https://ficbook.net/readfic/2289566
Направленность: Гет
Автор: Эйк (https://ficbook.net/authors/643472)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: О Cехун, Хуан Цзытао (Тао)
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Драма, Мистика, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, ОЖП
Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Мир ждет волшебства, ждет сказки, даже не догадываясь, что чудо живет рядом своей обыденной жизнью, стараясь особо не высовывать нос наружу. Иначе его тут же завалят назойливым вниманием, заобнимают, затискают, а потом привыкнут и вскоре выбросят, как надоевшую игрушку.
Посвящение:
Йехетному роботу, висящему на ключах бабушки Бэкхёна.
Моей любимой онни. Чудеса бывают, веришь? Все обязательно будет гораздо лучше, чем мы можем себе представить.
С наступающим Новым Годом и Рождеством, любовь моя ♥
Публикация на других ресурсах:
С разрешения.
Примечания автора:
Собственно, это подарок к Новому Году. Почему история первая - потому что подарков хотят все, верно?:) Истории не будут связаны между собой ничем, кроме волшебства, поэтому выкладывать их буду отдельно. Но все же это часть одного общего сборника, которым я поздравляю вас всех, самых любимых и самых дорогих людей, которым хочу сказать спасибо за то, что они есть.
Я рада, что все-таки смогла это написать. Что ТаоХуны не заставили меня все изменить - кстати, я все еще не знаю, откуда вообще взялся Тао.
Приятного прочтения.
♫ B1A4 – Intro – Prologue ♫
Зимой вечер наступает очень быстро. Сумерки ватным одеялом падают на город, и тот, отбиваясь, защищается миллионами огоньков. Загорается свет в окнах домов, включаются фонари, фары машин; витрины магазинов мигают разноцветным неоном, зазывая прохожих заглянуть, погреться и обязательно прикупить что-то обязательно нужное, просто жизненно необходимое. Дома и деревья украшены множеством перемигивающихся гирлянд, и все вокруг кричит о том, что скоро будет праздник. Мир ждет волшебства, ждет сказки, даже не догадываясь, что чудо живет рядом своей обыденной жизнью, стараясь особо не высовывать нос наружу. Иначе его тут же завалят назойливым вниманием, заобнимают, затискают, а потом привыкнут и вскоре выбросят, как надоевшую игрушку.
Игрушки же ждут Нового Года с еще большим нетерпением, чем люди. Некоторые из них только появились на свет, и в этот день каждый встретится со своим Хозяином. Некоторые – уже старые, потрепанные – обретут новых друзей, попавших в их дом в красочных коробках, перевязанных яркими лентами. Но есть одна особенная игрушка. Затаив дыхание, она отсчитывает секунды, отмеренные ей судьбой.
На столе лежат ключи, небрежно брошенные рукой Хозяйки. К ним прикреплен брелок – маленький забавный робот с короткими руками и ногами и с квадратной головой. «Уродец», – Хозяйка называет его именно так, и никогда иначе. Она не знает его настоящего имени – не хочет знать. Она уверена в том, что он – просто игрушка, ее личная игрушка. И он смирился – Хозяйке виднее.
Часы тикают все громче, стрелки крутятся все быстрее, а за секунду до полуночи резко замирают. В воздухе появляется еле заметное сияние, искорки медленно кружатся и оседают на пол. Их становится все больше, они собираются в плотный кокон, вращающийся вокруг своей оси. Сияние все сильнее, оно уже ослепляет, и вдруг резкая вспышка заставляет зажмуриться от неожиданности даже робота. Когда он, наконец, решается приоткрыть глаза, в комнате снова царит полумрак, а в единственном кресле сидит молодой человек. Впрочем, не спешите судить о его возрасте по внешнему виду. В глазах юноши печально плещется мудрость многих веков, ведь он – Время. Старое доброе Время, которое всегда было и всегда будет. Юноша сидит спокойно, не шевелясь. Лишь глаза внимательно следят за роботом. Тому неловко находиться в плену цепкого взгляда, и кажется, что юноша-Время видит его насквозь, заглядывая в каждый скрытый уголок души своими черными миндалевидными глазами. Время удовлетворенно улыбается и встает. Черты его лица довольно резкие, даже хищные, а движения – мягкие и тягучие, будто он находится в воде или в невесомости. Но за всем этим прячется скука, ведь он уже все видел, все слышал, все знает – Времени нечем развлечься. Он не умеет любить или ненавидеть. Единственное, что он может испытывать – это скука или веселье, причем первая заглядывает к нему в гости намного, намного чаще.
– Здравствуй, Тао, – мысленно произносит робот. Сейчас он не может говорить вслух, но мысли достаточно. Юноша улыбается и кивает.
– Здравствуй, малыш, – он знает, как робот ненавидит это обращение, поэтому не может отказать себе в удовольствии немного его позлить. Но также он знает, как тот любит свое имя. – Время пришло, Сехунни, – и сам смеется от этого давно не смешного каламбура.
Тао пальцем сдвигает минутную стрелку, и часы начинают бить полночь, громко, оглушительно, – но их никто не слышит, кроме этих двоих. Мир крепко спит, а утром снова начнет жаловаться на то, что чудес не бывает. Но чудо происходит прямо здесь, в этой комнате. Робот падает со стола на пол, стремительно увеличиваясь. Металлический блеск сменяется фарфоровой матовостью бледной кожи, угловатости тела сглаживаются и превращаются в плавные изгибы и округлости, стеклянные глаза моргают и приобретают осмысленное выражение. Вместо робота с пола поднимается обнаженный молодой человек. Он вдыхает полной грудью, так глубоко, как только позволяют легкие, распрямляется, разминая затекшие мышцы. Тао любуется его красивым телом, даже не скрывая заинтересованности во взгляде. Потом протягивает ему черные брюки и черную рубашку.
