Пушкарев В.А
В ПРИАМУРЬЕ (30-е ГОДЫ ХХ В.)
Итоговой фазой советской политики насильственного расказачивания стали массовые репрессии 1930-х гг. Кампания по выявлению и устранению «врагов народа» имела в Приамурье свои особенности. В начале 1930-х гг. СССР обрёл на дальневосточных рубежах опасного соседа в лице японских милитаристов, которые не скрывали своих захватнических планов и открыто готовились к новой интервенции. В этих условиях активизировались белоэмигранты, выжидавшие за Амуром подходящего часа для реванша. Часть из них пошла на союз с японцами, рассчитывая использовать экспансионистские планы Японии в собственных политических целях.
Чекисты совместно с пограничными частями задержали в эти годы немало шпионов, диверсантов и контрабандистов. Они успешно противодейст- вовали различным подрывным акциям разведывательных служб Японии и центров белой эмиграции в Маньчжурии. В частности, было ликвидировано более 40 переправочных пунктов, через которые на сопредельную советскую территорию забрасывались вражеские диверсионные и разведывательные группы.
Вполне закономерной была и деятельность органов ОГПУ, нап-равленная на поиск потенциальной «пятой колонны». Эта ситуация оказалась трагичной прежде всего для казачества. В штабы ОГПУ поступало множество донесений закордонной агентуры о планах белогвардейской эмиграции - опереться в своей борьбе с советами на подпольные казачьи организации.
Учитывалось также недовольство в казачьей среде, вызванное проведе-нием коллективизации. Но главное, еще свежа была память, что в годы Гражданской войны многие амурские казаки активно сражалась против советской власти. На этой почве формировалось враждебное отношение ко всему казачеству, как к политически неблагонадёжной группе населения. Отстранение казаков от охраны границ – яркое тому подтверждение[1].
В первой половине 1930-х гг. органами ОГПУ было раскрыто неско- лько «белоказачьих повстанческих организаций» в Сковородинском, Константиновском, Михайловском районах. Как правило, арестам подвергались наиболее грамотные и хозяйственные казаки, пользующиеся авторитетом у населения (учителя, хозяйственники, члены сельсоветов)[2].
В марте 1932 г. в Михайловском районе была раскрыта «контррево- люционная казачья повстанческая организация» (ККПО), якобы связанная с маньчжурской белоэмиграцией. Начало этому делу дал донос одного из жителей села Поярково, который сообщил в милицию, что когда шёл по селу и приблизился к группе о чём-то говоривших казаков, те вдруг замолчали. По мнению бдительного доносчика, они «замышляли контрреволюцию». В итоге из Благовещенска в село прибыли следователи, начались аресты[3].
Всего чекисты «выявили» 28 членов ККПО – бывших казаков и крестьян сел Поярково и Дим Михайловского района. Они обвинялись в том, что готовили свержение советской власти и создание на Дальнем Востоке казачь-его буферного государства при помощи белоэмигрантов и японских интервентов.
По версии следствия эта организация имела связи с белоэмигрантской колонией в Чикадэ (на китайском берегу, вблизи Пояркова) и действовала под руководством белоэмигрантской группы в Маньчжурии, возглавляемой генералом Е.Г. Сычёвым. В начале 1932 г. контрреволюционная организация якобы приступила к оформлению повстанческого отряда, перед которым бы-ла поставлена задача – поднять восстание в момент прибытия японской армии, а до этого вести разведывательную работу.
Единственным многолетним белоэмигрантом в числе «повстанцев» был Я.И. Волокитин(1877-1932) – уроженец хутора Димского, активный участник белой самоохраны и Зазейского восстания. С 1923 г. он жил в Маньчжурии, являясь резидентом генерала Сычёва. В марте 1932 г. был задержан пограничниками. На его показаниях и строилось всё обвинение.
