Понятие власти, как совокупности взаимоотношений сил, пронизывающих всё социальное и политическое пространство - находится в центре фукианской дискурсивной онтологии. При этом анализ власти носит у французского мыслителя полемический характер, выраженный в отрицании им классического «юридическо-дискурсивного» подхода, сущность которого состоит в трактовке власти исключительно в юридических и правовых категориях. В числе специфических характеристик понимания власти выделяются: её диффузный характер и невозможность сведения к некоему единому центру; стратегическое группирование со знанием с образованием комплекса «власть - знание»; направленность на человеческое тело.
Сама власть, по мнению Фуко, перестаёт быть самостоятельным качеством, которое можно было бы измерить знатностью, деньгами, близостью к императору. Власть оказывается свойством дискурса. Любой дискурс в своей определённости организует вещи в определённую структуру, что постепенно приводит к тому, что сам автор оказывается в подчинении по отношению к структуре. Власть перемещается внутрь дискурса, становится его сущностью.
Собственную концепцию власти М. Фуко называет «аналитикой власти» и противопоставляет ее «классической теории власти». Конкретной формой аналитики власти является генеалогия, методологическая процедура, задание которой заключается в выявлении форм исторической взаимообусловленности дотеоретического и теоретического знания, а также научного и публичного дискурса, с одной стороны, и соответствующих им режимов власти - с другой. Фактически, определенную историческую форму знания и определенную историческую форму власти невозможно отделить друг от друга. Утверждение режима власти (его институциональное закрепление) сопровождает утверждение определенного знания (иерархии знания), которое продуцирует новые формы подчинения человека и наоборот. Поэтому М. Фуко считает целесообразным говорить про «режимы власти знания», разнообразие которых можно наблюдать в истории.
Смена режимов власти знания осмысливается не как последовательная трансформация традиционных практик, а как «разрыв».
Фуко критикует классическую теорию власти, которая, по его мнению, предлагает модель, в соответствии с которой власть интерпретируется следующим образом:
1. Власть понимается по аналогии с собственностью как совокупностью благ, которыми можно владеть, пользоваться и распоряжаться. По мнению М. Фуко, такая аналогия между властью и товаром распространилась, в первую очередь, в либеральных теориях: «Эта теоретическая конструкция базируется на идее, в соответствии с которой конституция политической власти подчиняется модели легальной интеракции, втянутой в контрактный тип обмена (отсюда через все эти теории проходит сравнение власти с товаром и богатством)». Понимание власти по аналогии с собственностью производит понятие суверенитета: «власть является той конкретной властью, которой владеет каждый индивид и частичная или полная передача которой делает возможными политическую власть и суверенитет».
2. Власть интерпретируется по принципу бинарной оппозиции: всегда есть субъект и объект власти, тот, кто осуществляет власть, и тот, по отношению к кому власть осуществляется. Если власть является своеобразной собственностью, то становится очевидным факт «неравного распределения» власти среди субъектов, вследствие чего одни субъекты получают возможность применять свою власть по отношению к другим. Таким образом, власть - это система господства, в которой имеются субъект и объект. Олицетворением этой системы является государство, в котором субъект объектность власти юридически фиксируется.
3. На микроуровне власть связывается, преимущественно, с рациональным выбором субъекта. Если власть оказывается специфической формой собственности субъекта, то именно субъект решает вопрос ее применения, распределения или передачи. Власть, таким образом, - это атрибут целерационального действия.
4. Способ бытия власти - репрессивность. Именно в принуждении, репрессии наиболее полно выражает себя власть. Сущность власти выражается именно в том, что она может заставлять и наказывать. В этом смысле она тождественна государству и законодательству.
5. С негативностью власти связан и ее «внешний» характер. Власть всегда действует извне, она не является имманентной характеристикой тех регионов бытия, в которых проявляется. Власть всегда навязывается, порождая репрессивные отношения. Так, например, она вмешивается в аутентичную, самостоятельную область коммуникативной практики и тем самым искажает последнюю.
В 19 веке исчезает практика телесных наказаний. То, что еще каких то полвека назад казалось нормальным и даже обычным явлением (например, публичное четвертование), начинает восприниматься европейцем «просвещенного века» как варварство. Главным заданием пенитенциарных институтов становится не изоляция опасных для общества элементов, а их «исправление», «нормализация», то есть в конце концов возможность возвращения к общественной жизни. Неотъемлемым институтом судебной системы становится институт экспертов (в первую очередь медицинских), благодаря которому появляются принципиально новые предметные массивы знания - «душевнобольные», «проблемные дети» и т.д. Власть становится более мягкой не только в области наказаний, но и в сфере трудовых отношений (гигиена труда, права труда и т.д.), сексуальности (раз решение на включение сексуальности в научный и даже публичный дискурс), детского воспитания (педагогизация) и т.д.
