Себе, любимому, посвящает эти строки автор

Четыре. Тяжелые, как удар. "Кесарево кесарю - богу богово". А такому, как я, ткнуться куда? Где для меня уготовано логово? Если б был я маленький,10 как Великий океан, - на цыпочки б волн встал, приливом ласкался к луне бы. Где любимую найти мне, такую, как и я? Такая не уместилась бы в крохотное небо! О, если б я нищ был! Как миллиардер! Что деньги душе? Ненасытный вор в ней.20 Моих желаний разнузданной орде не хватит золота всех Калифорний. Если б быть мне косноязычным, как Дант или Петрарка! Душу к одной зажечь! Стихами велеть истлеть ей! И слова и любовь моя - триумфальная арка:30 пышно, бесследно пройдут сквозь нее любовницы всех столетий. О, если б был я тихий, как гром, - ныл бы, дрожью объял бы земли одряхлевший скит. Я если всей его мощью40 выреву голос огромный - кометы заломят горящие руки, бросятся вниз с тоски. Я бы глаз лучами грыз ночи - о, если б был я тусклый, как солнце! Очень мне надо сияньем моим поить земли отощавшее лонце! 50 Пройду, любовищу мою волоча. В какой ноч_и_, бредов_о_й, недужной, какими Голиафами я зач_а_т - такой большой и такой ненужный? [1916]

Пастернак

* * *

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

 

Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез клик колес,

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез.

 

Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

 

Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.

<1912, 1928>

НОВОКРЕСТЬЯНСКАЯ

Клычков

* * *

О чем в ночи шепочут ивы,

Поникши у дорог?

Но разум мой кичливый

Их разгадать не мог...

 

Куда плывет простор бескрайный,

Откуда льется свет?

Вот это тайна... тайна,

И ей разгадки нет!

 

Весна, берез зеленокудрость

И свежесть их лица...

Вот только это мудрость,

Которой нет конца!

<1929>

Плывет он и смотрит с Опаской,Что скоро потухнет грудок,-Замолкнет волынка подпаска,Зальется фабричный гудок. 1914

Клюев

«Обозвал тишину глухоманью...»

Обозвал тишину глухоманью,Надругался над белым "молчи",У креста простодушною даньюНе поставил сладимой свечи. В хвойный ладан дохнул папиросойИ плевком незабудку обжег.Зарябило слезинками плёсо,Сединою заиндевел мох. Светлый отрок - лесное молчанье,Помолясь на заплаканный крест,Закатилось в глухое скитаньеДо святых, незапятнанных мест. Заломила черемуха руки,К норке путает след горностай...Сын железа и каменной скукиПопирает берестяный рай. Между 1914 и 1916

«Вы обещали нам сады...»

Я обещаю вам сады... К. Бальмонт Вы обещали нам садыВ краю улыбчиво-далеком,Где снедь - волшебные плоды,Живым питающие соком. Вещали вы: "Далеких зла,Мы вас от горестей укроем,И прокаженные телаВ ручьях целительных омоем". На зов пошли: Чума, Увечье,Убийство, Голод и Разврат,С лица - вампиры, по наречью -В глухом ущелье водопад. За ними следом Страх тлетворныйС дырявой Бедностью пошли,-И облетел ваш сад узорный,Ручьи отравой потекли. За пришлецами напоследокИдем неведомые Мы,-Наш аромат смолист и едок,Мы освежительней зимы. Вскормили нас ущелий недра,Вспоил дождями небосклон,Мы - валуны, седые кедры,Лесных ключей и сосен звон. <1912>

Есенин

Береза

Белая березаПод моим окномПринакрылась снегом,Точно серебром. На пушистых веткахСнежною каймойРаспустились кистиБелой бахромой. И стоит березаВ сонной тишине,И горят снежинкиВ золотом огне. А заря, ленивоОбходя кругом,обсыпает веткиНовым серебром. 1913

«Гой ты, Русь,...»

