Глава IV. Жертва, Триединый Путь и Господин Жертвы

З АКОН жертвы есть повсеместно распространенное Божественное действие, которое было дано миру в самом его начале как символ солидарности вселенной. Именно благодаря притяжению этого закона обожествляющая и спасительная сила спускается со своих высот, чтобы ограничить, исправить и постепенно ликвидировать ошибки эгоистичного и саморазделенного творения. Это опускание с высот, эта жертва Пуруши, Божественной Души, подчиняющей себя Силе и Материи с тем, чтобы получить возможность формировать и озарять их, есть семя спасения этого мира Бессознательности и Невежества. Ибо «с жертвой в качестве их постоянного спутника,– говорит Гита,– Всеобщий Отец создал этих людей». Признание закона жертвы есть практическое признание эго того, что оно не единственно в мире, а также не главное в нем. Это есть его признание того, что даже в этом весьма фрагментарном существовании за пределами эго существует то, что не есть его собственная эгоистическая личность, но нечто более великое и полное, божественное Всё, которое требует подчинения и служения себе. Действительно, жертва всегда предписывается, а если надо, то и навязывается вселенской Мировой Силой; она берет ее даже от тех, кто сознательно не признает этого закона,– неизбежно, потому что такова подлинная природа вещей. Наше неведение или наше ложное эгоистическое представление о жизни не могут иметь никакого значения для этой вечной основополагающей истины Природы. Ибо Истина Природы состоит в том, что эго, которое считает себя отдельным, независимым существом, претендуя на жизнь только для самого себя, не есть и не может быть независимым или отдельным, оно также не может жить только для самого себя, даже если бы и пожелало этого, но, скорее, все вещи связаны между собой благодаря скрытому Единству. Каждое существо волей-неволей беспрерывно отдает из своего запаса; из умственных приобретений у Природы, или из виталического и физического имущества, приобретений и принадлежащих ему вещей выходит беспрерывный поток в направлении всего того, что его окружает. А с другой стороны, оно постоянно получает нечто от своего окружения в обмен на свою добровольную или непроизвольную дань. Ибо лишь благодаря этому даянию и получению оно может осуществлять свой собственный рост, в то же самое время оказывая содействие совокупности всех вещей. Со временем, хотя вначале медленно и лишь отчасти, мы научаемся приносить сознательную жертву; в конце концов мы даже получаем радость, отдавая себя и то, что мы рассматриваем как принадлежащее нам, в духе любви и преданности Тому, что представляется в данный момент иным, нежели мы сами и, несомненно, есть иное, нежели наша ограниченная личность. Жертва и божественное вознаграждение нашей жертвы тогда становятся радостно принимаемыми средствами достижения нашего высшего совершенства; ибо это признается отныне как путь к осуществлению в нас вечной цели.

Однако, наиболее часто жертва приносится бессознательно, эгоистично и без знания или принятия истинного смысла великого вселенского ритуала. Именно так поступает огромное большинство земных созданий; и, когда это делается подобным образом, индивидуум получает лишь механический минимум неизбежной естественной пользы, добивается благодаря этому лишь медленного, болезненного прогресса, ограниченного и испытывающего мучения благодаря ничтожеству и страданиям эго. И лишь когда сердце, воля и знающий ум солидаризуются с этим законом и охотно следуют ему, может придти глубокая радость и счастливая плодотворность божественной жертвы. Познание этого закона умом и сердечная радость, сопровождающая его исполнение, достигают высшей степени при постижении, что мы приносим жертву нашему собственному Я и Духу, единому всеобщему Я и Духу всего. И это подлинно так, даже когда наше самопожертвование еще предназначается нашим собратьям или меньшим Силам и Принципам, а не Всевышнему. «Не ради жены,– говорит Яджнавалкья в Упанишадах,– но ради Я дорога нам жена». Это, в низшем смысле индивидуального я, представляет собой неоспоримый факт, скрытый расцвеченными и страстными сторонами эгоистической любви; но в высшем смысле внутреннее значение этой любви не эгоистично, а божественно. Всякая истинная любовь и всякая жертва есть, в своей сущности, созданная Природой противоположность по отношению к первоначальному эгоизму и его заблуждению самоизоляции; это ее попытка совершить поворот от необходимой первоначальной фрагментации ко вновь обретаемому единству. Всякое единение между существами есть самообнаружение, слияние с тем, от чего мы были отдалены, обнаружение своего я в других.

