Раздел III
РУССКАЯ МЫСЛЬ
ОТ ИСТОКОВ ДО НАЧАЛА
СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
Главы, представленные в этом разделе, охватывают период с XVII в. до 20-х годов XX в. включительно и представляют практически все наиболее значимые направления в русской экономической мысли. Большие временные рамки и многообразие проблем, точек зрения и подходов, безусловно, затрудняет восприятие данного раздела как целого. В полной мере осознавая это, авторы, тем не менее, решили отойти от логики остальной работы и организовать материал «по национальному признаку», во-первых, потому что считали необходимым представить национальную школу экономической мысли, а во-вторых, потому что последняя, несмотря на существующее в ней многообразие, обладает некоторой общей спецификой.
Специфика русской экономической мысли заключалась в том, что она во "многом была, хотя и самобытным, но откликом на процессы, происходившие в европейской науке, а ее самобытность проявлялась в выраженной практической и социальной направленности. Важнейшим вопросом, который в различной его трактовке русские экономисты обсуждали в течение многих десятилетий в дореволюционном периоде, был вопрос о социальном переустройстве общества и в связи с этим о судьбе капитализма в России, который в изменившихся политических условиях трансформировался в вопрос о социализме как о реальной хозяйственной системе. Споры по вопросу о социальном переустройстве и судьбе капитализма никогда не укладывались в рамки расхождений между школами экономической науки, а затрагивали области социальной философии, истории, религии и в то же время существенным образом повлияли на собственно экономические исследования. Уже в спорах между русскими меркантилистами и физиократами можно увидеть истоки будущих расхождений по данному вопросу, а противостояние славянофилов и народников, с одной стороны, и
народников и марксистов — с другой, задало сложную палитру экономического дискурса во второй половине XIX - начале XX в. Не случайно лишь очень немногие русские экономисты обратили внимание на маржинализм и увидели в нем положительное явление, еще меньше тех, кто воспринимал его как целостную теорию вне связи с марксистскими представлениями о ценности или образом будущей социалистической экономики. Сказанное не означает, что русские экономисты не высказывали оригинальных идей и не предлагали интересных концепций. Достаточно вспомнить «всеобщую организационную науку», теорию длинных волн или концептуальные разработки в рамках организационно-производственной школы.
Хронологическая граница данного раздела определена не 1917 г., а рубежом 20-30-х годов, и это обстоятельство отражает представление авторов о том, что развитие экономической мысли в 20-е годы, будучи во многом определено спецификой проблем формирующейся плановой экономики и подвержено идеологическим воздействиям, тем не менее может рассматриваться как связанное с дореволюционным развитием экономических идей в России, а в значительной степени и с новейшими достижениями западной науки. Сказанное не означает, что все то, что было создано после начала 30-х годов, не заслуживает внимания историка экономической мысли. Нам лишь представляется, что оно должно быть предметом специального и специфического рассмотрения, к которому авторы, увы, не считают себя в достаточной мере подготовленными.
Глава 20
Российские вариации первых школ политэкономии
□ Российский меркантилизм □ Физиократия в России
□ «Два мнения о внешнем торге»: фритредерство и протекционизм □ Классическая политэкономия в оценке либерального и революционного западничества
Л. Российский меркантилизм
Время образования русского централизованного государства почти совпадает со временем формирования крупнейших централизованных монархий Западной Европы — Англии, Франции и Ис-
пании. Но природа и история наложили неизгладимый отпечаток на развитие самодержавной России, раздвинувшей к середине XVII в. свои границы до берегов Тихого океана и превратившейся в начале XVIII в. в империю благодаря крутым преобразованиям Петра Великого.
Перед новой державой стояли задачи, во многом сходные с целями западноевропейского меркантилизма, но отягощенные гораздо более худшими условиями для внешней и внутренней торговли, общей экономической и культурной отсталостью и жесткой почвой все усиливающихся крепостнических отношений.
В начале царствования Алексея «Тишайшего» — как раз тогда, когда территория страны приобрела грандиозные евразийские очертания, — Соборное уложение 1649 г. подвело итог закрепощению крестьян и посадских людей, а с дуновением западных влияний в Россию стали проникать и идеи меркантилизма. Французский кондотьер де Грон познакомил в 1651 г. царя и его приближенных с доктриной торгового баланса, рекомендовав расширить производство товаров, пользующихся спросом на европейском рынке. Правительство и по его примеру бояре, дворяне и купцы, вняв совету, стали выжигать в своих вотчинах леса, чтобы изготовлять из древесной золы поташ для экспортной продажи.
