Легенда о благородном рыцарстве 4 страница

 

ВРЕМЯ УСОБИЦ

 

И стали князья про малое "это

великое" молвить и стали сами себе

беды ковать, а поганые со всех

сторон приходили с победами на

землю Русскую…

Слово о полку Игореве.

 

Х ристианский князь Ярослав правил тридцать четыре года и скончался в 1054 году, наказав своим пяти сыновьям жить в мире. Незадолго до смерти он выделил им уделы: Киев и титул великого князя достался Изяславу, Чернигов – Святославу, Переяславль – Всеволоду, Смоленск – Вячеславу, Владимир‑Волынский – Игорю. До Ярослава великие князья точно так же делили Русь между своими сыновьями, но после смерти отца сыновья вступали в борьбу, и победитель убивал или изгонял братьев. Ярославичи жили мирно, порешив наследовать великокняжеский титул по старшинству: когда умирал старший брат, его место занимал второй, уступая свой удел третьему; на место третьего садился четвёртый – и так далее. Однако в 1060‑х годах к границам Руси приблизилась гроза: из глубины степей в Приднепровье пришли тюрки‑половцы, могущественная кочевая орда, прогнавшая печенегов на запад и занявшая все причерноморские степи – до берегов Дуная. В 1068 году половцы разгромили объединённые дружины русских князей на реке Альте и облавой двинулись по приграничным областям; население в панике спасалось за стенами городов. В Киеве простой народ поднялся на великого князя, требуя оружие и коней – но князь не дал, тогда киевляне изгнали его из города. Через год Изяслав вернулся, но в 1073 году был снова изгнан. Среди князей начались распри, и побеждённые уходили к половцам, чтобы наводить на Русь кочевую орду. Опустошительные набеги следовали один за другим, «тогда по Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, деля себе трупы». Князья строили укрепления вдоль границы степи: длинные линии рвов и валов – но ничего не помогало, половцы прорывались снова и снова. Крестьяне снимались с насиженных мест и уходили на северо‑восток, в приокские леса – подальше от хищных кочевников.

В это тяжёлое время последнюю линию обороны на левобережье Днепра держал переяславльский князь Владимир Мономах, бесстрашный воин, привыкший глядеть в лицо смерти. Мономах был истинным воином Христа, уповавшим на бога даже в самые отчаянные минуты: "Надежда моя – бог, прибежище моё – Христос, защита моя – святой дух!" – говорил князь. В 1097 году Владимир призвал всех князей на съезд в Любече. "Зачем губим русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? – говорил Мономах. – Половцы землю нашу расхищают и радуются… Объединимся чистосердечно и пусть каждый владеет отчиной своей…" С этого времени князья уже не переходили из одного удела в другой, а передавали своё княжение сыновьям. В 1103 году объединившиеся дружины князей пошли в глубь степей и разгромили половцев на реке Сутень – набеги кочевников на время поутихли. В 1113 году после смерти великого князя Святополка в Киеве вспыхнуло восстание, простонародье громило дома бояр и ростовщиков‑евреев. Восставшие призвали на княжение Мономаха: они верили в его христианскую справедливость.

Мономах стал великим князем, он снизил долговой процент и запретил порабощать за долги. "Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал я в обиду сильным, – писал князь в поучение своим детям. – Лучше у праведника малое, чем богатства грешных великие. Ибо сила грешных сломится, укрепляет же праведников господь…" На какое‑то время Мономаху удалось подчинить князей и сдержать набеги кочевников; снова, как при Ярославе Мудром, лился над Киевом торжественный перезвон колоколов Святой Софии, крестьянин спокойно пахал своё поле, и монах учил детей в школе: "Аз, буки, веди…"

