Каудоэлит и другие кладбища

Мир за следующими вратами был темным, как ночь, и шумным, как буря. Черные языки испарений с воем проносились мимо, уносимые безжалостным сокрушительным ветром. С неба не светили ни солнце, ни звезды, поэтому Караэис поднял колдовской клинок и призвал из него тусклое голубоватое свечение, чтобы видеть, куда они идут. Ландшафт состоял из мерцающих почернелых обломков камня, перемежающихся кривыми серебряными ветвями, что торчали вверх, словно деревья после пожара. Предыдущий мир был морозным, этот же был горячим и удушливым, как лихорадочный сон. Земля под ногами источала нездоровый жар, как будто в глубине под обломками все еще пылал огонь. Врата, из которых вышли эльдары, тоже почернели, и их пронизанная серебром психокость скрывалась под горелой угольной патиной.
Это место Пестрый узнал уже точно: когда-то, давным-давно, он здесь бывал. То был Каудоэлит, иногда в шутку называемый мастерской Ваула – один из нескольких миров, которые именовали себя этим титулом до Падения. Каудоэлит стал полем боя еще до того, как проснулась Та, что Жаждет, когда соперничающие фракции эльдаров сражались за недостроенный искусственный мир, который создавался для спасения от неминуемого катаклизма. Война склонна создавать горькие, но поучительные истории, и это была одна из них: еще не готовый искусственный мир был уничтожен в сражениях, а его горящие останки обрушились вниз, распространяя разрушение по всей планете. Немногие эльдары выжили, но только для того, чтобы встретить тот самый роковой конец, от которого они пытались сбежать.
Чародей и аспектные воины осторожно продвигались по выжженному ландшафту. Ни один житель Каудоэлита не пережил вопля, с которым родилась Та, что Жаждет, но в последующие века здесь неоднократно пытались закрепиться всевозможные чужаки-мародеры. Были и войны за владение планетой: эльдары бились с мародерами, мародеры друг с другом, и даже, как ни прискорбно, эльдары со своими сородичами. Сам Пестрый прибыл сюда, чтобы противостоять орочьей заразе, но он слышал истории, что в разные моменты истории этот мир служил пристанищем для всех рас галактики, у каких только есть противостоящие пальцы.
Легенды о Вауле, боге-кузнеце, были известны даже за пределами эльдарской расы, и, казалось, ничто не могло поколебать веру в то, что на Каудоэлите до сих пор лежит некий огромный клад. Не проходило и поколения, чтобы какой-нибудь пропыленный книгочей или алчный пират не прибыл сюда, чтобы заявить свои права на сокровища. Тот факт, что эльдары сражались с ними, чтобы защитить планету, только подкреплял мифы. Правда же состояла в том, что на Каудоэлите действительно было сокровище, только не того рода, какой ценят другие расы. В древности этот мир обладал десятками, если не сотнями тысяч отдельных порталов в Паутину – причем любых, начиная от громадных корабельных ворот, способных вместить даже самые грандиозные эфирные корабли, до связанных друг с другом персональных порталов, которые позволяли мгновенно переместиться в любой уголок галактики всего за несколько шагов.
Распри и Падение положили конец всему этому. Уцелела лишь горстка первоначально существовавших врат, но они все же делали Каудоэлит жизненно важной точкой материальной вселенной, связующим звеном между бесчисленными нитями Паутины, которые сами по себе не соединялись друг с другом. Неудивительно, что Караэис привел их сюда. Несмотря на предыдущие насмешки Пестрого, немного было мест, которых нельзя было достичь через врата Каудоэлита. Возможно, чародей даже мог бы довести их до Бьель-Тана напрямую с этого мира-кладбища.
Они брели все дальше, продираясь сквозь кусачие порывы черного ветра. Поблескивающий рельеф не отличался разнообразием: рухнувшие глыбы нефрита, мрамора и лунного камня, разбитые механизмы из золота и платины, обломки серебряной филиграни, – все это сплелось в тесных объятьях и медленно распадалось в прах. Пройдет еще с дюжину тысячелетий, и Каудоэлит, возможно, станет таким же, как только что покинутый путниками мир – море барханов, состоящих из разложившихся останков позабытой цивилизации.
Пестрый уловил уголком глаза едва заметное, быстро исчезнувшее движение – это был не черный ветер, но нечто материальное и человекоподобное. Он ничего не сказал и стал ждать, не повторится ли оно. Его вознаградило еще одно мимолетное, быстро промелькнувшее движение за поваленной плитой. Арлекин по-прежнему держал язык за зубами и лишь придвинулся чуть ближе к Морру. Зловещие Мстители, кажется, ничего не подозревали, а все внимание чародея было приковано к пути, ведущему к следующим вратам. Он часто сверялся с одинокой руной, которую держал в сложенных чашей руках, и как будто немного сомневался в ее показаниях.
Без предупреждения их накрыл вражеский огонь, и между членами группы рядами вскинулись фонтанчики грязи; обстрел велся с разных точек. Зловещие Мстители отреагировали безупречно, единым плавным движением нырнув под укрытие и открыв ответный огонь. Караэис снова взглянул на руну в своих руках, явно изумленный, но все же подчинился намеренно резкому приказу экзарха и тоже укрылся. Пестрый бросился к носилкам Морра и притянул их к земле, где инкуб хоть немного, но был защищен от шипящих залпов.
У атакующих было решительное преимущество в огневой мощи, на любое движение Зловещих Мстителей они отвечали осиным роем снарядов, которые чиркали по камням вокруг них, разбиваясь вдребезги. Каждые несколько мгновений на секунду воцарялась тишина, а потом выстрелы трещали уже с другого угла. Пестрый оставался на земле, растянувшись во весь рост рядом с Морром, и остро ощущал, что по большей части его прикрывает лишь тело инкуба, лежащего рядом.
– Ты должен разрезать путы, маленький клоун, – прорычал Морр. – Я предпочел бы умереть стоя.
– О, я так и сделаю, подожди только секунду, пока не станет безопасней, – успокаивающе прошептал в ответ Пестрый. Морр безрадостно рассмеялся, когда еще одна очередь снарядов с воем разминулась с ним всего на несколько миллиметров.
Экзарх и Караэис, похоже, все это время планировали контратаку. Все пятеро аспектных воинов вдруг вскочили на ноги и синхронно устремились в руины, на ходу отстреливаясь слаженными очередями сюрикенных катапульт. Караэис бежал следом, по его клинку ползли зигзаги молний, а из одной руки, поднятой вверх, лился яркий холодный свет, освещавший путь наступающим аспектным воинам. В тот же миг, как они растаяли в темноте, Пестрый принялся резать ремни, которыми Морра пристегнули к носилкам. Изогнутый клинок быстро и ловко рассекал их один за другим. Клэйв Морра высвободился и упал, и инкуб рывком поднялся в сидячее положение, хоть его руки и были по-прежнему скованы за спиной.
– Освободи меня! – потребовал Морр голосом, полным волнения. Пестрый прижал «поцелуй арлекина» к кандалам и выстрелил моноволоконной проволокой, которая тут же обратила замки в пыль. Когда цепи упали, Морр с благоговением подхватил с земли свой клэйв, и на его лице прорезалась внушающая ужас дикая улыбка.
В том направлении, где скрылись аспектные воины, сверкнул ряд ослепительных вспышек, от которых повсюду заметались тени. Морр взял наизготовку двухметровый, изогнутый громадной дугой клэйв и посмотрел на Пестрого, как будто размышляя.
– Пошли, у нас не так много времени, – крикнул арлекин, пустившись бежать в направлении, противоположном тому, куда умчались аспектные воины. – Убить меня ты всегда успеешь!
Морр на миг с сомнением оглянулся туда, откуда доносился оружейный огонь и взрывы. Перестрелка, судя по всему, отдалялась от них и понемногу переходила в редкий и смутный треск вдали. Приняв решение, инкуб повернулся и легко помчался следом за быстроногим арлекином.

Пыточные лаборатории Беллатониса были погребены в переплетенном, как соты, лабиринте тайных комнат и секретных проходов, прилегающем к территории Белого Пламени в Верхней Комморре. Основная их зона первоначально представляла собой просторную комнату с высоким потолком, к одной из влажных стен которой примыкал ряд камер, а пол был покрыт трещинами. Теперь она была разрушена более чем наполовину. Пол раскололся, камеры засыпало, и на их месте остался склон из битого щебня. Всюду были разбросаны обломки камня и кучи зернистой пыли.