Гой ты, Русь, моя родная,Хаты - в ризах образа...Не видать конца и края -Только синь сосет глаза. Как захожий богомолец,Я смотрю твои поля.А у низеньких околицЗвонно чахнут тополя. Пахнет яблоком и медомПо церквам твой кроткий Спас.И гудит за корогодомНа лугах веселый пляс. Побегу по мятой стежкеНа приволь зеленых лех,Мне навстречу, как сережки,Прозвенит девичий смех. Если крикнет рать святая:"Кинь ты Русь, живи в раю!"Я скажу: "Не надо рая,Дайте родину мою". 1914

«Не бродить, не...»

Не бродить, не мять в кустах багряныхЛебеды и не искать следа.Со снопом волос твоих овсяныхОтоснилась ты мне навсегда. С алым соком ягоды на коже,Нежная, красивая, былаНа закат ты розовый похожаИ, как снег, лучиста и светла. Зерна глаз твоих осыпались, завяли,Имя тонкое растаяло, как звук,Но остался в складках смятой шалиЗапах меда от невинных рук. В тихий час, когда заря на крыше,Как котенок, моет лапкой рот,Говор кроткий о тебе я слышуВодяных поющих с ветром сот. Пусть порой мне шепчет синий вечер,Что была ты песня и мечта,Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи -К светлой тайне приложил уста. Не бродить, не мять в кустах багряныхЛебеды и не искать следа.Со снопом волос твоих овсяныхОтоснилась ты мне навсегда. 1915-1916

«Не жалею, не зову, не плачу...»

Не жалею, не зову, не плачу,Все пройдет, как с белых яблонь дым.Увяданья золотом охваченный,Я не буду больше молодым. Ты теперь не так уж будешь биться,Сердце, тронутое холодком,И страна березового ситцаНе заманит шляться босиком. Дух бродяжий! ты все реже, режеРасшевеливаешь пламень устО, моя утраченная свежесть,Буйство глаз и половодье чувств! Я теперь скупее стал в желаньях,Жизнь моя, иль ты приснилась мне?Словно я весенней гулкой раньюПроскакал на розовом коне. Все мы, все мы в этом мире тленны,Тихо льется с кленов листьев медь...Будь же ты вовек благословенно,Что пришло процвесть и умереть. 1921

«Голубая кофта. Синие глаза...»

Голубая кофта. Синие глаза.Никакой я правды милой не сказал. Милая спросила: "Крутит ли метель?Затопить бы печку, постелить постель". Я ответил милой: "Нынче с высотыКто-то осыпает белые цветы. Затопи ты печку, постели постель,У меня на сердце без тебя метель". Октябрь 1925

Пролетарская

Ф.Шкулев.РОЖЬ Эка тишь вокруг!Легко дышится,Золотая рожьНе колышется.Хороша онаУродилася,К земле колосомНаклонилася.Зерно крупное,Колосистая,И высокая,Золотистая...Это - клад большой,Лучше золота,Для республикиСерпа с молотом! (Из сб. "Кузнецы") МЫ КУЗНЕЦЫ Мы кузнецы, и дух наш молод,Куем мы к счастию ключи!Вздымайся выше, тяжкий молот,В стальную грудь сильней стучи. Мы светлый путь куем народу, -Полезный труд для всех куем...И за желанную свободуМы все страдаем и умрем. Мы кузнецы. Отчизне милойМы только лучшего хотим.И мы не даром тратим силыНе даром молотом стучим. Ведь после каждого удараРедеет тьма, слабеет гнет,И по полям родным и ярамНарод измученный встает. 1905 или 1906 С.СкиталецКУЗНЕЦ. Некрасива песнь моя -Знаю я!Не похож я на певца:Я похож на кузнеца.Я для кузницы рожден,Я - силен! Пышет горн в груди моей:Не слова, а угли в ней!Песню молотом кую,Раздувает песнь моюГрусть моя!В искрах я! Я хотел бы вас любить,Но не в силах нежным быть -Нет, я груб!Ласки сумрачны мои;Не идут слова любвиС жарких губ. Кто-то в сердце шепчет мне:"Слишком прям ты и суров -Не скуешь ты нежных словНа огне!Лучше молот кузнецаПодними в руке твоейИ в железные сердцаБей!"

Демьян Бедный.

ЗАВЯЗЬ

Святое царство правды строится

В родимой стороне.

Незримой много силы кроется

В народной глубине!

Вставайте ж, новые работники,

Рожденные в борьбе!