Но правление Мономаха продолжалось только 12 лет – а потом снова начались усобицы, теперь уже между потомками великого князя. Бесконечная смута продолжалась десятилетиями, по словам летописца, "сильно взмаялась Земля Русская". Половцы прорвали укреплённые линии и хозяйничали под Киевом, как в своей степи. Города и сёла запустели, крестьяне толпами уходили в леса за Оку. Торговля, которой жили бояре, стала трудным и опасным делом: флотилии судов спускались по Днепру, не смея пристать к враждебным берегам, а на порогах купцов поджидали половецкие засады. Многие бояре оставляли торговлю, уходили на село, строили укреплённые бревенчатые усадьбы и заставляли своих холопов пахать барские поля. Русь становилась всё более похожей на страны Запада: бревенчатые замки, рыцари‑дружинники, подневольные крестьяне, междоусобные войны. Правда, оскудевшие города ещё оставались оплотом старых боярских родов, но княжеская власть настолько ослабела, что города стали почти самостоятельными, они приглашали одних князей и закрывали ворота перед другими. Все дела в городах решало боярское вече – в Новгороде его называли "300 золотых поясов"; если раньше князь "думал думу" с боярами, то теперь бояре научились при случае обходиться без князя.

В то время, как на берегах Днепра царило "безнарядье", распри и "которы", на севере, между Окой и Волгой, князьям ещё удавалось поддерживать мир и порядок. Леса за Окой лишь недавно стали осваиваться переселенцами с юга, раньше здесь жила только "чудь" – финно‑угорские племена, предки мордвинов и эстов. За Окой было только два старых боярских вечевых города, Ростов и Суздаль, – так что бояре здесь не имели той силы, что на юге. Дружины северных князей состояли в основном из "отроков", военных слуг из числа княжеских холопов; "отроки" жили при дворе князя, получали от него оружие и хранили ему верность – у них не было ни усадеб, ни рабов, и они ничем не напоминали "старших" дружинников‑бояр.

После смерти Владимира Мономаха суздальские земли стали уделом его младшего сына, Юрия, прозванного Долгоруким. Юрий обустраивал своё княжество и возводил на главных дорогах деревянные крепости – одной из таких крепостей была основанная в 1147 году Москва. Суздальский князь принимал участие в войнах южных князей и дважды овладевал Киевом – эти войны и битвы прославили его сына Андрея, доблестного рыцаря и христианского воина, всегда готового протянуть руку поверженному врагу. Андрей был очень набожен, сам раздавал милостыню нищим и перед заутреней зажигал свечи в храме; он не любил южной Руси и вечных распрей южных князей; когда отец поставил его княжить в Вышгороде близ Киева, он не послушался и уехал на север, захватив с собой чудотворную икону Божьей Матери.

После смерти отца Андрей стал править северными областями, сделав своей столицей Владимир – мало кому известный тогда городок на берегу реки Клязьмы. Во Владимире не было бояр и новый князь правил самовластно, без боярской думы; он окружил себя дружиной из "отроков" и поставил на горе большой замок Боголюбово – по имени этого замка Андрея прозвали Боголюбским. Первым делом Андрей Боголюбский изгнал с севера своих братьев: он хотел в корне пресечь распри, происходившие из‑за того, что князья выделяли братьям уделы. Князь изгнал и "больших" бояр, которые, бывало, диктовали правителям свою волю; он поставил везде посадников из своих "дворовых людей" – "дворян", как их стали называть позже. На юге в это время тянулись бесконечные войны, и многочисленные князья сражались за обладание Киевом. В 1169 году Андрей послал на Киев большое войско, которое взяло "на щит" древнюю столицу Руси и предало её жестокому разгрому: "Были тогда в Киеве на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слёзы беспрестанные".

Андрей Боголюбский стал великим князем, но не поехал в разорённый Киев, а остался в своём Владимире. Он хотел сделать из Владимира новую столицу и украшал его великолепными храмами, на высоком берегу Клязьмы он построил новый символ Руси – огромный Успенский собор, "чудную богородицу златоверхую". Однако бояре не могли примириться с самовластием великого князя и организовали заговор, они внезапно ворвались в княжескую спальню и набросились с саблями на безоружного Андрея. Старый воин мужественно сопротивлялся, и убийцы в темноте рубили своих – но в конце концов сделали своё чёрное дело.

После смерти Андрея Боголюбского междоусобицы охватили уже не только юг, но и север Руси. Князья ходили войнами друг на друга, жгли города и деревни, точно половцы, гнали полон по дорогам и наводили степняков друг на друга. Немногие из них ещё выходили в степь, чтобы постоять не за себя, а за Землю Русскую – как Игорь, князь северский, в 1185 году бившийся с половцами на реке Каяле. "Бились день, бились другой, а на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина не хватило, тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, а дерево от печали к земле приклонилось.