Горстка верных прислужников Беллатониса, развалин, рылась в завалах, разыскивая оборудование, которое смогло уцелеть в тряске, вызванной Разобщением. Они поставили на место несколько рабочих столов и аккуратными рядами разложили на них сверкающие инструменты. С потолка на цепях свисал саркофаг со стеклянной передней стенкой, хотя его брат-близнец лежал разбитым на полу под ним. В центре уменьшившейся в размерах комнаты стоял операционный стол, на котором возвышался метровый цилиндр из полированного металла с ручкой сверху. Часть металлического корпуса спереди была откинута на петлях, так что было видно, что внутри хранится еще один, хрустальный цилиндр, наполненный бесцветной жидкостью. В ней плавал некий предмет, почти скрытый длинными темными волосами, которые медленно дрейфовали вокруг него, но сомневаться не приходилось: это была отрубленная голова.
У входа в лабораторию задвигался какой-то силуэт и внезапно ввалился внутрь, на свет. Ближайший развалина испуганно развернулся и с грохотом уронил кювету с инструментами, которую держал в руках.
– Хозяин! Что случилось? – встревоженно воскликнул он.
– О, ничего такого, – просипел Беллатонис, махнув рукой. – Не суетись.
– Н-но хозяин, ваша...
Синтетический голос пробился сквозь сбивчивую речь развалины. Этот голос напоминал вздохи ветра, проносящегося меж голыми зимними ветвями деревьев.
– Похоже, с тех пор, как я видела тебя в последний раз, Беллатонис, ты успел потерять руку. Как неосторожно с твоей стороны.
Беллатонис с сожалением пошевелил обрубком плеча.
– Как я уже сказал, ничего такого, чего нельзя моментально исправить, – он неприятно ухмыльнулся, – и куда лучше, чем другой вариант, уж поверь мне.
– Я слышала, что некоторые животные отгрызают себе лапы, чтобы сбежать из капкана, – прошептал голос. – Судьба окружает тебя, мастер-отступник, она все ближе, и смерть твоя неизбежна.
Беллатонис подошел к цилиндрическому вместилищу и вгляделся в то, что там находилось. Бледное восковое женское лицо с наглухо зашитыми глазами и ртом как будто слепо уставилось на него в ответ, глядя меж извивающихся локонов.
– Ты всегда готова поднять настроение, Анжевер, – с обманчивой кротостью сказал гемункул. – Больше всего я в тебе люблю именно это.
Голос доносился из узкой решетки в основании цилиндра, и хотя губы не двигались и не могли двигаться, лицо подергивалось в подобии жизни.
– Я предупреждала, чтоб ты уничтожил Иллитиана, пока у тебя был шанс. Теперь он замышляет против тебя. Он хочет стать твоей погибелью, а не твоим союзником.
– Это было бы необычно глупо с его стороны, ведь я держал его жизнь в своих руках.
– Уже не держишь. Ты даровал ему новую жизнь, и уже сейчас он пользуется ею, чтобы предать тебя.
Черные глаза Беллатониса угрожающе сверкнули, когда он услышал слова старухи. Анжевер страстно ненавидела Иллитиана, и тому была причина. Именно архонт Белого Пламени нашел ее и обезглавил после того, как она сотни лет выживала в полном одиночестве среди населенных демонами руин проклятого Шаа-дома. Обнаружив, что старуха каким-то образом продолжает цепляться за жизнь, Иллитиан продал ее отрубленную голову Беллатонису, как диковину, призванную возбудить в том интерес к более грандиозному и опасному плану, задуманному архонтом. Но при этом Анжевер также обладала даром варп-зрения, и не все, что она говорила, следовало отвергать как мрачные предсказания, изрекаемые для собственного удовольствия.
– Ну, это мы еще посмотрим, – заявил Беллатонис. – Если это так, то Иллитиан меня довольно-таки сильно недооценивает.
Гемункул неуклюже пошарил единственной целой рукой в нескольких карманах, прежде чем наконец извлечь алый драгоценный камень со множеством граней, величиною с большой палец руки. Он трижды постучал самоцветом по столу и положил его на поверхность, при этом повторяя имя «Ниос Иллитиан», как будто это было заклинание. Над драгоценностью из ниоткуда возникла маленькая красноватая картинка, расплывчатый вид с перспективы первого лица. Беллатонис смотрел и слышал, как Иллитиан (потому что именно от его лица он это видел) выступает с речью перед своими воинами и отправляется на Центральный пик.
– Ты можешь читать мысли Иллитиана? Как?
– К несчастью, читать его сознание я не в состоянии, но могу видеть, что он видит, слышать, что он слышит, а также, следовательно, и то, что он говорит. Это в крови, если можно так выразиться... Ну и много же демонов там, наверху.
– Разобщение открывает трещины в нашей реальности и превращает их в двери. Снаружи много тех, кто готов ворваться внутрь за пиршеством.
– Хмм. Это я прекрасно понимаю, но что можно сделать в настоящей ситуации?
– Тебе не удержать это под контролем, тем более, замечу, одной рукой.
– А это, Анжевер, очень неудовлетворительный ответ, возможно, тебе стоит взять его обратно, – игриво заметил Беллатонис. – Мои ресурсы в данный момент несколько ограничены, но мы наверняка сможем их подстроить под твое не менее ограниченное положение.
Зашитое лицо вздрогнуло при мысли о пытках Беллатониса. По личному опыту она знала, что гемункул прав, и что его репутация мастера в этом искусстве имеет прочное основание. Голосовая решетка почти жалобно заскрежетала:
– Две странствующие души, затерянные в Паутине, приближаются к последней цели. Одна темна, другая светла, и их жертва определит исход Разобщения. Сейчас они недоступны для тебя и недоступны ни для кого в Комморре, даже для самого Асдрубаэля Векта.
– Хмм, полагаю, этот ответ получше, но мне все равно не нравится, – пробормотал Беллатонис, снова переключив внимание на красноватое изображение. – Так, похоже, наш Иллитиан получил распоряжения на ближайшее будущее, так что какое-то время он будет занят.
– Неважно. Твой рок уже спущен с цепи.
– Да, да, рок, мрак и все такое. Ты иногда и в самом деле утомляешь своими повторами. О, смотри-ка, кто это пожаловал? Зиклеядес, старое ты чудовище – а, я вижу, ты уже стал патриархом-ноктис. Очевидно, с тех пор, как я отделился от Черного Схождения, стандарты упали еще ниже.
– Видишь? Иллитиан продал тебя этому Зиклеядесу, даже не озаботившись ценой. Архонт хочет, чтобы ты был мертв.
– Если бы только это было так просто, – задумчиво вздохнул Беллатонис. – Зиклеядес желает, чтобы я погиб и исчез, но, подозреваю, если Иллитиан действительно жаждет мести, он бы предпочел, чтоб я жил и страдал на протяжении достаточно долгого времени. У него есть склонность к изрядной дотошности. Как это невероятно прискорбно, я-то полагал Иллитиана более прогрессивной личностью.
– Все теперь обращены против тебя, ты не можешь сбежать от судьбы.
– О, с этим бы я поспорил, Анжевер. В конце концов, посмотри на себя. Ты должна была умереть века назад, при падении Шаа-дома, и все же ты здесь. Случай порой творит чудеса.
– Цена была ужаснее, чем ты можешь вообразить.
– Лишь потому, что ты сделала ошибку и заплатила эту цену сама, – усмехнулся гемункул. – Кстати говоря, мне бы действительно стоит себя подлатать. Эй, ты! А ну-ка иди сюда, чтоб я тебя получше разглядел. О да, я вижу, у тебя тут есть весьма неплохая пара рук...

Рабские кварталы заканчивались там, где первоначально пролегала граница парковой территории. Архитектурные сооружения резко изменились, вместо лабиринта кое-как сколоченных досок и слякотных улиц появились гладкие монолиты из обсидиана, стали и гранита, возвышающиеся вдоль широких бульваров, которые выстилал пружинистый дерн, щедро удобренный молотой костью. Массивные строения различались по размеру: самые близкие были всего в несколько этажей высотой, но чем дальше они удалялись от парка, тем выше становились. Все они были богато украшены барельефами и колоннами, окружавшими подобные устьям пещер входы и пустые окна. В некоторых происходили живые представления из движущегося света, изображавшие обитателей этих домов, но большая часть демонстрировала миру бесстрастные скульптурные образы их давно уже мертвых лиц. Это были иннеалксии – мавзолеи достославных предков, или, точнее, монументы в их честь, ибо ни в одном из них не было и следа смертных останков.