На обилие производимого в стране поташа обратил внимание ученый хорват Юрий Крижанич (1618-1683), приехавший в 1659 г. в Россию с далеко идущими целями склонить московского царя принять католическую веру для объединения «растерянных» славян, страдающих от «окаянства» немцев и турок. Высокообразованному миссионеру не только не удалось, как он рассчитывал, войти в круг ближайших советников Алексея Михайловича, но и пришлось проследовать в почетную ссылку в Тобольск, центр русского управления Сибирью. На берегах Тобола, не желая смириться с тщетностью своих надежд, Крижанич писал обширные «Политичны думы», или «Беседы о правлении», — первое сочинение в ряду литературы проектов российского меркантилизма, рассчитанной на исключительное внимание монарха, обладающего самодержавной властью («крутым владанием», как выражался Крижанич на своем «всеславянском языке»).
В то же самое время пережил свой звездный час реальный советник царя Алексея, «ближних дел боярин» Афанасий Ордин-На-щокин (1605-1680), главный составитель Новоторгового устава 1667 г., нацеленного на накопление звонкой наличности в русской
казне и поощрение отечественного купечества (в нерасторопности которого Ордин-Нащокин отдавал себе отчет). Устав предусматривал такие меры, как взимание с западных купцов пошлин в большем размере, чем с русских, и исключительно золотой или серебряной монетой; запрет оплачивать золотом и серебром товары, покупаемые у персидских купцов («кызылбашей»). Свою деятельность как государственного сановника, дипломата, предпринимателя Ордин-Нащокин подчинил проведению еще ряда мер практической политики в духе меркантилизма, рассчитанных на создание опорных пунктов российской торговли на Балтийском и Каспийском морях и извлечение страной выгод из посредничества между Европой и Азией. «Петр Великий целиком унаследовал эти помыслы отцова министра»1.
Среди многих заслуженных Петром у потомства восторженных и укоризненных оценок «отец отечества» может быть с полным правом назван самодержцем-меркантилистом. Его реформы были во многом вдохновлены «эталонным ареалом» меркантилизма2 — «магазином Европы» Амстердамом и отразили всю палитру меркантилизма «от Атлантики до Урала», точнее — «от Атлантики до Тобола», включая германо^кандинавскую камералистику (см. табл. 1).
Современники и сподвижники первого российского императора - саксонский инженер барон Людвиг Люберас; выучившиеся по велению царя за границей и приславшие ему из Англии свои рекомендальные записки родовитые аристократы — корабельных дел мастер Федор Салтыков (7—1715) и дипломат Иван Щербатов (1686-1761); активный участник крупномасштабной денежной реформы, даровитый самоучка, изобретатель и приобретатель, писатель и мыслитель Иван Посошков (1652—1726) — составили круг «литературы проектов» Петровской эпохи. Сочинения этих прожектеров-меркантилистов были обнародованы только в последующих веках — «Книга о скудости и богатстве» (1724) Посошкова в 1842 г.; «Пропозиции» (1713) и «Изъявления прибыточные государству» (1714) Салтыкова - в 1892—1897 гг.; «Мнение о заведении банков и бумажных денег для развития коммерции в России» (1720) Щербатова - в 1970 г.
1 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 2. М., 1994. С. 434.
2 «Меркантилисту страна представлялась в образе богатого купца наподобие амстердамского» (Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. С 35).
