Новость дня: Секс-доктор звезд разоблачен! 7 страница

Эрин продолжает массировать свой клитор, делая круговые движения вокруг опухшего, пульсирующего бутона. Потом она переключается с быстрого поперечного движения к легкому постукиванию по воспаленной плоти, вскрикивая от оргазма. Она снова смотрит на меня своими умоляющими глазами, сотрясаясь от толчков оргазма. Я знаю, о чем она думает, когда прикасается к себе. Знаю, она желает, чтобы это были мои руки, стимулирующие ее шелковистую кожу.

Я отвожу глаза, делая вид, будто полностью поглощен ее трепещущей киской.

— Стимуляция клитора может предоставить один из самых мощных оргазмов, который вы когда-либо чувствовали. И большинство женщин получают оргазм только при стимуляции клитора. Но есть один вид оргазма, который, к сожалению, испытывало очень мало женщин. Конечно, я имею в виду оргазм от стимулирования точки G. Теперь, дамы... это не потерянный город Атлантиды. Нет специального кода, который вам нужно взломать, чтобы получить это специфическое чудо. Только терпение и практика. И если вы сможете найти ее, вы сможете направить вашего любовника к ней.

Я поглаживаю ногу Эрин, и она действует моей невысказанной команде, опуская руку всего на несколько сантиметров ниже и просто засовывая кончик пальца внутрь. Она трет мокрыми пальцами свой набухший клитор, перед тем как опустить его внутрь снова, на этот раз погружая палец по фалангу. Она с трудом дышит, погружая пальцы внутрь, позволяя своим мышцам сжиматься вокруг тонкого пальца, пока не пройдут ее судороги. Затем она погружает его глубже, начиная медленно, греховно, ритмично двигаться.

— Правильно, милая. Медленно и глубоко, — подбадриваю я, массируя ее бедро. — Добавь еще один палец. Заполни себя.

Эрин делает так, как я приказываю, набирая скорость и добавляя второй палец. Я слышу, как она всхлипывает от возбуждения, умоляя о большем.

— Теперь согни свои пальцы вверх, детка. Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь, как он пульсирует внутри? Как просится вырваться наружу? Мастурбируй, детка. Мастурбируй до оргазма, и кончи со всеми пальцами для меня.

Со сдавленным криком Эрин кончает, и из ее сокращающейся киски течет сладкий нектар. По-прежнему массируя ее бедро, я подбадриваю ее, отходящую от пика оргазма, шепча успокаивающие слова благодарности. Когда я оглядываюсь на толпу женщин, то вижу остекленевшие и немигающие глаза, устремленные на нас, и пурпурно-красные лица.

— Я понимаю, что должно быть трудно озвучить то, что мы только что видели, поэтому мы сократим наше сегодняшнее занятие. Вы все можете пройти к себе в комнаты, где вас ожидает специальный презент от наших друзей из Lelo.com. Я хочу, чтобы вы изучили ваши собственные точки удовольствия. Узнайте, какие методы стимулируют вас больше всего. И пока вы будете делать это, используйте зеркала в полный рост, размещенные в ваших номерах. Наблюдайте за собой, пока будете дарить себе удовольствие. Посмотрите, что видят ваши мужья, когда доставляют удовольствие вам.

Без каких-либо уговоров дамы поспешно покидают комнату, молча и размышляя над своим домашним заданием. Когда мы остаемся вдвоем, я поворачиваюсь к Эрин, выражение моего лица полыхает от негодования.

— В мой дом. Сейчас же.

 

*

 

— Какого хера это было?

Я расхаживаю взад-вперед, пытаясь успокоить свой пыл. Эрин, одетая в халат, сидит, скрестив ноги на моем диване.

— Что ты имеешь в виду?

— Не строй из себя дурочку, Эрин. Ты знаешь, что ты делала.

Она улыбается, изображая невинность.

— Я даже не предполагаю, о чем ты говоришь.

