимн «О благодать». По­всюду вокруг себя мы «видели» детей анасази и ощуща­ли, как они присоединяются к нам:

Был мертв и чудом стал живой...

В тот самый момент, когда мы запели, шофер съехал с трассы 666 на шоссе 160, направляясь к «месту встре­чи» четырех штатов — Юта, Колорадо, Нью-Мексико и Аризона, то есть к точке пересечения их границ, извест­ной как «Четыре Угла».

Передо мной вновь предстал вождь анасази и сказал: «Гляди». Круг с иксом внутри, который он показал мне прежде, теперь превратился в шаманское колесо с че­тырьмя камнями в центре, образующими крест.

«Вы должны провести церемонию прямо сейчас, — сказал он, — стоя ногами на Матери Земле».

Нам пришлось искать еще одно подходящее место, чтобы выйти и провести церемонию. Оказалось, что это «подходящее место» находится как раз на пересечении Четырех Углов. Дайан Купер, наша «мастерица на все руки», направила автобус прямо к заповеднику, которым владели навахо.

Принимая во внимание прошлый опыт, мы сомнева­лись, что нам позволят провести церемонию в публич­ном месте. Поэтому я посмотрел прямо в глаза индиан­ки из племени навахо, продававшей билеты, и спросил, дадут ли нам на это разрешение. И та без промедления ответила:

— Можете здесь и молиться, и проводить церемонию. Мы вам разрешаем.

И, махнув рукой в сторону свободного пространства, добавила:

— Выберите себе место где-нибудь там.

И вот как единая группа мы ступили на территорию, указанную билетершей, и обнаружили, что находимся в Юте — единственном штате, который мы еще не посе­тили. Это было как нельзя более кстати, поскольку Мать Земля — еще перед поездкой — уведомила меня, что провести церемонию мы должны в каждом из штатов, образующих «Четыре Угла».

Мы встали тесным кольцом и из небольших камней выложили четвертое шаманское колесо. С помощью компаса мы попытались определить стороны света, что­бы установить там «межевые вехи», но ни у одного из нас компас не работал. Такое уж это было место! Мы кла­ли камень на землю в четырех разных направлениях, и компас всякий раз показывал, что север именно здесь. Поэтому мы сориентировались по знакам ближайшего туристско-информационного пункта и определили на­правление по ним.

Мы воскурили шалфей и кедр и принесли жертвен­ное подношение в виде щепотки табаку. А затем освяти­ли круг водой и вдохнули в него жизнь.

Наши сердца открылись одновременно, и их напол­нили неописуемые энергии красоты и силы. Сам воздух был проникнут любовью и чистотой. Я заплакал, ибо знал, что Мать любит нас и о нас заботится. Это было по-настоящему прекрасно!

И наши голоса еще раз вознесли ввысь слова гимна «О благодать». Одна женщина из группы знала все сло­ва, и ее чистый, мелодичный голос вдохновенно вел нас к завершению:

 

Пройдут десятки тысяч лет,

Забудем смерти тень,

Богу так же будем петь,

Как в самый первый день!

 

Так были освобождены из многовекового заточения дети анасази.

 

Глава двенадцатая

Церемония, сопровождаемая молнией

 

Каньон Антилопы

 

И все-таки мы еще на закончили наше дело, причем не знали, почему, хотя ощущали его как вполне завер­шенное. Я спросил Мать Землю, что еще нужно сделать, и она ответила просто: «Друнвало, остался еще дар для тебя. Дар в виде понимания». Увы, но я не понял сказанного.

И мы опять пустились в путь. Перед нами лежала долгая, прямо-таки гипнотизирующая дорога в местечко Пэйдж (штат Аризона), к верхним пределам Большого каньона. Здесь нам предстояло провести заключитель­ную церемонию. Но вначале мы решили, что оставшу­юся часть дня и начало вечера посвятим осмотру уни­кального природного «собора», известного как каньон Антилопы, где нас должен был встретить Далвин, шаман из племени навахо, под надежной защитой которого мы пройдем последнее испытание на веру и любовь.