Таблица 1
Меркантилизм и реформы Петра Великого
| Государственные меры, предлагаемые меркантилизмом | Преобразования Петра Великого |
| Общая для всей страны денежная единица и хорошая монетная система Создание оживленного денежного оборота благодаря экспорту промышленных изделий, колониальной торговле и горному делу - Охват национального хозяйства таможенными пошлинами, направляющими промышленность и торговлю Воинственность по отношению к другим странам, борьба с ними за сбыт, за колонии, за торговое преобладание Побуждение инертной народной массы сильной волей государственной власти | Денежная реформа (1698-1718), установившая десятичную монетную систему (1 серебряный рубль = 100 медным копейкам), основанную на машинной чеканке Создание уральской железоделательной и медеплавильной промышленности, начало добычи серебра и свинца в Сибири; текстиль (холст, полотно, парусина). Составил более трети экспорта Таможенный тариф (1724), предписывавший взимание 75%-й пошлины с импорта железа, полотна, парусины, шелковых тканей, иголок и т.д. и беспошлинный импорт шелка-сырца и другого сырья Северная война со Швецией за выход к Балтике (1700-1721), Азовские (1695-1696) и Прутский (1711) походы против Турции, Персидский поход(1722-1723) Комментарии не требуются |
Размашистым шагам Петра Великого к достижению активного торгового баланса России (в год смерти царя вывоз из страны вдвое превысил ввоз) целиком соответствует лексический строй «литературы проектов», выражающий полную убежденность российских меркантилистов в действенной силе именных царских указов и прямого влияния государства на торгово-промышленную жизнь подданных: «Заводы велеть заводить во всех губерниях купеческими людьми, собрав из них несколькое число в компании и от них к тому чинить складку, смотря по пропорции пожитков их» (Салтыков); «У нас не
вес денег имеет силу, но царская воля»; «Если б царь повелел на медной монете положить рублевое начертание, то она бы за рубль и ходить в торгах стала во веки веков неизменно» (Посошков) и т.п. Примечательно, что и боярский сын Салтыков, и выходец из оброчных торгующих крестьян Посошков выступали за сословную монополию купечества на торговлю, причем Посошков был сторонником жесткого контроля за ценами, чтобы «какова в первой лавке, такова была и в последней», а «за всякую излишнюю копейку взять по гривне или по две и высечь батогами и плетьми, чтоб впредь так не делал».
Важной линией в предложениях и практических действиях российских меркантилистов, четко очерченной и протянувшейся сквозь последующую русскую экономическую мысль, было внимание к территориальным императивам экономического развития страны: ее огромной пространственной протяженности и геополитическим затруднениям, обеспечению промышленности необходимыми ресурсами, перспективам торгового посредничества между Европой и Азией.
Юрий Крижанич находил Московское царство бедным прежде всего потому, что оно хотя и «безмерно велико», но со всех сторон закрыто для морской торговли. Неблагоприятны условия и для внутренней торговли: «мучительные пути» из-за болот, лесов и разбойных нападений. Со свойственной меркантилистам решительностью Крижанич призывал московского царя не только к завоеванию «Перекопской державы» (Крыма), но и к переносу русской столицы на Таврический полуостров, советовал «наполнить кораблями» и взять под контроль Каспийское море, искать северо-восточного морского торгового пути от заполярной Мангазеи до Индии.
Сетуя на скудость русских промышленных умений и скрупулезно перечисляя природные ресурсы, которых в России нет, Крижанич рекомендовал «накрепко установить, чтобы за рубеж не вывозилось никакого сырого материала», и, напротив, дозволять чужеземным торговцам свободно приходить и торговать в России лишь при условии, если «на каждом возу и на каждой ладье сверх иных товаров привезут и немного какой-нибудь руды (серебра, меди, олова, свинца, хорошего железа)».
А. Ордин-Нащокин на практике стремился дать разворот транзитного маршрута самого прибыльного товара того времени — шелка- с территории Турции на российскую (договор 1667 г. с Джуль-фабской компанией купцов-армян об их торговле по Волге, строительство в имении Нащокина первого русского военного корабля для охраны торгового плавания на Каспии). Ф. Салтыков в своем проекте 1714г. посвятил отдельную главу «взысканию свободного пути мор-
ского от Двины реки, даже до Омурского устья и до Китая». Петр I настойчиво испробовал возможности установления «водяного и сухого, а особливо водяного» пути в в вожделенную «Ындею» — через Среднюю Азию, Иран и даже Мадагаскар; вернулся и к замыслам Ордина-Нащокина об евразийском шелковом транзите через Россию, завоевав во время Персидского похода шелководческие провинции прикаспийского Ирана. Наконец, многогранный Михаил Васильевич Ломоносов (171 1 — 1765) в «Письме о Северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном» (1755) и «Кратком описании разных путешествий по северным морям и показании возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1763) настаивал, что «российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном», считал освоение Северного пути решающим условием превращения России в морскую и влиятельную в мировой торговле державу, подчеркивал значение разведки и разработки недр на севере и на востоке, развития в отдаленных районах азиатской России сельского хозяйства, рыболовства и промышленности.