Казачьим учителям П.К. Номоконову (1891-1932) и А.Я. Гурову (1872-1932), пользовавшимся большим авторитетом у односельчан, в сфабрикован- ном деле была отведена роль организаторов и идеологов повстанческой группы. Среди фигурантов рассматриваемого дела ходили разговоры о том, что под воздействием побоев Номоконов признался в создании контрреволю- ционной организации, куда включил всех арестантов.
Другие «повстанцы» также были подобраны не случайно, почти все они в ходе Гражданской войны боролись с красными, а ныне не скрывали своего презрения к коммунистам и выражали недовольство коллективизацией. Однако анализ материалов дела позволяет сделать вывод о том, что никакой контрреволюционной организации как таковой не существовало. По свидетельству очевидцев, арестованных избивали, не давали читать протоколы, угрожая расправой, заставляли их подписывать[4].
Следствие длилось с 20 марта по 18 апреля 1932 г. 30 апреля на засе-дании тройки постоянного представительства ОГПУ по Дальневосточному краю 22 фигуранта дела были признаны виновными по 58 и 59 статьям Уголовного кодекса и приговорены к расстрелу. 5 мая приговор был приведён в исполнение. Оставшиеся шесть обвиняемых получили свободу, но в 1933-1938 гг. и они были репрессированы.
Процесс по делу контрреволюционной казачьей повстанческой организации в Михайловском районе стал одним из первых в ряду подобных процессов, инспирированных органами ОГПУ против казачьего населения Приамурья. Впервые пересмотр дела состоялся в 1959 г. Было выяснено, что по материалам японских разведорганов ни один из 28 обвиняемых не числился. По девяти казакам приговоры были отменены, однако по девятнадцати – оставлены в силе по причине их враждебной деятельности в годы Гражданской войны. Реабилитированы они были только в 1990 г.[5].
Расправа над бывшими амурскими казаками продолжалась, начались аресты по другим казачьим селениям. В мае 1933 г. оказались арестованными 168 человек с официальным обвинением по подозрению в контрреволюцион- ной деятельности. В поселках Игнашино – 14 чел., в Пашково – 17, в Ермаковском – 8, в Калинино – 20, в Сагибово – 8, в Радде – 7, в Свербеево – 11, в Ерофее Павловиче – 14, в Облучье – 21, в Сгибнево – 7. Все они были обвинены в участии в повстанческой организации и подготовке антисоветского восстания.
Примечательно, что в состав участников повстанческой организации были включены даже два уже умерших человека. Нелепость обвинения состояла ещё и в том, что названные селения находились на значительном удалении одно от другого и фактически никак не были связаны. В те годы телефонная и телеграфная связь, особенно в приграничных районах, была под жёстким контролем, непосредственные личные контакты также были практически исключены. Тем не менее, арестованные группы были объявлены составными частями единой повстанческой организации с центром в Харбине, возглавляемой генералом Сычёвым.
Арестанты категорически отрицали свою вину. Никаких доказательств, кроме вынужденных признаний о связях с родственниками в Маньчжурии, добыть следователям не удалось. Даже областной прокурор Александров- ский и прокурор ДВК Звягин протестовали против явной фальсификации обвинения. Но, не смотря ни на что, 19 февраля 1934 г. тройка ОГПУ ДВК признала виновными 160 чел. 54 из них, в том числе женщины, были приговорены к смертной казни, 33 – к 10 годам тюремного заключения, 16 – к 8 годам, 11 – к 3 годам, 7 чел. – к выселению в отдалённые районы вместе с семьями. Только в 1970 г. это дело было пересмотрено, все обвинявшиеся были признаны невиновными и реабилитированы за отсутствием состава преступления[6].
Пик репрессивных действий против различных групп советского населения пришёлся на 1937-1938 гг. Репрессии второй половине 1930-х гг. коснулись многих казачьих семей Приамурья. Арестовывали за социальное происхождение, за родственные связи с эмигрантами, даже за случайно выр-вавшиеся слова.