Харбир никогда раньше не задумывался об ироническом контрасте, который представляли собой рабские трущобы, теснящиеся бок о бок с этим комплексом великолепных пустых сооружений. В обществе, лишенном богов, иннеалксии были ближе к храмам, чем любые другие здания в Комморре – пустые дома для мертвых, которые прославляли их прижизненные достижения. Харбир устремился вперед по краю заброшенного бульвара, чувствуя себя неприятно уязвимым. Он пытался смотреть под ноги, не поднимая взгляд к сводящим с ума небесам, хотя какая-то крошечная, безумная часть его личности говорила, что он должен это сделать. Он чувствовал давление, исходящее оттуда, сверху, тошнотворное ощущение чуждого зноя, от которого по коже бежали мурашки. Желание снова взглянуть наверх преодолевало практически все, и даже сейчас он мог поклясться, что все еще видит вспышки неземных цветов, куда бы ни посмотрел.
Легенда гласила, что все эльдарские боги были уничтожены, поглощены Той, что Жаждет, во время Падения. Азуриан, Каэла Менша Кхейн, Ваул, Керноус, Лилеат – все они. Теперь комморритские семьи, обладавшие хоть каким-никаким происхождением и историей, поклонялись сами себе или, скорее, своим блистательным предшественникам, а не этим достойным презрения, потерпевшим крах богам. В Верхней Комморре благородные фамилии воздвигали километровые статуи самих себя и посвящали целые флигели поместий накоплению информации о своей родословной. Здесь, в Хай'кране, расположенном на более низком уровне, вернорожденные не могли столь глубоко увлекаться своими некрополями и поэтому были вынуждены обходиться более скромными храмами, посвященными собственному тщеславию.
В отдалении над крышами возвышались уступы яруса Азхоркси, ломаная стена, состоящая из башен полированного обсидиана и аметиста. Где-то ближе к подножию этих башен, как заверила Безиет, можно проникнуть в фундаментальный слой, пронизанный многочисленными венами и капиллярами туннелей. Харбир надеялся, что она права; он ощущал практически животное чувство, что кто-то преследует его среди этих мавзолеев. Темные распахнутые двери как будто изготовились, чтобы в любой момент затянуть его внутрь и навечно заточить среди стерильной роскоши склепов.
Конечно же, каждый вернорожденный жил с твердым намерением никогда не обзаводиться подобным домом смерти. Благодаря стараниям гемункулов любой из них мог вернуться из мертвых, если уцелела хотя бы мельчайшая часть смертной оболочки. И все же некоторых по-прежнему настигала смерть от всепожирающего пламени, от разрушительных энергий, от гибельных токсинов, загадочное исчезновение или простое вероломство, и поэтому на протяжении веков количество монументов неумолимо возрастало. Склепы были украшены трофеями, собранными на протяжении столетий грабежа и разбоя: заключенными в хрусталь черепами примечательных врагов, таранами захваченных кораблей, варварскими доспехами, экзотическим оружием, статуями и произведениями искусства, похищенными со ста тысяч различных миров. Тщеславные надписи объявляли об их достижениях:
«Дрожите перед мощью Вайл'ака Ак Меншас, коего жертвы именовали Лордом-Сорокопутом. Так могуч был его клинок, что за раз пронзал он им три тела, так быстр был его «Рейдер», что за тысячу охот ни один раб не избежал его хватки».
«Взгляните на разложенные пред вами сокровища Окхрада Лир Хагорах Каэзоса, Вора Душ. Молодые ли, старые, все в конце концов покорялись его свирепой ласке. На мире Шарн сто поселений пало пред ним за одну ночь, но он объявил, что все еще не насытился».
«Узрите дом смерти Кассаиса, что не нуждается в ином имени. Под дюжиной солнц разбойники претворяли в жизнь его кровавый приказ, оставляя рабов с одним глазом и одной рукой, только чтобы отметить его путь».
Здесь не было призраков, если не считать воспоминаний, и все же Харбир чувствовал, что волосы у него на загривке встают дыбом, как будто какой-то голодный взгляд следил за его движениями. Посреди всего смятения и ужаса, что бушевали в городе, нечто избрало именно его объектом своего внимания, и это было нечто ужасное. Он остановился и неуверенно оглянулся на Безиет и Ксагора, идущих в нескольких шагах позади него. Встретив нетерпеливый взгляд архонта, он вдруг почувствовал, что его опасения слишком глупы и беспочвенны, чтобы их озвучивать.
– Что такое? – прошипела Безиет.
– Я... ничего, я просто почувствовал, будто за мной... будто за нами наблюдают, – выдавил Харбир.
– Я тоже это чувствую, – заявила она. – Что-то следует за нами, причем начиная с парка, если не раньше.
– Может, попробовать его поймать? – тихо спросил Харбир, ощутив облегчения. Он-то уже боялся, что сходит с ума. Безиет помотала головой.
– Нет. Надо идти дальше, если оно не хочет с нами связываться, то и нам нет причин связываться с ним, если не придется. Попробуем оторваться от него в шахтах.
Харбир кивнул и начал незаметно красться дальше. Пограничные башни Азхоркси теперь были гораздо ближе и подавляли собой даже самые высокие иннеалксии поблизости, что, вне сомнений, служило источником большого гнева среди вернорожденных Хай'крана. Земля впереди переходила в склон, опускающийся в сторону ряда угловатых контрфорсов, выпирающих из тесно стоящих башен. Между ними виднелись приподнятые края трех серебряных колец, утопающих в земле, каждое из которых было достаточно широко, чтобы вместить в себя целый «Рейдер». Это были вертикальные устья путевых туннелей, которые выходили в Хай'кран и тянулись из-под центра города.
Харбир немного ускорил шаг, с нетерпением ожидая возможности уйти из-под открытого неба в более уютное замкнутое пространство. Когда он подобрался поближе, его внимание привлекло какое-то движение, мелькнувшее у контрфорсов. Он беззвучно припал к земле и несколько минут напрягал глаза, вглядываясь в тени; за это время Безиет успела нагнать его и тоже уставилась вперед. Она свирепо выругалась и выплюнула:
– Ур-гули.
Устья туннелей кишели тощими, как плети, пещерными чудовищами. Они выползали из глубин, словно стаи вшей, ищущих нового хозяина. Слепые головы крутились туда-сюда, нюхая воздух рядами обонятельных отверстий.
Харбир кивнул.
– Похоже, они движутся в этом направлении. Должно быть, та здоровая куча падали в рабском городке наконец-то обрела претендента на владение. Правда, в них есть что-то странное, я думаю, они затронуты варпом.
Безиет что-то проворчала и снова всмотрелась в темноту. На таком расстоянии сложно было о чем-то судить, но эти существа действительно выглядели необычно. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, в чем дело. У некоторых ур-гулей недоставало рук или ног, и все они, так или иначе, были кем-то жестоко изодраны.
– Разве они не жрут друг друга при малейшей возможности? – спросил Харбир.
– Каннибалы, да, – протрещал Ксагор. – Сомафаги.
– И почему тогда те, у кого не хватает конечностей, не в желудках у остальных? – мрачно добавила Безиет.
– Что важнее, как нам сквозь них пробраться? Может ли ваш клинок порубить их, как это было на Великом Канале?
– Нет, ур-гули настолько сильны и ловки, что я обычно избегаю сражения с ними, если их больше трех, а у меня за спиной нет отряда воинов. А там внизу их более тридцати, и они все прибывают. Не думаю, что мы сможем пробиться сквозь них, скорее, нам придется убраться с их пути и надеяться, чтоб они нас не унюхали.
Ксагор жалобно заломил руку и лапу.
– Высокочувствительные обонятельные органы, – со страхом прошептал развалина. – Очень эффективные охотники.
– Тогда мы встанем за дверью, куда они смогут проникать только по несколько за раз, и... подожди-ка, что это? Кажется, нам улыбнулась удача, не все еще отсюда сбежали.
Тонкий обтекаемый силуэт беззвучно выплыл из теней над стаей ур-гулей, вперед выдавался острый бронированный нос, наверху раздувались эфирные паруса оранжевого и зеленого цветов. Это был «Рейдер», на узкой палубе которого теснились воины-кабалиты. Ур-гули недоуменно заметались, их ноздри раздувались от близости добычи, но пока не могли определить, откуда доносится запах.