Однако лишь божественная любовь и единство могут обладать в свете тем, чего человеческие формы этих вещей добиваются в темноте. Ибо подлинное единство – это не просто присоединение или скопление, подобное клеточкам тела, объединенным для общей пользы; это даже не эмоциональное взаимопонимание, симпатия, солидарность или сильное взаимное тяготение. Лишь тогда мы поистине объединены с теми, кто отделен от нас перегородками Природы, когда мы ликвидируем разделение и обнаруживаем себя в том, что казалось нам отличным от нас самих. Ассоциация есть виталическое и физическое объединение; свойственная ей жертва сводится к взаимной помощи и уступкам. Близость, симпатия, солидарность создают умственное, моральное и эмоциональное единство; им свойственна жертва взаимной поддержки и взаимного удовлетворения. Однако истинное единство – духовное; свойственная ему жертва есть взаимная самоотдача, слияние и взаимопроникновение внутренней субстанции. Закон жертвы достигает в Природе своей кульминации в этой полной и безоговорочной самоотдаче; он пробуждает сознание единого общего я в приносящем жертву и в принимающем ее. Эта кульминация жертвоприношения есть высшая ступень даже в человеческой любви и преданности, когда они близки к тому, чтобы стать божественными; ибо и в этом случае высочайший пик любви нацелен в небеса полной взаимной самоотдачи, а ее вершина – это восторженное слияние двух душ в одну.

Эта глубочайшая идея мирового закона есть сердце учения о трудах, данного в Гите; духовное единение с Высочайшим посредством жертвы, безоговорочная самоотдача Вечному есть сердцевина ее учения. Вульгарная концепция жертвы представляет собой закон мучительного самопожертвования, сурового самоподавления, тяжелого самоуничтожения; этот вид жертвоприношения может дойти даже до самокалечения и самоистязания. Эти вещи могут быть временно необходимы в требующих большого напряжения усилиях человека превзойти свое природное я; если эгоизм его натуры неистов и упрям, то он должен быть иногда встречен ответными крутыми внутренними репрессиями и уравновешивающим насилием. Тем не менее, Гита отговаривает от какого-либо избытка насилия по отношению к самому себе; ибо внутреннее я есть истинно эволюционирующее Божество, это – Кришна, это – Божественное; оно не должно подвергаться мучениям и пыткам подобно тому, как Титаны мира мучают и пытают его, но его должно во всё возрастающей мере лелеять, заботливо выхаживать, открывать его доступу Божественного света, силы, радости и широты. Не наше я, но шайку внутренних врагов духа должны мы привести в смятение, подвергнуть изгнанию, заклать на алтаре духовного роста; те, чьи имена – желание, гнев, неровность, жадность, привязанность к внешним огорчениям и удовольствиям, демоны-узурпаторы, являющиеся причиной заблуждений и страданий души, должны быть безжалостно отсечены. Их следует рассматривать не как часть самих себя, но как самозванцев и развратителей истинной и божественной природы нашего я; они должны быть принесены в жертву в наиболее жестком смысле этого слова, какая бы боль при их уничтожении ни отразилась в сознании искателя совершенства.

Однако истинная сущность жертвы не самопожертвование, а самоотдача; ее цель не самоуничтожение, но самоосуществление; ее метод не самоподавление, но величайшая жизнь; не самокалечение, но преображение частей нашего человеческого естества в божественные члены; не самоистязание, но переход от малого чувства удовлетворения к величайшей Ананде. Существует лишь одна поначалу мучительная для неопытной или замутненной части нашей внешней природы вещь; это – необходимая требующаяся дисциплина, отвержение, необходимое для поглощения несовершенного эго; однако может иметь место скорая и громадная компенсация, состоящая в обнаружении подлинно величайшей или предельной полноты в других, во всех вещах, в космическом единстве, в свободе трансцендентного Я и Духа, в экстазе прикосновения Божественного. Наша жертва – это не даяние без какого-либо возмещения или плодотворного принятия с другой стороны; это взаимообмен между воплощенной душой и сознательной Природой в нас и вечным Духом. Ибо, даже хотя и не требуется никакого возмещения, все же в глубине нас есть знание, что чудесное возмещение неизбежно. Душа знает, что она отдает себя Богу не напрасно; ничего не требуя взамен, она все же получает бесконечное богатство божественной Силы и Присутствия.

И, наконец, следует рассмотреть, кому предназначаются жертва и способ жертвоприношения. Жертва может приноситься другим, либо же божественным Силам; она может быть принесена космическому Всеобщему, либо трансцендентному Всевышнему. Воздаваемое поклонение может принять любую форму – от посвящения листка или цветка, чаши воды, горсти риса, ломтя хлеба до посвящения всего, чем мы обладаем, и подчинения всего, что мы собой представляем. Кто бы ни был получающий, каким бы ни был дар, в любом случае Всевышний, Вечный, пребывающий во всех вещах, получает и принимает жертву, даже если этот дар отвергается или игнорируется непосредственным получателем. Ибо Всевышний, превосходящий вселенную, тем не менее присутствует также и здесь, пусть и скрыто, в нас, в мире и в его событиях; он присутствует здесь как вездесущий Свидетель, как Тот, кому предназначены все наши труды, как их тайный Владыка. Все наши действия, все усилия, даже все наши грехи и преткновения, страдания и борьба,– бессознательно или сознательно, знаемое и видимое нами или еще не знаемое и замаскированное, все это, в конечном итоге, управляется Единым. Все обращено к нему в его бесчисленных формах и приносится через их посредство единому Вездесущему. В какой форме и в каком духе мы приближаемся к нему, в такой же форме и в таком же духе он примет жертву.