Поэты, пахари и плотники,

Мы вас зовем к себе!

Там, над Днестром, во мгле туманной,

Все с той же песнью боевой,

Все той же поступью чеканной

Советский ходит часовой!

Встань, рать подвижников суровая,

Грядущего оплот!

Расти и крепни, завязь новая,

И дай нам зрелый плод!

1920

РАБОТНИЦЕ

Язык мой груб. Душа сурова.Но в час, когда так боль остра,Нет для меня нежнее слова,Чем ты - "работница-сестра". Когда казалось временами,Что силе вражьей нет числа,С какой отвагой перед намиТы знамя красное несла! Когда в былые дни печалиУ нас клонилась голова,Какою верою звучалиТвои бодрящие слова! Пред испытанья горькой меройИ местью, реющей вдали,Молю, сестра: твоею веройНас подними и исцели!

Вне

Цветаева 1923

Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям -
Страсти! где насморком
Назван - плач!

Что же мне делать, ребром и промыслом
Певчей! - как провод! загар! Сибирь!
По наважденьям своим - как пo мосту!
С их невесомостью
В мире гирь.

Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший - сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!

* * *

Вот опять окно,Где опять не спят.Может - пьют вино,Может - так сидят.Или просто - рукНе разнимут двое.В каждом доме, друг,Есть окно такое. Не от свеч, от ламп темнота зажглась:От бессонных глаз! Крик разлук и встреч -Ты, окно в ноч и!Может - сотни свеч,Может - три свечи...Нет и нет умуМоему покоя.И в моем домуЗавелось такое. Помолись, дружок, за бессонный дом,За окно с огнем!

* * *

О слезы на глазах!

Плач гнева и любви!

О, Чехия в слезах!

Испания в крови!

 

О, черная гора,

Затмившая весь свет!

Пора — пора — пора

Творцу вернуть билет.

 

Отказываюсь — быть.

В Бедламе нелюдей

Отказываюсь — жить.

С волками площадей

 

Отказываюсь — выть.

С акулами равнин

Отказываюсь плыть

Вниз — по теченью спин.

 

Не надо мне ни дыр

Ушных, ни вещих глаз.

На твой безумный мир

Ответ один — отказ.

15 марта - 11 мая 1939

* * *

Уж сколько их упало в эту бездну,Разверзтую вдали!Настанет день, когда и я исчезнуС поверхности земли. Застынет все, что пело и боролось,Сияло и рвалось.И зелень глаз моих, и нежный голос,И золото волос. И будет жизнь с ее насущным хлебом,С забывчивостью дня.И будет все - как будто бы под небомИ не было меня! Изменчивой, как дети, в каждой мине,И так недолго злой,Любившей час, когда дрова в каминеСтановятся золой. Виолончель, и кавалькады в чаще,И колокол в селе...- Меня, такой живой и настоящейНа ласковой земле! К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,Чужие и свои?!-Я обращаюсь с требованьем верыИ с просьбой о любви. И день и ночь, и письменно и устно:За правду да и нет,За то, что мне так часто - слишком грустноИ только двадцать лет, За то, что мне прямая неизбежность -Прощение обид,За всю мою безудержную нежностьИ слишком гордый вид, За быстроту стремительных событий,За правду, за игру...- Послушайте!- Еще меня любитеЗа то, что я умру.

* * *

Ты, меня любивший фальшью

Истины - и правдой лжи,

Ты, меня любивший - дальше

Некуда! - За рубежи!

 

Ты, меня любивший дольше

Времени. - Десницы взмах! -

Ты меня не любишь больше:

Истина в пяти словах.

Декабря 1923

ТРОЙСТВЕННЫЙ СОЮЗ

У нас за робостью лица

Скрывается иное.

Мы непокорные сердца.

Мы молоды. Нас трое.

 

Мы за уроком так тихи,

Так пламенны в манеже.

У нас похожие стихи

И сны одни и те же.

 

Служить свободе - наш девиз,

И кончить, как герои.

Мы тенью Шиллера клялись.

Мы молоды. Нас трое.

1909-1910

* * *

Б. Пастернаку

 

Рас-стояние: версты, мили...

Нас рас-ставили, рас-садили,

Чтобы тихо себя вели

По двум разным концам земли.