– Оденься. Ты ведь помнишь, что твоя Хозяйка не любит, когда ты голый.
♫ Daesung – Lunatic ♫
Сехун молча кивает и послушно одевается. О да, он знает лучше всех, чего не любит Хозяйка. Она не любит, когда он сам раздевается. Не любит, когда он говорит. И больше всего ненавидит, когда он проявляет какие-либо чувства.
– И как ты ее терпишь? – спрашивает Тао. Однако вопрос не требует ответа. Кому, как не Времени, знать все секреты каждого живого существа? И он прекрасно осведомлен с условиями контракта. Маленькому железному роботу однажды была дарована жизнь. Платой за это стало вечное служение Хозяйке. Сехун должен был выполнять беспрекословно и незамедлительно все ее пожелания, даже если ему они не нравились. Послушный раб без права голоса – вот кем он стал взамен на возможность оживать каждую ночь всего на час. И каждый вечер, за минуту до полуночи, к нему приходит Тао и задает один и тот же вопрос:
– Ты готов?
С силой сжав зубы, Сехун кивает. Ему осталось потерпеть всего две ночи – а потом, в канун Нового Года, он сможет оставить эту Хозяйку и попытаться найти другую. Еще одно вроде бы бестолковое условие договора, но в этот раз оно несказанно радует парня. Раз в году, в ночь на первое января, он уходит из уже привычного дома, чтобы найти себе новое жилище и новую Хозяйку. Он верен каждой из них, каждую любит всем сердцем и помнит вечно, хотя иногда до боли хотелось бы забыть. Как, к примеру, в этот раз. Сехун вздрагивает, вспоминая весь прошедший год. У него идеальная память – и в этот раз это наказание. Однако, как бы то ни было, больше тянуть время нельзя. Тао не может останавливать его надолго, иначе все в мире пойдет кувырком. И юноша-Время, в последний раз ободрительно потрепав Сехуна по голове, растворяется в воздухе, и с его исчезновением часы снова начинают тикать. Так медленно, слишком медленно, – Сехун вздыхает, секунды растягиваются, песчинки одна за другой опускаются вниз, будто проталкиваясь через расплавленный свинец – слишком долго. Дверь в комнату резко распахивается, и на пороге появляется она. Хозяйка.
Сехун падает на колени и склоняет голову. Он не должен смотреть в глаза своей Хозяйке – это одно из главных правил. Он сидит так, в позе подчинения, целую вечность – но на самом деле проходит меньше минуты. Он не шевелится, хотя кровь стучит в висках, сердце вырывается из груди, а зубы сжаты так крепко, что их скрежет наверняка услышал бы каждый, кто приблизился бы к юноше. Сехуну трудно дышать, грудь будто сжата огромными тисками, желающими раздавить его кажущееся хрупким тело. Он зажмуривается, пот стекает по лбу крупными каплями, задерживаясь на бровях, невыносимая жара сжигает парня дотла – но только изнутри. На его лице не отражается ни одной эмоции. Это маска, каменная маска безразличности, которую не позволено снимать.
– Привет, малыш, – говорит Хозяйка. – Мой маленький уродец уже проснулся? Ты скучал? Расскажи мне, как тебе было здесь холодно и одиноко. Расскажи, о чем ты думал, валяясь здесь на столе. О том, что ты никому не нужен? О том, что так и будешь развлекать меня, пока не заржавеешь окончательно, пока я не выброшу тебя на помойку? Расскажи мне, мой уродец. Расскажи…
Каждое ее слово хлещет пощечиной, ударяет под дых, выбивая из груди остатки воздуха, но Сехун молчит. Она не услышит ни одного слова. Его голос никогда больше не прозвучит в этой комнате, потому что это запрещено. А нарушать запрет очень опасно. И очень больно. О, он хорошо выучил этот урок, очень хорошо. Он никогда не забудет, насколько сильные мучения могут принести эти хрупкие бледные ручки обманчиво безобидной девушки. И она снова напоминает об этом, звонко ударяя Сехуна по щеке. Его голова дергается от удара, на лице остаются красные следы от длинных тонких пальцев, кожу будто обжигает четырьмя языками пламени, и парень долго матерится. Но только мысленно. Девушка громко хохочет, проводя острыми ногтями по его горящей щеке, любуясь багровыми отметинами.
– Так ты не хочешь рассказать мне? Ты же знаешь, что я накажу тебя, если не будешь слушаться. Ведь знаешь, да? – и она смеется еще громче, еще истеричнее. Она очень любит эту игру – давать два противоположных приказа и требовать их выполнения. Она сама придумала эти правила, и в этой игре она одновременно судья и палач. А обвиняемый никогда не может быть оправдан. Финал игры всегда известен – наказание за преступление. И ей, сумасшедшей, очень нравится провоцировать своего робота, доводя его каждую ночь до безумия. Но он молча терпит – потому что любит ее, жестокую, издевающуюся, любит каждой клеточкой своего тела, каждой своей мыслью. Она – его воздух, пусть дышать им невыносимо трудно, пусть он разрывает легкие, наслаждаясь каждой капелькой крови. Покорный раб готов отдать жизнь, лишь бы почувствовать еще одно прикосновение Хозяйки, любимой Хозяйки, одной из многих – и единственной во всем мире. И он робко поднимает взгляд на нее, преданно заглядывая в глаза и ища там хотя бы малейший намек на то, что он ей не безразличен.