И результаты жертвы трудов также варьируется соответственно труду, побуждению к работе и состоянию духа, стоящему за этим побуждением. Однако все другие жертвоприношения частичны, эгоистичны, замутнены, кратковременны и неполны,– даже те из них, которые приносятся Высшим Силам и Принципам, сохраняют этот характер: результат в этом случае также частичный, ограниченный, временный, смешанный в своих реакциях, пригодный лишь для достижения второстепенной или промежуточной цели. Единственная полностью приемлемая жертва есть окончательная, самая возвышенная и полная самоотдача,– это то свободное и безоговорочное, содержащее в себе преданность и знание, осуществляемое лицом к лицу подчинение Единому, который одновременно представляет собой наше имманентное Я, окружающее нас всесоставляющее Всё, Высшую Реальность, стоящую за любым проявлением, и, тайным образом, всё это вместе, скрыто присутствующую везде имманентную Трансцендентность. Ибо душе, которая целиком отдает себя Богу, Он также отдает всего себя безраздельно. Лишь тот, кто приносит в жертву всю свою природу, обретает Я. Лишь тот, кто способен отдать всё, наслаждается Божественным Всеобщим везде. Лишь высшее самозабвение достигает Всевышнего. Лишь очищение путем принесения в жертву всего, что мы собой представляем, может дать нам право воплотить в себе Высочайшее и жить здесь в имманентном сознании трансцендентного Духа.

* * *

Предъявляемое нам требование, вкратце, в том, что нам следует превратить всю свою жизнь в сознательное жертвоприношение. Каждое мгновение и каждое движение нашей жизни должно сделаться непрерывной и исполненной преданности самоотдачей Вечному. Все наши действия, причем самые мелкие, ординарные и незначительные не в меньшей степени, чем самые великие, значительные и благородные, должны совершаться нами как акты посвящения. Наша индивидуализированная природа должна жить в едином сознании внутреннего и внешнего действия, посвященного тому Нечто, что стоит за нами более великое, нежели наше эго. Не имеет значения, каков дар и кому мы его подносим, в этом действии должно присутствовать сознание, что мы подносим его единому божественному Бытию во всех существах. Наши самые обычные и самые грубые материальные действия должны приобрести этот возвышенный характер; когда мы едим, то должны сознавать, что даем пишу этому Присутствию в нас; это должно сделаться священным предложением жертвы в храме, и мысль о простой физической потребности или самоудовлетворении должна покинуть нас. В любом возвышенном труде, в любой высокой практике, в любом трудном или благородном предприятии, осуществляется ли оно для самого себя, для других или для человеческой расы, не будет более возможным задерживаться на идее о расе, о самом себе или о других. Вещь, которую мы делаем, должна быть сознательно принесена как жертва трудов не им, но – либо через них, либо непосредственно – единому Божеству; Божественный Обитатель, который был скрыт этими низшими представлениями, не должен более оставаться скрытым, но должен всегда зримо существовать для нашей души, нашего ума и наших чувств. Труды и результаты наших трудов должны быть отданы в руки этого Единого с чувством, что это Присутствие есть Бесконечный и Высочайший, благодаря кому только и возможны все наши труды и стремления. Ибо все происходит в его бытии; для него Природа берет у нас все наши труды и стремления и приносит их на его жертвенник. Даже в тех случаях, когда сама Природа явным образом представляет собой работника, а на нашу долю выпадает лишь роль свидетелей ее трудов, осуществляемых в нас самих или поддерживаемых нами, в этих случаях также должно иметь место постоянное памятование и устойчивое сознание, что это труд, принадлежащий божественному Владыке. Само наше вдыхание и выдыхание, само биение нашего сердца могут и должны сделаться сознательными в нас в качестве живого ритма вселенского жертвоприношения.