— Не неси чушь собачью! — вскрикиваю я, поднимая вверх руки. — Ты призывала, черт бы меня побрал, глазами все время. И не думай, что я не уловил, как ты простонала мое имя.

Она смотрит на пол, чтобы скрыть свое несчастное выражение лица.

— Приятно видеть, что ты обратил на меня внимание. Ты заставляешь меня чувствовать себя невидимкой.

Я в отчаянии потираю свою шею, прежде чем встать перед ней на колени. Эрин может быть уверенной и бесстрашной, но она все же женщина. Ей по-прежнему необходимо чувствовать себя желанной.

— Конечно, ты не невидимка для меня, Эрин. Я вижу тебя. Черт, я дотрагивался до тебя... разговаривая с тобой, мне не следовало этого делать. Но на минуту я забыл, где находился.

Она поднимает глаза, и на ее лице отражается надежда.

— Ты хотел меня? Ты хотел быть внутри меня, правда?

Я сглатываю, проглатывая инстинктивное «да».

— Я буду долбаным сумасшедшим, если не буду хотеть тебя, Эрин. Ты прекрасная женщина. Но ты знаешь, я не могу пересечь границу. Не сейчас, не когда-либо.

— Но... но раньше мы делали…

Я отрицательно качаю головой, прекрасно понимая, куда это ведет.

— Это было тогда, Эрин. И это никогда не повторится. Я говорил тебе об этом. Теперь, если ты не в состоянии справиться с этой договоренностью, я могу найти кого-нибудь другого, кто сможет.

Из ее глаз текут слезы, и она качает головой.

— Нет. Нет, я в порядке. Извини, я просто...

Я целую ее в лоб и поднимаюсь на ноги.

— Хорошая девочка.

На этот раз я на самом деле не пытаюсь быть злодеем. Я похож на Эрин, но не в том плане, как она того желает. Несколько лет назад я подошел к ней в баре Чикаго, где она выискивала любого богатого мудака, способного купить ей выпивку, в надежде, что он может стать ее спонсором. Несмотря на невероятную привлекательность, в ней чувствовалось отчаяние. И я должен был помочь ей, в конце концов, это был мой гражданский долг, прежде чем она свяжется с неправильными людьми.

— Как тебя зовут, милая? — спросил я ее, усаживаясь на барный стул рядом с ней.

— Эми, — ответила она, улыбаясь слишком ярко.

— Эми? А какое твое настоящее имя?

Ее лицо поникло, и она вперила взгляд на джин с тоником, который потягивала последний час.

— Эрин.

Не говоря ни слова, я сунул ей визитную карточку. Без имени. Никакой информации. Просто номер телефона. Затем я положил стодолларовую купюру на стойку, развернулся и пошел прочь.

Пять минут спустя Эрин позвонила на мой сотовый телефон.

— Обед на Мичиган-Авеню, — ответил я без всяких предисловий.

— Где? — спросила она в трубку.

— Там, где ты найдешь меня, — и нажал отбой.

Через полчаса Эрин скользнула на диванчик, на котором я уже сидел, раскрасневшаяся и рассерженная. Я взял чашку кофе, сделал небрежный глоток и только потом указал ей на раскрытое меню.

— Я здесь не для того, чтобы есть, — сказала она, толкая его обратно ко мне.

— Заказывай, ты голодная. И не лги и не говори, что нет. То, чем мы точно заниматься не будем — это врать друг другу. Поняла?

Ее глаза распахнулись, но она не стала спорить. Для меня она была идеальным вариантом. Я знал, что она им будет. У меня не было ни времени, ни терпения заниматься кем-то, кто не знал, как соблюдать правила.

Я потягивал свой кофе, пока Эрин ела большое блюдо из яиц, бекона, колбасы, с картофельными оладьями и тостом. Когда она съела все до крошки, я решил, что пора приступать к делу.

— Расскажи мне свою историю.