Девушка замечает взгляд Сехуна и снова больно ударяет его. Ее раздражает его покорность, она ненавидит его готовность повиноваться. И эту ненависть она выплескивает так, как умеет – избивая парня и выливая на него поток ругательств.
– Не смей смотреть на меня, как собака! Ты не можешь ничего чувствовать. Ты просто кукла. Ты игрушка, моя игрушка, с которой я могу делать все, что захочу! Я могу бить тебя – и тебе не будет больно, могу оскорблять – и тебе не будет обидно, потому что ты не настоящий! Ты не живой! Ты робот. Всего лишь глупый кусок железа, не способный ни на что большее, чем сидеть и тупо молчать! Что? Не можешь ответить? Конечно, ты ведь не умеешь думать – ты можешь только выполнять приказы. Ты просто кукла… – и девушка хватает Сехуна за волосы, сжимая их в кулаке и заставляя его запрокинуть голову. – Ты никогда не заставишь мое сердце биться чаще, – выплевывает она. – Потому что у тебя нет своего.
И она отпускает его и отворачивается. Она знает, что на этот раз немного переборщила, но ей всегда было слишком все равно. Этот парень – всего лишь тот, на ком можно оторваться, на кого можно выплеснуть свою злость. А к утру она снова превратится в милую доброжелательную девушку, и никто не узнает, что происходит в полночь в ее комнате, обычно запертой ото всех.
Сехуну слишком больно от ее слов. Пусть бы била – пусть, ее руки не могут причинить боль, их касания легки – как шорох опадающих листьев. Пусть бы ненавидела – ненависть гораздо лучше этой холодности, этого безразличия, этой безнадежности, которая теперь черным дымом клубится внутри его тела, отравляя кровь и отнимая последние глотки воздуха. Он задыхается, закашливается, и его Хозяйка удивленно оборачивается в его сторону – ведь ее рабу запрещено нарушать тишину. Она замахивается, чтобы ударить его еще раз – но не успевает. Юноша быстро встает и перехватывает ее руку, аккуратно опуская ее вниз. Он тяжело дышит, и его глаза – это океаны боли, перемешанной с любовью. Он все еще надеется, все еще верит, все еще любит.
– Я не кукла, – охрипшим голосом произносит он. – Я весь этот год был твоей игрушкой, и все это время любил тебя, верно, преданно, ни разу слова поперек не сказал – и заслужил только такое твое отношение? Я так мечтал, что однажды ты посмотришь на меня, однажды увидишь, что я чувствую к тебе. Я жду каждой ночи – боюсь, но все равно жду. Я скучаю по тебе весь день, надеясь, что именно сегодня ты наконец полюбишь меня. Скажи же, что любишь, – он встряхивает ее за плечи, – скажи, пока я не умер от тоски. Мое сердце так болит – а ты говоришь, что его нет. Что же это тогда так стучит внутри? Что в моей груди беззвучно кричит о том, что нуждается в тебе?.. – Сехун пристально всматривается в лицо девушки в надежде найти в нем хоть что-то, хоть какой-то проблеск понимания и принятия. Но Хозяйка смотрит высокомерно и раздраженно, и робот пугается, осознавая, что он только что сделал.
Сехун отпускает девушку и медленно опускается на колени рядом с ней. Он дрожит и плачет, ему невыносимо жаль, что он посмел ослушаться и нарушил главный запрет. Он целует ноги девушки, понимая, что теперь она рассердится на него еще сильнее, рыдает и сквозь слезы шепчет: – Прости… Прости, прости, я не хотел, прости, я буду молчать всегда, вечно. Я не буду просить о любви – просто позволь мне иногда видеть тебя, слышать твой голос, прости меня за непокорность, прости за эту глупость, прости, – и он укладывается на пол, сворачиваясь у ее ног, будто ища защиты.
– Да как ты смеешь об этом просить?! – наконец взрывается Хозяйка, отталкивая его ногой. – Мне. Плевать. На тебя. Не хочу больше терпеть тебя рядом с собой, проваливай! – и она хлопает дверью, и цокот ее каблуков затихает. Сехун притягивает колени к груди, тихо рыдая и проклиная свою несдержанность. Ведь если бы он промолчал – Хозяйка все еще была бы рядом с ним, и, может быть, даже иногда дарила бы свою улыбку…
Часы бьют один раз, совсем тихо, как бы извиняясь, что вынуждены нарушить тишину, прерываемую только редкими всхлипами парня, лежащего на полу. В комнате немного светлеет – Тао озаряет все своим появлением, хоть и не таким показушным, как в прошлый раз. Он приседает на корточки рядом с Сехуном и легко проводит рукой по его растрепанным волосам.
– Малыш, пора возвращаться. Время пришло.
Парень поднимается, вытирает слезы рукавом и кивает. Тао снова сдвигает минутную стрелку – и Сехун уменьшается, съеживается, и вскоре на полу остается лежать только неподвижный маленький робот с большими стеклянными глазами, в уголках которых все еще блестит влага. Тао качает головой, поднимает его и перекладывает на стол.
– Увидимся завтра, малыш, – и тихо исчезает.