При ознакомлении с материалами «контрреволюционных вредитель-ских организаций» становится очевидным, что часть из них возникла на примере аналогичных процессов, прошедших в Москве. Однако областное УНКВД не только оглядывалось на центр, но и само проявляло инициативу, исходя из местных условий и наличия в области своего «социально опасного элемента».
В августе 1938 г. из Ленинграда в Благовещенск прибыл новый начальник Амурского управления НКВД майор госбезопасности Я.Е. Перельмутр. На первом же оперативном совещании он заявил, что «область поражена контрреволюцией» и утвердил контрольные цифры по «изъятию контрреволюционного элемента».
О том, какими преступными методами осуществлялась данная опе-рация, позже поведал её непосредственный участник – помощник Перельмутра, старший инспектор Н.В. Иваницкий. Началом «изъятия» стали массовые аресты тысяч людей без объяснения причин. За короткий период (август-сентябрь 1938 г.) было арестовано более 5 тыс. чел.
Вторая часть операции проходила в городской тюрьме. Здесь осущест- влялась подробная перепись всех арестантов. Перельмутр совместно со сво-ими ближайшими помощниками разработал для этого специальную форму анкеты. Основное внимание в ней обращалось на установление национальности, социального происхождения, связи с заграницей, судимости, службы в белой армии и участие в контрреволюционных восстаниях. Для получения необходимых данных ко многим арестантам следователи применяли физическую силу. Составляемые таким образом анкеты сразу же распределялись по группам: «казаки», «кулаки», «поляки», «немцы», «служащие КВЖД», «армия Колчака», «бывшие члены ВКП(б)» и т.д.
По завершении переписи все анкеты были ещё раз пересмотрены и окончательно разложены по отдельным папкам. С этого момента следователи областного УНКВД начали «вскрывать» различные контрреволюционные формирования: «Трудовая крестьянская» и «Всероссийская фашистская» партии, «Польская войсковая организация» и «Союз зарубежных немцев», белогвардейское и эсеровское подполье.
Но в первую очередь было сфабриковано дело о так называемой «Белоказачьей повстанческой организации» (БКПО). Все анкеты на казаков были скомпонованы по районам области в соответствии с местом их постоянного жительства. Образовавшиеся таким образом группы были названы «казачьими повстанческими сотнями». Перельмутр приказал Иваницкому выбрать из казачьих анкет бывших урядников, офицеров и атаманов, и определить их командирами сотен. Кроме того, Иваницкий выбрал фамилии казаков, имевших «контрреволюционное прошлое», и «назначил» их руководителями «повстанческих белоказачьих ячеек»[7].
После такой проработки папки с соответствующей информацией были переданы в оперативные отделы областного УНКВД для ведения следствия по делу «Белоказачьей повстанческой организации». К этому моменту уже был написан протокол «допроса» арестованного А.Т. Коренева. Этот прото-кол был размножен и тоже роздан в оперативные отделы как образец ведения следствия и руководство к действию[8].
Уже 15 августа Перельмутр телеграфировал в Дальневосточное УНКВД о том, что в Благовещенске был ликвидирован штаб казачьей белогвардейской повстанческой организации, созданный в 1935 году по заданию главы Харбинского Союза дальневосточных казаков атамана Семёнова. Пока удалось арестовать 618 участников организации. Начальным следствием было установлено, что:
«1. В состав штаба белоказачьих повстанцев входили:
а) врач Водздравотдела белый офицер АКВ Афанасий Тимофеевич Коренев, родной брат эмигрировавшего в Харбин члена войскового Правления, видного деятеля Харбинского Союза дальневосточных казаков (арестован, сознался);
б) бывший преподаватель бухгалтерских курсов ОблЗУ станичный атаман бывшего Екатерино-Никольского округа в Феофан Иванович Фёдоров (арестован 27 июля 1938 г. до вскрытия контрреволюционной организации, до допроса повесился в тюрьме);
в) бывший преподаватель средней школы, начальник карательного казачьего отряда Михаил Михайлович Гамов, родной брат атамана АКВ, видного деятеля белоэмигрантского Союза дальневосточных казаков Гамова (арестован, сознался);
г) врач Водздравотдела белоказачий офицер Иван Никифорович Ба-бушкин (арестован, сознался);
д) преподаватель железнодорожной школы ст. Благовещенск белый офицер АКВ Николай Филиппович Черепанов (арестован, сознался);
е) преподаватель той же школы, амурский казак Константин Кирилл-лович Намаконов (скрылся из Благовещенска после арестов его соучастников, разыскивается);
ж) бухгалтер Госпароходства, амурский казак, военный чиновник бе-лой армии, сын пароходовладельца Никита Алексеевич Катонаев (арестован, сознался).