Мне не пришлось ее долго уговаривать, Эрин поведала, что она была первокурсницей в медицинской школе, у нее не было семьи и не хватало средств для существования. Она лишилась своей мизерной, покосившейся квартирки, а маленькой стипендии не хватало на оплату первого года обучения, не говоря уже о жилье. Она задумывалась о том, или бросить все и вернуться домой в Айдахо, или найти другие, не менее привлекательные способы своего существования. В тот день она решила, что, возможно, ее мечта стать врачом не осуществится.

— У меня есть для тебя предложение, — сказал я ей.

— Я не проститутка, — быстро воскликнула она.

Я насмешливо улыбнулся.

— Уж надеюсь, что нет.

Я вытянул руку, объясняя ей, чего хотел от нее и как хотел бы все это компенсировать. Там, в маленькой закусочной в центре Чикаго, я спросил о ее сексуальной жизни (два парня: давний бойфренд из штата Айдахо и старшекурсник-однодневка), об уровне дозволенности (она считала себя сексуальным исследователем, она хотела бы попробовать что-нибудь еще), и о здоровье (идеальная чистота: без презерватива секса не предусматривается), о чем имелось доказательство в печатном виде. Я заплатил за обед и привел ее в свой номер для подписания всех необходимых документов, и начал первый этап ее подготовки.

— Теперь, милая, мне нужно знать, как далеко ты сможешь зайти. Ты не обязана делать что-то, чего не хочешь, но есть места, к которым я буду прикасаться к тебе, и ты будешь возбуждаться. Это возбудит меня. И я хочу трахнуть тебя. Черт, я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Она сидела на кровати со скрещенными длинными, гладкими ногами и полуприкрытыми глазами.

— Я тоже этого хочу.

Я прикасался к ней в местах, об эрогенных свойствах которых она даже не знала. Я целовал ее подтянутое тело до тех пор, пока мои губы не стали гореть. Потом я трахал ее долго, глубоко и жестко, пока она не пропитала своими соками простыни.

Когда она лениво на меня посмотрела, ее взгляд был затуманен от приятных воспоминаний, она улыбнулась с разгоряченным восторгом.

— О, мой бог. Я даже не знаю твоего имени.

Я посмотрел на потолок, избегая ее нежного взгляда.

— Джастис Дрейк.

— М-м-м-м, Джастис Дрейк. Мне это нравится.

Я уже практически слышал, как она пытается приставить к моему имени миссис, поэтому быстро сказал:

— Да. И это было для удовольствия. Однако впредь, всякий раз, когда я прикоснусь к тебе, как только ты выйдешь отсюда, это будет строго бизнес. Поняла?

Поцеловав ее в щеку, я оставил Эрин одну в том номере отеля, огорченную и удовлетворенную, с несколькими банкнотами и инструкциями на следующую неделю.

11. Иллюзия

Я знал, что мне следовало послать Эрин на все четыре стороны, как только она начала рыдать. Но, по правде говоря, я не такой уж полный ублюдок. Просто иногда мне хочется дать разрешение блеснуть своему внутреннему засранцу. У него гораздо лучше получается избегать социальные нюансы, чем у меня.

Поэтому я дождался, пока высохнут ее слезы, и даже сделал ей чашку чая. Затем настоял на том, чтобы она упаковала эти вздернутые сиськи и отправилась обратно в великолепный Чикаго. Но, как назло, кто не успел, тот опоздал.

— Позвони мне, когда приземлишься в аэропорту О'Хара, — говорю я, открывая перед ней дверь на выход. Весь вечер я разбрасывался советами, и связаны они были со средствами спасения на самолете, а именно с контролирующими сигналами.

— Хорошо. Спасибо еще раз, Джастис. Ты всегда был так добр ко мне. Без тебя я бы пропала, — она встает на цыпочки и целует меня в уголок рта. Я как раз хочу отругать ее за пересечение границ, когда все те правильные мысли и слова, которые роятся у меня в голове, куда-то испаряются.

Стоя у своей двери, я вижу, как в прохладе раннего осеннего ветерка огонь ласкает плечи Эллисон, и как она стоит передо мной, с поднятой рукой, словно собиралась постучать.

— Элли... э-э... привет.