Таким образом, современную власть нельзя определять как репрессивную. Скорее наоборот, она манифестирует либерализацию и гуманизацию социальной жизни. Однако на самом ли деле такая либерализация и гуманизация означают ослабление власти? Означает ли это, что власть отказывается от части самой себя? По мнению М. Фуко, под маской гуманизации власти скрывается неординарное событие: смена режимов власти знания с классического, домодерного, на дисциплинарный. Общей характеристикой такой смены является то, что власть начинает использовать более тонкие и опосредованные механизмы влияния. В отличие от предыдущего режима, дисциплинарная власть не исключает и дисквалифицирует, а наоборот - включает и стимулирует, не уничтожает, а исправляет и нормализует.
На микроуровне дисциплинарная власть проявляется как «политическая анатомия тела»: власть начинает заботиться о продуктивности тела, эффективности использования его сил и энергий. Дисциплинарная власть конституирует феномен «политического тела» «как ансамбля материальных элементов и техник, которые служат инструментами, путями коммуникации и базовыми пунктами отношений власти и знания…». По отношению к политическому телу возникает и особая техника - «микрофизика власти» как проникновение власти в наиглубочайшие нюансы человеческого тела (в частности, в сексуальность) с целью его полного контроля и включения в свои отношения. Подобное проникновение происходит благодаря инвестициям власти в знания, через которое она и получает доступ к соответствующим сферам человеческого бытия. Появление экспертов в медицине, психологии, педагогике, гигиене и т.д., целью которых является тестирование человеческого тела и его нормализация - проявления такого инвестирования. При помощи политической анатомии человеческого тела дисциплинарная власть достигает дрессуры, оптимизации и повышения эффективности использования тел, воспитания покорности, развития человеческих способностей, интеграции тела в систему контроля.
На макроуровне дисциплинарный режим проявляется как «биовласть», заданием которой является оценка, оптимальное использование и увеличение «человеческих ресурсов». Биовласть создает новые типы институтов - регулярную армию, обязательное образование, медицинскую профилактику и т.д. В сфере знания биовласть связана с демографией, которая заботится о «народонаселении», повышении рождаемости, равномерном распределении «человеческих ресурсов».
Таким образом, дисциплинарный режим власти знания уже невозможно мыслить в терминах классической теории власти. Более того, анализ в терминах этой теории, ограничивающей сферу власти государством, целерациональной деятельностью и репрессивностью, лишает нас возможности усмотреть специфику дисциплинарной власти.
М. Фуко выстраивает свою аналитику власти антитетично по отношению к классической теории. В первую очередь, аналитика должна провести редукционистскую работу и избавиться от зависимости понимания власти в соответствии с общепризнанными концептами - собственности, бинарной оппозиции, рационального действия, репрессивности, внешности. На фоне методологического «взятия в скобки» вышеуказанных концептов, вычленяется новое предметное поле исследования власти.
Во-первых, власть не следует мыслить по аналогии с товаром, которым можно владеть, пользоваться и распоряжаться, поскольку ее функционирование практически не зависит от ее носителя. «Власть может быть проанализирована как нечто, что циркулирует, или, скорее, как нечто, что может функционировать лишь в форме цепочки. Она никогда не локализируется здесь или там, она никогда никому не принадлежит, ею никогда нельзя владеть по образцу того, как владеют благами или богатствами». Таким образом, власть является своеобразным циркулирующим в обществе медиумом структурно связанных, но субъективно не определенных, а следовательно, лишенных центральной точки легитимации позиций.
Во-вторых, власть не является отношением доминирования субъекта над объектом. Объекта власти в том смысле, как его мыслила классическая теория, вообще не существует. Ведь объект власти означает «лишенность власти», однако «там где есть власть, там всегда есть и сопротивление, которое никогда не находится по отношению к этой власти во внешней позиции». И даже там, где мы наблюдаем ситуативное доминирование определенной силы, всегда может произойти реверсия. Контрвласть, а также соответствующие ей маргинальные формы дискурса, всегда имплицируются господствующей властью и соответствующим ей «тотализирующим дискурсом».
В-третьих, власть не является субъективной способностью. Действительно, власть всегда осуществляется через индивидуальные мотивы и интересы, но она никогда не тождественна им. Тезисы о медиативности и ситуативности власти заставляют предположить, что субъективные мотивы и интенции - лишь инструменты отношений власти, «тактики», задействованные в глобальной анонимной игре власти.
В-четвертых, власть может проявляться через негативные санкции, однако любой режим власти знания, в своей основе является «позитивным», поскольку он обязательно продуцирует определенные массивы научного и донаучного знания. Это касается не только дисциплинарного, но и домодерного режима власти знания. Суверенитетный режим тоже выработал свой массив знания, связанный с процедурами и техниками «признания» которые, начиная со Средневековья, рассматриваются как привилегированные формы выявления истины. Эти факты лишь подтверждают справедливость одного из принципы дальнейших выводов М. Фуко: механизмы власти - это нечто иное или, по крайней мере, нечто значительно большее, чем репрессия.