Дверь снова открывается, и девушка вбегает в комнату, явно намереваясь прогнать парня, которого оставила здесь. Но на полу лежат лишь рубашка, брюки и пояс – как будто человек, который был в них, просто испарился. Девушка переводит взгляд на часы – так и есть, две минуты второго. Она подходит к столу, долго смотрит на лежащую на нем игрушку, проводит по ней пальцами. Открывает окно, размахивается и забрасывает робота так далеко, как только может. Потом она сползает по стене и долго плачет, но этого уже никто не видит.
Робот летит вперед и вниз, несколько раз переворачивается в воздухе и падает в снег, зарываясь в сугроб почти полностью – лишь часть ноги торчит наружу. Ему холодно, снежинки облепляют его тело, некоторые начинают таять, и ледяные капельки затекают внутрь металлических деталей. Сехун отстраненно думает о том, что на этот раз ржавчина погубит его окончательно. Она будет разъедать его, медленно, но уверенно, и к весне на месте сугроба останутся лишь маленькие дырявые кусочки железа, рассыпавшегося на части. Роботу становится невыносимо жаль себя, и он бы сейчас заплакал, но стеклянные глаза не умеют выдавливать из себя слезы. Он даже не может пошевелиться, чтобы выбраться на сухую землю – и он бессильно злится от собственной беспомощности. Он ничего не может, и потому никому не нужен.
Сегодня его впервые выбросили раньше срока – всего на день раньше, но как же это обидно… Это так ужасно – чувствовать себя бесполезным ничем, это было бы физически больно, но в этом теле он не может ощутить даже такую малость. Сейчас он никто, всего лишь игрушка, которую сломали и выбросили. И это одиночество пожирает его изнутри, убивая желание жить. Наверное, он сбросился бы сейчас с моста. Или перерезал бы вены. Да, пожалуй – он сделал бы это в теплой воде, склонив голову набок и наблюдая за тем, как алые ручейки окрашивают прозрачную жидкость, стекая по руке вниз. Но нет же – он не может и этого! Он не может совсем ничего, только лежать здесь и желать, чтобы все наконец закончилось. Вокруг темно и тихо, ночь укутала город бархатным шелком, и робот лежит молча до самого утра, а потом – и до вечера, слушая шаги прохожих и не надеясь ни на что. Солнце встает и снова садится, время тянется бесконечной липучей ниткой. Когда становится почти совсем темно, неожиданно пускается дождь, и сугроб, в котором лежит Сехун, медленно уменьшается, в конце концов превращаясь в большую, глубокую лужу. Из последних сил робот мысленно, еле слышно зовет: «Хозяйка!..» – и теряет сознание.
♫ EXO – Christmas Day ♫
– Ой, а кто это тут потерялся? – возле лужи приседает девушка, снимая перчатки и доставая робота из воды. Она отряхивает его от приставучих капелек, осторожно вытирает его лицо и прижимает игрушку к своей груди. – Ты почему здесь лежишь совсем один? Сегодня ведь Новый Год, и в этот светлый праздник никто не должен оставаться один. Ты, наверное, совсем замерз, пойдем со мной, нуна позаботится о тебе, – и девушка, завернув робота в чистый носовой платок, аккуратно кладет его в сумку и бежит ловить такси.
Сехун приходит в себя, оказавшись под струями теплой воды. «Душ?..» – думает он, и почти не ошибается. Девушка отмывает его на кухне, старательно счищая всю грязь, а потом заворачивает в чистый бинт, складывая его наподобие детских пеленок. Она что-то напевает себе под нос, и робот узнает в этой мелодии всем известную рождественскую песенку. «Jingle bells, jingle bells, jingle on the way», – весело поет она, и Сехуну вдруг становится по-домашнему тепло и спокойно. Дышать наконец-то легко, и робот сейчас прыгал бы от радости, от ощущения невесомости, если бы мог. В доме пахнет кофе и корицей, и этот запах создает ощущение уюта. Девушка несет Сехуна в комнату – кажется, это ее спальня, – достает с полки небольшой кукольный домик и ставит на стол. Она спрашивает: – Смотри, тебе нравится? Наверное, ты не очень любишь розовый цвет, но сейчас мне больше негде тебя поселить, поэтому потерпи немножко, – и она укладывает робота на игрушечную кровать, заботливо укрывая маленьким цветным лоскутом-одеялом. – Отдыхай, а я пойду отмечать с друзьями Новый Год. А потом, когда выспишься, то обязательно мне расскажешь, что с тобой приключилось, договорились? – девушка тихо смеется и выходит из комнаты, стараясь не хлопать дверью.
Сехун не может уснуть. Он слишком много волновался сегодня, и сейчас боится, что стоит ему закрыть глаза – и все вокруг исчезнет. Он снова окажется в той луже, и в этот раз никто не услышит его зов, не придет на помощь. Но ощущение страха постепенно притупляется, убаюкивается негромкой музыкой, доносящейся из гостиной, и робот успокаивается, решив просто подождать, пока придет Тао.
Девушка слышит звонок в дверь и идет открывать. В квартиру вваливаются друзья, громко поздравляют и хозяйку, и друг друга, и в доме вдруг становится очень шумно и очень людно.
– С Новым Годом, Ди! – все улыбаются, праздник заполняет все пространство, сливается с воздухом, и кажется, будто дышишь предвкушением чуда.
– Скоро полночь, скорее, давайте загадывать желания! – хлопнув в ладоши, восклицает одна из девушек. Ди улыбается и достает из сумочки блокнот и ручку. Вырвав один из листов, она рвет его пополам, потом еще раз, и с первым ударом часов начинает что-то на нем писать, закусив губу и слегка нахмурив брови.