Понимаете, это именно та часть, в которой во время измены муж выкрикивает: «Это не то, что ты думаешь! Я могу объяснить!», в то время как его брюки спущены до лодыжек, а его член по-прежнему твердый, как камень.

Но я ни чей-то там муж. И я не могу изменить кому-то, кто мне не принадлежит. Так... почему же я чувствую, что сделал что-то неправильное?

— О, прошу прощения, — она напряженно улыбается, испытывая дискомфорт. — Я не знала, что у вас была компания. Я вернусь позже, мистер Дрейк.

— Нет-нет. Эрин уже уходит, — я отметаю ее слова, держа дверь широко открытой, и почти выталкиваю Эрин. — Пожалуйста, входи.

— В этом нет необходимости. Мне нужно было заранее договориться о визите. Я ужасно сожалею.

Эллисон поворачивается, чтобы уйти, и я хватаю ее за локоть, прежде чем она делает еще один шаг. Она поворачивается ко мне, ее оживленные глаза вопросительно сужаются, но она продолжает стоять на месте. Хрен с ним. В любом случае я уже облажался.

— Останься. Пожалуйста. Останься, Элли.

Она медленно кивает, ее взгляд не отрывается от моего. Я слышу приглушенный шелест шелка и раздраженное фырканье рядом со мной. Вот же черт. Эрин.

—Так... думаю, теперь мне стоит уйти, — она бесцеремонно проскальзывает мимо нас и несется прямиком к главному дому, чтобы собрать свои вещи.

— Дай мне знать, что ты добралась в полной сохранности, — кричу я ей вслед.

— Ага, — машет она, не оглядываясь. Я знаю, что должен пойти за ней, и, по крайней мере, попытаться сгладить острые углы, прежде чем ее мозг начнет вырабатывать дикие фантазии по поводу всевозможных домыслов, но что я могу ей сказать? И как я вообще заставлю себя уйти, теперь, когда своей ладонью удерживаю этого драгоценного ангела?

Эрин придется подождать. Как и логике, морали, обязательствам.

— Входи, — шепчу я, затаив дыхание, пока Элли переступает порог. Она следует за мной на кухню, где я достаю нашу недоеденную коробку мороженого и две ложки.

— Я не могу остаться. Просто... я, э-э... столкнулась с проблемой, связанной с твоим домашним заданием.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, чтобы удержаться от смешка.

— О-о? Нужна рука помощи? — я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить ледяные блики в глазах Элли.

— Похоже... это было ошибкой, — она качает головой.

— Нет, извини. Рассказывай. Я, правда, хочу помочь.

Я открываю коробку мятного мороженого с шоколадной крошкой, зачерпываю ложку и протягиваю ей. Элли застывает, обдумывая свой последующий шаг, затем выдыхает с разочарованием и берет холодное, сливочное «перемирие».

— Пустяки... я не подумала, — она кладет ложку в рот и мурлычет в знак одобрения, закрывая глаза в экстазе. Она садится на барный стул, прежде чем снова зачерпнуть своей ложкой из коробки с мороженым. — Просто... ладно, только не смейся. Обещаешь?

—Ей-богу! Провалиться мне на этом месте, — отвечаю я, заполняя свой рот сладкой, холодной вкуснятиной.

— Хорошо, тогда... Как узнать, наступил ли оргазм? — почти шепчет она.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду под «как узнать»?

— Я имею в виду, как можно узнать об этом наверняка? Похоже, я не совсем уверена, как определить был ли он или как... ну, знаешь. Я никогда... сама... о, боже, это слишком унизительно! — она бросает ложку в коробку и закрывает лицо обеими руками.

— Элли…

Я откладываю свою ложку и, утешая, кладу ей руку на плечо. Просто на непорочное плечо. Народ, здесь не на что смотреть.

— Я просто раздавлена! Это было такой ошибкой!

— Это не так. Вот, почему я здесь, слушаю тебя. Ты можешь спрашивать меня обо всем, слышишь? О чем угодно.