В-пятых, власть всегда имманентна тем сферам бытия, в которых она проявляется. Она никогда не является простым внешним воздействием. Если в определенной сфере социальных отношений имеют место эффекты власти, это означает, что власть имманентно присуща этим сферам. Элементарной формой проявления власти является «локальный очаг» власти знания, например отношения, имеющие место между учителем и учеником, врачом и пациентом, руководителем и подчиненными, отцом и сыном. Все общество представляет собой «сеть» таких локальных очагов власти знания.
Обобщая концепцию власти М. Фуко, необходимо обратить внимание на следующие моменты:
1. Опираясь на исследование имманентности и ситуативности власти, М. Фуко фактически отождествляет ее с социальными отношениями. Любая интеракция или коммуникация всегда опосредована игрой «неравных сил». М. Фуко критикует любые попытки локализировать власть исключительно в рамках политической системы: такая «системная парадигма» власти отрывает этот феномен от его укорененности в повседневной социальной практике и неправомерно сужает сферу его осуществления. Специфическими социально историческими формами, которые конституируют, с одной стороны, самые утонченные, капиллярные механизмы власти, с другой - ее большие, институциализированные формы, являются режимы власти знания. Именно они придают разнообразию отношений власти определенное единство сущностного стиля в том или ином обществе.
2. Критикуя классическую теорию власти, М. Фуко последователен в отказе от любых апелляций к методологической установке «перспективы участника», то есть от апелляции к субъекту и его интенциям. Следствие этого - отказ от того, что Фуко называл «лабиринтными вопросами»: «Кто имеет власть?», «Какой является действительная цель того, кто имеет власть?», «По праву ли кто-то имеет власть?» и т.д. Другими словами, Фуко пробует разработать такую методологию исследования власти, которая бы снимала вопрос о ее легитимности или не легитимности.
3. В соответствии с этой методологической установкой основными категориями аналитики власти становятся «сила» и «тело». М. Фуко не конкретизирует понятие силы, придавая ему максимально общий характер. Привилегированным местом проявлений силы является не субъект, а «тело», точнее, «витальный субстрат», на котором власть рисует свои фигуры.
Таким образом, с точки зрения М. Фуко, власть оказывается фундаментальной формой социальных взаимоотношений вообще, а всякое стремление к взаимопониманию и сама форма повседневных практик - лишь тактическим маневром в конфликтном пересечении силовых полей власти. В силу этого все формы легитимации власти, в том числе вся сфера политики, рассматриваются им в качестве поверхностных проявлений конкретного режима власти знания. Именно режим власти знания является определяющей формой существования конкретного общества. Он не совпадает ни с нормой социального порядка, ни тем более с субъективным актом решения. Норма является всего лишь поверхностной теоретической формулировкой господствующих отношений сил и обладает значением только в силу наличия таких отношений. А политическое решение получает историческую значимость непосредством отсылки к субъекту решения, но посредством точного совпадения формы политического акта и силовой линии практического («телесного») производства властного отношения.
фуко знание власть режим
Заключение
Когда философ пытается, как может, индивидуализировать власть, источник легитимации, в своём собственном стиле способствует реализации проекта автономии, который на самом деле и является содержанием «проекта современности». Но философ по-новому выражает проблемы культуры, когда догадывается, что следует сформулировать проблему ценностей.
Исследуя политическую философию и основные идеи Мишеля Фуко, можно сделать вывод, что он философствует за пределами традиционных философских территорий, но ставит именно философские вопросы. Фуко постоянно находился в творческом поиске. Каждое его произведение, даже если общая линия прослеживается, не похоже и почти не повторяет предыдущее исследование.
Фуко придавал историчности большое значение и говорил, что «его книги не содержат готового метода - ни для него, ни для других, и не являются систематическим учением; что для него «написать книгу - это в некотором роде уничтожить предыдущую»; что он не мог бы писать, если бы должен был высказать то, что он уже думает, и что он пишет как раз потому, что не знает, как именно думать, и что по ходу написания книги что-то меняется - меняется не только понимание им какого-то вопроса, но и сама его постановка…». Новое произведение - это действительно новое произведение.
В основу работу легло исследование основных вопросов Мишеля Фуко. А именно рассмотрение и выявление основных идей на протяжении трёх этапов его творчества и роли власти как основы политической теории.
В работе показаны и раскрыты наиболее новационные и главенствующие его разработки на протяжении всего философского пути. Но это лишь самые «влиятельные».
Фуко оказал огромное влияние на сознание современно Запада, а вместе с тем и на индивидуальное мышление каждого, кто знаком с его творчеством, благодаря его неординарности и «неклассичности» взглядов. Он изменил сам модус мышления, способ восприятия многих традиционных представления, «оптику зрения», взгляд на действительность, на историю, на самого человека
