1. Стереотип, предубеждение и фобия как категории политического мифа.
Стереотип - устойчивый образ социального коллектива, транспонированный на отдельного представителя группы. Стереотипы могут быть положительными (священник), отрицательными (политик, репортер), смешанными (учительница). Различают национальные («все французы скупердяи»), социальные («все богачи бандиты»), гендерные («все бабы дуры» или, напротив, «мужиков легко обвести вокруг пальца»), профессиональные («все преподаватели и все медики вымогают взятки») и возрастные («старики ничего не смыслят в современной жизни») стереотипы. Для стереотипов характерна устойчивость, избирательность, относительно слабая или стертая мотивированность, субъективность, монохромность, эмоциональная наполненность, всеобщность в противоположность уникальному, универсализованность и гиперболизация.
Сам термин появился в 1798 г. в языке печатников, впоследствии был взят на вооружение психиатрами и физиологами. В дискурс социального анализа слово было введено в 1922 г. У. Липпманом в трактате «Общественное мнение», где получило значение «схематического образа события, который позволяет экономить психическую энергию в постижении мира». Позже Т. Адорно в работе «Авторитарная личность» определил стереотипию как компонент синдрома последней и как одну из предпосылок появления «человека массы» - орудия преступных режимов.
Будучи неспособен учитывать индивидуальную информацию об объекте, стереотип все же отличается от следующей своей формы – предубеждения – отсутствием решительной «сортировки» фактов окружающего мира на «объекты+» и «объекты-» по примитивной аксиологической схеме «лучше – хуже» (мужчина лучше, чем женщина, русский лучше, чем цыган, белый человек лучше, чем чернокожий). Однако и в этом «распределении» еще нет выраженной агрессии.
Появление же агрессивности в отношении «объектов-» («Они-объектов») заставляет говорить о переходе предубеждения в патологическую форму фобии.
Такую порочную «цепь» прошла, к примеру, Германия в 30-х – 40-х годах прошлого века: «евреи – торгаши и мошенники» (стереотип) – «евреи неполноценны по сравнению с арийцами» (сползание к предубеждению) – «евреев надо физически уничтожать» (стадия фобии).
2. Манипуляция как основная технология власти.
Политическое манипулирование - скрытое управление политическим сознанием и поведением людей с целью заставить их действовать или (не действовать) в интересах коммуникативного лидера. Манипуляция выступает способом т.наз. «мягкого насилия» в противовес насилию физическому. Ее называют еще «промывкой мозгов», «программированием сознания».
Согласно классификации Л. Альтюссера, манипулирование относится к действию идеологического (убеждающего) государственного аппарата в противовес репрессивному (принуждающему).
Технология общегосударственного манипулирования обычно основывается на попытке повлиять на человека по каналам, которые менее всего контролируются сознанием, и таким образом внедрять в массовое сознание социально-политические мифы - иллюзорные идеи, которые воспринимаются на веру без критического осмысления. Наиболее популярные из них – миф о «богатом Западе, где у всех все есть», о безграничной «свободе» либералистической цивилизации, о якобы «независимости» и «соборности» Украины и т.д.
Самые известные в отечественной истории нового и новейшего времени грандиозные манипулятивные кампании, которые можно назвать даже «информационными войнами», – «движение за прекращение империалистической войны» 1914–1917 гг., приведшее к власти большевиков, «перестройка», призванная вызвать в массах чувство глубочайшего омерзения к «этой стране», «национально-демократические революции» 1989–1991 гг., «Помаранчевая революция» 2004 г.
ОСНОВНЫЕ СРЕДСТВА ОКАЗАНИЯ
МАНИПУЛЯТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ
1. Тоталитарность источников информации (контроль входа информации). Материальные носители альтернативной, «неугодной» информации (книги, газеты, каналы, сайты и т.д.) просто уничтожаются или по крайней мере доступ к ним сильно затрудняется.