– Что они делают? – спросил Харбир.
– Проводят чистку, а заодно развлекаются, – ответила Безиет.
В бурлящую массу с «Рейдера» посыпался дождь каких-то крошечных объектов, металлических семян, которые расцветали огненными вспышками плазмы, как только соприкасались с землей. Тощие жилистые тела моментально воспламенялись в ее отсветах, а потом за один удар сердца истлевали в прах. Безжалостные потоки осколочного огня захлестали по выжившим тварям, оставляя кратеры в плоти и вдребезги разбивая безглазые черепа.
Стая ур-гулей как обезумела, они начали бегать и скакать во всех направлениях, демонстрируя чудовищное проворство. Ведомые неким шестым чувством, несколько прыгнули вертикально вверх, на «Рейдер», вытянув лапы с крючковатыми когтями, но рулевой точно рассчитал высоту, и машина покачивалась лишь чуть выше того предела, где до нее еще можно было добраться. Асимметричная битва продолжалась, кабалиты не спеша расстреливали ур-гулей в свое удовольствие. Стая уже разбегалась, большая часть тварей пыталась найти укрытие, но некоторые по-прежнему бессмысленно вскидывались, пытаясь схватить своего летучего мучителя. «Рейдер» повернулся и погнался за горсткой ур-гулей, которые удирали прямо в том направлении, где прятались Харбир, Ксагор и Безиет.
– Что-то или кто-то действительно шлет нам удачу, – тихо пробормотала Безиет. – Давайте не будем его разочаровывать. Ксагор, как считаешь, ты сможешь подбить рулевого из этой своей винтовки?
Ксагор отчаянно замотал головой и бессильно опустил плечи. Тем временем «Рейдер» подгонял свирепую стаю ур-гулей все ближе.
– Давай я перефразирую это так, – холодно сказала Безиет. – Ксагор, ты первым же выстрелом попадешь в рулевого, иначе я выпотрошу тебя, как рыбу.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Сила заблуждения

Пестрый не прекращал бежать, увеличивая разрыв с Морром по мере того, как они оба стремительно удалялись сквозь ветер и тьму. Они петляли между ломаными стенами из ляпис-лазури и пробегали по улицам из почерневшего алебастра, огибали кучи поблескивающих обломков и пересекали поля из разбитых кристаллов. С проворством газели арлекин постоянно держался впереди Морра, чьи широкие шаги были подобны скачкам пантеры. Через какое-то время Пестрый решил, что Морр выглядит согласным следовать за ним, и в глазах у него нет безумной жажды убийства. Он замедлился, позволил инкубу поравняться с собой и побежал бок о бок, глядя снизу вверх в открытое лицо своего спутника.
– Ты не устал? Если хочешь, можно немного передохнуть, но нам бы лучше двигаться дальше. Караэис может выследить нас не хуже гончей, так что надо бежать быстрее, чтобы они не успели нас нагнать.
– Я хорошо отдохнул, – прогремел Морр. – Эти напыщенные глупцы дали мне прекрасную возможность восстановить силы. Сердце мое скорбит, что пришлось оставить их в живых.
– Они бы первыми наделали в тебе дыр, и ты это знаешь. Ну... ты не злишься, что я тебя вот так взял и отключил? Признаюсь, я думал, что будет чуть больше бега и криков, прежде чем мы помиримся.
Морр рассмеялся громким маниакальным смехом, который затерялся в порывах ветра.
– Маленький клоун, ты бродил среди нас, по вечному городу, и все же не понял, как мы живем. Этот трюк так стар, что у него есть собственное имя. Это называется «рок'чса» – когда два раба нападают друг на друга, чтобы выслужиться в глазах нового хозяина. Мне понравилось, как быстро ты придумал решение.
– О. Так я об этом еще не думал, – слегка смутился Пестрый. – Полагаю, от этого мне должно было стать лучше, но почему-то не становится.
– Почему бы тебе просто не сделать врата, как тогда, в храме?
– Чародей, Караэис, почувствует это в тот же миг и сможет задержать их формирование на достаточно долгое время, чтобы Зловещие Мстители нас настигли.
– Тогда куда мы бежим?
– Я думаю, тут где-то неподалеку есть постоянные врата. Если мы до них доберемся и проникнем в Паутину, я смогу довести тебя до Лилеатанира.
– Чародей наверняка попробует закрыть и их.
– Сделать такое с постоянными вратами будет значительно сложнее. Тебе придется дать мне немного возможности для импровизации, я отчасти придумываю все это на ходу.
– Тогда скажи мне, кто атаковал воинов искусственного мира, и по какому счастливому совпадению они явились нам помочь?
– Это... мой маленький секрет, и пока что я собираюсь его сохранить в тайне. Просто знай, что в этой конкретной истории у нас есть не только враги, но и друзья.

– Ушли! – прорычал Караэис. Он яростно пнул разбитые кандалы и с трудом поборол желание сорвать шлем-маску, чтобы набрать воздуха в легкие и закричать сквозь вой ветра, изливая досаду. Аиоса, экзарх Зловещих Мстителей, стояла рядом и наблюдала, как он злится. Ее собственная бесстрастная маска, увенчанная высоким гребнем, оставалась холодна и непроницаема.
– Успокойся, – сказала она мыслеречью. – Твоей страсти здесь не место, вспомни свой путь!
Чародей попытался обуздать эмоции и заставил себя дышать более спокойно. Караэис так много вложил в эту миссию, что она стала его частью, словно живое существо, живущее в груди и гложущее ее изнутри, чтобы выбраться наружу. Он пробежался по тысяче и одной мантре, которым его обучали и которые говорили о чудовищной опасности, что кроется в неконтролируемых страстях псайкера.
Руны, маска, сам путь Провидца – все это были способы изолировать его от угроз варпа и предоставить защиту, позволяющую безопасно управлять его безграничной мощью. Но если воля, лежащая в основе всего, не будет достаточно сконцентрирована и дисциплинирована, это значит, что ничто не может защитить чародея. Если его связь с варпом станет слишком личной, если он хотя бы раз обнажит свою душу перед демонами, тогда он будет потерян, и придет конец его пути Провидца. С большими усилиями он все же утихомирил зверя в своей груди.
– Почему никого не оставили на страже? – наконец, спросил он. Собственный голос показался ему удивительно ровным.
– Я приказала, чтобы ты остался их охранять, – ответила Аиоса. – Почему ты этого не сделал?
– Я... это не то, что я услышал, – в смятении возразил Караэис. – Я слышал, как ты отдала приказ следовать за собой.
Аиоса молча смотрела на него, дожидаясь объяснения, и в том, как она держалась, не было ни капли сомнения, что Караэис допустил ошибку. Чародей тщательно припомнил все, как было. В тот момент мыслеречь Аиосы показалась ему слегка невнятной, но он списал это на неразбериху в перестрелке. Он определенно услышал в ней четкое слово «следуй», хотя теперь, анализируя события, он понял, что не был точно уверен, кто его произнес. Он отчетливо ощутил, как рушится краеугольный камень его уверенности в себе – неужели возможно, что его обманули? Пока он боролся с собственными выводами, подошел Зловещий Мститель и с очевидным отвращением бросил в пыль у ног Аиосы какие-то предметы.
– Экзарх, мы нашли это на месте боя. Здесь были темные сородичи.
В пыли, увлекаемой ветром, лежали покрытый шипами, зловещий с виду пистолет и высокий темный шлем, увенчанный полумесяцем. Обе вещи были недавно повреждены: в шлем врезались сюрикены, а у пистолета был обломан ствол.
– Это все? – спросила Аиоса. – Ни крови, ни тел?
– Ничего, экзарх, не было и следов – хотя на такой земле следы вряд ли могли остаться.
– Хорошо, возвращайся на позицию наблюдения.
Аиоса повернулась обратно к Караэису.
– Итак? – спросила она, как будто никто их не прерывал.
– Кто-то сказал, чтобы я следовал за тобой, но не думаю, что это была ты. Меня обхитрили.
– Ясно, – с медицинской отстраненностью сказала экзарх. – Скажи, каково твое мнение об этих артефактах.