Каньон Антилопы — священное место для навахо; посетители сюда допускаются только в сопровождении проводников. Эти проводники — Далвин и две его тет­ки, Кэрол и Лайза, — встретили наш автобус, и мы пере­сели в их пикап с прицепом, чтобы проделать пятнадца­тимильный путь по самой настоящей пустыне. Затем пешком через почти невидимый проход мы перебрались из жары августовского вечера в уютную про­хладу напоминающего пещеру каньона. Под ногами был светлый песок, устилавший дно. А сверху в случайно от­крывающиеся проемы просачивался свет самых разно­образных оттенков, сливаясь с кружившимися вокруг нас вихревыми энергиями, которые ясно ощущались всеми.

Каньон Антилопы — это длинный, извилистый, узкий желоб шириной не более шести метров, ведущий из одной части пустыни в другую между красных скали­стых стен, выглядящих так, словно их изваял некий божественный скульптор. Этот скалистый коридор петлял и извивался точно так же, как и вода, его образовавшая. Места, подобного этому, я еще никогда не видел.

Далвин молча вел нас по каньону, а когда мы оказа­лись на другом его конце, он сел на скалистый выступ и начал рассказывать легенды, посвященные культуре своего племени.

Он говорил медленно, размеренно и так тихо, что нам пришлось буквально сгрудиться вокруг него, чтобы рас­слышать его слова. Он рассказал о трагическом случае, который пережил в молодости, и о том, как этот случай подтолкнул его к выбору шаманской стези. Долгое вре­мя находясь в коме, он «путешествовал в запредельное», а когда вернулся и вышел из комы, то полностью преоб­разился.

Он рассказал нам о своем Пути Пейота и о том, что этот каньон — природная церковь пейота. И говоря, пристально глядел нам в глаза, словно доискиваясь, кто же мы такие на самом деле.

Спустя какое-то время Далвин вновь повел нас внутрь каньона. Я понял, что его одолевают сомнения в отношении нас, что он не разобрался в своих чувствах по поводу того, насколько мы полномочны проводить церемонию в столь священном месте, и не совсем убеж­ден, что у нас есть право возводить шаманское колесо в Колорадо, о каковом намерении ему поведал один из членов нашей группы. Не только я, но и многие чувство­вали одолевавшие его сомнения.

Придя наконец к кругообразной площадке в глубине каньона, мы вновь собрались вокруг Далвина. Он играл на гитаре и пел, а затем сказал, что хочет спеть нам пейотную песню, но у него нет с собой трещотки. Тогда Вайна, женщина из нашей группы, наполовину индианка, дала ему шаманскую трещотку, которую захватила с со­бой. Он тщательно осмотрел ее со всех сторон и несколь­ко раз потряс ею, словно оценивая. А затем под звуки трещотки исполнил две шаманские пейотные песни из своего репертуара. Впоследствии Вайна рассказала, что, возвращая ей инструмент, Далвин сказал, что трещотка очень хорошая. «Она помогала мне петь», — доверитель­но сообщил он.

Прослушав песни Далвина, мы отблагодарили его, спев гимн «О благодать». Он удовлетворенно кивнул.

Одна из тетушек Далвина спросила нас, не пора ли начинать церемонию. Мы согласились и вместе с ними вошли в «пространство сердца», молясь о том, чтобы в районе Четырех Углов прошел дождь, изменив климат на этой священной для навахо земле, и чтобы белые и ин­дейцы стали наконец единым целым.

Каньон озарялся мягким светом, и чувствовалось, как сердца всех сливаются воедино — увы, всех, кроме Далвина.

Одна из участниц нашей группы, Сузан Барбер, под­села к двум тетушкам Далвина и завела разговор с более старшей из них, красивой женщиной по имени Кэрол. Она спросила Кэрол, какие чувства владели ею во время церемонии.

— Многие, многие группы приходили сюда и совер­шали свои ритуалы, но ни один из них не казался мне ис­тинным или настоящим, — ответила Кэрол. — И только сегодня, впервые за все это время, проводя церемонию с белыми людьми, я чувствовала то же, что чувствуем мы во время своих церемоний.