2. Навязывание оценок («языковой закон» в сопровождении эпитета «скандальный»). Активно используются здесь метафоры. Оценки навязываются в форме позитивного позиционирования («Славная революция», «Великая французская революция») или же отрицательного («наклеивание ярлыков» - «пресловутый» и др.).
3. Вариант навязанной оценки – закладывание оценки в термин (не «голод», а «Голодо мор»).
4. Сообщение фрагментированной информации (неполной правды). Все вынужденно изучают в школе, что Шевченко «высочайше запретили рисовать», но при этом никогда не уточняется, что – за личное оскорбление, нанесенное императрице (изображение ее на порнографических карикатурах), а вовсе не по политическим мотивам.
5. Тенденциозная подборка исключительно негативных фрагментов - создание «черного мифа». Наиболее показательные примеры – либеральный миф о Российской империи (и современной Российской Федерации), об СССР, о Кубе Кастро, о Белоруссии Лукашенко. Хорошо известны, в частности, «черные» («разоблачительные») мифы перестройки – о сроках в 25 лет «за анекдот о Сталине», о «миллионных лагерях для политических» и прочая чушь.
6. Акцент исключительно на позитиве - создание «золотого мифа». Пример – легенда о «защитниках украинского народа – запорожских казаках», многократно опровергнутая документами, – современники свидетельствуют как о крайнем презрении казаков к крестьянам как к «хлопам», коими не грех и расплачиваться с турками и татарами за военную помощь, так и о встречной ненависти малороссийских крестьян и мещан к обитателям Запорожской Сечи, которых они воспринимали в первую очередь как бандитов.
7. Непосредственная ложь - «создание фактов». Прямой ложью является, к примеру, утверждение, что в республиках бывшего СССР «все руководящие посты занимали русские», тогда как в действительности существовала квота национальных кадров - человек получал пост именно потому, что не был русским. Наиболее часто подлог встречается в форме сообщения фальшивых цифр (число жертв голода 1932–1933 гг., которое заангажированные «исследователи» берут «с потолка» - от 1 до 15 миллионов).
8. Один из способов создания лживого сообщения – извлечение из контекста аутентичного высказывания. Таким подлогом, например, является знаменитая «страшилка» о Валуевском циркуляре, якобы утверждавшем, что «украинского языка не было, нет и быть не может», - это только цитата, вырванная из контекста. Подлинный текст всего лишь констатирует наличие споров по этому вопросу (продолжающихся и сейчас).
9. Подмена предмета обсуждения – на требование «предоставьте юридический статус русскому языку» отвечать «учите государственный».
10. Замена имени обсуждаемого объекта (не «частная» собственность, а «индивидуальная»).
11. Апеллирование к авторитетам (часто призрачным - к мнению людей, в том или ином вопросе абсолютно некомпетентных: известный певец рассуждает об экономике).
12. «Обобщение» - использование стереотипов как аргументов в споре.
13. Канализирование стереотипов (например, вызывать ненависть к оппоненту, называя его «маленьким Гитлером»).
14. Эксплутация базовых потребностей (угрозы безопасности и проч.).
15. Эксплуатация чувств (то, что называется «бить на жалость»).
16. «Щипок» (воздействие на «слабые места» человека). Вариант - эксплуатация традиционно табуированных структур сознания. В конце 80-х в советских СМИ прокатилась волна разоблачительных материалов о роддомах. Те же самые проблемы – отсутствие современной материально-технической базы, низкий профессиональный уровень персонала, хамство и казенщина – были общими для всей советской медицины. Но «мотив унижения» не прозвучал бы так сильно применительно к, скажем, работе общехирургического или травматологического отделения, как по отношению к интимной сфере.
17. «Склеивание» - соединение в одной тезе понятий, изначально никак между собой не связанных. «Президентом не может стать человек, не разбирающийся в поэзии».
18. Сближение разных понятий (противопоставление «русскоязычной прессы» прессе «украинской», «православного» - «бездуховному»).