Понятно, что эта концепция и ее эффективное осуществление должны содержать в себе три следствия, наиболее важные для достижения нашего духовного идеала. Очевидно, во-первых, что, даже если подобная практика начата без преданности, то и в этом случае она ведет прямо и неизбежно к самой высокой преданности, какая только возможна; ибо она должна естественным образом постепенно приобрести глубину самого совершенного поклонения, какое только можно себе представить, самую глубокую любовь к Богу. Это связано с растущим ощущением Божественного во всех вещах, углубляющимся общением с Божественным, сопровождающим все наши мысли, проявления воли и действия, и в каждое мгновение нашей жизни все более совершенное посвящение Божественному всей полноты нашего бытия. Таким образом элементы Йоги трудов также имеют отношение к самой сути интегрального и абсолютного Бхакти. Искатель, который включает их в свою повседневную практику, тем самым беспрестанно создает в самом себе постоянное, деятельное и эффективное представительство самого духа самопосвящения, а из этого неизбежно должно возникнуть в высшей степени всепоглощающее поклонение Высочайшему, которому посвящено это служение. Поглощающая любовь к Божественному Присутствию, к которому он чувствует все более интимную близость, все сильнее овладевает посвятившим свои труды. И вместе с этой любовью рождается, или в ней самой содержится также и всеобщая любовь ко всем существам, живым формам и созданиям, которые представляют собой обиталище Божественного – не кратковременное нетерпеливое и жадное чувство, свойственное миру разъединенности, но устойчивая неэгоистическая любовь, которая представляет собой глубокую вибрацию единства. Во всем искатель начинает встречать единый Объект своего поклонения и служения. Путь трудов сворачивает по этой дороге жертвы навстречу стезе Преданности; но и он сам может содержать в себе преданность столь же полную, поглощающую, такую же интегральную, какой может требовать любое сердечное влечение и о какой только может помыслить любая умственная страсть.

Далее, упражнение в этой Йоге требует постоянного внутреннего памятования единого основного освобождающего знания, а постоянное деятельное воплощение его в труде усиливает это памятование. Во всем пребывает единое Я, единое Божественное есть все; все пребывает в Божественном, все есть Божественное, и нет ничего иного во вселенной, – это мысль, или эта вера, представляет собой весь фон деятельности до тех пор, пока не превращается в самую сущность сознания труженика. Памятование и саморазвивающее размышление подобного рода должны превратиться, и в конечном счете превращаются, в глубокое и непрерывное видение и всеобъемлющее осознание того, что мы с такой силой удерживаем в памяти, или о чем мы с таким постоянством размышляем. Ибо каждое мгновение это принуждает нас к постоянному обращению к Источнику всей нашей жизни, воли и деятельности, и одновременно происходит вмещение и превосхождение всех частных форм и феноменов в Том, что являет собой их причину и поддерживает их существование. Этот путь не может придти к концу без того, чтобы человек не увидел живо и ярко, по-своему столь же конкретно, как и посредством физического зрения, деятельность вселенского Духа во всем. При достижении своих высочайших вершин этот путь поднимается до постоянной жизни, мышления, волеизъявления и действия в присутствии Сверхразумного, Трансцендентного. Что бы мы ни видели и ни слышали, что бы мы ни осязали и ни ощущали, все, что мы сознаем, мы должны знать и чувствовать как то, чему мы поклоняемся и служим; все должно превратиться для нас в образ Божества, восприниматься как Его жилище, окутанное вечной Вездесущностью. При своем завершении, если и не задолго до того, этот путь трудов, благодаря общению с божественным Присутствием, Волей и Силой, превращается в путь Знания более совершенный и интегральный, нежели может измыслить любой человеческий разум, или открыть какое бы то ни было интеллектуальное исследование.

Наконец, упражнение в этой Йоге жертвоприношения вынуждает нас отказаться от всех внутренних подпорок эгоизма, выбросив их из нашего ума, воли и действий, устраняя само его семя, его присутствие, его влияние на нашу природу. Все должно делаться только для Божественного; все должно быть направленно к одному Божественному. Мы ничего не должны предпринимать для себя, как для отдельного существа: ничто не должно нами делаться для других, будь то соседи, друзья, наша семья, страна, человечество или другие существа просто потому, что они связаны с нашей личной жизнью, мышлением, чувствами, или потому, что наше эго проявляет предпочтительную заинтересованность в их благополучии. Путем такого действия и видения все наши труды и вся жизнь становятся просто ежедневным активным поклонением и служением Божественному в беспредельном храме его собственного безбрежного космического существования. Жизнь все в большей мере становится жертвой вечного в индивидууме, постоянно самопредлагаемой вечному Трансцендентному. Она предлагается в жертву на обширном жертвеннике, представляющем собой поле действия вечного и космического Духа; а Сила, которая предлагает жертву, также есть вечная Сила, вездесущая Матерь. Посему этот путь есть путь единения и общения при помощи действия, а также духа и знания, сопутствующих действию, столь совершенный и интегральный, на какой только может надеяться наша Богонаправленная воля, и какой только может совершить сила нашей души.