Вот уж, братья, невесёлое время настало, уже пустыня войско прикрыла. Поднялась Обида среди даждьбожьих внуков…, всплеснула лебедиными крыльями на синем море у Дона, плеском вспугнула времена обилия. Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: "Это моё, и то тоже моё". И стали князья про малое "это великое" молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую…"

 

ГИБЕЛЬ ДРЕВНЕЙ РУСИ

 

Татары произвели великое избиение

в земле Руссии, разрушили города и

крепости и убили людей… Когда мы

ехали через их землю, мы находили

бесчисленные головы и кости мёртвых

людей, лежащие в поле…

Плано Карпини. История монголов.

 

П оловцы были старыми и привычными врагами – Русь воевала и мирилась с ними уже полтора века. Половцы опустошали Русь набегами, грабили и убивали – но им редко удавалось завладеть городами, за стенами которых спасались от набегов крестьяне. Князья знали, что можно и чего нельзя ждать от воинственных соседей, – но того, что случилось в 1223 году, никто не мог ожидать: такого ещё не было на Руси. Половецкие ханы прискакали к воротам Киева, их одежды были в пыли, доспехи забрызганы кровью, а лица искажены ужасом – они показывали плетьми на восток. Они говорили, что с востока надвигается страшное войско неведомого и непобедимого народа – татар. «Нашу землю нынче отняли татары, – говорили половцы, – а вашу завтра возьмут, защитите нас; если же не поможете нам, то мы будем перебиты нынче, а вы – завтра».

Восемнадцать южных князей созвали свои дружины и пошли в степь с половцами; войско спустилось до излучины Днепра и потом восемь дней двигалось на восток по "дикому полю". Татарские передовые разъезды то отходили, то приближались, выпуская рои стрел – и снова уносились в степь. Маленькие лошади татар были удивительно быстрыми, а стрелы разили без промаха. 16 июня русские и половцы подошли к реке Калке и переправились через неё. Молодой и горячий волынский князь Даниил с ходу бросил свой полк в атаку, следом за ним устремились галицкие и курские дружины. Татары отступали, беспрерывно стреляя из луков и заманивая атакующих в полукольцо главных сил – русские и не заметили, как оказались окружёнными с трёх сторон. Первыми не выдержали и устремились в бегство половцы, за ними побежали и остатки попавших в ловушку русских дружин. Киевские полки не успели даже выйти из лагеря, они укрепились на холме и три дня отбивали атаки татар – но потом сдались, договорившись с татарами о выкупе. Татары обманули, и киевляне были перебиты; их князей во главе с Мстиславом положили под доски, на которых сидели, пируя и наслаждаясь их предсмертными криками, татарские вожди. Потом татары пошли облавой по пограничным землям, убивая всех встречавшихся на пути; они немного не дошли до Киева – но вдруг повернули и скрылись в восточных степях. "Не знаем, ‑говорит летописец, – откуда приходили на нас эти злые татары Таурмени и куда опять делись? Некоторые толковали, что это, должно быть, те нечистые народы, которых некогда бог загнал в пустыню и которые перед концом мира должны вернуться и попленить все страны…" Летописец был прав, предвидя грядущий конец мира: через четырнадцать лет татары вернулись.

"Зимой года 6745 от сотворения мира[1]пришли из восточных стран на рязанскую землю лесом безбожные татары и взяли всё Рязанское княжество, и сожгли город, и князя убили. А пленников одних распинали, других расстреливали стрелами, а иным связывали сзади руки. Много святых церквей предали они огню, и монастыри сожгли, и сёла, и взяли отовсюду немалую добычу; потом татары пошли к Коломне. В ту же зиму выступил Всеволод, сын князя Юрия, против татар. И встретились они у Коломны, и была битва великая. И убили воеводу Всеволодова Еремея Глебовича, и многих других мужей Всеволода убили, а Всеволод прибежал во Владимир с малой дружиной. А татары пошли к Москве. В ту же зиму взяли татары Москву. А людей избили от старца до грудного младенца, а город и церкви святые огню предали, и все монастыри и сёла сожгли, и, захватив много добра, ушли. В ту же зиму выехал князь Юрий из Владимира с небольшой дружиной, оставив своих сыновей, Всеволода и Мстислава, вместо себя. И поехал он на Волгу, и расположился на реке Сити лагерем, поджидая братьев своих Ярослава с полками и Святослава с дружиной.