19. Постановка вопроса в форме, заведомо предусматривающей ответ, – «девочка, чего ты хочешь: поехать на дачу или чтобы тебе оторвали голову?..»
20. «Петля» (подталкивание оппонента к заведомо невыгодному ответу) - «ты уже перестал бить своего отца?».
21. Метод «навязанной альтернативы» - искуственное ограничение вариантов разрешения ситуации. «Или... или. Третьего не дано». М. Горбачев: «Перестройка не имеет альтернативы».
22. Обсуждение способов реализации какого-либо проекта вместо обсуждения целесообразности самой его реализации.
23. Метод «двойных стандартов» - закон, который нам не нравится, объявляется «беззаконием».
24. Приписывание мотивации – «пошел во власть затем, чтобы...»
25. Фальшивая срочность принятия решений.
Литература
1. Адорно Т. Исследование авторитарной личности / Теодор Адорно. – М.: Серебряные нити, 2001. – 416 с.
2. Азарнова А. Н. Поединок с тенью. Противостояние манипулятивному воздействию Анна Азарнова. – М.: Эксмо, 2010. – 496 с.
3. Бойко О. Д. Політичне маніпулювання: навч. посіб. / О. Д. Бойко. – К.: Академвидав, 2010. – 432 с.
4. Бутиріна М. В. Стереотипи масової свідомості: особливості формування та функціонування у медіасередовищі: моногр. / Марія Бутиріна. - Дніпропетровськ: Слово, 2009. – 368 с.
5. Ваджра А. Некрофилия и культ голодомора / Андрей Ваджра //http://zvezda.ru/politics/2008/12/02/golodomor.htm.
6. Гуревич П. С. Стереотипы в политике / П. С. Гуревич // http://psyfactor.org/lib/stereotype14.htm.
7. Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита / Е. Л. Доценко. – М.: Изд-во МГУ, 1997. – 344 с.
8. Кара-Мурза С. Г. Антимиф. Поваренная книга манипулятора. Деструкция мифов современной России / С. Г. Кара-Мурза. – М.: Известия, 2004. – 328 с.
9. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием: уч. пос. / С. Г. Кара-Мурза. – М.: Алгоритм, 2008. – 528 с.
10. Липпман У. Общественное мнение / Уильям Липпман. – М.: Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2004. – 384 с.
11. Почепцов Г. Г. Информационно-психологическая война / Г. Г. Почепцов. – М.: НПО «Синтег», 2000. – 179 с.
12. Сидоренко Е. В. Тренинг влияния и противостояния влиянию. – СПб.: Речь, 2004. – 256 с.
13. Сингер М. Как действует реформирование мышления / Маргарет Сингер //www.cultinform.narod.ru/How_Thought_Reform_Works_htm.
14. Стереотипы и динамика мышления / [Д. И. Широканов, Е. А. Алексеев, В. Г. Бондарев и др.] – Минск: Навука і техніка, 1993. – 248 с.
15. Узнадзе Д. Н. Психология установки / Д. Н. Узнадзе. – СПб.: Питер, 2001. – 416 с.
16. Хассен С. Освобождение от психологического насилия / Стивен Хассен. – СПб.: Прайм-Еврознак, 2001. – 400 с.
17. Шестов Н. И. Политический миф теперь и прежде / Н. И. Шестов. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. – 414 с.
18. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. – 1056 с.
19. Цуладзе А. Политические манипуляции, или Покорение толпы / Автандил Цуладзе. – М.: Книжный дом «Университет», 1999. – 144 с.
Лекция 6
Герои и обряды политического мифа
1. Ритуальность политического дискурса. Метафора театра как интерпретация политики. Политическая магия.
Ритуал в мифологическом понимании – это способ актуализации в настоящий (профанный) момент событий священной истории: борьбы богов и героев с силами зла, которая заканчивается победой Космоса над Хаосом, сотворение мира, появление человека.