 

Рас-стояние: версты, дали...

Нас расклеили, распаяли,

В две руки развели, распяв,

И не знали, что это - сплав

 

Вдохновений и сухожилий...

Не расс о рили - рассор и ли,

Расслоили...

Стена да ров.

Расселили нас, как орлов-

 

Заговорщиков: версты, дали...

Не расстроили - растеряли.

По трущобам земных широт

Рассовали нас, как сирот.

 

Который уж, ну который - март?!

Разбили нас - как колоду карт!

Марта 1925

* * *

После бессонной ночи слабеет тело,

Милым становится и не своим,— ничьим,

В медленных жилах еще занывают стрелы,

И улыбаешься людям, как серафим.

 

После бессонной ночи слабеют руки,

И глубоко равнодушен и враг и друг.

Целая радуга в каждом случайном звуке,

И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.

 

Нежно светлеют губы, и тень золоче

Возле запавших глаз. Это ночь зажгла

Этот светлейший лик,— и от темной ночи

Только одно темнеет у нас — глаза.

Июля 1916

* * *

О слезы на глазах!

Плач гнева и любви!

О, Чехия в слезах!

Испания в крови!

 

О, черная гора,

Затмившая весь свет!

Пора — пора — пора

Творцу вернуть билет.

 

Отказываюсь — быть.

В Бедламе нелюдей

Отказываюсь — жить.

С волками площадей

 

Отказываюсь — выть.

С акулами равнин

Отказываюсь плыть

Вниз — по теченью спин.

 

Не надо мне ни дыр

Ушных, ни вещих глаз.

На твой безумный мир

Ответ один — отказ.

Марта - 11 мая 1939

* * *

О. Э. Мандельштаму

 

Никто ничего не отнял!

Мне сладостно, что мы врозь.

Целую Вас — через сотни

Разъединяющих верст.

 

Я знаю, наш дар — неравен,

Мой голос впервые — тих.

Что вам, молодой Державин,

Мой невоспитанный стих!

 

На страшный полет крещу Вас:

Лети, молодой орел!

Ты солнце стерпел, не щурясь,

Юный ли взгляд мой тяжел?

 

Нежней и бесповоротней

Никто не глядел Вам вслед...

Целую Вас — через сотни

Разъединяющих лет.

12 февраля 1916

* * *

Т. В. Чурилину

 

Не сегодня-завтра растает снег.

Ты лежишь один под огромной шубой.

Пожалеть тебя, у тебя навек

Пересохли губы.

 

Тяжело ступаешь и трудно пьешь,

И торопится от тебя прохожий.

Не в таких ли пальцах садовый нож

Зажимал Рогожин?

 

А глаза, глаза на лице твоем —

Два обугленных прошлолетних круга!

Видно, отроком в невеселый дом

Завела подруга.

 

Далеко — в ночи — по асфальту — трость,

Двери настежь — в ночь — под ударом ветра...

Заходи — гряди!— нежеланный гость

В мой покой пресветлый.

4 марта 1916

* * *

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я - поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

 

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

- Нечитанным стихам! -

 

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Май 1913, Коктебель

* * *

Мне нравится, что вы больны не мной,Мне нравится, что я больна не вами,Что никогда тяжелый шар земнойНе уплывет под нашими ногами.Мне нравится, что можно быть смешной -Распущенной - и не играть словами,И не краснеть удушливой волной,Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится еще, что вы при мнеСпокойно обнимаете другую,Не прочите мне в адовом огнеГореть за то, что я не вас целую.Что имя нежное мое, мой нежный, неУпоминаете ни днем, ни ночью - всуе...Что никогда в церковной тишинеНе пропоют над нами: аллилуйя! Спасибо вам и сердцем и рукойЗа то, что вы меня - не зная сами! -Так любите: за мой ночной покой,За редкость встреч закатными часами,За наши не-гулянья под луной,За солнце, не у нас над головами,-За то, что вы больны - увы! - не мной,За то, что я больна - увы! - не вами!