Она медленно убирает свои руки от лица, продолжая смотреть вниз на столешницу.

— Клянусь, я не какая-то невежда. Просто... у меня был только Эван, и мы никогда не говорили, испытала ли я или нет... ну, ты понимаешь. Поэтому я не уверена, случался ли он у меня и что он из себя представляет.

Я киваю, понимая, о чем она говорит, и подавляю инстинкт заключить ее в свои объятия и зацеловать до потери сознания. Ее наивность невероятно вдохновляет. Ох, я бы мог такое сделать...

— Ну, Элли. Если ты задаешься вопросом, испытывала ли ты когда-нибудь оргазм, то, скорее всего, с большой вероятностью можно сказать, что не испытывала.

Ее глаза увеличиваются в два раза.

— Правда?

— Правда.

— Оргазм так хорош? То есть, я смогу отличить его от обычного регулярного секса?

Я широко улыбаюсь, внутренне надеясь, что моя улыбка больше похожа на обнадеживающую, нежели на насмешливую.

— Подумай о занятии сексом как о слабом огне. Конечно, в нем есть свои взлеты и падения. В некоторых местах он вспыхивает сильнее, чем в других. Но, по большей части, он просто горит, пока, в конце концов, не потухнет.

А теперь, чтобы понять достижение оргазма... представь, что пламенем объято здание. И это пламя перерастает в пожар разрушительной силы, который разрастается в шоу фейерверков, какие бывают четвертого июля. Десятки великолепных, разноцветных, трескающихся и шипящих взрывов. Они освещают ночное небо ослепительным блеском. Ты же можешь почувствовать разницу между медленным, устойчивым горением и фейерверком, так ведь?

Элли берет свою ложку и начинает рыться в коробке с мороженым, избегая со мной зрительного контакта.

— Да, конечно.

— Значит, теперь тебе понятно, достигала ты оргазма или нет, — я достаю свою ложку из контейнера и слизываю остатки мороженого, прежде чем указать той в ее сторону. — Итак, скажи мне, Элли... Эван когда-нибудь заставлял тебя видеть фейерверки?

Несколько секунд она молчит, исходя из чего, я понимаю, что пересек черту. Но вместо того, чтобы ударить меня по лицу в духе мыльной оперы или с высоко задранным хвостом сбежать из моего дома, она смеется. Она смеется от души до колик в животе, освещая темноту моего одинокого сердца. Тем смехом, который обычно сопровождается похрюкиванием и/или слезами у крошечных морщинок вокруг ее глаз. Тем смехом, который заставляет смеяться и меня, черт побери, без всякой на то причины.

— Нет, — качает она головой, все еще смеясь. — Нет, Эван никогда не заставлял меня видеть фейерверки. Боже мой, насколько я жалкая? Мне двадцать семь лет, а я даже ни разу не испытывала оргазм! — веселье накатывает не нее с новой силой, и она шлепает рукой о кухонную столешницу.

— Элли... — говорю я, переводя дыхание. — Элли, это не делает тебя жалкой. Это делает жалким его. Имея в своих руках совершенство, он до сих пор не довел тебя до оргазма? Ты была чистой и нетронутой, когда с ним повстречалась. Незапятнанная. Ты преподнесла ему прекрасный дар. Меньшее, что он мог бы сделать — заставить тебя кончить надлежащим образом.

Эта фраза привлекает ее внимание, и с ее лица стираются все признаки юмора.

— Наверное, ты прав. Но для Эвана это никогда не было приоритетом, — она опускает голову, и в ее нежных, фарфоровых чертах появляется печаль. — Я никогда не была у него приоритетом.

Мне так сильно хочется дотронуться до нее. Хочется поднять ее подбородок вверх, чтобы она смогла увидеть меня... чтобы она смогла почувствовать уверенность в моих последующих словах:

— Тогда почему из всех мужчин на Земле ты хочешь быть с кем-то, кто воспринимает тебя как один из вариантов? В то время как ты определенно ставишь его в приоритеты?