Бом.
Ручка прикасается к бумаге.
Бом. Бом. Бом.
На чистом белом листе появляются буквы, выстраиваются ровными рядами, берутся за руки, складываясь в слова – «Хочу любить и быть любимой».
Бом. Бом.
Ди берет зажигалку и аккуратно поджигает край листа.
Бом. Бом. Бом.
Пламя быстро расползается по бумаге, черное пятно становится все больше, обжигает пальцы девушки, но она терпит, пока лист не сгорает полностью, и желание осыпается пеплом в бокал с шампанским.
Бом.
Ди берет бокал в руки и начинает пить.
Бом.
За мгновение до двенадцатого удара часов все замирает. Люди застывают в самых разнообразных позах – кто-то тянется к бокалу, кто-то уже пьет, кто-то наклоняется, чтобы поднять упавшую салфетку. Время останавливается, а вместе с ним – и все происходящее вокруг. Тао неспешно проходится по комнате, разглядывая стены, мебель, гостей, хозяйку дома. Перед ней он задерживается и долго всматривается в ее лицо. Глаза зажмурены, рот приоткрыт, на нижней губе тихонько дрожит последняя капля шампанского. Тао улыбается и осторожно прикасается к янтарному шарику большим пальцем. Капля исчезает, но влажные губы продолжают блестеть в свете гирлянд, развешанных повсюду – на окнах, на стенах, на потолке, – и Тао признает, что ему здесь нравится. Точнее, здесь не так уж и скучно, как он думал. Еще раз обернувшись и посмотрев на девушку, Тао наконец уходит в ее комнату – к Сехуну.
– Привет, малыш, – Тао протягивает Сехуну одежду. – С новосельем.
– Тао, скажи… Ты ведь был у нее. Как она? – Сехун несмело поднимает глаза.
– Кто «она»? – Тао безразлично вертит в руках маленький стеклянный шарик, встряхивает его – и внутри идет ненастоящий снег, опускаясь на крошечный домик внутри.
– Она. Моя Хозяйка. То есть… бывшая Хозяйка, – Сехун опускает голову и хрипло продолжает: – Я скучаю по ней.
Тао отбрасывает шарик, спрыгивает со стола и берет в руки лицо Сехуна. Он пристально смотрит ему в глаза и тихо говорит: – Малыш, привыкай. Она больше не твоя Хозяйка. Ты никогда ее больше не увидишь. Да что я тебе рассказываю, ты и сам знаешь условия договора. Теперь ты должен слушаться новую Хозяйку. И знаешь, в этот раз тебе, кажется, повезло больше, – Тао улыбается. – Иди к ней, вы должны сегодня познакомиться. А прежняя Хозяйка… Не думай о ней. Ваши пути разошлись навсегда, просто забудь о ней.
Сехун отталкивает юношу от себя.
– Как будто ты не знаешь, что я все еще не забыл ни одну из них. Я помню каждое имя, каждую улыбку, каждый взгляд, – он садится на кровать и качает головой. – Знаешь, иногда я думаю, что еще одну Хозяйку мое сердце может не вместить. Еще одно расставание – и оно разорвется, и я умру. Однако, – он горько усмехается, – потом я вспоминаю, что я – всего лишь игрушка. И смерть мне не грозит, – он немного думает и добавляет: – А жаль, ведь это значит – мучиться вот так еще очень, очень много лет.
– Эй, хватит грустить, парень, – Тао шутливо толкает его в плечо. – Ты не можешь это изменить, а значит, незачем об этом думать. Сейчас ты должен приложить все свои усилия, чтобы понравиться своей новой Хозяйке. Ведь если она от тебя откажется – будет очень плохо, сам знаешь.
– Знаю, – Се улыбается. – Ты прав, я пойду к ней, – он вздыхает и поправляет рубашку.
Бом.
С двенадцатым ударом часов девушка допивает последнюю каплю прозрачно-золотистого напитка и радостно улыбается: успела! Теперь наверняка сбудется – ведь она загадывает это желание каждый год, но всегда либо слишком спешит, либо опаздывает, всего на мгновение, но этого более чем достаточно. Но сегодня все получилось идеально – и девушка вскакивает из-за стола, тащит за руки сидящих рядом друзей: танцевать, танцевать, пока в крови искрится счастье, пока восторг зовет, а тело не может ему отказать. Все обнимаются, поздравляют друг друга, и Ди кажется, что сейчас она взорвется – настолько ее переполняет ощущение праздника.
Сехун любуется девушкой, пока она не замечает его. Она очень красиво танцует – закрыв глаза, изогнув губы в легкой улыбке, полностью отдаваясь музыке.
Вдруг девушка почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. У двери, опираясь плечом на стену и скрестив руки на груди, стоял молодой мужчина, весь в черном, и его снежно-белые волосы резко контрастировали с одеждой. Он смотрел прямо на нее, не отрываясь, и она помахала ему рукой и крикнула: – С Новым Годом, с новым счастьем!
Парень улыбнулся, оторвался от стены и подошел к девушке. Он низко поклонился ей, она кивнула в ответ и спросила: – Как вас зовут, о прекрасный незнакомец?
Се на секунду замер – он уже привык, что по имени его называет только Тао. Но девушка ждала, глядя на него снизу вверх и доброжелательно улыбаясь, и он ответил: – О Сехун. А вас?