* * *

Милые спутники, делившие с нами ночлег!Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб...Рокот цыганских телег,Вспять убегающих рек -Рокот... Ах, на цыганской, на райской, на ранней заре -Помните утренний ветер и степь в серебре?Синий дымок на гореИ о цыганском царе -Песню... В черную полночь, под пологом древних ветвей,Мы вам дарили прекрасных - как ночь - сыновей,Нищих - как ночь - сыновей...И рокотал соловей -Славу. Не удержали вас, спутники чудной поры,Нищие неги и нищие наши пиры.Жарко пылали костры,Падали к нам на ковры -Звезды...

* * *

Два солнца стынут,- о Господи, пощади!-Одно - на небе, другое - в моей груди. Как эти солнца,- прощу ли себе сама?-Как эти солнца сводили меня с ума! И оба стынут - не больно от их лучей!И то остынет первым, что горячей. ВОЛОШИН

* * *

Ступни горят, в пыли дорог душа...Скажи: где путь к невидимому граду?- Остановись. Войди в мою оградуИ отдохни. И слушай не дыша,Как ключ журчит, как шелестят вершиныОсокорей, звенят в воде кувшины...Учись внимать молчанию садов,Дыханью трав и запаху цветов.

Январь 1910

* * *

Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.Вдаль по земле, таинственной и строгой,Лучатся тысячи тропинок и дорог.О, если б нам пройти чрез мир одной дорогой! Все видеть, все понять, все знать, все пережить,Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.Пройти по всей земле горящими ступнями,Все воспринять и снова воплотить. 1903 или 1904, Париж Один среди враждебных ратей - Не их, не ваш, не свой, ничей - Я голос внутренних ключей,Я семя будущих зачатий. 11 сентября 1915Биарриц

* * *

Александре Михайловне Петровой

 

Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,

Ослепнуть в пламени сверкающего ока

И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко

В живую плоть, ведет священный путь.

 

Под серым бременем небесного покрова

Пить всеми ранами потоки темных вод.

Быть вспаханной землей... И долго ждать, что вот

В меня сойдет, во мне распнется Слово.

 

Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожь

Шуршит про таинства возврата и возмездья,

И видеть над собой алмазных рун чертеж:

По небу черному плывущие созвездья.

Богдановщина

* * *

День молочно-сизый расцвел и замер,

Побелело море, целуя отмель.

Всхлипывают волны, роняют брызги

Крылья тумана...

Обнимает сердце покорность. Тихо...

Мысли замирают. В саду маслина

Простирает ветви к слепому небу

Жестом рабыни...

20 февраля 1910

* * *

Дети солнечно-рыжего меда

И коричнево-красной земли -

Мы сквозь плоть в темноте проросли,

И огню наша сродна природа.

В звездном улье век а и век а

Мы, как пчелы у чресл Афродиты,

Вьемся, солнечной пылью повиты,

Над огнем золотого цветка.

1910

Владислав Ходасевич

«Один, среди речных излучин...»

Один, среди речных излучин,При кликах поздних журавлей,Сегодня снова я наученБезмолвной мудрости полей. И стали мысли тайней, строже,И робче шелест тростника.Опавший лист в песчаном ложеХоронит хмурая река. 16 ноября 1906, Лидино

«Вокруг меня кольцо сжимается...»

Вокруг меня кольцо сжимается,Неслышно подползает сон...О, как печально улыбается,Скрываясь в занавесях, он!Как заунывно заливаетсяВ трубе промерзлой - ветра вой!Вокруг меня кольцо сжимается,Вокруг меня Тоска сплетаетсяМоей короной роковой. 18 ноября 1906, Москва

БУНИН

Иван Бунин

Родине

Они глумятся над тобою,Они, о родина, корятТебя твоею простотою,Убогим видом черных хат... Так сын, спокойный и нахальный,Стыдится матери своей -Усталой, робкой и печальнойСредь городских его друзей, Глядит с улыбкой состраданьяНа ту, кто сотни верст брелаИ для него, ко дню свиданья,Последний грошик берегла. 1891

«И цветы, и шмели, и трава, и колосья...»

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,И лазурь, и полуденный зной...Срок настанет - господь сына блудного спросит:"Был ли счастлив ты в жизни земной?" И забуду я все - вспомню только вот этиПолевые пути меж колосьев и трав -И от сладостных слез не успею ответить,К милосердным коленям припав. 14 июля 1918

«У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…» Иван Бунин

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхою котомкой!