2. В период 1935-1938 гг. штабом созданы повстанческие белоказачьи ячейки в следующих пограничных районах Амурской области: Кумарском, Благовещенском, Тамбовском, Михайловском, Архаринском и Свободнен- ском. Также повстанческие ячейки созданы в Еврейской Автономной области в бывших казачьих округах: Михайло-Семёновском, Екатерино-Никольском, а также в Буреинском золотопромышленном районе. По первичным показаниям арестованных членов штаба общая численность участни- ков белоказачьей повстанческой контрреволюционной организации исчисляется в количестве свыше 900 чел., сформированы повстанческие сотни. На всех участников составлены мобилизационные списки с указанием дислокаций формируемых повстанческих сотен. Эти списки направлены в 1937 г. штабом повстанческой белоказачьей организации атаману Семёнову через приходивших из Сахаляна в Благовещенск эмиссаров Харбинского Союза дальневосточных казаков есаула Лазарева и вахмистра Намаконова.
3. Участники белоказачьей повстанческой организации по заданиям атамана Семёнова и Харбинского Союза дальневосточных казаков ставили своей задачей широкую вербовку контрреволюционно настроенных амурских казаков в повстанческие белоказачьи сотни, которые во время войны Японии и СССР должны были совершать диверсионные акты на стратегических объектах, нажать на тылы Красной Армии, убивать командиров РККА и советский актив, прежде всего, оказывать японцам вооруженное содействие в захвате советской территории.
4. Штабом повстанческой белоказачьей организации было уделено осо-бое внимание вербовке в повстанческие сотни контрреволюционно настроенных казаков из числа служивших в артиллерии, химических войсках и знающих подрывное дело.
5. По показаниям арестованных оружие для повстанческих казачьих сотен должно поступить к началу войны Японии с СССР из Манчжоу-Го по реке Амур, перечисленных повстанческих пунктах, где дислоцируются пов-станческие сотни. Кроме того, контрреволюционная организация намечала захватить оружие, находящееся в распоряжении районных органов Осоавиахима.
6. Штаб через одного из своих членов Ивана Никифоровича Бабушкина поддерживал связь с японским консулом в Благовещенске Тимамура Хицу-хиро, по заданиям которого штаб собирал для японских разведывательных органов шпионские сведения о дислокации, вооружении и политико-моральном состоянии частей НКВД и оборонном строительстве.
7. По показаниям арестованного участника белоказачьей повстанческой организации казака Михаила Фёдоровича Шалыгина, племянника полковника АКВ, эмигрировавшего в Харбин, амурский казак Василий Андреевич Баранов, по заданию Харбинской объединенной кавказской казачьей станицы, выехал в г. Армавир для передачи директив о создании повстанческих ячеек среди Кубанского и Бирского белого казачества. Аресты и выявления участников казачьей повстанческой организации продолжаются»[9].