Ее глаза встречаются с моими, незамаскированная боль и растерянность появляются в этих голубых огоньках.

— Джастис... я не...

— Я имею в виду, почему ты миришься с этим, когда точно знаешь, что заслуживаешь гораздо лучшего?

Она качает головой.

— Я не знаю. Я имею в виду, действительно ли я заслуживаю лучшего? Неужели существует вариант лучше, чем этот? Мы растем, видя, как лидеры нашей нации становятся обманщиками и лжецами. Каждый день мы слышим об обмане, который разрушает браки. Какая альтернатива? Одиночество?

Нет. Я. Я твоя альтернатива.

Но это была бы ложь, не так ли? От этого я просто стал бы такой же сволочью, как и Эван, и как каждый кусок дерьма, который когда-либо обижал женщину.

— Счастье, — говорю я вместо этого. — Дружба. Свобода.

— Ха, свобода, — она наполовину фыркает. — У нас вообще есть она? Когда наши жизни полностью подчинены просмотру «обязательных программ по ТВ»?

— Моя не подчинена, — заявляю я как само собой разумеющееся.

— Да, это потому, что ты не вырос на Верхнем Ист-Сайде среди марионеток. У тебя должно быть было настоящее детство, с родителями, которые не оставляли тебя на воспитание няням и друзьям, которые на самом деле любили тебя таким, какой ты есть, а не за то, что ты мог представить их кому-то.

— Не будь так уверена, — бормочу я, закатывая глаза.

— Да ну? Тогда как же тебе удалось освободиться от безумия? Как удалось избежать папарацци и притворства и разрушить иллюзию величия?

— Благодаря обстоятельствам.

Мы оба пожимаем плечами и возвращаемся к разгребанию ложками прослоек мяты и шоколада. Я не хочу объяснять, а она не хочет слышать объяснений. Нам комфортно в этой иллюзии безопасности и нормальной жизни, где не существует подглядывающих камер и обличительных таблоидов.

— Ладно, представь, что ты на первом свидании с девушкой, что бы на тебя произвело большее впечатление: если бы она заказала салат или большой, сочный гамбургер?

Я удивленно приподнимаю брови в ответ на ее непредсказуемое поведение.

— А?

— Салат или гамбургер? Какая из девушек получит шанс? — спрашивает она, прежде чем положить солидную порцию мороженого на язык. С восхищением я смотрю, как она облизывает ложку до чистоты, и настолько поглощен ее действиями, что даже не пытаюсь ответить на ее вопрос. Элли ловит мой пристальный взгляд, кладет ложку на стол, и озорная улыбка подергивает ее губы. — Соберись, Дрейк. Ответь на мой вопрос или мне придется украсть твое мороженое и съесть его полностью в одиночку, закрывшись в своей комнате.

Я выхожу из своего транса, поведя плечом.

— На что ты рассчитываешь? Я всего лишь человек.

— Твоя неожиданная допустимая оплошность ничего не добавит к твоей общей человеческой сущности и ко всему твоему мужскому естеству. Так что охлади свой тестостерон и ответить на проклятый вопрос.

— Хорошо, хорошо, — я качаю головой, обдумывая ответ. — Я бы выбрал девушку с бургером.

— Девушку с бургером? Даже если она пахнет жареной тушей животного во фритюре и от нехватки мяса она потеет?

— Нет, — посмеиваюсь я, качая головой. — Потому что она не боится быть такой, какая она есть.

Ее брови поднимаются в замешательстве.

— Какой же? Ты имеешь в виду жирной?

— Нет, Элли, — улыбаюсь я. — Настоящей. Она не боится показать мне, кем на самом деле является.

— Интересно, — замечает она, постукивая ложкой по своим губам. — Особенно, если рассматривать тот факт, что это дает тебе возможность показать мне, какой на самом деле ты — из тебя клещами не вытащить информации.

Я оглядываюсь вокруг, как будто она действительно могла разговаривать не со мной.

— Эм, я уверен, что прямо сейчас ты находишься в моем доме. И мы даже по очереди лакомимся мороженым. Ты даже носила мою одежду!