Затем, улыбнувшись так, что все ее лицо просияло, она сказала:

— Я «видела», как приближается дождь.

Затем заговорил Далвин, и от его слов у тех, кто сто­ял рядом и слышал его, пошли мурашки по коже. Ибо он сказал, что в шаманском колесе (указательным паль­цем он начертил на своей рубашке воображаемый круг) должен быть крест (он начертил крест, с севера на юг и с востока на запад). Но проблема в том, что некоторые выполняют церемонию «почти правильно». Вместо того чтобы генерировать энергию в форме креста, они гене­рируют ее в форме буквы X. Он начертил воображаемый икс внутри воображаемого шаманского колеса на своей рубашке и сказал:

— Икс тянет в темную сторону.

Это был тот самый образ — круг на моей рубашке, — который предстал передо мной в видении во время по­ездки на автобусе, перед тем как мы спели детям анасази, приветствуя их на пути к свободе. Но, как я уже говорил, затем мне было показано, что это несоответствие устра­нено. Теперь же нам преподали урок в «реальной жиз­ни», тем самым подтвердив мои видения.

Стало быть, Далвин по-прежнему сомневался.

Слепой прозревает

По пути назад, когда мы уже готовились вернуться в свой автобус, Далвин показал нам изображение змеи на стене у входа в каньон и рассказал о нем. Он иллюстри­ровал каждую деталь своего рассказа, указывая на змею и водя пальцем по сорокафутовой скале. В это время те­тушка Кэрол обернулась к нам и тихо сказала:

— Удивительно, не правда ли?

Я спросил, что она имеет в виду, и та ответила:

— Он, знаете ли, совершенно слепой.

Так я узнал о том, что Далвин — тот самый человек, который перед этим в сопровождении нескольких чело­век из нашей группы самостоятельно шел к трейлеру, за­тем в полной темноте доставил нас к месту, потом безо­шибочно вел нас через Антилопий каньон, пристально глядел нам в глаза во время рассказа, а теперь указывал на изображение змеи, охраняющей его пейотскую цер­ковь, — что Далвин лишился зрения в результате того давнего инцидента, о котором он сам нам поведал.

По словам Кэрол, посетителям каньона никогда не говорили о слепоте Далвина. Фактически о ней не знали даже его собственные дети.

Таким образом, мы удостоились чести получить еще один дар — тайное знание, обычно скрываемое от техно­кратического ума современных людей, посещающих эти заповедные земли. Но я еще не знал, что Далвин готовил для нашей группы куда более основательное испытание.

 

На плотах по реке Колорадо

 

В тот же вечер мы подъехали к озеру Пауэлл, на бе­регу которого расположился городок Пэйдж (штат Ари­зона) — уединенное поселение, находящееся на самой северной оконечности Большого каньона. Здесь Дайан приготовила нам сюрприз: сплав на плотах по реке Коло­радо через каньон Глен — двадцатипятикилометровую прогулку по одному из самых величественных мест на Земле.

По обеим сторонам реки над нами вздымались крас­новатые каменные стены до 550 метров в высоту. Мы смотрели на скользивших над самой водой больших го­лубых цапель и слушали истории (их нам рассказывали речные лоцманы) про людей, которые жили здесь задол­го до того, как на эти земли пришел белый человек.

В одном месте мы высадились с плотов и прогулялись вдоль берега, рассматривая петроглифы, оставленные индейцами, жившими в этих каньонах столетия назад, и размышляя над тем, что могут означать эти изобра­жения. Помнится, то один, то другой вдруг совершенно некстати восклицал: «Вот бы здесь поохотиться!» или «Идите-ка сюда, смотрите, какие жирные утки!»

На следующее утро мы пустились к конечному пун­кту нашего путешествия — национальному парку Боль­шой каньон. Я знал, что здесь, на самом краю одного из семи чудес природы, находится то место, где и будет про­ведена заключительная церемония.