На миг Караэису показалось, что к нему обращается автомат, что если он заглянет внутрь бронекостюма Аиосы, то обнаружит, что тот пуст. Он потряс головой и попытался сконцентрироваться на шлеме и пистолете, подняв над ними руку в перчатке и осторожно прощупывая их психометрию. Его пробрала неожиданная дрожь, и он убрал руку.
– Несомненно, они комморритского производства. Из пистолета недавно стреляли, прежде чем он был сломан. Оттиски слишком... хаотичны, чтобы прочитать что-либо помимо этого. Что ты думаешь?
– Что кто-то снова пытается сбить нас с толку, оставив ложный путь обратно к Темному Городу. Эти улики оставили нарочно, чтобы мы их нашли.
– Это выглядит слишком сложно, – неуверенно сказал Караэис.
– Нас атаковали не темные сородичи. Так называемый противник всеми силами стремился не нанести нам вред.
– Тогда кто?
– Ответ очевиден. Арлекин призвал других членов своего маскарада, и пока они весело плясали с нами, он сбежал вместе с нашей добычей.
– Что? – взорвался Караэис, и животная ярость снова заскреблась в его груди. – Это чудовищно! Зачем им так неприкрыто потакать темным сородичам? Они вроде бы должны ревностно относиться к своей хваленой нейтральности!
– Ты сказал арлекину, что он тоже твой пленник. Думаю, они могут убедительно доказать, что это ты совершил первое оскорбление, а они действовали только в целях его компенсации.
Караэис затих. Аиоса была права, в своем высокомерии он дал арлекину повод аргументировать, что его заставили следовать за чародеем против воли. Караэис был так уверен, что путь приведет его прямиком в зал совета Бьель-Тана, что не подумал о том, что кто-то может так активно ему противодействовать. Он был шокирован, что события, столь точно предсказанные предыдущими гаданиями на рунах, стремительно выходили из-под контроля.
– Если против нас выступил целый маскарад, то наша миссия потерпит поражение, разве только мы объявим войну, – категорически заявила Аиоса. – А этого я делать не собираюсь.
– Нет никакого свидетельства тому, что произошло именно это, – возразил Караэис с чем-то напоминающим былую уверенность. – Мы... мы должны переоценить ситуацию, базируясь на том, что знаем, а не на том, что предполагаем. Пленник временно сбежал от нас, но я не чувствую, что он успел покинуть этот мир. У него есть помощники, но далеко он не ушел. С теми силами, что у нас есть сейчас, мы сможем заново пленить инкуба. Арлекин знает, что не может вмешаться напрямую, не входя в конфликт, и теперь мы тоже это знаем.
Маска Аиосы загадочно глядела на него, как будто говоря, что она знала об этом факте с самого начала.

«Рейдер» опасно крутанулся, когда его рулевого разнесло кровавыми ошметками по всей корме. Бегущие ур-гули, каким-то образом почуяв внезапную перемену, мгновенно развернулись и начали прыгать на качающийся гравилет, словно уродливые лягушки. Через миг по фальшбортам уже карабкалась троица иглозубых чудовищ, протягивая лапы к кабалитам на палубе. Удары боевых клинков и осколочный огонь в упор быстро отшвырнули этих тварей, но за это время их совокупный вес успел накренить «Рейдер», и он еще ниже опустился к земле. На борт запрыгнули новые ур-гули, и окровавленная палуба вскоре превратилась в сплошную массу дерущихся монстров с крючковатыми когтями и воинов в бронзовых доспехах, сражающихся за собственные жизни.
Безиет без слов помчалась к атакованной машине, ведя за собой Харбира и Ксагора. Один из ур-гулей зашипел и бросился на нее, раздувая ряды обонятельных отверстий. Безиет даже не замедлила шаг, когда ее клинок-джинн с хрустом прошел сквозь куполообразный череп твари. Какой-то воин на борту «Рейдера» в отчаянии бросился к изогнутому рычагу управления, чтобы взяться за него и вернуть контроль над транспортом. С ним тут же столкнулся серо-зеленый силуэт рассвирепевшего ур-гуля, и, сцепившись в борьбе, оба перевалились за борт и рухнули наземь с треском ломающихся костей.
Харбир сделал ловкий скачок, который посрамил бы самих ур-гулей, и приземлился на один из подобных клинкам аутриггеров «Рейдера». Ксагор неустанно стрелял из гексовинтовки, не делая различия между противниками. Кабалиты и ур-гули отвратительно раздувались и лопались направо и налево. Харбир пробежал по аутриггеру и запрыгнул на узкую палубу рядом с кормой. Хай'кранский кабалит развернулся, с удивлением уставился на него и тут же встретился с изогнутым клинком Харбира, который с хрустом вонзился острием в его горло. Харбир выдернул нож и отрубил тянущуюся к нему лапу с крючковатыми когтями, после чего повернулся и с отчаянной быстротой метнулся к рычагу управления.
Безиет с такой яростью вонзила завывающий клинок-джинн в еще одно мерзостное, тощее как плеть тело, что практически разделила ур-гуля пополам. На нее прыгнул еще один, и она рассекла его на дергающиеся куски прямо в воздухе. Дух Акзириана был покорен ее рукам, и меч казался легким, как прут, пока она рубила и колола. Она бросила взгляд вверх и увидела, что Харбир добрался до рычага и с силой зажал его одной рукой, словно ведя «Рейдер» сквозь шторм. Наемник налег на изгибающийся жезл управления, так что качающийся гравилет почти что завалился набок. Воины-кабалиты и ур-гули, не готовые к внезапному повороту, покатились с палубы, смешавшись в визжащие комья. Безиет одобряюще ухмыльнулась и побежала вперед, чтобы схватиться за покосившийся поручень и забросить себя на борт. Харбир снова вернул машину в стабильное положение.
Едва ноги архонта коснулись палубы, еще одно иглозубое чудовище вскарабкалось через противоположный поручень. Меч Безиет сверкнул словно молния, рассекая разделяющее их пространство, и тварь, плеснув черным ихором, свалилась назад. Она повернулась к Харбиру и закричала:
– Чего ты ждешь? Давай! Сейчас же!
– Но... Ксагор!
Безиет бросила взгляд вниз, на развалину, который боролся с ур-гулем, обхватившим лапами его винтовку. Клыки-иглы щелкали, пытаясь добраться до горла, и чудовищная сила твари неумолимо преодолевала сопротивление Ксагора. В голове Безиет мелькнул мгновенный расчет: спасти развалину или бросить на произвол судьбы? Если бы там был Харбир, она бы сразу приняла решение – пусть даже этот тощий убийца и успел поднять свою стоимость в ее глазах на пункт-другой – но развалина был по-настоящему полезен. С долгим страдальческим вздохом она спрыгнула с «Рейдера», и клинок-джинн лизнул воздух, обезглавив ур-гуля, который уже прижимал Ксагора к земле. Вокруг кружили другие чудовища, но при наличии под рукой более легкой добычи – невезучих упавших кабалитов – они осторожно держались на расстоянии.
Харбир опустил «Рейдер», когда Безиет дотянулась до развалины и поставила его на ноги, так что она смогла практически зашвырнуть его прямо на борт. По лицу Харбира, маневрирующего транспортом, она поняла, что он что-то просчитывает, поэтому быстро взобралась на палубу сама, прежде чем у него успели появиться какие-нибудь светлые идеи насчет того, чтобы оставить ее саму. Угловатый нос «Рейдера» взмыл в воздух, и они быстро поднялись за пределы досягаемости сражающихся друг с другом ур-гулей и воинов.
– Это было... хорошо сработано, – признала Безиет.
– Спасибо, – ухмыльнулся Харбир, воодушевленный своим успехом. Он почувствовал, что ему действительно в какой-то мере начинает нравиться Безиет. Несмотря на шрамы и грубые манеры, она оказалась самым практичным и приземленным архонтом из всех, что только ему встречались. Для Харбира это было очень странное чувство, и долго оно не продлилось.
– Не подлетай слишком близко к этим башням, – резко одернула его Безиет. – Азхоркси сожгут нас просто ради развлечения, если ты дашь им такую возможность.
– Тогда куда? – угрюмо поинтересовался Харбир.
– В тоннели, план не изменился.
– А что насчет ур-гулей?
– Просто не останавливайся, чтоб подобрать еще пассажиров, – едко посоветовала Безиет.