В ту же зиму пришли татары к Владимиру, месяца февраля в третий день. Владимирцы затворились в городе. Татары станы свои разбили у города Владимира, а сами пошли и взяли Суздаль, и разграбили церковь Святой Богородицы, и двор княжеский огнём сожгли, и монастырь Святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов и монахинь, и попов, и всех людей убили, а юных монахов и монахинь, и попов, и попадей, и дьяконов, и жён их, и дочерей, и сыновей – всех увели в станы свои, и сами пошли к Владимиру. В субботу начали татары готовить леса, и пороки устанавливали до вечера, а на ночь поставили ограду вокруг всего города Владимира. В воскресенье после заутрени пошли они на приступ к городу, месяца февраля в седьмой день… Взяли татары город до обеда от Золотых Ворот… Многое множество бояр и простых людей заперлись в церкви Святой Богородицы. И были они здесь без милости сожжены.

Церковь Святой Богородицы татары разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный золотом и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, и книги ободрали, и разграбили одежды блаженных первых князей. Расправились татары со всеми, убивая одних, а других уводя босых и раздетых, умирающих от холода, в станы свои.

Пленив Владимир, пошли татары, эти окаянные кровопийцы, на великого князя Юрия. Часть татар пошла к Ростову, а другая часть к Ярославлю, а иные пошли на Волгу на Городец, и пленили они все земли по Волге до самого Галича Мерьского; а другие татары пошли на Переяславль, и взяли его, а оттуда пленили все окрестные земли и многие города вплоть до Торжка. Взяли они, в один месяц февраль, четырнадцать городов, не считая слобод и погостов.

И пришли безбожные татары на Сить против великого князя Юрия. И встретились оба войска, и была битва жестокая, и побежали наши перед иноплеменниками. И тут убит был князь Юрий. А случилось это несчастье месяца марта в четвёртый день. Так был убит великий князь Юрий на реке Сити, и многие из его дружины погибли здесь…

В год 6748* пришёл Батый к Киеву с большой силой, с многим множеством воинов своих, и окружили они город, и обступила сила татарская, и был город в великой осаде. Был Батый у города, а воины его окружали город. И нельзя было голоса слышать от скрипения телег его, от рёва множества верблюдов его, ржания стад коней его, и была вся земля Русская наполнена воинами.

Поставил Батый пороки около города, у Ляшских ворот. Пороки непрестанно били день и ночь и разрушили стены. Вышли горожане на остатки стены, и было видно, как тут ломались копья, разбивались на куски щиты, стрелы помрачили свет. Горожане были побеждены и воевода Дмитр ранен, а татары взошли на стены и там засели. Но в тот же день и ночь горожане построили другие стены около церкви Святой Богородицы. На другой день татары начали приступ, был большой бой между ними и защитниками. Люди укрылись в церкви, влезли на церковные своды со своим добром, и от тяжести рухнули вместе с ними стены церковные. Так город был захвачен воинами. Дмитра вывели раненым и не убили мужества его ради.

Батый же, взяв Киев, узнал, что Даниил[2]в Угорской земле, пошёл сам на Владимир‑Волынский и подошёл к городу Колодяжну. Он наставил двенадцать пороков, но не мог он разбить стены и стал подговаривать людей. Они же, послушав его злого совета, сдались и были перебиты. Затем Батый подошёл к Изяславлю и Каменцу и взял их. Видел он, что не сможет взять города Кременец и Данилов, и отошёл от них. И пришёл к Владимиру, и взял его приступом, и избил всех, не щадя. И также Галич и многие другие города, которым и числа нет…"