Реализация планов евразийского транзита ставила проблему колонизации окраинных земель Российской Империи, и любопытная страница истории меркантилизма связана с интересом Петра I к фигуре Джона Ло. Молодой князь И. Щербатов, следя из Лондона за финансовым экспериментом в Париже, перевел на русский язык сочинение Ло «Деньги и купечество» и послал царю свое «Мнение о заведении банков и бумажных денег для развития коммерции в России». В духе идей «господина Ляуса» (Ло) Щербатов предлагал оживление внутренней торговли в России через «учинение банков» и выпуск «банковых писем», гораздо более удобных в обращении, чем серебряные деньги: «домашний торг состоит на деньгах», и от большего их количества «купечество прибавиться может, и множество убогих людей употребится в работу»3.
Но Петра в деятельности «бумажного змея Франции» привлекала не эмиссионная «система», а готовность к расширению торговых связей с Россией, и через нее, через Ледовитое море — с азиатским Востоком вплоть до Японии. Русский посол в Париже по поручению царя добился нескольких аудиенций у Ло, на которых были обсуждены эти вопросы. После краха «системы Ло» Петр в начале 1721 г. передал «господину Ляусу» приглашение приехать в Россию, обещая княжеский титул и прочие привилегии. Расчет царя состоял в том, что энергичный шотландец сможет развернуть свои деловые способности для
3 Троицкий СМ. «Система Ло» и ее русские последователи // Франко-русские экономические связи. М. — Париж, 1970.
организации заселения прикаспийских областей и создания там мануфактурной промышленности. Ло, однако, не соблазнился посулами российского императора.
После смерти императора наспех сшитый им для огромной и нескладной фигуры России меркантилистский костюм затрещал по швам монополий и привилегий, раздаваемых всякого рода искателям «разживы», близких императрицам. Тяжесть импортированного меркантилизма придавила закрепощенное население; преобладающим жанром экономической литературы стали сочинения крепостников об управлении имениями и об «искусстве» извлекать максимальную пользу из «лентяев»-крестьян (пример — «Краткие экономические до деревни следующие записки» (1742) «Птенцы гнезда Петрова», историка В. Татищева). Экономическая мысль крепостнической империи осталась за обочиной дороги, по которой политическая экономия Запада двигалась к своим первым теоретическим системам.
Физиократия в России
Участником собраний физиократов у Мирабо был русский посланник в Париже князь Дмитрий Голицын. Один из образованнейших людей «золотого века» Екатерины II, он рекомендовал лукавой «владычице Севера» пригласить в Петербург ученика Кенэ П.Мерсье де Ла Ривьера, закончившего свой главный труд «Естественный и необходимый порядок политических обществ» (1767). Заезжий физиократ нашел крепостной строй вопиющей противоположностью «естественному порядку», недипломатично излагал свои впечатления («деспотический произвол», «рабство», «низкая культура земли» и т.д.) и доходил до утверждения, что «в России все необходимо уничтожить и затем вновь создать». Разумеется, языкатого француза пришлось отослать обратно.
Сам незадачливый Голицын в своих письмах в Петербург предлагал предоставить русским крестьянам личную свободу и право собственности на движимое имущество; оставив в помещичьей собственности землю, которую зажиточные крестьяне могут арендовать, а наиболее богатые — покупать. Таким образом в народе разовьется «свобода распоряжения избытками» — действенная причина «плодородия полей, разработки недр, появления изобретений, открытий и всего того, что может сделать нацию цветущей». Дипломат-физиократ советовал императрице показать пример помещикам, наделив правом собственности дворцовых крестьян. Самодержица лишь посмеялась.
Гораздо более серьезно она отнеслась к просьбе своего фаворита Григория Орлова и еще нескольких титулованных придворных учредить «Патриотическое общество для поощрения земледельства и экономии», переименованное затем в Императорское Вольное экономическое общество. Его члены стали своего рода деятелями прикладной физиократии. Среди них был родоначальник русской агрономии Андрей Болотов.