Этот путь обладает всей силой интегрального и полноценного пути трудов, а из-за присущего ему закона жертвы и самоотдачи Божественному Я и Владыке ему сопутствует, с одной стороны, вся сила пути Любви и, с другой, вся сила пути Знания. При его завершении все эти три божественные Силы действуют одновременно, слито, объединённо, завершённо, усовершенствованные благодаря взаимному влиянию.

* * *

Божественное, Вечное есть Господь, которому приносятся в жертву все наши труды, и соединение с ним во всем нашем бытии и сознании, а также в принадлежащих сознанию инструментах, есть цель этой жертвы. Высота ступени жертвоприношения должна поэтому измеряться, во-первых, возрастанием в нашей природе чего-то, что приближает нас к Божественной Природе, и, во-вторых, также возрастающим переживанием Божественного, его присутствия, его проявления нам, растущей близостью этого Присутствия и единения с ним. Однако Божественное по своей сущности бесконечно, и его проявления также бесконечно многообразны. Если это так, то маловероятно, чтобы наше истинное интегральное совершенство, касающееся нашего бытия и нашей природы, могло придти лишь благодаря одному способу реализации; оно должно соединить в себе многочисленные различные стороны божественного опыта. Оно не может быть достигнуто, если мы будем заниматься исключительным развитием лишь единственной линии отождествления до тех пор, пока оно не достигнет абсолюта; следует сгармонизировать многие аспекты Бесконечного. Для полного преображения нашей природы необходимо интегральное сознание с многообразным динамическим опытом.

Существует одно основное постижение, неизбежное на пути к интегральному знанию или многостороннему переживанию этого Бесконечного. Оно состоит в осознании Божественного в его сущностном я и истине, не изменяемо внешними формами и феноменами. В противном случае мы, вероятно, останемся запутавшимися в сетях видимостей, беспорядочно блуждая в хаотической массе космических и частных аспектов, а если же мы избежим этой неразберихи, то это будет достигнуто ценой прикованности к некой умственной формуле, либо ценой заключения в ограниченном личном опыте. Единственная безопасная и всесогласующая истина, представляющая собой самую основу вселенной, состоит в том, что жизнь есть проявление несотворенного Я и Духа, и ключ к спрятанной тайне жизни есть правильное отношение между этим Духом и его собственными им созданными существованиями. За поверхностью жизни пребывает вечное Бытие, следящее за своими многочисленными становлениями; везде и всюду имеет место обволакивание и наполнение проявленного во времени этим непроявленным вневременным Вечным. Однако это знание не имеет для Йоги никакой ценности, если это лишь умственное и метафизическое представление, лишенное жизни и не дающее последствий; одно лишь умственное осознание недостаточно для ищущего. Ибо то, чего ищет Йога, не есть истина, принадлежащая одному лишь мышлению или уму, но это динамическая истина живого и раскрывающегося духовного опыта. В нас должна пробудиться постоянная, не покидающая нас, окутывающая нас близость, живое восприятие, истинное чувствование и общение, конкретное ощущение и контакт с подлинным и бесконечным Присутствием, всегда и везде. Это Присутствие должно оставаться с нами, как живая, наполняющая собою всё Реальность, в которой мы вместе со всеми остальными вещами существуем, движемся и действуем, и мы должны ощущать ее всегда и везде, конкретную, видимую, обитающую во всех вещах; для нас должно быть очевидно, что она представляет собой их подлинное Я, что это их непреходящая Сущность, явленная нам как их сокровенный Дух. Не просто представлять себе это Я и Дух, но видеть, чувствовать, ощущать, соприкасаться с ним всеми способами, во всех существах, и с такой же ясностью ощущать все существа пребывающими в этом Я и Духе,– вот фундаментальное переживание, которое должно включать в свою сферу всякое другое знание.

Это бесконечное и вечное Я вещей есть вездесущая Реальность, единое существование, распространенное повсюду; это единое объединяющее присутствие, а не различное в различных существах; его можно встретить, увидеть или ощутить во всей его полноте во всякой душе и во всякой форме во вселенной. Ибо его бесконечность есть бесконечность духовная и сущностная, а не просто безграничность в Пространстве или нескончаемость во Времени; Бесконечное можно ощутить в бесконечно малом атоме или в одном мгновении столь же убедительным образом, как и в промежутке времени, исчисляемом зонами, или в ошеломляющей огромности межзвездных пространств. Познание или переживание этого рода может начаться где угодно и выразиться при помощи чего угодно; ибо Бог пребывает во всем, и все есть Бог.