Ви испытывал все более опасное разочарование. Нетерпеливость, говорили ему энграммы памяти, часто бывает причиной провала миссии, однако эта мудрость сейчас нисколько не помогала. Психический след был свеж и отчетлив. Несомненно, цель недавно прошла этим путем, и даже не один раз, а несколько. Узкие тоннели в субстрате, которые исследовал Ви, просто-таки кишели следами цели, и было абсолютно ясно, что ее логово должно быть неподалеку.
Однако, как Ви ни старался, он не мог обнаружить местонахождение цели или логова и понимал, что снова и снова кружит по одним и тем же местам. Когда Ви впервые наткнулся на свежий след, он испытал желание вступить в коммуникацию, так как тогда он мог бы поделиться с Чо данными и продемонстрировать, что очевидно превосходит ее в способностях к охоте. Теперь он испытывал такое же желание коммуникации, чтобы проконсультироваться с Чо о своих находках. Они весьма озадачивали его, но Чо находилась вне досягаемости и спросить ее было невозможно. Как теперь говорили его протоколы, ему крайне не хватало улучшенных сенсорных способностей второй машины.
Ви крался на тихих, как шепот, гравитационных двигателях, через переплетенную паутину туннелей под поверхностью. Он парил в темноте и безмолвии, анализируя показания сенсоров. Доступная информация не указывала на само существование туннелей, поэтому ему пришлось тщательно картографировать их на ходу и трудолюбиво сверять эти данные с запутанными и многочисленными следами цели, которые он также здесь чувствовал. Ко всему прочему, схема туннелей казалась случайной и не имела никакого определенного порядка ни в вертикальной, ни в горизонтальной плоскости.
Постепенно Ви пришел к осознанию того, что случайность туннелей обусловлена тем, что недавно они претерпели структурные повреждения. Некоторые полностью обвалились, другие частично засыпало, появились пустоты и трещины, образуя между секциями лабиринта связи, которых раньше не существовало. Психические отпечатки в нескольких местах вели прямо в стены из упавших обломков, однако по мере того, как Ви наращивал свою трехмерную карту, он все сильнее ощущал, что следы продолжаются и после завалов. Очевидно, они были старше и возникли еще до этих структурных повреждений. Почуяв волну возбуждения, Ви отметил все эти прерванные цепочки как старые данные и убрал их из своих вычислений.
Как и следовало ожидать, у оставшихся психических следов появилось ярко выраженное средоточие, узел активности, который мог указывать лишь на местонахождение логова цели. Ви плавно развернул свой корпус так, что он прямо указывал на это самое место. Сегментированный хвост изогнулся над панцирем концом вперед, и установленное на нем тепловое копье засияло рубиновой энергией. Огненная линия на кратчайший миг соединила копье со стеной туннеля, а затем твердое вещество преграды начало размягчаться и падать вязкими комьями. Ви настроил мощность своего орудия и начал медленно продвигаться вперед, в образовавшуюся дыру. Достаточно ползать туда-сюда по туннелям, решил он, пробить дорогу напрямую в логово цели поможет достичь максимального фактора неожиданности, и к тому же этот способ обещал ему немалую радость разрушения.

Иллитиан стоял на палубе своей барки, размышляя о запутанных превратностях такой простой вещи, как отправка сообщения в Комморре. Безопасность коммуникаций всегда была проблемой в вечном городе. Достаточно хитроумный враг по-прежнему мог перехватить, блокировать или нарушить любой сигнал, несмотря на то, что параноидальные архонты тысячелетиями настойчиво пытались найти способ это предотвратить. Даже предположительно неуязвимая цепь импульсов видимой энергии могла быть как-то изменена, перенаправлена или расшифрована.
И если даже удавалось преодолеть все эти сложности, сам факт приема сообщения любого рода также включал вероятность, что оно было каким-то образом искажено. Невинно выглядящее сообщение могло, к примеру, быть изменено так, что вводило в системы доспеха приказ отрезать голову владельца, что, как широко известно, случилось с несчастным Реси'нари Крайллахом при получении того, что якобы являлось рапортом о победе над Ли'ленделем Писцом. Как можно общаться, когда ты не доверяешь собеседнику и всем остальным? Это была серьезная проблема, с какого угла не посмотри.
Иллитиан отвлекал себя этими размышлениями, терпеливо дожидаясь уведомления от Векта о том, какой ему назначен район – в какой бы форме оно не прибыло. Вокруг него размещалась слегка поредевшая группа воинов. Вспомогательные отряды разбойников и геллионов тесно столпились вокруг выживших «Рейдеров», и все молча держались на своих позициях, словно косяк стремительных хищных рыб. Темный иззубренный склон Центрального пика косо уходил под ними вниз, туда, где над далекими шпилями Горы Скорби возвышались титанические кричащие статуи Асдрубаэля Векта.
В тенях Центрального пика таились десятки таких же темных стай, как отряд Иллитиана: всюду виднелись эфирные паруса алого, пурпурного, ядовито-зеленого и кислотно-желтого цветов, среди позолоченных гарпий и зазубренных таранов торчали змееподобные носы с глазами из драгоценных камней, под заточенными лопастями и зубчатыми килями качались ловчие цепи и трофеи, и все это воинство безмолвно парило в непривычном покое. Бесчисленные и разнообразные символы выделяли различные кабалы, призванные Верховным Властелином. Для всех них открывались практически неограниченные возможности обрести преимущество в хаосе, и начинались они прямо сейчас. В последующие часы единственного пропущенного приказа может стать достаточно, чтобы в один миг привести к краху какого-нибудь архонта или даже целый кабал.
Над городом разразился еще один разрушающий реальность шторм. Многоцветные молнии, способные сотрясти целый мир, с ужасающей мощью хлестали из преград по шпилям внизу. Удары были так часты, что временами казалось, словно целый лес сияющих столбов разросся по всему городу, с трудом поддерживая обвисший купол ярящегося неба. Всюду распространялись пожары: судя по виду, горела целая половина Горы Скорби, и ее зловещие красные отблески боролись с ярким сиянием в небесах.
Периодически группы стремительных машин выскальзывали из общего сонма и исчезали в вихрях, получив свои приказы. Иллитиан продолжал размышлять о сложностях, неминуемо возникавших в управлении столь разнообразной ордой. Ни один рейд в реальное пространство не мог быть заранее спланирован, распределен по ролям и устроен так, чтобы можно было уверенно считать, что каждая его часть будет работать как деталь единого целого. Вект, казалось, медлил, выжидая, чтобы увидеть, где происходят наихудшие сотрясения, и постепенно скармливал буре один кабал за другим, но, возможно, просто было физически сложно доставить им информацию о том, что следует делать.
Проблема эта зиждилась непосредственно на врожденном коварстве самих комморритов. В реальном пространстве все фокусировались на том, чтобы сотрудничать настолько гладко, насколько это было возможно, а все городские интриги на время откладывались в интересах эффективности. В самой же Комморре даже что-то настолько простое, как получение соперником письма, предоставляло неограниченные возможности для причинения вреда. Поэтому сигналы постоянно расшифровывались, перешифровывались, помещались на карантин и подвергались воздействию аналогов раскаленных щипцов и игл, прежде чем их можно было без опаски предоставить вниманию живого адресата. И даже при этом никто не мог гарантировать, что подлый недруг не придумал какой-нибудь новый и увлекательный способ перехитрить твою защиту. Все это требовало чрезмерно много времени и добавляло неопределенность в ситуацию, которая и так была опасно нестабильна.
Хлопанье темных крыльев над головой привлекло внимание Иллитиана. Одинокий бичеватель, которого он дожидался наполовину с нетерпением, наполовину со страхом, опустился на палубу барки. Искаженный посланник гордо нес на себе знак кабала Черного Сердца, демонстрируя, что он принадлежит Векту (хотя это само по себе мало что значило, использование чужих флагов, как уловка, было старше самой Комморры). Бичеватель демонстративно сложил свои великолепные оперенные крылья и встал на колено перед Иллитианом, протягивая ему узкую хрустальную пластинку.
Личная доставка сообщений помогала избегать многих проблем, при том создавая некоторые новые, но, по крайней мере, так можно было вернее определить их происхождение, а также, если того требовала ситуация, буквально убить гонца, принесшего дурную весть. Иллитиан, не глядя, забрал хрусталь из когтистых пальцев и взмахнул другой рукой, прогоняя пернатого воина. Хлопанье раскрывшихся крыльев не слишком хорошо замаскировало циничный каркающий смех улетающего посланника.
