Философия есть философствование

Философию нельзя уловить и определить окольным путем и в качестве чего-то другого, чем она сама. Она требует, чтобы мы смотрели не в сторону от нее, но добывали ее из нее самой. Она сама - что же мы о ней знаем, что она и как она? Она сама есть, только когда мы философствуем. Философия есть философствование.

Философия - последнее выговаривание и последний спор человека, за­хватывающий его целиком и постоянно. Но что такое человек, что он фило­софствует в недрах своего существа, и что такое это философствование? Что мы такое при нем? Куда мы стремимся? Не случайно ли мы забрели однажды во Вселенную? Новалис говорит в одном фрагменте: "Философия есть, собственно, ностальгия, тяга повсюду быть дома". Удивительная дефиниция, романтическая, естественно. Ностальгия - существует ли сегодня вообще такое? Не стала ли она невразумительным словом, даже в повседневной жизни? В самом деле, разве нынешний городской человек, обезьяна цивилизации, не разделался давно уже с ностальгией? А тут еще ностальгия как определение философии! И главное, кого это мы приводим в свидетели о философии? Но­валис - все-таки лишь поэт и отнюдь не научный философ. Разве Аристотель не говорит в своей "Метафизике": много лжи сочиняют поэты?

И все же, не затевая спора о правоте и весомости этого свидетеля, вспомним о том одном, что искусство - к нему принадлежит и поэзия - сестра философии и что всякая наука по отношению к философии, возможно, только служанка.

Останемся при своем и спросим: в чем тут дело - философия носталь­гия? Новалис сам поясняет: "тяга повсюду быть дома". Подобной тягой фило­софия может быть, только когда мы, философствующие, повсюду не дома. По чему тоскует тоска этой тяги? Повсюду быть дома - что это значит? Не только здесь и там, и не просто на каждом месте, на всех подряд, но быть дома по­всюду значит: всегда и, главное, в целом. Это «в целом» и его целое мы назы­ваем миром. Мы существуем, и пока мы существуем; мы всегда ожидаем чего-то. Нас всегда зовет Нечто как целое. Это "в целом" есть мир.

- Мы спрашиваем: что это такое - мир!

Туда, к бытию в целом, тянет нас в нашей ностальгии. Наше бытие есть это притяжение. Мы всегда уже так или иначе направились к этому целому или, лучше, мы на пути к нему. Но "нас тянет" - это значит нас одновременно что-то неким образом тащит назад, мы пребываем в некоей оттягивающей тяготи Мы на пути к этому "в целом". Мы сами же и есть переход, "ни то, ни другое". Что такое это наше колебание между "ни то - ни то"? Ни одно, ни равным образом, другое, вечное "пожалуй, и все-таки нет, и однако же". Что такое этот непокой неизменного отказа? Мы называем это конечностью. - Мы спрашиваем: что это такое - конечность!

Конечность не свойство, просто приданное нам, но фундаментальный способ нашего бытия. Если мы хотим стать тем, что мы есть, мы не можем отбросить эту конечность или обмануть себя на ее счет, но должны ее сохра­нить. Ее соблюдение - сокровеннейший процесс нашего конечного бытия, то есть нашей сокровеннейшей обращенности к концу. Конечность существует только в истинной обращенности к концу. А в этой последней совершается в конечном итоге уединение человека до его неповторимого присутствия. Смысл уединения не в том, что человек упорствует в своем тщедушном и маленьком Я, раздувающемся в замахе на ту или иную мнимость, которую считает миром. Такое уединение есть, наоборот, то одиночество, в котором каждый человек только и достигает близости к существу всех вещей, к миру. Что такое это одиночество, в котором человек всегда будет оказываться единственным? - Что это такое - уединение?

Что это такое вместе: мир, конечность, уединение? Что тут с нами про­исходи? Что такое человек, что с ним в основании его существа совершается такое? Не есть ли тo, что мы знаем о человеке, - животное, шут цивилизации, хранитель культуры, даже личность, - не есть ли все это в нем только тень чего-то совсем другого, того, что мы именуем присутствием (Dasein)? Фило­софия, метафизика есть ностальгия, стремление быть повсюду дома, потребность - не слепая и растерянная, но пробуждающаяся в нас и побуждающая именно к таким вопросам в их единстве, какие мы только что ставили: что такое мир, конечность, уединение? Каждый подобный вопрос нацелен на це­лое. Нам мало знакомства с подобными вопросами, решающим оказывается то, действительно ли мы задаемся ими, имеем ли силу пронести их через всю нашу экзистенцию. Мало неуверенно и шатко плестись в хвосте у этих во­просов; нет, эта тяга быть повсюду дома есть одновременно искание ходов, открывающих подобным вопросам верный путь. Для этого нужен еще и молот понимания[6], таких понятий, которые способны пробить подобный путь. Это - понимание и понятия исконного рода. Метафизическиепонятия для внут­ренне равнодушной и необязывающей остроты научного ума остаются вечно на замке. Метафизические понятия совсем не то, что можно было бы выучить, повторять за учителем или человеком, именующим себя философом, и приме­нять на практике.

А главное, мы никогда не схватим эти понятия в их понятийной строго­сти, если заранее не захвачены тем, что они призваны охватить. Этой захва­ченности, ее пробуждению и насаждению, служит главное усилие философст­вования, Но всякая захваченность исходит из настроения и пребывает в тако­вом. Поскольку понимание и философствование не рядовое занятие в числе других, но совершается в основании человеческого бытия, то настроения, из которых вырастают философская захваченность и хватка философских понятий, с необходимостью и всегда суть основные настроения нашего бытия, такие, которые постоянно и сущностно пронизывают своей мелодией челове­ка, хотя он совсем необязательно должен всегда и распознавать их как тако­вые. Философия осуществляется всегда в некоем фундаментальном на­строении. Философское схватывание коренится в захваченности, а эта по­следняя - в фундаментальном настроении. Не о том ли думает в конечном счете Новалис, называя философию ностальгией? Тогда, может быть, изречение поэта никоим образом не лживо, стоит только добраться до его сути.

Но опять же все, что нами здесь добыто, конечно, никакое не определе­ние метафизики, а чуть ли не наоборот. Мы видели: в наших начальных по­пытках характеристики метафизики, мы на наших кружных путях снова и снова оказывались отброшены назад и принуждены к пониманию метафи­зики из нее же самой. Она от нас все время ускользала. Но куда она нас за собой влекла? Метафизика влекла и влечет нас назад, в темноту человеческо­го существа. Наш вопрос: что такое метафизика? превратился в вопрос: что такое человек?

М.Хайдеггер. Основные понятия метафизики

[1] В языке Аристотеля слово «причина» имеет смысл, не совпадающий с принятым в современной науке. Скорее, это «первоначало», то, что в принципе определяет и обуславливает вещь. По характеру начал Аристотель различает четыре вида причин: а) формальная причина, «суть бытия» вещи (отвечает на вопрос «что это есть?»; б) материальная («из какого материала?»); в) производящая («откуда, из какого источника?»); г) целевая («ради чего?»).

[2] Мудрость, первая философия, теология – у Аристотеля выступают наименованием науки о первоначалах.

[3] Имеется в виду прикладное, «техническое» использование знаний, полученных в теоретической науке.

[4] В предшествующем изложении Фейербах приводит ряд примеров, показывающих, что как раз действительное бытие, чувственно воспринимаемая реальность не становится в философии предметом мышления. Оно подменяется философами «мысленным» бытием.

[5] Намек на известное стихотворение Ф Шиллера "Раздел земли" (1795)

[6] Явная перекличка с названием книги Ф.Ницше «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» (1888).