Этот основной опыт, тем не менее, начинается различным образом у различных натур и требует много времени, чтобы раскрыть всю Истину, которая скрыта в тысячах его аспектов. Сначала я, возможно, вижу или ощущаю вечное Присутствие в себе или как самого себя, и лишь впоследствии я могу распространить это видение и ощущение своего высшего я на все творения. Тогда я вижу мир в себе или как одно с собою. Я воспринимаю вселенную как сцену внутри своего существа; игру его процессов как движение форм, душ и сил в моем космическом духе; всюду я встречаю самого себя и никого другого. Следует обратить внимание, что я избегаю при этом заблуждения Асура, Титана, который живет в своей собственной чрезмерно разросшейся тени, принимая эго за я и дух, пытаясь навязать свою фрагментарную личность в качестве единственного доминирующего существа всему своему окружению. Ибо, обладая знанием, я уже постиг ту истину, что мое подлинное я есть не-эго; поэтому мое высшее Я всегда ощущается мною либо как безличная Беспредельность, либо как сущностная Личность, содержащая в себе, за пределами самой себя, все остальные личности, либо же то и другое вместе; но в любом случае, будь то Безличное или беспредельное Личное, либо то и другое вместе, это есть Бесконечное, превосходящее границы эго. Если я искал и сначала нашел высшее Я в той его форме, которую я называю самим собой, а не в других существах, то лишь потому, что, благодаря субъективности моего сознания, это оказалось наиболее удобным для меня способом найти и, вместе с тем, познать и реализовать его. Но если ограниченное, выполняющее роль инструмента эго не начинает поглощаться этим Я, как только последнее стало видимым, если меньшее, внешнее, сконструированное нашим умом я отказывается исчезнуть в этом величайшем, вечном и несотворенном духовном Я, то моя реализация либо не подлинная, либо она в высшей мере несовершенна. Где-то во мне находится эгоистическое препятствие; некая часть моей природы противопоставила эгоистичное и самосохраняющее отрицание всепоглощающей истине Духа.

С другой стороны,– и для некоторых это наиболее удобный путь,– я могу увидеть Божество сначала в окружающем меня мире, не в самом себе, а в других. Я встречаю там Божественное как пребывающее во всем и всесодержащее Бесконечное, непривязанное ко всем этим формам и силам, которые оно несет на своей поверхности. Либо, я вижу и ощущаю Его как чистое и изолированное Я и Дух, что содержит в себе все эти силы и существования, и тогда я теряю свое чувство эго в безмолвной Вездесущности, окружающей меня со всех сторон. Впоследствии именно она начинает наполнять собою и владеть моим выполняющим роль инструмента существом, и именно от нее представляются исходящими все мои побуждения к действию, весь свет моей мысли и речь, все конструкции моего сознания и все его отношения и взаимодействия с другими формами воплощенных душ этого единого мирового Существования. Я уже более не представляю собой это маленькое личное я, но То, с чем-то принадлежащим ему самому, получившим преимущественное развитие, что поддерживает избранный вид своих деяний во вселенной.

Имеется и другое основное осознание, самое последнее из всех, которое, тем не менее, приходит иногда в виде первого, решающего откровения, или же раннего поворотного пункта в Йоге. Оно представляет собой пробуждение к невыразимо высокому трансцендентному Непознаваемому, пребывающему выше меня и выше всего этого мира, в котором я, казалось бы, совершаю свое движение, к безвременному и беспространственному состоянию или сущности, некоторым образом убеждающей и принуждающей к подчинению пребывающему во мне сущностному сознанию – единственной вещи, которая по отношению к нему переполняюще реальна. Этот опыт обычно сопровождается в такой же мере подчиняющим себе ощущением призрачной или туманной иллюзорности всех здешних вещей, или ощущением их временного, производного и лишь отчасти реального характера. По крайней мере, в течение некоторого времени все вокруг меня может казаться перемещением кинематографических теней или обладающих лишь поверхностью фигур, а моя собственная деятельность может казаться текучей формой, исходящей из некоего Источника, пока неосознанного и, возможно, недоступного пониманию, который выше или вне меня. Оставаться в этом сознании, доводить до полноты это явление или следовать этому начальному указанию на сущностный характер вещей, значит двигаться к цели растворения себя и мира в Непознаваемом,– к Мокше, Нирване. Но это не единственная линия следования; я могу, напротив, ждать до тех пор, пока посредством безмолвия безвременной незаполненной пустоты освобождения я не начну вступать в определенные отношения с этим еще не осознанным мною Источником самого меня и моей деятельности; затем пустота начинает заполняться, из нее появляется, или в нее устремляется вся многообразная Истина Божественного, все аспекты, проявления и многочисленные уровни динамического Бесконечного. Вначале это переживание навязывает уму и затем всему существу абсолютный, неизмеримый, почти ужасающий покой и безмолвие. Подавленный, покоренный и утихомиренный, освобожденный от самого себя, ум воспринимает само это Безмолвие в качестве Всевышнего. Но впоследствии идущий обнаруживает, что все содержится или заново делается для него в этом безмолвии, или через это безмолвие нисходит на него от более великого, скрытого трансцендентного Существования. Ибо это Трансцендентное, это Абсолютное – не просто покой, свойственный лишенной признаков пустоте; оно обладает своим собственным бесконечным содержанием и богатствами, по отношению к которым те [богатства], что принадлежат нам, представляют собой уменьшенные и ухудшенные значения. Если бы не существовало этого Источника всех вещей, то не могла бы существовать вселенная; все энергии, всякая деятельность и любая активность были бы иллюзией, всякое созидание и проявление было бы невозможным.