– Ким Ла Ди, – тут же ответила девушка, – но друзья называют меня просто Ди, и вы тоже так называйте, хорошо? А теперь признавайтесь, с кем вы пришли сюда? С Шин? Или с Чан Вон? Чей это такой красавчик?
– Ваш, Хозяйка, – Се снова поклонился, а девушка ненадолго потеряла дар речи от неожиданности. – Мне нужно многое вам рассказать, а времени мало, поэтому просто послушайте, пожалуйста, – он взял ее за руку и повел в спальню.
***
– Робот? Ты шутишь? – от волнения девушка перешла на «ты», даже не заметив. – Если это новый способ затащить девушку в постель, то даже не мечтай. Как ты вообще тут оказался?
– Вы сами принесли меня. Забрали с улицы, из лужи, отогрели, отмыли и уложили спать в кукольном домике.
– Ты что, следил за мной? Откуда знаешь об игрушке? – с подозрением спросила Ди.
– Потому что я – эта игрушка, – устало ответил Сехун. – И пытаюсь вам это доказать уже почти час, а вы все еще не верите. Впрочем, и не прогоняете меня, и даже не пытаетесь вызвать полицию, а это уже хорошо.
– О, прекрасно, о полиции я почему-то не подумала. Сейчас позвоним им, – девушка достала телефон и начала нажимать на кнопки. Сехун вздохнул и посмотрел на часы. 00:58, осталось подождать совсем немного. Из телефона Ди послышались длинные гудки, а потом – мужской голос. Ди обрадовано начала говорить: – Алло, полиция? Алло, – но ответом ей была почему-то лишь тишина, только за спиной хихикали два голоса. Постойте, два? Ди обернулась и увидела еще одного мужчину, сидящего рядом с Сехуном.
Незнакомый мужчина поднялся с кровати, поклонился девушке и, как истинный джентльмен (которым он, кстати, никогда не был), поцеловал ее руку, еле прикасаясь губами и легонько щекоча, якобы ненароком задержавшись на запястье на несколько секунд дольше, чем следовало. Девушка смущенно улыбнулась и попыталась забрать руку, но хищноглазый красавец не спешил отпускать.
– Позвольте представиться, о несравненная хозяйка дома, в котором я оказался по воле случая нежданным гостем, – начал витиевато нести бред юноша с глазами старика. – Мое имя Хуан Цзы Тао, конечно же, вам оно ни о чем не говорит, но много веков назад оно было известно всем и каждому, даже самый маленький ребенок знал, кто такой Тао. В древние времена Хуана называли Повелителем или Хранителем Времени, но зачем меня хранить – вот он я, - бархатисто засмеялся мужчина. Сехун покачал головой и закатил глаза, но не сказал ни слова – каждый развлекается, как может. Девушке Тао не очень понравился, но его напор и какая-то таинственность, сверкавшая маленькими искрами прямо из-под кожи, не давали ей прийти в себя и прогнать нахальных визитеров. Да и выпитый бокал шампанского давал о себе знать – казалось, его пузырьки отправились прямо в мозг и сейчас лопались там, взрываясь миллионами миниатюрных фейерверков и заставляя смотреть на мир не настолько скептично и предвзято. Пожалуй, в этом даже было нечто забавное – сидеть в своей комнате и разговаривать с двумя абсолютно незнакомыми мужчинами, один из которых утверждает, что он – игрушечный робот, которого Ди несколько часов назад принесла домой, а второй представляется – ни много ни мало – самим бесконечным Временем. Девушка решила, что это все наверняка новогодний розыгрыш, а значит, нужно просто подыгрывать и наслаждаться этим странным, но интересным вечером. Тао продолжал разглагольствовать, но Сехун вдруг его перебил.
– Послушай, друг, тебе не кажется, что сегодня ты задержался слишком надолго? Время идет.
– Никуда оно не идет, я стою вообще-то, – отмахнулся Тао, не отводя взгляда от девушки, чью руку он так и не отпустил. – А оно вместе со мной стоит. Ничего, сегодня можно слегка нарушить правила, никто и не заметит. Или, как обычно, все спишут на новогодние чудеса. Могу я хотя бы раз в год отдохнуть, в конце концов? – устало вздохнул юноша. – Но ты прав, уже пора. Прощайся с Хозяйкой до завтра, малыш.
– Доброй ночи, Ди, – кивнул Сехун. – А ты, старый хитрец, не оставайся здесь надолго – помни, я все равно все вижу и слышу.
Тао усмехнулся и щелкнул пальцами. Часы снова начали тикать, а светловолосый парень в одно мгновение уменьшился до размеров спичечного коробка и неподвижно застыл на полу. Ди сдавленно вскрикнула от неожиданности и испуганно зажала рот рукой, не веря своим глазам. Тао вмиг посерьезнел, сбрасывая маску шута и дамского угодника. Он поднял робота с пола и протянул его девушке.
– Теперь вы убедились? Мы говорили правду. Сегодня Сехун встретил новую Хозяйку – вас. В ближайший год он останется с вами. Позаботьтесь о нем, пожалуйста, – произнес он, пристально всматриваясь в лицо растерянной девушки. А в следующую секунду исчез, как обычно, с легкой вспышкой света.