Иллитиан изучил плоскую пластинку и повертел ее в руках: двухфазная решетка, генетически закодированная на одного-единственного получателя и отправителя, неразрушимая, неподделываемая и неизменимая – по крайней мере, в теории. На ней был знак Векта, и, несомненно, она содержала его приказы, запечатанные таким образом, что их буквально могли увидеть только глаза Иллитиана. Он помедлил, прежде чем распечатать их – слишком уж это походило на надевание ошейника. Наверняка многие другие архонты чувствовали себя так же, но на самом деле ошейник уже давно охватил им горло, и то, что они чувствовали сейчас, было лишь дерганьем поводка, который держал Вект, чтобы заставить их повиноваться.
Он провел одним пальцем по верхней части пластинки, и внутри кристалла появился ряд четких угловатых идеограмм. Иллитиан прочел сообщение, потом перечитал его и раскрошил послание, стиснув кулак. Оно распалось в мелкую блестящую пыль и мгновенно высыпалось сквозь пальцы мерцащим каскадов. Архонт секунду поразмыслил над содержанием пластинки, думая, что за ним следят незримые глаза, ождающие его реакции. Он медлил лишь один удар сердца, ведь разве у него был иной выбор, кроме как подчиниться? По крайней мере, в настоящий момент... По его жесту стая гравилетов Белого Пламени заскользила прочь от склона Центрального пика и установила курс на вихрь.
В другом конце ожидающего воинства, на маленькой, открытой палубе небесной колесницы «Яд» стояла Аэз'ашья и читала собственное послание, заточенное в хрусталь. При этом на ее губах играла ироническая усмешка. По ее зову Клинки Желания начали поднимать свои небесные машины, и вокруг с каждым мгновением усиливался высокий визг разгонных двигателей. Она взмахнула рукой вперед, и «Яд» ринулся прочь, следуя курсом Иллитиана, а следом за ней устремился ревущий рой разбойников и геллионов.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Попытки к бегству

– Они идут, – вдруг сказал Пестрый на ходу. – Я надеялся, что им понадобится больше времени, чтобы решить, что делать, но, очевидно, нам суждено остаться разочарованными в этом отношении.
Морр, без устали бегущий рядом с ним, бросил взгляд на арлекина, не спрашивая, как тот понял, какое действие предприняли воины искусственного мира. Они уже долго петляли между мерцающими руинами, и то место, откуда они сбежали, уже скрылось в темноте позади.
– А могут ли твои союзники снова нам помочь?
Пестрый с сожалением помотал головой.
– Они и так уже сделали больше, чем я мог просить, и, кроме того, я думаю, что на этот раз их трюки уже не обманут Караэиса.
– Далеко ли ближайшие врата?
– Слишком далеко, если только мы не придумаем способ сбить их со следа, – Пестрый скорчил гримасу. – Эти Зловещие Мстители бегают быстрей, чем гончие на охоте.
– В одиночку ты значительно быстрее меня. Ты мог бы легко добраться до портала, обогнав их, и открыть его, – заметил Морр.
– Это не по... о, я понимаю, что ты имеешь в виду, – ухмыльнулся Пестрый. – До скорой встречи.
Двое беглецов разделились и разбежались в стороны. Арлекин быстро набрал впечатляющую скорость. Он прыгал по вершинам обломанных колонн, перемахивал через зияющие кратеры и танцевал сквозь руины со стремительной грацией, которую могли бы воспроизвести лишь немногие живые существа. За несколько секунд он совершенно исчез в ветреной тьме. Морр продолжал упрямо бежать, сохраняя максимально возможный темп, и отклонился в сторону самых компактных руин из тех, которые мог разглядеть, держа клэйв низко и сбоку, чтобы тот не мешал ему двигаться.

Караэис легко несся через лес изломанного камня и искореженного металла. Он был так же ловок и проворен, как любой из его сородичей, и прошел боевые тренировки во многих различных средах, и все же ему приходилось напрягаться, чтобы не терять Аиосу и аспектных воинов из виду. Когда они сошлись на том, что инкуба нужно догнать, чародей предполагал, что Аиосе понадобится его руническое предвидение, чтобы следовать за черной аурой комморрита. Вместо этого Зловещие Мстители сорвались с места, не помедлив и секунды, и практически исчезли еще до того, как он начал двигаться. Они намеревались пленить беглеца сами, Караэис был уверен в этом – несомненно, это дало бы им еще один повод унизить его перед советом, когда Аиоса будет тому отчитываться.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, каким образом аспектные воины выслеживают инкуба, и наконец он осознал, что они его буквально, физически выслеживают. Как только Караэис разобрался, насколько обыденным является источник их информации, он тоже начал замечать следы – безошибочно узнаваемые крупные отпечатки бронированных сапог, быстро заполняющиеся пылью от ветра. Беглец, очевидно, даже не пытался их запутать, его следы разделяло большое расстояние, особенно сильно были вдавлены носки, которыми он отталкивался от земли. Преимущество инкуба во времени измерялось лишь минутами, и, судя по скорости Зловещих Мстителей, оно должно было быстро сокращаться. След вел точно к ближайшим вратам, узлу искажения в реальности, которое Караэис ощущал на краю сознания. Поблизости были и другие врата, но эти на данный момент были наиболее сильно сфокусированы и представляли собой очевидный путь к бегству.
Чародей мысленно проклял вероломство комморритов, а равно арлекинов и аспектных воинов. Это он, Караэис, первым увидел признаки кризиса, и он, Караэис, был тем, кто точно рассчитал, как использовать этот кризис с наибольшей выгодой для Бьель-Тана. Однако, когда он привел свой тщательно обдуманный план в действие, все механизмы, которые он так аккуратно разработал, при первом же удобном случае выскользнули из-под контроля, проявив собственные намерения и тягу к самоуправлению, которые он не предугадал. Ни один произведенный им расчет не указывал на то, что на план повлияет закоснелая гордость экзарха Зловещих Мстителей, или что странствующие последователи Цегораха тоже сыграют свою роль.
Он попытался отделаться от мыслей об инциденте со столкновением рун чародея и арлекина во время предыдущего гадания. Такие неблагоприятные знамения зачастую случались из-за влияния враждебных сил – именно затем и существовали руны, чтобы разряжать подобные вещи – и обычно их можно было игнорировать без каких-либо последствий. Теперь провидец начинал подумывать, не было ли это событие буквальным предзнаменованием того, что они находятся на пути к взаимному уничтожению.
Караэис начал чувствовать, что Зловещие Мстители уходят от прежнего курса, от прямой линии, ведущей к вратам. Он посмотрел под ноги и увидел, что след, по которому они идут, тоже выгибается в сторону. Вероятно, инкуб решил оставить попытку сбежать через этот портал. Сквозь мчащиеся на ветру обрывки темных испарений стало видно, что земля начинает круто уходить вверх. Террасы из ломаного мрамора и нефрита хмуро высились впереди, словно полуразрушенные утесы. Если они и дальше будут двигаться тем же курсом, то скоро им придется карабкаться, а не бежать.
Караэис самолюбиво подумал, что на таком грунте следы инкуба станут незаметны, и Аиосе наконец-то понадобится помощь провидца. Потом он внезапно ощутил, как врата, теперь оставшиеся в стороне, начинают открываться, и паника пробрала его до глубины души.
– Аиоса! Это обман! – в отчаянии мысленно закричал он, обращаясь к далекому сапфировому силуэту экзарха. – Врата открываются! Это должен быть ложный след!
Аиоса резко повернула к нему голову, и Зловещие Мстители застыли, столь же неподвижные, как статуи.
– Ты можешь остановить их? – мгновенно донеслась до него ее рубленая мыслеречь.
Караэис уже направил свою волю в ту сторону, пытаясь предотвратить соединение реальности и Паутины в психически заряженной арке портала. Это походило на борьбу с огромной дверью, на попытки удержать ее закрытой, в то время как невообразимая сила давит на нее с противоположной стороны.
– Да! Н-но ненадолго, – от напряжения Караэис ловил воздух ртом. – К вратам! Быстрее!
Зловещие Мстители устремились прочь, легко скользя в своих доспехах между развалинами. Караэис стиснул зубы и вложил всю свою концентрацию в натиск на врата. Сопротивление было неумолимо. Если бы только он был рядом, он мог бы закрыть врата одним словом, но на таком расстоянии он мог использовать лишь собственную волю, чтобы удержать на месте скручивающиеся нити эфирной энергии. От усилий секунды казались часами, на скрытом маской лице чародея выступили капли пота, и он скрежетал зубами, пока ему не начало казаться, что они вот-вот сломаются.