 

Церемония подношения даров

 

Мы остановили свой выбор на церемонии подноше­ния даров, поскольку она проводилась древними людь­ми в давно минувшие времена, а в наши проводится коренными американцами. В этом случае выбирается некий предмет, к которому человек сильно привязан и которым он очень дорожит, и преподносится в качестве жертвенного подношения. Тем самым, верят индейцы, он исцеляет себя и гармонизирует свои отношения.

Кажется, что это совсем просто. Но, поскольку мы так высоко ценим то, что нам принадлежит, и поскольку к нашей собственности часто привязано наше эмоцио­нальное тело, в результате этой церемонии возможно исцеление на глубинных уровнях.

Втроем мы — я и двое мужчин из нашей группы — долго искали среди лесистой местности Большого каньо­на нужное место, пока не обнаружили таковое среди дере­вьев, скрывающих его от глаз прочих посетителей. Мы отметили это место камнями, вдавив их в красную почву и составив из них небольшое шаманское колесо, после чего два моих спутника ушли за другими членами группы.

Как только они удалились, из леса вышла лосиха с лосенком — видимо, чтобы посмотреть, что же здесь происходит. Мы какое-то время смотрели друг на друга, а потом животные принялись мирно пастись, не выка­зывая ни малейших намерений уходить, и тут я понял: что бы ни произошло, место выбрано идеально.

Завершив все необходимые приготовления для про­ведения церемонии, я сел прямо на землю, чтобы немно­го помедитировать. Как только я погрузился в медита­цию, тут же перед моим внутренним взором возник чет­кий образ Далвина. «Я хочу, — сказал Далвин, — чтобы вы доказали, что ваша группа действительно связана с Матерью Землей и Великим Духом. Если докажете, я от всего сердца присоединюсь к вам и буду всячески помо­гать. Но если вы не сможете этого доказать, то навсегда сделаетесь моими врагами».

Я ответил, что нам тоже не помешало бы доказа­тельство, которое бы подтвердило, что цель нашего свя­щенного паломничества достигнута, и что после долгих поисков и размышлений я подыскал такое. По опыту я знал, что единственное доказательство, которое Далвин сочтет убедительным, должно исходить от Матери При­роды и превосходить наши силы и возможности. Поэто­му я сказал, что, как только начнется церемония подно­шения даров, в тот самый момент, когда первый человек вручит свой дар Матери, руководительнице церемонии, небо прорежет молния, которая ударит в землю побли­зости от круга. Далвин согласился, что такого доказа­тельства будет вполне достаточно.

Среди деревьев замелькали фигуры членов нашей группы, они подходили сначала по одному или по два, потом по нескольку человек и занимали места вдоль ма­ленького круга из камней. При виде такого количества людей лоси встревожились и быстро исчезли в лесу.

Когда мы встали в круг, я попросил самую старую женщину в группе выйти вперед и взять на себя роль Бабушки. Она должна была принимать дары, выслуши­вать слова дарителей, а затем, в самом конце, выбрать для каждого участника ответный дар. Нашей Бабушкой стала Сузан Барбер, она же Лунный Ястреб (это ее ша­манское имя).

Как только Бабушка вошла в шаманское колесо и встала по одну его сторону, мы сразу заметили явную перемену в погоде. День клонился к закату, и вместо гне­тущего зноя, к которому мы уже привыкли за эти без малого две недели странствий, в воздухе неожиданно похолодало. Высокие ели, обступавшие нас со всех сто­рон, гнулись под порывами ветра, а по темнеющему небу неслись грозовые тучи, вселяя некое жуткое, сверхъ­естественное чувство соприкосновения с потусторон­ним миром.

Я прочел вступительную молитву, выразив надежду, что наша церемония пройдет в атмосфере любви и вза­имного доверия, после чего Бабушка обратилась к перво­му человеку в круге и попросила его принести свой дар.

Это был Осирис Монтенегро. Со слезами на глазах — ибо церемония подношения даров невероятно много зна­чила для него — он вышел вперед и, опустившись на коле­ни перед Матерью, обеими руками протянул ей свой дар.