Ди держала робота на раскрытой ладони и с интересом его разглядывала. В какой-то момент она поняла, – нет, скорее, почувствовала, – что все происходит на самом деле. Она легонько провела пальцем по его лицу, не выражающему ни одной эмоции. Потом улыбнулась и спросила:
– И что же мы с тобой теперь будем делать? Время позднее, гости уже разошлись, пожалуй, пора ложиться спать, верно, О Сехун? А завтра разберемся со всем, – и с этими словами она снова положила робота в кукольную кроватку, заботливо укрывая, подоткнув одеяльце. Она заглянула в окошко игрушечного домика, рассмеялась и довольно заметила: – Тебе так идет розовый цвет… Пожалуй, я не буду перекрашивать твой дом. Спокойной ночи, увидимся утром, – она потушила свет и легла в свою кровать, а Сехун думал о том, что, кажется, он счастлив. Его новая Хозяйка была похожа на рождественский день. Это день, которого ждешь целый год, отрывая листки с календаря и, затаив дыхание, приближаясь к заветной дате, обведенной красным маркером. Это самый светлый день в году, самый добрый, самый волшебный. В этот день никто не может быть одиноким или несчастным – все радуются, улыбаются и желают друг другу хорошего настроения. В воздухе натянутой струной звенит предвкушение праздника, в груди сладко щемит, и кажется, будто все проблемы исчезли, стерлись белым ластиком снежного покрывала, и теперь непременно все будет хорошо. Именно это чувствовал сейчас маленький робот – восторг, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Той ночью он впервые уснул, ничего не боясь и ни о чем не волнуясь.
♫ G-Dragon – Window ♫
Этот год пролетел, как один день. Казалось, будто Тао нарочно раскрутил шестеренки в своих часах, чтобы стрелки бежали вперед как можно быстрее, но мужчина лишь пожимал плечами и говорил, что он ни при чем. Дни и ночи сливались в причудливый калейдоскоп, сверкая самыми разными красками, рисуя акварелью новую жизнь, совершенно не знакомую Сехуну. Да и сам парень будто бы менялся, перестраивался заново, стараясь быть именно тем, кто нужен Хозяйке. И сегодня, в последний день декабря, он сидел и вспоминал все то, что сделало его другим.
Хозяйка была так добра к маленькому ненастоящему человечку. Каждую ночь она разговаривала с ним, как с равным, и это очень смущало парня – он привык подчиняться, быть тем, кто всегда менее (или вообще не) важен. Девушка поначалу расспрашивала его о том, как он жил раньше, но, заметив, что ему не очень приятно вспоминать прошлое, начала рассказывать сама. Она говорила много и интересно – о цветах, о книгах, о музыке, но самыми волнительными были рассказы о голубом небе и ярком ослепляющем солнце.
Иногда, раз в неделю, Ди водила Сехуна гулять. Они обошли весь город, все парки, сады, поднимались на крышу самого высокого дома, побывали в круглосуточном кинотеатре, в планетарии, в бассейне – везде, где только можно было оказаться ночью. Как-то незаметно парень и девушка подружились, сблизились, узнали друг о друге практически все. Впервые в жизни Се чувствовал себя живым. Он улыбался так часто, что, казалось, его привычная безразличная маска исчезла навсегда. Он был счастлив, настолько, насколько может чувствовать себя счастливым небольшой кусочек металла. И все же он о кое-чем мечтал. Мечтал однажды провести целый день под палящим солнцем, загореть дочерна, чтобы светлая кожа больше не напоминала ему о бледности ночной владычицы Луны. И еще о чем-то, что, как ему казалось, было еще менее вероятным, но чего хотелось еще сильнее. И сегодня, в последний день уходящего года, он решил рискнуть. Он сидел на теплом ворсистом ковре напротив искусственного камина с настоящим огнем, положив голову на колени Хозяйке. Девушка перебирала его волосы – это уже вошло в привычку и не казалось странным.
– Хозяйка…
– Я же просила называть меня Ди, – мягко улыбнулась девушка.
– Ди. Я хочу кое-что сделать. Ты не накажешь меня?
Девушка нахмурилась.
– Конечно, нет. Что ты хотел?
Сехун вздохнул и зажмурился. Он очень боялся сделать что-то неправильно, боялся разозлить Хозяйку. Боялся, что она его бросит, вышвырнет, как его вышвыривали уже очень много раз. Но желание, разгоравшееся внутри, было сильнее любого страха. И парень решился. Он встал с пола, наклонился к девушке и потянулся рукой к ее щеке. Осторожно прикоснулся кончиками пальцев, провел по коже, легко-легко, будто перышком, и, наконец, осмелился взять ее лицо в ладони. А потом, быстро, чтобы не передумать, поцеловал ее в губы, бережно и нежно, не позволяя себе лишних вольностей, мягко и невесомо. И тут же отстранился, заглядывая Хозяйке в глаза, с испугом пытаясь найти в них отблески гнева. Но девушка улыбалась.
– Это и есть твое желание?
Сехун робко кивнул, и Ди улыбнулась еще теплее. Они так много раз раньше обсуждали, что он не должен ее бояться, что он может сказать все, о чем думает и чего хочет. Но не так-то просто забыть ушедшие кошмары, в которых за любое проявление самостоятельности жестоко наказывали. И девушка знала, что сейчас она должна помочь роботу, должна принять его первый шаг навстречу и самостоятельно сделать второй. Она обняла все еще нагнувшегося к ней парня за шею и шепнула:
– Сегодня я позволю тебе все, что захочешь, – а потом сама поцеловала его, уверенно и настойчиво, губами и языком показывая, насколько он дорог ей. В темных глазах юноши вспыхнула надежда, а за ней – понимание, по всему телу разлилось приятное тепло – Хозяйка приняла его. И он радостно вскочил и протянул ей руку.