Несмотря на все его старания, портал по-прежнему мало-помалу открывался, неостановимый, механически непреодолимый. Еще несколько мгновений, и Караэис уже будет не в силах удержать врата от окончательного воплощения в реальности. Он молился, чтоб Аиоса и ее воины уже были рядом, чтобы они успели перехватить преступника до того, как он исчезнет в безбрежной Паутине, где не останется никаких следов...
– Здесь никого нет, – внезапно объявила мыслеречь Аиосы.
Караэис ненадолго увидел огромную арку, многоцветье энергии, переливающейся между ее опорами, врата, все еще нестабильные и непригодные для входа. Но пыльное пространство вокруг портала было пустым, возле него не стоял загнанный в угол воин-инкуб, не было и его самодовольно ухмыляющегося дружка-арлекина, который бы снова попытался вмешаться. Концентрация Караэиса обрушилась, и как только препятствие к формированию врат исчезло, они мгновенно ожили.
В тот же миг он почуял поблизости другой портал, временную манифестацию, настолько слабую, что он даже не замечал ее, пока боролся с первыми вратами. Почти сразу же, как только он ощутил присутствие нового портала, тот снова исчез, а вместе с ним пропали и все психические признаки присутствия инкуба на Каудоэлите.
Слышать мысленный вопль ярости, который издал Караэис, было далеко не приятно.

Ребристые арки путеводного тоннеля проносились мимо всего в нескольких метрах от «Рейдера». Харбир вывел разгонные двигатели на максимум и повернул треугольный парус похищенной машины таким образом, чтобы лучше всего использовать мощные, изменчивые эфирные ветра, несущиеся сверху вниз. Теперь он стоял, держась за рычаг управления, одновременно пытаясь удержать под контролем стремительный транспорт и не показать, насколько близок он был к тому, чтобы обделаться от страха.
К счастью, тоннель пока что был достаточно широк и вполне мог вместить «Рейдер», мчащийся тараном вперед в подземелья под городом. Страх вызывали рангоуты, мосты и прочие препятствия, которые случайным образом торчали из стен тоннеля. Да, всем нужны места, где можно пришвартоваться или, возможно, пересечь вертикальную трубу, но Харбиру с трудом верилось, что кому-то могло понадобиться столь чертовски огромное количество таких мест.
Он использовал все свое умение, чтобы на головокружительной скорости огибать эти случайные препятствия, проводя «Рейдер» над ними, под ними и вокруг них. Харбир не осмеливался снизить скорость, потому что слишком хорошо различал мельком видимые вокруг силуэты тощих, как плети, ур-гулей, цепляющихся к стенам. Безиет стояла перед самой мачтой, широко расставив ноги и держа в руках осколочную винтовку, которую нашла на одной из оружейных стоек «Рейдера». Она наугад стреляла в ползающих по тоннелю ур-гулей, но Харбир был слишком занят управлением несущейся машиной, чтобы видеть, удавалось ли ей хоть в кого-то попасть. Ксагор присел на корме машины у ног Харбира и, словно завороженный, наблюдал, как мимо проносятся металлические стены.
– Харбир! Впереди! – крикнула Безиет, в голосе которой звенела тревога.
Вертикальная труба впереди разветвлялась: один рукав резко, под прямым углом уходил вбок, превращаясь в горизонтальный туннель, а другой продолжал тянуться вниз, в чернильную тьму. Харбир обругал себя за то, что слишком много внимания уделял препятствиям, не следя за направлением самого туннеля. Он почти прижимался к одной его стене, в то время как горизонтальное ответвление быстро приближалось с противоположной стороны. Что-то в этой черной яме, куда они направлялись, наполняло Харбира иррациональным страхом – в этой тьме было нечто неестественное и нарастающее, и все его инстинкты твердили, что ее следует избегать.
Харбир снова выругался и начал отчаянно выворачивать машину в сторону горизонтального туннеля, направляя нос «Рейдера» к стремительно приближающемуся отверстию. Даже гравитационные компенсаторы транспорта не могли сгладить все создаваемые этим маневром сокрушительные перегрузки, от которых зрение наемника помутилось, и все же изящная машина нехотя, но поддавалась. Боковой туннель несся к ним слишком быстро, корпус «Рейдера» трещал и стонал, с трудом пытаясь выровняться. Харбир заглушил двигатели и развернул эфирный парус, но инерция разогнанного гравилета грозила разорвать его на части, если б тот слишком быстро замедлился. Он не успевал.
Для искаженного ужасом восприятия Харбира события разворачивались с медлительностью ползущего ледника. Ответвление туннеля неумолимо мчалось навстречу, черная пропасть теперь была прямо под килем «Рейдера», и впереди виднелся горизонтальный проход. Они вот-вот должны были пересечь край отверстия, но не достаточно медленно, чтобы сразу после этого повернуть в горизонтальный туннель. Харбир сбросил скорость так сильно, насколько отважился, а потом сбросил еще больше. Что-то поддалось, «Рейдер» яростно взбрыкнул, потом попытался вырваться из его рук и уйти в штопор. Пол туннеля подбросило навстречу, и это было все, что Харбир мог сделать, чтобы не перевернуть машину при столкновении и размазать всех пассажиров, словно насекомых, под скользящим по полу корпусом.
– Держитесь! – бесполезно выкрикнул он, а потом все звуки исчезли в жуткой скрежещущей какофонии агонизирующего металла.

Чо на краткое время испытала ощущение, сравнимое с паникой, когда выслеживаемые ею жизненные формы вдруг смешались с большим количеством иных существ. Психический след по-прежнему наличествовал – следует признать, размытый, но, несомненно, реальный – однако теперь его потенциальный источник, ее цель, был еще менее заметен среди того, что можно было счесть толпой ложных подозреваемых. Первоначальное инстинктивное желание классифицировать каждый из новых контактов индивидуально и тщательно изучить их искры жизни, чтобы разграничить их с первоначальными четырьмя контактами, привело к логическому затору, который практически парализовал Чо на долю секунды. Потом из глубин ее энграмм памяти поднялось полностью совпадающее универсальное обозначение большей части новых контактов – ур-гули. Цель не относилась к категории ур-гулей, поэтому все жизненные формы, подпадающие под такое обозначение, следовало игнорировать.
Чо внимательно наблюдала с плоской крыши какого-то сооружения за гравилетом, который нес еще восемь несоответствующих контактов в направлении первых четырех. Кристаллическая трубка выкачивателя душ Чо ныряла в свой паз и выходила обратно, словно жало насекомого, пока та рассчитывала, насколько велика вероятность, что жертва откроется при встрече. К сожалению, восемь новых контактов просто охотились на жизненные формы, обозначенные как ур-гули, а потом на них напали из засады первые четыре контакта, которые Чо обозначила как A, Б, В и Г.
Ее практически одолевал соблазн вступить в схватку. Перед ее сенсорными антеннами проливались и попусту растрачивались жизненные энергии, в то время как она могла бы втянуть их в себя и напитаться ими, набравшись куда большей силы. Однако осторожность была слишком глубоко прописана в ее протоколах, чтобы она просто устремилась в гущу боя и подвергла бы риску всю операцию, предавшись оргии насилия.Она продолжала ждать и следить за схваткой, бушующей на борту гравилета (подтвержденное обозначение: «Рейдер»). Контакты А-Г вскоре оказались на «Рейдере» одни, в то время как контакты Д-К угасли или продолжали бороться на земле внизу.
Цель не открылась. У жизненных форм А-Г не произошло никаких изменений, помимо повышенного уровня сердцебиения. Все это столкновение было в высшей степени озадачивающим, а его исход – неудовлетворителен. Только когда «Рейдер» резко сменил курс и помчался к далеким путеводным тоннелям, Чо осознала, что совершила ошибку, держась в стороне. Психический след теперь тянулся шлейфом за удаляющимся гравилетом, будто вытекающее топливо, и его источник ускорялся так быстро, что она не могла ео догнать. Чо влила в свои двигатели столько энергии, что они разогнались до степени, угрожающей ее собственной целостности, и вырвалась из укрытия, преследуя «Рейдер».
Жизненные формы, обозначенные как ур-гули, попытались помешать движению Чо, прыгая на ее осиный корпус, когда она мчалась над их головами. Столкновения с их телами не могли навредить ее бро