В начале 1241 года орда хана Батыя, оставив после себя тлеющие развалины, ушла на запад – в Польшу и Венгрию. 9 апреля татаро‑монголы встретились с польскими и немецкими рыцарями у силезского городка Легница. Монгольские сабли пожали страшную жатву, около 40 тысяч поляков и немцев остались на поле сражения; после боя монголы для подсчёта отрезали уши убитым и наполнили ими десятки мешков. Через два дня на Венгерской равнине у реки Шайо основные силы орды встретились с 60‑тысячным войском венгерского короля Белы IV. Монгольские отряды со всех сторон окружили колонну венгерских рыцарей, на расстоянии обстреливая её из луков и уклоняясь от контратак. Стрелы пробивали кольчуги и панцири; они падали так густо, как будто шёл снег. Агония венгерской армии продолжалась шесть дней, и лишь немногие израненные воины вернулись к венгерской столице Пешту. Бела IV бежал в Германию и рассказал об истреблении венгров, о гибели городов и сёл; Германию охватила паника, тысячи людей молились в церквях: "Господи, избави нас от ярости татар". Западную Европу спасло чудо: орда Батыя внезапно остановилась, собралась в огромную конную лаву и стремительно повернула назад – на восток. Где‑то там, в далёких монгольских степях, умер великий хан всех монголо‑татарских племён, сын Чингисхана Угэдэй, – и Бату‑хан возвращался назад, чтобы бороться за власть.

Европейские короли и князья с тревогой ожидали нового нашествия страшной орды. Они каждый год ждали, что татары вернутся – и, чтобы договориться с ними, римский папа послал в далёкую Монголию своего посла Плано Карпини. Путь Плано Карпини пролегал через русские земли, и он неделями ехал по опустошённой равнине, среди пожарищ, где были только тела мёртвых – и не сыскать живых. Папский посол аккуратно записывал всё, что видел и оставил наполненное ужасом описание КОНЦА ДРЕВНЕЙ РУСИ. "Татары… произвели великое избиение в земле Руссии, – писал посол. – Они разрушили города и крепости и убили людей… Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежащие в поле…"

 

 

Глава VI

История Других Миров

 

Таких зверств и жестокостей,

которые совершали варвары, не было

с древности…

Шэнь Пу.

 

ДАЛЕКАЯ СТРАНА СИНОВ

 

Т еперь нам предстоит познакомиться с историей Других Миров – далёких стран, расположенных на краю света, там, где из волн океана поднимается солнце. До путешествия Марко Поло европейцы знали лишь названия этих стран – полузабытые странные слова, пришедшие из другой эпохи, когда корабли александрийских купцов плавали к Великому Заливу, на берегах которого располагалась загадочная «Страна Синов». Син, или Цинь – это было название древней династии, когда‑то правившей Китаем; каждая новая династия давала стране свое имя, и во времена Марко Поло это государство называлось уже не Цинь, а Юань. Однако в обыденной жизни китайцы называли свою страну просто Поднебесной, а море, омывающее её на востоке – просто Морем: мало кто из них знал о существовании других морей и других стран, когда‑то открытых путешественником Чжан Цянем. Их мир – это была Великая Равнина на берегах двух рек, Жёлтой и Голубой, Хуанхэ и Янцзы. На западе равнина оканчивалась у подножия покрытых снегами гор, а на севере простиралось Песчаное Море – пустыня Гоби, где жили жестокие и кровожадные племена варваров. Это был народ кентавров – людей, неразлучных со своими конями и страшными, бьющими без промаха луками; там, в Степи, постоянно кипели войны между родами и племенами и умение убивать почиталось высшим достоинством мужчины. Время от времени племена Степи объединялись и страшной волной накатывались на Великую Равнину – такое нашествие, затопившее не только Китай, но и весь мир, произошло в IV веке – оно положило грань между эпохой древнего мира и эпохой средневековья.

В начале V века Северный Китай представлял собой опустевшую равнину, быстро зараставшую лесами. Города лежали в развалинах; возле руин столицы, Чанъани, возвышался огромный курган, сложенный из голов её жителей. Кое‑где на равнине кочевали со своими стадами племена сяньби – новые владыки Китая; они собирали дань с уцелевших крестьян и называли их "подлым людом". Вожди племён и родов именовали себя "ванами" и "гунами" и владели обширными поместьями с рабами; по закону, каждый воин мог иметь до 60 рабов. "Ваны" и "гуны" воевали между собой и с сохранившимися на Юге китайскими царствами, всадники‑сяньби перед боем раздавали "подлому люду" оружие и плетьми гнали его на врага, они захватывали и уводили с Юга десятки тысяч пленных. По свидетельству летописца, "таких зверств и жестокостей, которые совершали варвары, не было с древности… счастливы те, кого только угоняют на север и превращают в рабов…"