— Но ты такой таинственный! Ты как стальное хранилище, которое я пытаюсь открыть колотушкой для мяса.

— Сегодня у тебя странная одержимость мясом, — соглашаюсь я, пытаясь удержаться от ухмылки.

— Ой, помечтай, дружище, — парирует она, даже не понимая, насколько верно данное утверждение. Или, может, понимает?

Элли ставит локти на стол, опирается подбородком на ладонь и вздыхает.

— Это не имеет значения. Потому что ты заврался.

— Ауч, — отшатываюсь я.

— Ты бы точно выбрал девушку с салатом. Ты бы решил ее подвезти, привезти к себе домой и поиграть на ее ребрах, как на ксилофоне.

Теперь пришел мой черед истерически хохотать:

— О, черт, нет! Определенно, нет.

— Все парни выбирают девушек с салатом. Это доказанный факт, — она уверенно кивает. — Цыпочек с бургерами никто не любит.

Вот что она за девушка? Она такая классная, милая, забавная и просто... реальная. Она моя девушка с бургером. Все остальные просто салат — холодный и мертвый.

Мы доедаем последнее мороженое, прежде чем перейти в гостиную, чтобы посмотреть канал с серфингом. Элли выхватывает пульт и мгновенно переключает на старый сериал «Друзья» на канале ‘Nick-At-Night’. Там как раз эпизод, где Моника и Чендлер поженились.

— Обожаю этих ребят, — отмечает она, присаживаясь возле меня. Я вытягиваю руки на спинку двухместного дивана (даже не начинайте мне ничего говорить) и она обвивается вокруг меня еще больше. Вот же блин! Пожалуйста, не вставай, пожалуйста, не твердей, пожалуйста, только не стояк...

— Да? Почему? — спрашиваю я, пытаясь чем-нибудь отвлечься.

— Ну... они потрясающие друзья на веки вечные. Шесть друзей, живущих в городе и вместе проходящие жизненные испытания. Неудачи и злоключения, любовь, романтику, дружбу. Мне все в них нравится.

Росс замахивается, чтобы ударить по заду Чендлера, и Элли хихикает. Я улыбаюсь, глядя на нее, пока она пристально смотрит на экран, ее лицо светится нежностью. Словно наблюдаешь за инопланетным существом, которое такое далекое, такое экзотическое и завораживающее, что ты просто не можешь перестать на него таращиться. Не хочется двигаться, даже моргать, из-за страха, что оно может исчезнуть в небытие.

— Я скучаю по тем дням, — вздыхает она, пока мы наблюдаем за Моникой, идущей по проходу. Я знаю, что она имеет в виду, и в моей груди что-то ухает. Я хочу отстраниться и позволить ей озвучить ее воспоминания, когда она продолжает: — Не о свадьбе. А просто о чувстве единения. О том, как иметь друзей, которые вместе с тобой испытывают чувства взлетов и падений в жизни. Я скучаю по этому.

Я пожимаю плечами. Элли чувствует, как поднимается и опускается моя грудь и хмурится.

— Ты не скучаешь по этому?

— У меня такого никогда не было.

— Ой, да ладно. Никаких старых друзей из Академии Дентона, с которыми ты кутил и распутничал? Если мне не изменяет память, то у парней из Дентона была определенная репутация.

Я с улыбкой отрицательно качаю головой. О, я кутил и распутничал. Черт, я был легендой. Но она никогда не узнает об этом.

— У меня никогда не было таких друзей. У меня даже сейчас нет таких друзей, — говорю я ей.

Элли на ощупь ищет своей рукой мою и пожимает, ее глаза улыбаются, как будто она только что нашла блестящий новый пенни.

— Ну... у тебя есть я. Я твой друг, верно?

Друг. Друг.

Так вот, кто я для нее? А другой вариант имеется?

Я чувствую в себе намерение быть кем-то другим. Ее учителем. Ее советником. Ее гидом.