В итоге всего за несколько дней были закончены дела более чем на 400 арестованных казаков, признанных участниками повстанческой организации. Кроме того, к казакам были приписаны большие группы кулаков из Свободненского, Селемджинского-Буреинского, Кумарского и Тамбовского районов, на которых никаких, даже фальсифицированных показаний о принадлежности к БКПО не было. Таким образом, всего по делу «Белоказачьей повстанческой организации» проходило около 2000 чел.[10]
Следует особо рассмотреть способы получения «признательных показаний». Согласно рассказу Иваницкого, для того, чтобы выполнить установленную Перельмутром норму допросов 10 чел. в день на каждого оперативного работника, следователи, вызывая арестованных, спрашивали у них только установочные данные. После этого сами записывали «показания» и, не давая читать арестованным, предлагали их подписывать. Если же арестованный пытался отказаться от подписи, то к нему применялись меры физического воздействия. Было несколько случаев, когда арестованных избивали до смерти. В конечном итоге вся тюрьма знала о жестоких избиениях на допросах, и поэтому вскоре уже большинство арестованных без каких-либо возражений подписывали любые протоколы.
При такой методике ведения допросов следователи легко получали необходимые им сведения. Правда, у некоторых из них массовая фальсификация и садистские методы вызывали отчаянное возмущение. В своём письме Сталину, Ежову и Калинину работники облуправления Киреев, Кривцов, Болгаров уподобляли следственные мероприятия в Благовещенской тюрьме методам фашистских разведок. Авторы письма также утверждали, что добрая половина арестантов были коммунистами, колхозниками, рабочими, ни в чем не повинными людьми. Перельмутр с Иваницким сами распределяли арес-тованных людей по различным контрреволюционным организациям. В частности, когда в Благовещенск приехал руководитель Дальневосточного Уп-равления НКВД Г.Ф. Горбач для проверки основных показаний руководителей БКПО, Иваницкий предварительно провел с ними тщательную репетицию допроса. В результате масштабной фальсификации «в круг этой белоказачьей организации накрутили столько всякого народу, половина из которых никогда не знала ничего о существовании подобной организации»[11].
Амурское управление НКВД не только выдумало «Белоказачью пов-станческую организацию», но даже разработало планы её выступлений и диверсий. В протокол допроса «руководителя повстанческого штаба» А.Т. Коренева было вписано, что казаки-повстанцы в момент военного нападения Японии на СССР должны были провести ряд диверсионных мероприятий: захватить тюрьму в Благовещенске, разгромить областное управление НКВД, захватить военные склады с оружием, поджечь телеграф, уничтожить судоверфь и ряд других заводов Благовещенска, напасть на пограничные заставы в Кумарском районе, захватить и уничтожить укреплённые точки на границе по Амуру, напасть на Константиновский военный гарнизон и уничтожить его, взорвать все тоннели и мосты на железной дороге. Все эти «планы» были распределены между «сотнями» и «ячейками» БКПО в соответствии с их «местом дислокации» (т.е. по месту жительства арестованных).
В преддверии выступления участники организации якобы распростра- няли среди населения листовки контрреволюционного содержания и «подрывную литературу» («Луч Азии», «Крестьянская Россия» и др.). Позднее до-полнительно был сфальсифицирован «факт» образования «повстанческого штаба» и время явки эмиссаров атамана Семёнова.
Чекистами были составлены характеристики на «членов повстанческого штаба» и на всех «руководителей повстанческих сотен и ячеек», а также разработана «Инструкция казачьим сотням на военное время». Показательно, что содержание этой «инструкции» было заимствовано из книги М.А. Дробова «Малая война: партизанство и диверсии», изданной в 1931 г.
«С этими липовыми добавлениями протокол Коренева был окончате- льно Перельмутром откорректирован и отпечатан, а потом подписан Кореневым», - свидетельствует Иваницкий. В протоколах допросов других «руководителей» БКПО все эти «факты» также нашли своё подтверждение. Таким образом, была создана подробная и полная картина «подготовки вооруженного выступления» казаков в Приамурье[12].