Вожди кочевников брали себе китайских наложниц и привыкали к китайской роскоши и китайской одежде, со временем они стали перенимать и китайские методы управления, завели китайских чиновников и китайский церемониал – начался процесс СОЦИАЛЬНОГО СИНТЕЗА. В конце V века правитель Тоба Хун II попытался перестроить своё варварское государство по образцу великих древних империй, он подчинил родовых вождей, запретил носить при дворе варварскую одежду и разговаривать на варварском языке. Тоба Хун поощрял буддийских монахов, которые приходили по Шёлковому Пути из стран Запада и распространяли в Китае учение Будды, создавали пещерные храмы и строили пагоды. В конечном счёте, реформы закончились неудачей, после смерти Тоба Хуна кочевники восстали и страна снова погрузилась в усобицы. Лишь в 580‑х годах полководцу Ян Цзяню удалось объединить Китай и подчинить "гунов" и "ванов"; к этому времени разница между китайцами и сяньби почти стёрлась, и вожди сяньби превратились в китайскую знать; эта знать сохранила своё высокомерие и воинственность – но в отличие от своих предков новые аристократы умели не только скакать на лошади, но и исполнять придворные церемонии.

Ян Цзянь остался в памяти поколений как великий полководец, восстановивший Империю и основавший новую династию Суй. Взяв за образец установления династии Хань, Ян Цзянь издал кодекс законов, назначил чиновников в округа и уезды, организовал сбор налогов и восстановил старинную систему "цзинь‑тянь", в соответствии с которой каждому крестьянину полагался земельный надел в 100 му (около 5 га). "Правление императора отмечалось снисходительностью, – говорит летопись, – законы были чёткими и ясными, он всё делал сам, был бережливым и экономным". Однако, несмотря на свои добродетели, Ян Цзянь не отменил рабства, и эпоха Суй была временем господства знатных кланов, владевших поместьями с тысячами рабов – императоры лишь дисциплинировали эту знать, присвоили ей титулы и ранги и переписали её в родовых списках.

Правда, прекращение междоусобных войн на время облегчило жизнь народа; деревни снова стали многочисленными, а города – многолюдными. Однако сын и преемник Ян Цзяня, Ян Гуан (604‑613), не берёг сил народа и растратил мощь возрождённой Империи на великие стройки: была восстановлена Великая Стена и прорыт пересёкший половину страны Великий Канал. Это было грандиозное сооружение – широкое каменное ложе канала шло на одном уровне, прорезая холмы и поднимаясь над низинами на огромных дамбах – и работавшим в полях крестьянам казалось, что паруса джонок плывут по небу. На строительстве канала было занято три миллиона крестьян, которые, отбывая трудовую повинность, сменялись каждые два месяца. Еще два миллиона рабочих строили новую столицу, Лоян – огромный город из великолепных дворцов и парков. Один из парков в окрестностях столицы имел в окружности сто километров – это был зачарованный мир, куда были собраны редкие птицы, звери и деревья со всей Поднебесной. Сотни тысяч рабочих вырыли большое озеро, и, насыпав посреди него высокую гору, воздвигли на ней дворец изумительной красоты, посадили деревья, устроили беседки, гроты и водопады. Когда императору доложили о завершении строительства Великого Канала, он приказал построить огромные "джонки с головами дракона" – плавучие дворцы, в которых императорский двор отправился в путешествие по стране. Флотилия растянулась на десятки километров, 80 тысяч рабов под щёлканье плетей тянули по каналу огромные корабли, небо днём и ночью освещалось фейерверками, на палубах пели и танцевали наложницы – а на утро после прохождения флотилии стража собирала вдоль канала трупы умерших от изнеможения бурлаков.