Современная политика по сути являет собой именно такую космогоническую драму беспрерывной борьбы Добра со Злом, в которой выступает «хороший» политик (приравниваемый к богу или культурному герою-демиургу), сражающийся с «плохим» (антигероем, олицетворением злых сил). Ленин (позднее стали утверждать, что Сталин) спас Россию из хаоса царизма-капитализма, Гитлер смыл с Великогермании позор Версаля, руховцы-патриоты освободили Украину из-под московско-большевистского рабства, Ющенко спас ее от Кучмы, Янукович разогнал банду «оранжоидов» и т.д. и т.п. «Скучно на этом свете, господа!»
Даже после победы об этой борьбе напоминают ритуальные действия – священные праздники, т.е. дни, когда в прошлом происходили события космогонической драмы. В основном это общегосударственные даты – этапы «священной истории» («День независимости», «День злуки», «День победы», «День [какой-нибудь] революции» и т.д.)
«Священные войны» мифа деградировали до нынешних избирательных кампаний (ибо крайне редко теперь власть захватывают без этого декорума). К. Берк разработал драматургический подход к политической коммуникации: политика понимается как символическое взаимодействие в социальном контексте, которое может быть проанализировано с помощью четырех базовых мотивов: иерархия, вина, принесение в жертву и спасение. Политические кампании, в частности избирательные, - чистой воды ритуальная драма: существует социальный порядок, отклонение от него порождает чувство вины, от которого избавляются, найдя козла отпущения, что олицетворяет социальное зло (плохого политика); его приносят в жертву, зло побеждено, мир очищен, устанавливается новый порядок.
Общая драматургическая схема политики: ГЕРОЙ (хороший политик) спасает ЖЕРТВУ (народ) от АНТИГЕРОЯ (плохого политика).
Недаром политика так часто интерпретируется именно через метафору театра: ведь первоосновой театральных действ были именно религиозные драмы.
Во время таких ритуалов осуществляются по сути шаманские, магические действия. Возложение цветов, произнесение речей, присягание перед памятниками, – некая современная модификация «принесения жертв», форма «общения с мертвыми». До наших дней дожили рудименты магии, основанные на вере в возможность воздействовать на предмет посредством воздействия на его изображение (партиципация). Наиболее яркий пример – публичное сожжение чучела «неугодного» политика или его портрета.
Театральность предусматривает зрелищность. Получить власть бухгалтерским путем, исключительно «из бюллетеней», – не «...генично». Режим, рухнувший под бременем социально-экономических проблем, – не впечатляет. Поэтому всякий переворот требует красочных образов, визуально поглотивших его истинную суть, – разрушенная (причем пустая) Бастилия, Ленин на броневике, Ельцин на БТРе, Ющенко на заснеженной трибуне, президентское кресло (к счастью, пустое), выброшенное из окна грузинского парламента в 2003 г.
2. Политическое имиджмейкерство.
Имиджи политиков в целом соответствуют мужским и женским архетипным образам. Женских политических образов, по сути, только два: матери-берегини и воинственной девы-валькирии. Палитра мужских политических имиджей куда более разнообразна: мужчина-политик может выступать в обличье мудрого старца, юноши-охотника, зрелого воина, шута, миротворца и т.д. (это задействование традиционных архетипов Героя, Антигероя, Трикстера).
Какой бы образ ни выбрал для себя политик, он всегда – лицо «исторического времени», которое борется с «безвременьем», «концом света» в форме «народной нищеты», «духовного кризиса». Джентльменский набор «героя» («героини») стереотипен: красота, трудолюбие, внимание к людям, «близость к народу», сильный характер, железная воля, везение (как проявление «милости богов»), опыт, верность идеалам и принципам и т.д.