Но помимо этого... я хотел быть кем-то еще. Ее другом, да, но неосознанно, мне кажется, я подразумеваю нечто большее. Более глубокое.

Ее любовником.

Я хотел быть любовником этой девушки. Любовником этой замужней женщины.

Все вокруг настолько хреново, что от этого я становлюсь пресытившимся и эгоистичным, но все равно это то, чего я хочу. И даже прекрасно понимая, что это никогда не произойдет, я все еще продолжаю хотеть эту иллюзию. Я хочу чайной ложкой вырвать свое сердце и положить его в огонь, потому что я четко знаю, что она разрушит меня. Эта женщина — эта нежная голубка — уничтожит меня.

— Мы друзья, — это все, что я могу сказать, не давая выплеснуться моим истинным чувствам. Не анализируя все возможные «если бы, да кабы», которые на данный момент крутятся в моей голове.

Я сжимаю ее руку в ответ и поворачиваюсь к телевизору. Джоуи, исполняя обязанности священнослужителя, говорит Монике и Чендлеру поцеловаться еще раз. Я смеюсь. Потому что именно так бы и поступил друг.

12. Пристрастие

СЕКС, ЛОЖЬ, ВИДЕО И СЛУХИ О БЕРЕМЕННОСТИ?

Светский лев с Верхнего Ист-Сайда, Эван Карр, засветился вчера с другой женщиной, уходя из закрытой клиники в Хобокене; он был одет в простую одежду темных оттенков и бейсболку. Женщина, одетая в такие же непримечательные тона, по-видимому, та самая партнерша из пикантного видео, которое появилось неделю назад.

Слухи о неверности не являются чем-то новым для двадцатидевятилетнего плейбоя Манхэттена, и как сообщают достоверные источники, женщина на записи и фотографиях — на самом деле Келси ван Вейс — лучшая подруга жены Эвана, Эллисон Эллиот Карр. Келси и Эллисон посещали частную среднюю школу Святой Марии и даже вместе учились в Колумбийском университете. По словам достоверных источников, близких к паре, Эллисон оставила свой пентхаус в городе и находится в лечебнице, где проходит курс отвыкания от пристрастия к спиртному, появившегося в результате супружеской измены ее мужа. Пока неизвестно ничего о том, в каком именно центре она находится, но оставайтесь с нами и вы будете в курсе последних новостей...

Я прочитал статью еще раз. Затем снова, надеясь, что неправильно что-то понял. Я имею в виду, это же интернет. Обычно информацию в нем перекручивают, коверкают и неправильно толкуют, превращая в подобное дерьмо. Это не может быть правдой. Вполне возможно, я до сих пор нахожусь в розовых очках под воздействием прошлого вечера в компании Элли. Потому что нечто столь ужасное, отвратительное, обидное просто не может с ней происходить. Даже такой ушлепок, как Эван, не мог пасть так низко.

Я закрываю гугл-оповещения на своем телефоне и выбираю «мои контакты». Хайди берет трубку после первого же звонка.

— Я в курсе, Дрейк, — резко бросает она сквозь звуки автомобильных гудков и криков торговцев едой.

— Скажи мне, что это дерьмо неправда.

— Что? Ты же читаешь шестую страницу, верно? Об этом постоянно крутят по «Е!» и на «TMZ».

— Я знаю.

Я мысленно ругаю себя за то, что слишком много доверял Эвану. Конечно, он будет вести себя настолько подло. Такова его истинная природа. Вот что происходит, когда двое «не-дерьмовых» людей решают завести ребенка. Они рожают «не-дерьмовых» детей, которые вырастают, чтобы стать «не-дерьмовыми» мужьями.

— Как я уже сказала, я в курсе дела. Мы уже слили определенную информацию о миссис Карр. Даже несколько ее фотографий, на которых она наслаждается сеансами массажа и процедурами для лица, которые нам удалось вытащить из твоей системы безопасности. Все будет достоверно. Что касается Эвана... здесь мы ничего не можем сделать.

— И ты обезопасишь нас соответствующей шапкой в документах?