– Давай потанцуем? Пожалуйста, я так давно не танцевал, и еще ни разу – с тобой.
– Ты любишь танцевать? – удивилась Ди, но приглашение приняла и, изящно поднявшись, положила поверх ладони Сехуна свою. – Ты раньше не говорил.
Парень пожал плечами, приобнял девушку за талию и легко подтолкнул к стоящему на столе проигрывателю. Ла Ди нажала на кнопку, и из колонок полилась тихая спокойная мелодия, похожая на хрустальный перезвон снежинок, плавно опускающихся на землю.
– Наш первый танец… – прошептала Ди.
«И последний», – подумал Сехун, зная, что чуть меньше, чем через час, он уйдет. Навсегда. Поэтому он хотел создать как можно больше приятных воспоминаний, чтобы было чем согреться холодными ночами рядом со следующей безразличной хозяйкой. И именно поэтому он снова улыбался, кружа по комнате единственную в мире девушку, которая видела в нем человека.
Они не заметили, как музыка закончилась. Они просто продолжили танцевать. Она – погрузившись в мечты, счастливо и немного отрешенно. Он – отчаянно, цепляясь за нее в первый и последний раз и не желая отпускать. И так же отчаянно потом он целовал ее на том ковре у камина, стараясь не показать свою боль и нежелание расставаться. Запутывался пальцами в ее непослушных кудрях, выдыхал куда-то в шею сбивчивое «люблю, люблю, люблю», – и любил, любил нежно и чувственно, разрушая смелыми прикосновениями остатки своего страха и неуверенности в себе. Он отдавался весь, не оставляя ни мельчайшей частички себя, даря все свое тело и всю свою душу до последней капли, до последнего вдоха – и он был счастлив как никогда. Он принадлежал Хозяйке, а Хозяйка принадлежала ему, крепко прижимала его к себе, целовала так, что воздуха не хватало, и хрипло выстанывала в ночь его имя. А потом, после всех признаний и всех откровений, мирно уснула на его плече, доверчиво перекинув руку через грудь парня. В камине потрескивал огонь, и Сехун любовался его отблесками на лице девушки.
– Сегодня она еще красивее, чем обычно.
Сехун даже не обернулся.
– Почему я должен уходить, Тао? Обычно хозяйки сами прогоняют меня, и это в первый раз, слышишь, впервые она даже не знает, что я уйду. Я должен остаться, я знаю, я чувствую это, я не могу бросить ее. Она нужна мне.
– Ты знаешь правила, малыш. Вставай, одевайся.
– Но как же Ди? Она же будет искать меня утром, будет волноваться.
Тао хохотнул.
– Ди? Ты впервые не зовешь Хозяйку так, как полагается.
– Это было ее желание. Я подчинился. Тао, ты же знаешь меня, как никто другой. Ты знаешь, что я прав сейчас. Я не должен уходить.
– А ты, наверное, забыл, что я не друг тебе, – голос Тао вмиг стал жестким. – Я никому не друг. Я – время. И я слежу за тем, чтобы никто не нарушал правила. Сегодня я дал тебе на несколько минут больше – будь благодарен и не усложняй мне работу.
Через несколько мгновений Тао подобрал с пола фигурку робота и бережно положил в карман пиджака, вытащив взамен несколько визиток. Он повертел их в руках, хмыкнул: «Мои? Зачем мне столько», – и, загадочно улыбнувшись, запихнул обратно. Один из позолоченных прямоугольников выскользнул сквозь пальцы и, несколько раз перевернувшись в воздухе, плавно опустился на пол. А Тао в комнате уже не было.
* * *
Ди проснулась рано, в комнате было еще темно. Чего-то неуловимо не хватало, но чего? Все было на своих местах, как обычно, но в воздухе звенело напряжение, заполнившее собой непонятно откуда взявшуюся неприятную пустоту. Обычно в день перед Новым Годом девушка чувствовала трепетное предвкушение и ожидание чуда, но сегодня казалось, что свое чудо она уже упустила, и второго шанса судьба не даст. Впрочем, это странное настроение еще не отменяло того, что к вечеру придут друзья, и Ди вместе с ними будет улыбаться, пить шампанское и загадывать желания. Нет времени вспоминать то, что она забыла. Может, это просто был плохой сон.
В этот вечер она, даже не задумываясь, написала на бумажке: «Хочу вернуть то, что потеряла», – и, выпив вместе с двенадцатым ударом часов последний глоток шампанского, перемешанного с пеплом, нечаянно уронила на пол салфетку. Нагнувшись, чтобы поднять ее, девушка заметила под столом ту самую визитку, на которой было написано «Хуан Цзы Тао, Хранитель Времени» – и больше ничего. И тут Ди вдруг все вспомнила. «Сехун…» – прошептала она.
В дверь позвонили. Ди выбежала в коридор, чтобы открыть.
– Здравствуйте. Здесь живет Ким Ла Ди? У меня посылка на ее имя, – улыбнулся высокий брюнет с раскосыми кошачьими глазами. Он опустил на ладонь девушки маленький брелок с подвеской-роботом. – Береги его, – шепнул брюнет, хитро подмигнул и сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. И уже почти выбежав на улицу, он крикнул, сложив руки рупором: – Теперь Сехунни свободен, спасибо, Ким Ла Ди! Это была веселая забава, – и, звонко рассмеявшись, Тао исчез, а робот в этот миг превратился в человека – теперь уже навсегда.
Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/2289566