Это три основные осознания, настолько существенные, что Йогину, идущему по пути Знания, они представляются высшими и достаточными, предназначенными превысить и заменить собою все остальные. И, однако, для интегрально ищущего, даруются ли ему остальные постижения на ранней стадии внезапно и легко, благодаря чудотворной милости, или достигаются с трудом, после длительного развития и стараний,– они не представляют собой ни единственной истины, ни достаточных и единственных ключей к интегральной истине Вечного, скорее, это лишенная содержания отправная точка, широкое основание более великого божественного Знания. Существуют другие постижения, которые абсолютно необходимы и должны быть исчерпаны до высшего предела своих возможностей; и если некоторые из этих постижений кажутся на первый взгляд имеющими отношение лишь к Аспектам Божества, которые служат инструментами активности существования и не составляют его существа, все же, когда их доводят до конца, посредством этой активности достигая вечного Источника последней, выясняется, что они приводят к обнаружению Божественного, без которого наше Знание Истины, скрытой за вещами, осталось бы бедным и неполным. Эти, казалось бы, Инструменты, представляют собой ключ, без которого сами Основы не откроют все свои тайны. Все раскрывающиеся аспекты Божественного должны быть пойманы в широкую сеть интегральной Йоги.

* * *

Если уход от мира и его деятельности, максимальное освобождение и покой были бы единственной целью идущего, то трех основных великих постижений было бы достаточно для исполнения его духовной жизни: сосредоточившись лишь на них, он мог бы позволить всему остальному божественному или земному знанию покинуть его, а сам, необремененный, мог бы уйти в вечное Безмолвие. Однако он должен понять значение мира и его деятельности, узнать, какая божественная Истина может быть скрыта за ними и устранить внешнее противоречие между Божественной Истиной и проявленным творением, являющееся отправной точкой наибольших духовных переживаний. При этом, на любом пути приближения, какой только он может выбрать, он будет натыкаться на неизменную Двойственность, на разделение между двумя видами существования, которое кажется противоречием, а их противоречие представляется самым корнем загадки вселенной. Позже он может обнаружить и обнаруживает, что это два полюса Единого Бытия, связанные между собой двумя одновременными потоками энергии, отрицательной и положительной по отношению друг к другу, и их взаимодействие есть само условие проявления того, что пребывает внутри Бытия, а их воссоединение – средство, предназначенное для примирения несоответствий жизни и для обнаружения интегральной истины, которую он ищет.

Ибо, с одной стороны, он знает об этом Я, пребывающем всюду, об этой вечной Субстанции Духа – Брахмане, Вечном – одном и том же самосуществовании, здесь, во времени, стоящем за каждым феноменом, который он видит или ощущает, а также пребывающем вне времени за пределами вселенной. Он имеет сильное и всепревышающее переживание Я, которое не есть ни наше ограниченное эго, ни наш ум, жизнь или тело, равновеликого вселенной, но не принадлежащего к внешним феноменам, более конкретного для некоего его духовного чувства, нежели любая форма или феномен, вселенского, и все же не зависимого от чего-либо в мире или от всей вселенной в целом; если бы весь мир должен был исчезнуть, то его исчезновение не привело бы к возникновению какого-либо изменения в этом Вечном в отношении его постоянного сокровенного переживания. Он непоколебим в невыразимом Самосуществовании, которое представляет собой сущность его самого и всех вещей; он сокровенно обладает сущностным Сознанием, по отношению к которому мыслящий ум, жизненные чувства и телесные ощущения суть лишь частичные и ослабленные подобия, Сознанием, обладающим беспредельной Силой, по отношению к которой все энергии являются ее проявлениями, но которую, тем не менее, нельзя объяснить или считать суммой, силой или природой всех этих энергий вместе взятых; он чувствует, он живет в неотчуждаемом самосуществующем Блаженстве, которое не есть наша слабая мимолетная радость, счастье или удовольствие. Неизменная непреходящая бесконечность, вневременная вечность, самоосознание, которое не есть наше воспринимающее, реагирующее и ощупывающее ментальное сознание, но скрытое за ним, пребывающее над ним, а также присутствующее в областях, находящихся ниже его, даже в том, что мы зовем Бессознательностью, единство, в котором нет возможности какого-либо другого существования,– вот четырехсторонний характер этого установившегося переживания. Кроме того, это вечное Существование Я ощущается им также, как сознательный Дух Времени, несущий поток событий, самопростирающееся духовное Пространство, содержащее в себе все вещи и существа, Духовная Субстанция, которая есть сама форма и материал всего, что кажется недуховным, временным и конечным. Ибо все временное, преходящее, имеющее протяженность, ограниченное ощущается им в своей субстанции, энергии и силе ничем иным, как Единым, Вечным и Бесконечным.