В результате этой фальсификации по делу так называемой «Белоказа-чьей повстанческой организации» решением тройки ДВК УНКВД от 31 октября 1938 года было расстреляно 1466 чел. Всего же по делам, представленным в краевой центр из Амурской области, было осуждено 2493 чел., из них 2113 – приговорено к высшей мере наказания. 5 ноября 1938 г. после составления донесения на имя начальника УНКВД по ДВК с перечислением «вскрытых и ликвидированных контрреволюционных организаций» Перельмутр с гордостью заявил приближённым чекистам: «Таких прекрасных дел на тройку не даст ни одно областное управление не только Дальнего Востока, но и всего Советского Союза»[13].
Уже в следующем году усердный начальник амурского УНКВД и его ближайшие приспешники сами были объявлены врагами народа и осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания. Но пересмотр сфабрикованных ими дел состоялся только в 1956 г. В постановление президиума Амурского областного суда от 6 сентября 1956 г. было отмечено, что бывшие сотрудники УНКВД по Амурской области нарушили социалистическую законность при расследовании дела о БКПО. За отсутствием в действиях осужденных состава преступления это дело было прекращено, постановление тройки УНКВД по нему отменено. Все незаконно осужденные реабилитированы прокуратурой Амурской области[14].
Итак, все дела 1930-х гг. о «белоказачьих повстанческих организациях» фактически были сфальсифицированы работниками областного управления НКВД. Никакого вооруженного казачьего подполья в Приамурье не было. И этот факт был хорошо известен как центральным, так и региональным властям. Об этом свидетельствуют попытки некоторых руководителей и ра-ботников НКВД на местах помешать проведению массовых репрессий против казачества, в результате чего они сами стали жертвами политического террора.
Массовые расстрелы в Приамурье стали повседневной нормой и к кон-цу 1930-х гг. почти всё мужское взрослое казачье население на территории области было уничтожено или выслано. В бывших казачьих посёлках Приамурья в основном остались старики, женщины и подростки[15]. После официального осуждения в 1939 г. фактов массовых репрессий масштабы террора уменьшились, но сам процесс продолжался. В результате этой политики амурское казачество перестало существовать как социально-политический и культурный субъект.
[1] Титлина Е.Ю. Власть и казачество Дальнего Востока (взаимоотношения Российского государства и дальневосточного казачества в период с 50-х гг. XIX в. по 30-е гг. XX в.). Благовещенск, 2006. С.91-92.
[2] Абеленцев В.Н. Амурское казачество XIX-XX вв.: сб. ст. и публикаций. Благовещенск, 2004. С. 104.
[3] Шиндялов Н.А. Политические репрессии и принудительный труд заключенных на Амуре в 1920-1930-е годы // Государство и личность. Политические репрессии на Дальнем Востоке в ХХ веке: мат. регион. науч.-практ. конф. Благовещенск: Амурский обл. краевед.музей им. Г.С. Новикова-Даурского, 2005. С. 212
[4] Холкина Т.А. А.Я. Гуров. Неизвестные страницы биографии // Амурский краевед. №1. 1992, Благовещенск. С. 14.
[5] Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области. Т. 1. Сост. Л.М. Журавлев. Благовещенск, 2001. С. 331-333.
[6] Там же. С. 415-416.
[7] Там же. С. 419.
[8] Титлина Е.Ю. Указ. соч. С. 102.
[9] Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области /сост. Л.М. Журавлев. Т. 4. Благовещенск, 2005. С. 304-308.
[10] Титлина Е.Ю. Указ. соч. С. 102.
[11] Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области /сост. Л.М. Журавлев. Т. 4. Благовещенск, 2003. С.320-327.
[12] Титлина Е.Ю. Указ. соч. С. 98-105.
[13] Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области /сост. Л.М. Журавлёв. Т. 7. Благовещенск, 2009. С. 13.
[14] Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области. Т. 1. С. 414-415.
[15] Абеленцев В.Н. Амурское казачество XIX-XX вв. С. 104.