Бесконечные мобилизации на великие стройки и в дальние походы довели народ до изнеможения, в деревнях некому было пахать и сеять, начался голод – но император и знатные не открывали своих амбаров. В ответ на первые волнения Ян Гуан приказал отобрать у крестьян железные вилы, серпы, ножи – но эта мера не помогла; в 612 году голод поднял народ на восстания, охватившие всю долину Жёлтой Реки. Бежавшие от своих хозяев рабы собирались в отряды и армии, к ним присоединялись тысячи свободных крестьян; началась крестьянская война, которая продолжалась 12 лет. Каратели проявляли страшную жестокость, после разгрома одной из крестьянских армий было заживо похоронено 300 тысяч человек. Но жестокость не помогла, повстанцы контролировали многие округа, государство разваливалось, наместники провинций становились независимыми князьями. В 618 году Ян Гуан был убит своими гвардейцами, и наместник Тайюани Ли Юань провозгласил себя первым императором династии Тан. К этому времени страна лежала в развалинах, в огне войны погибло 2/3 населения. Повсюду простирались запустевшие поля, и чиновники докладывали новому императору о том, что на обширных пространствах лишь изредка встречаются следы людей, что положение хуже, чем во времена господства кочевников. Склонившись перед сидящим на троне императором, сановники ждали его приказаний, и Ли Юань, как положено по ритуалу, в задумчивости и молчании сидел, обратившись лицом к югу. Наконец, он встал и объявил свою волю:

– Прежняя эпоха окончилась, – в напряжённой тишине сказал император, – династия Суй забыла о своём долге и утратила мандат Неба.

Он сделал паузу, чтобы выделить главное.

– Теперь начинается новая эпоха Тан. Главное сейчас – успокоить и накормить народ.

 

ЛЕГЕНДА О ЗОЛОТОМ ВЕКЕ

 

Полог жемчужный, резные столбы,

жёлтых цапель парад,

Вожжи парчовые, бивни мачт,

белые чайки парят.

Сил нет смотреть: жаль эту даль…

пляски минувших дней…

Ду Фу. Восемь стансов об осени.

 

Л и Юань сделал всё, чего требовал восставший народ – открыл все амбары и роздал хлеб голодающим, отменил на время налоги, запретил солдатам входить в деревни и грабить крестьян. Рабы получили свободу, жестокие законы Ян Гуаня были отменены, императорские сады были открыты для простых людей – и даже дворцовых наложниц отпустили к их семьям. Народ постепенно успокоился и восстания прекратились; отряды, отказавшиеся сложить оружие, были разбиты, и в стране установился мир. В 626 году императором стал сын Ли Юаня Тайцзун, вошедший в историю как идеальный государь, неусыпно пекущийся о простом народе. Советником Тайцзуна был легендарный «человек‑зеркало» Вэй Чжэн, мудрый монах, помогавший императору восстановить справедливое управление. Была восстановлена система «цзинь‑тянь», и все крестьяне получили одинаковые наделы в 100 му, налог не превосходил 1/20 урожая, повинности были лёгкими и необременительными. В случае неурожая крестьянам помогали зерном и деньгами, чиновники были обязаны следить за благосостоянием крестьянских хозяйств.

Раны войны были постепенно залечены, и в период Кайюань (713‑40) Срединное Государство достигло невиданного расцвета. "Период Кайюань был полным и цветущим днём, – писал великий поэт Ду Фу, – даже мелкие города таили в себе бесчисленное множество семейств. Сверкали потоки струящегося риса и белело просо, и казённые, и частные амбары скрывали несметные богатства. На дорогах страны не встречалось ни шакалов, ни тигров… мужчины трудились на полях, женщины разводили тутовый шелкопряд". Повозки с товарами переполняли дороги, торговые города процветали, из гаваней каждый день выходили тысячи судов. Император Тайцзун разгромил владык Степи, тюрок, и открыл торговую дорогу на запад; караваны гружёных шёлком и фарфором верблюдов шли по Великому Шёлковому Пути в Бухару и Самарканд. По этой дороге в 627 году отправился в Индию буддийский монах Сюань Цзян, он оставил подробное описание этой страны и вновь открыл для обитателей Поднебесной далёкий мир Запада. Возвратившись на родину, Сюань Цзян построил в Чанъани знаменитую Пагоду Диких Гусей – это была сложенная из кирпича башня высотой в 65 метров, она приводила в изумление жителей столицы: ведь китайцы не умели строить кирпичных и каменных зданий, и это непростое искусство пришло из Индии вместе с буддийскими монахами. Чанъань, великолепная столица Империи, была городом изящных деревянных дворцов и парков с прудами, павлинами и золотыми рыбками; здесь жили сановники и министры, окружённые десятками слуг и выезжавшие в роскошных экипажах.