Греческое выражение Символа веры может быть переведено как «одна, единственная» (Церковь). Единственность Церкви как спасительного Богочеловеческого установления — важнейший факт веры. Символ говорит здесь о том, что не множество Церквей установил Господь, но только одну. Только в этом единственном Собрании возможно для человека обрести спасение. Свт. Кирилл Иерусалимский, поясняя это, говорит: «именование: церковь (собрание) употребляется различно; как то и о народном множестве на Ефесском зрелище написано: и сия рек, отпусти собравшийся (έκκλησίαν) народ 32; и сборища еретиков Маркионитов, Манихеев и других можно в собственном и подлинном смысле назвать всякому церковию лукавнующих; то по сему самому исповедание веры осторожно преподает нам ныне: во едину, святую, соборную Церковь, чтобы ты убегал скверных еретических сборищ, пребывал же всегда в святой соборной Церкви…» 33.
С этим соотносится также пожелание свт. Игнатия Богоносца: «Итак, старайтесь иметь одну Евхаристию» 34 — единственность Церкви выявляется в единственности ее евхаристического собрания. Древние христиане до тех пор, пока это представлялось возможным, старались соблюдать это правило.
В русском богословии, впрочем, не меньшее внимание уделяется не единственности, но единству Церкви. До некоторой степени это объясняется омонимичностью славянских слов «во едину…» и несоответствующего им по смыслу русского выражения, а также специфически русским направлением богословия, связанным с понятием «соборности».
Одним из первых эту мысль развивает А.С. Хомяков в своей статье «Церковь одна»: «Единство Церкви следует необходимо из единства Божиего, ибо Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати» 35.
Более того, единство Церкви, в первую очередь — внутреннее, сущностное единство ее членов во Христе, есть основа, по мысли прот. С. Булгакова, ее единственности: «Церковь едина, а потому и единственна» 36.
Это толкование, ставшее уже традиционным для русского богословия, выявляет важный аспект рассматриваемого свойства Церкви. Она является народом Нового Завета, помимо прочего, еще и потому, что в ней осуществляется божественное, а не земное единство рода человеческого. Это единение качественно отличается от всех иных форм объединения, предлагаемых культурой, общественными или государственными механизмами. Более того, это единство Церкви во Христе видится как проявление богоподобия: «Церковь едина, ибо создана по образу Святой Троицы и являет собой тайну сущностного единства при ипостасном различии: она состоит из множества отдельных личностей-ипостасей, скрепленных единством веры и таинств» 37. Осуществляется это богоподобие в Церкви потому, что «Любовь трех Лиц Св. Троицы отображена в единстве Церкви» 38. Таким образом, единство Церкви основано на воле Самого Христа, выраженной в Его первосвященнической молитве «Да будут все едино…» 39
Еще одним существенным аспектом единства-единственности Церкви является отсутствие разделения видимой и невидимой Церкви. Хомяков говорит об этом: «Только в отношении к человеку можно признавать раздел Церкви на видимую и невидимую; единство же ее есть истинное и безусловное» 40. Продолжая эту мысль, еп. Каллист Диоклийский называет Церковь иконой Троицы: «Такая Церковь — икона Троицы, Тело Христово и полнота Духа — одновременно видимая и невидимая, одновременно божественная и человеческая» 41.
B. Άγίαν. Святость.
Святость является, быть может, наиболее рано сформулированным свойством Церкви. Так, уже в Новом Завете мы встречаем указания на святость народа Нового Завета. Апостол Петр пишет в своем Первом послании: «…вы род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел…» 42. Апостол Павел в послании к Колоссянам пишет о Церкви: «ныне примирил в теле Плоти Его, смертью Его, чтобы представить вас святыми и непорочными и неповинными пред Собою» 43. Апостолы указывают на два важных взаимодополняющих аспекта святости Церкви. Во-первых, святость понимается в библейском смысле термина, как отделенность от мира: Церковь составляют «люди, взятые в удел». Одновременно, поскольку Сам Господь в первосвященнической молитве просил Отца о своих учениках, которые «не от мира», чтобы Отец «сохранил их от зла» 44, избранность Церкви от мира, тесно связана с непорочностью, о которой говорит апостол Павел наряду со святостью. Исторически в сознании Церкви эти два аспекта — отделенность и непорочность — сливаются воедино.
Источником и причиной святости Церкви является ее богочеловеческий характер. Святость Церкви — это святость Христа, Телом Которого она является. Это святость Духа, которым Церковь живет. Именно жизнь во Святом Духе ежечасно созидает святую Церковь: «Согласно апостольской и святоотеческой традиции, а также ее историческому продолжению в Православии, Церковь являет и реализует себя в событии Пятидесятницы, возобновлящемся во время каждого Евхаристического собрания… Пятидесятница, или сошествие Святого Духа, — не единичное событие, свершившееся раз и навсегда, но непрекращающееся событие, конституирующее Церковь» 45.
Святость Церкви, таким образом, не есть ее статическое свойство, присущее ей и ее членам, как химический состав веществу и его молекулам, но исключительная, уникальная особенность дарованного Церкви способа жизни в благодати Христа: «Церковь живет даже на земле не земною, человеческою жизнью, но жизнью божественною и благодатною. Посему не только каждый из членов ее, но и вся она торжественно называет себя святою» 46.
Однако, если святость Церкви как Тела Христова не вызывает сомнений, во всяком случае, когда Церковь реализуется в Евхаристии, то святость ее отдельных членов скорее потенциальная. Игум. Иларион (Алфеев) пишет об этом: «Большинство христиан — грешники, являющиеся членами Церкви не в силу достигнутой святости, но в силу своего стремления к ней и покаяния» 47. Святость для членов Церкви — высокое призвание: «Святость Церкви обусловлена не только святостью Христа как ее главы, но и святостью, к которой призваны все ее члены» 48.
Гораздо важнее мнимого противоречия между святостью Церкви и несвятостью ее отдельных членов другое, о чем Булгаков говорит: «…личная греховность может и не отделять от Церкви и от ее святости. Здесь имеет решающее значение не достигнутая свобода от греха, но путь к этой свободе» 49. В отличие от мирских институтов, Церковь дает человеку реальный путь к святости, и это также ее свойство, причем, по мнению многих, свойство исключительное. «Мы знаем, когда падает кто из нас, он падает один; но никто один не спасается. Спасающийся же спасается в Церкви, как член ее, и в единстве со всеми другими ее членами» 50, пишет об этом Хомяков. Таким образом, святость Церкви выражается, помимо прочего, в том освящении, которое Бог через нее дарует своему народу. По выражению Булгакова, «…грешник, живя жизнью Церкви, является святым, и даже более того, иных святых и не знает Церковь… вера в реальность этой святящей жизни в Церкви именно и позволяет Церкви именовать святыми всех своих членов» 51.