В тот момент, когда он протягивал подношение, небо озарила ослепительная вспышка света, раздался оглу­шительный раскат грома и в землю метрах в двадцати от круга ударила молния. Люди, сидевшие в круге, поражен­ные столь неожиданным явлением, вскочили на ноги.

Среди общей сумятицы только я оставался спо­койным и безмятежным. Более того, я был счастлив, счастлив настолько, что засмеялся. Я не мог удержать­ся от смеха, ибо знал, что наше священное путешествие успешно завершилось. Помню, я смотрел на группу и ду­мал о том, что передо мной великие души — души, ис­полненные подлинно глубокого участия и сострадания, мировое содружество мастеров жизни. Я ничего не говорил — просто смотрел в землю, а из меня продолжала струиться радость.

Вайна — та сама девушка, которая одолжила Далвину трещотку для исполнения пейотных песен и которая даже не подозревала о том, что случилось со мной во время медитации перед началом этой церемонии, — сказала, что сразу после ее окончания перед ней предстал Далвин и попросил вручить трещотку мне. Я понял, что означал этот символический жест: что отныне и впредь Далвин наш друг и он будет помогать нам в проведении сакральных церемоний на других землях. Дар Вайны — ее трещотка — предназначался всем нам. Ибо мы воис­тину являли собой Одно Сердце.

Церемония подношения даров длилась три часа. Все это время непрерывно дул ветер, а ветви деревьев над нашими головами с треском гнулись и хлопали. Мно­гие были уверены, что надвигается сильнейшая буря. Однако, едва церемония завершилась, погода внезапно изменилась как по мановению волшебной палочки. Ве­тер прекратился, облака рассеялись и над нами в ночном небе засветились миллионы звезд.

Таков был четвертый день после возведения нами шаманского колеса в Колорадо.

 

И опять пошли дожди

 

На следующее утро мы отправились домой. Как толь­ко мы прибыли во Флагстафф, по крыше автобуса засту­чали капли дождя — событие, которое, как предсказала Мать Земля, случится после завершения целительной церемонии. Произошло это точно через пять дней после отъезда из Ховенвипа.

Когда в тот же день я сел в свою машину, небо над головой было затянуто темными тучами. Я возвращался в родной город под проливным дождем. Шаманские колеса отныне были Одним Сердцем, ибо являлись творениями наших рук.

Люди, недавно собравшиеся в пространстве Одного Сердца ради этого путешествия, отправились каждый своим путем по домам, к родным и близким. И хотя те­перь нас разделяло изрядное расстояние, в своих серд­цах мы неизменно будем едины и всегда будем помнить о том, что именно любовь освещала нам путь во время этого паломничества, о том, как встретились с людьми, ставшими для нас родными и близкими, и как отливали свою творческую мощь в единую силу, совершая церемо­нии ради исцеления этого мира.

Я знаю, что анасази теперь наши братья и сестры и что не за горами то время, когда их присутствие в наших сердцах, возможно, станет решающим вкладом в дело нашего великого вознесения.

Да благословит всех Великий Дух — как тех, кто воз­вращается в обычный мир, так и тех, с кем соприкасают­ся наши жизни!

 

Глава тринадцатая

Путешествие в страну майя

 

Ангелы все чаще стали заговаривать со мной о путе­шествии в страну майя, ибо и эта древняя культура, как и анасази, в далеком прошлом тоже совершила боль­шую ошибку. Причем ошибку такого рода, что если ее не исправить, то она затормозит процесс вознесения мира и помешает женщинам возложить на себя и нести ответ­ственность в последующие 13 ООО лет. Короче говоря, еще одна проблема с Единой Решеткой Сознания.

Почти год прошел со времени церемоний в стране анасази, и я совсем не спешил вновь начинать стран­ствия по свету. Одна из самых больших моих проблем состоит в том, что я ленив. Так что моим славным анге­лам пришлось изрядно потрудиться и чуть ли не насиль­но заставить меня пуститься в путешествие, которое, как я подозревал, потребует большой работы. Но такой уж я нерадивый человек! Преодолел огромное расстояние до Земли ради того, чтобы заниматься здесь под