Два мнения о внешнем торге»: фритредерство и протекционизм

Физиократическая убежденность в преимуществах свободы торговли выразилась в отмене Екатериной II привилегий «указных фаб-риканов» (1762—1763) и либерализации таможенного тарифа (1766), а за год до выхода «Богатства народов» А.Смита в России был издан царский «Манифест о свободе торговли и заведения промышленных станов» (1775). С этого времени полемика вокруг свободы торговли и протекционизма стала осевым вопросом русской экономической мысли.

Одним из первых этому вопросу уделил внимание гневный критик крепостного права Александр Радищев. «Бунтовщик хуже Пугачева», он был первым в России не только публицистом-революционером, но и исследователем структуры цены, сущности и функций денег, в том числе бумажных. Радищев не упоминал в своих произведениях ни физиократов, ни А. Смита, но содержательная сторона его сочинений, использование термина «задатки» (авансы) и наличие в личной библиотеке французского перевода «Богатства народов» позволяют предположить знакомство мыслителя с идеями классической политэкономии. Как служащий Петербургской таможни, он был участником составления тарифа 1782 г., более жесткого, чем тариф 1766 г., а в ссылке углубленно изучал историю и экономику Сибири, размышлял над перспективами включения края в общероссийский рынок.

В «Письме о китайском торге» (1792) Радищев, отвергая меркантилистское представление о внешней торговле как источнике богатства государства, сформулировал приоритет товарного насыщения внутреннего рынка, для чего необходима единая сеть путей сообщения, преодолевающая замкнутость местных рынков с большими разрывами в ценах. Анализируя имеющиеся в экономической литературе «два мнения о внешнем торге»: «новейшее» — за неограниченную свободу торговли и «стародедовское» — за «тарифы и весь таможенный причет», Радищев отметил, что Англия благодаря та-

моженному протекционизму «поставила себя в число первостатейных государств Европы, но англичане сами ныне говорят и пишут, что все преграды в торговле вредны: ибо она непременно сама себя содержит всегда в неизбежном равновесии». Считая, что внутри страны государство не должно стеснять «природную свободу торговли», Радищев вопрос о протекционизме предлагал решать с учетом конкретно-исторических обстоятельств и подчеркивал, что беспошлинный привоз дешевых заграничных товаров может быть вреден для отечественного производства, особенно текстильного. Допуская протекционизм, Радищев беспокоился, однако, об интересах не крупной мануфактурной, а мелкой крестьянской промышленности. Он указывал, что ограничение торговли с Китаем оказалось благодетельным для русских кустарей, которым шелковые рукоделия «доставляют довольственное житие».

С начала XIX в. постепенно окрепло российское фритредерство. Почву для него подготовили первый русский перевод «Богатства народов» (1802—1806), профинансированный правительством Александра I, переводы сочинений Бентама и Сэя, влияние первого петербургского академика (с 1804 г.) по разряду политэкономии Андрея (Генриха) Шторха, появление печатного органа — «Духа журналов». Шторх в 1815 г. издал в Петербурге, но на французском языке, 6-томный курс политической экономии — в основном компиляцию с почти буквальным заимствованием положений Тюрго, Смита, Бентама, Сэя и других авторов. На русском языке сочинение Шторха, использовавшего для иллюстрации многие примеры из жизни России, не было издано по цензурным соображениям: автор резко критиковал крепостное право!

Фритредеры настаивали на либерализации таможенного тарифа. Их оппонентом выступил видный государственный деятель адмирал Николай Семенович Мордвинов (1754—1845), первый председатель департамента государственной экономии (1810). Он был убежденным англофилом и почитателем А. Смита, но полагал принцип свободы внешней торговли неподходящим для России с ее неокрепшей промышленностью. Мордвинов порицал Шторха, который считал полезным для России «уступление прав рукоделия и торговли» более развитым странам и специализацию на земледелии. В «Некоторых соображениях по предмету мануфактур в России и о тарифе» (1815) Мордвинов поставил задачей перемену в России «системы внутреннего хозяйства, т.е. перехода из земледельческого хозяйства в рукодельное и промышленное», для чего необходимо не только развитие го-Родов и наличие твердых законов, защищающих частную собствен-

ность, но и таможенное покровительство молодой отечественной промышленности. Адмирал-экономист не ограничился охранительным протекционизмом, но и обосновывал наступление России на внешние, а именно азиатские рынки. В «Мнении о способах, коими России удобнее можно привязать к себе постоянство кавказских народов» (1816) Мордвинов писал, что мирное завоевание Азии торговлей и промышленными изделиями даст России много больше, чем «наши ядра и штыки».

Кратковременный успех российского фритредерства - либеральный таможенный тариф 1819 г. - был сменен линией на усиление протекционизма, проводившейся с 1822 г. до середины XIX в.

Наиболее последовательным русским фритредером проявил себя Николай Иванович Тургенев (1789—1871), проникшийся вовремя учебы в Геттингене под впечатлением лекций смитианца Георга Сарто-риуса идеями классической политэкономии. В книге «Опыт теории налогов» (1818), взяв за основу четыре сформулированных Смитом принципа рационального налогоообложения, Тургенев, как он сам позднее пояснял, «старался доказать, что как экономические и финансовые, так и политические теории истинны лишь постольку, поскольку они основаны на принципе свободы». В «принцип свободы» Тургенев вкладывал двойной смысл: фритредерский и противокре-постнический, обличая крепостное право прозрачными намеками в своих историко-экономических экскурсах.

Тургенев уехал за границу незадолго до восстания декабристов (с которыми ранее разошелся) и отказался выполнить веление нового императора о возвращении, став первым в XIX в. русским политэмигрантом. Сохраняя верность «принципу свободы», он дожил до отмены крепостного права в России и до общеевропейского торжества фритредерства в 1860-е годы.