Политическое «житие» героя начинается с момента претерпения им «страстей», которые инициационно формируют его личность, - «лагеря Чорновола», «отравление Ющенко», арест Тимошенко в 2001 г. и т.д. Архетип «мученика за народ», моду на который задали еще «имиджмейкеры» Т. Г. Шевченко, особенно популярен в украинской традиции, – вспомним хотя бы механизм формирования «мифа о зверском растерзании властью Гии Гонгадзе» как средство демонизации «режима Кучмы» (тем более что Россия уже с 1995 г. имела знаковый образ «журналиста-мученика» В. Листьева). «Выбранный на роль» героя-болванки Гонгадзе предстает в новейшей социальной мифологии этаким юным и прекрасным «Георгием Победоносцем», сраженным драконом, но не побежденным, а вызвавшим своею смертью «демократическую революцию».
В контексте украинской политической идеи это еще часто - «історія навернення» изначально русскоязычного мальчика (девочки) на «путь праведный» - Савл превращается в Павла. По-украински заговорил русскоязычный «технарь» Кучма. Из бывшей комсомольской активистки Юлечки Телегиной-Григян-Капительман вырастает Юлия Тимошенко. Даже Янукович, ставши «президентом всея Украины», чего-то там изображает.
Противник героя – «антигерой» - соответственно наделен всеми отрицательными качествами: он жаден, властолюбив, несдержан, груб, «не свой» по национальному или региональному признаку, внешне некрасив или с каким-то физическим недостатком. В ход активно идут «традиционные» предрассудки: еврей, католик, американец, без законченного академического образования, бывший кагэбэшник, судим, разведен и т.д.
Литература
1. Мелетинский Е. М. Миф и двадцатый век Е. М. Мелетинский Мелетинский Е. М. Избранные статьи. Воспоминания. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1998. – С. 419–426.
2. Почепцов Г. Г. Имиджелогия / Г. Г. Почепцов. – М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 2001. – 698 с.
3. Почепцов Г. Г. Профессия: имиджемейкер / Г. Г. Почепцов. - СПб: Алетейя, 2001. – 256 с.
4. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В. Н. Топоров. – М.: Прогресс, 1995. – 624 с.
5. Элиаде М. Космос и история / Мирча Элиаде. – М.: Прогресс, 1989. – 312 с.
6. Юнг К.-Г. Душа и миф: шесть архетипов К.-Г. Юнг. – М.: АСТ, Астрель, 2005. – 398 с.
[1] Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в знаменитом эссе «Восстание масс» (1929) сформулировал мысль о люмпенах - «вертикальных варварах», хлынувших на место элиты «снизу», из городской канализации, в отличие от варваров «горизонтальных», погубивших когда-то Римскую империю.
[2] Что там ни говори, а лишь за последние 20 лет на постсоветском пространстве неграмотность (просто элементарная функциональная неграмотность – незнание правил орфографии, пунктуации и синтаксиса) перестала считаться препятствием для «обучения» в том, что по инерции еще называется «университетами», даже на «гуманитарных» факультетах оных. Логическая ступень после появления неграмотного студента – появление неграмотного преподавателя, который должен же вырасти из такого студента; думается, это дело ближайших 10 лет.
[3] «враг рода человеческого» (фр).
[4] Одно из стихотворений семинариста Сосо Джугашвили (в переводе):
Рядом с фиалкой-сестрой
Алая роза раскрылась.
Лилия тоже проснулась
И ветерку поклонилась.
В небе высоко звенели
Жаворонка переливы
И соловей на опушке
Пел вдохновенно, счастливо:
«Грузия милая, здравствуй!
Вечной цвети нам отрадой!
Друг мой, учись и Отчизну
Знаньем укрась и обрадуй».
[5] Сейчас достоверно известно, что именно масоны как традиционные русофобы в свое время обратили внимание на смышленого парнишку-крепостного из малороссов, натолкнули его на выраженно антирусское литературное «творчество» и еще при жизни начали гигантскую работу по созданию чисто религиозного фантома «Кобзаря».
[6] Вообще, как утверждает Н. Бердяев в «Русской идее», славянам генетически присуща тоталитарность мышления: то, что для западного человека является гипотезой (дарвинизм, марксизм, социализм, национализм и др.), на славянской почве становится религией.