И кроме того, не только в нем или над ним существует это вечное самоосознающее Существование, это духовное Сознание, эта беспредельность самоозаренной Силы, это безвременное и бесконечное Блаженство. Существует также, столь же постоянная в его переживании, вселенная в измеримых Времени и Пространстве, некий род безграничного конечного, и в них все преходяще, ограниченно, фрагментарно, множественно, невежественно, подвержено отсутствию гармонии и страданиям, смутно ищет некую нереализованную и все же присущую ему гармонию единства, бессознательно или полусознательно, или, когда даже в высшей степени сознательно, то все равно связанно с первоначальным Неведением или Бессознательностью. Он не всегда находится в трансе покоя или блаженства, и даже если бы это было так, то все равно не имело бы место решение проблемы, ибо он знает, что несовершенство по-прежнему продолжало бы существовать вне его, и в то же время внутри его некоего более широкого я так, как если бы это несовершенство было вечным. Временами эти два состояния его духа кажутся ему существующими попеременно, в соответствии с состоянием его сознания; временами они существуют для него как две части его бытия,– в корне различные и подлежащие примирению, две половины – высшая и низшая, или внутренняя и внешняя части его существования. Вскоре он обнаруживает, что это разделение в его сознании обладает огромной освободительной силой, ибо благодаря ему он более не ограничен неведением и бессознательностью; неведение более не кажется ему истинной природой вещей и его самого, но всего лишь иллюзией, которая может быть преодолена, или же по крайней мере временным ошибочным самопереживанием – Майей. Соблазнительно рассматривать последнюю лишь как противоположность Божественного, как непостижимое мистериальное действие, театр масок или искажение Бесконечного, а именно так это временами неотразимо представляется его переживанию – с одной стороны светозарная истина Брахмана, с другой – темная иллюзия Майи. Однако нечто в нем самом не позволяет ему постоянно разрезать существование надвое и, при более внимательном рассмотрении, он обнаруживает, что в этом полусвете или темноте также пребывает Вечное – это Брахман, присутствующий здесь с лицом Майи.

В этом состоит начало роста духовного опыта, который все более и более открывает ему, что казавшееся темной, непостижимой Майей было все время ничем иным, как Могуществом Сознания Вечного, безвременного и беспредельного по ту сторону вселенной и в то же время простирающегося здесь под личиной светлых и темных противоположностей ради осуществления чуда проявления Божественного в Уме, Жизни и Материи. Всё Вневременное воздействует на игру, происходящую во Времени; все во Времени происходит и совершается на основе вневременного Духа. Если разделяющее переживание было освобождающим, то это объединяющее переживание динамично и эффективно. Ибо теперь идущий не только ощущает себя в своей душевной сущности частью Вечного в своем сущностном я и духе полностью единым с Вечным, но он ощущает также свою активную природу инструментом в руках всеведущего и всемогущего Сознания-Могущества. Какой бы ограниченной и относительной ни была в нем нынешняя деятельность этого Сознания-Могущества, он способен раскрываться для все более грандиозного сознания и его мощи, и это расширение сознания, по-видимому, не имеет представимых границ. Духовный и сверхразумный уровень этого Сознания-Могущества представляется ищущему расположенным над ним и имеющим склонность вступать в контакт там, где нет помех и ограничений, и энергии этих уровней так же оказывают давление на игру во Времени, обещая величайшее нисхождение со своих высот и менее замаскированное, или больше не замаскированное проявление Вечного. Некогда находившаяся в состоянии внутреннего конфликта, но теперь примиренная двойственность Брахмана-Майи открывается ему как первый великий динамический аспект Я всех я, как Владыка существования, Господь жертвоприношения мира и жертвы, приносимой ищущим.

На другом пути приближения другая Двойственность являет себя опыту идущего. С одной стороны, он становится осведомленным о свидетельствующем воспринимающем, наблюдающем, испытывающем Сознании, которое не кажется действующим, но для которого, по-видимому, предпринимается и поддерживается всякая активность, как внутри, так и вне нас. С другой стороны, он узнаёт в то же время о исполнительной Силе или энергии Процесса, которая видится составляющей, совершающей и направляющей всякую мыслимую деятельность, созидающей мириады форм, видимых и невидимых для нас, и использующей их в качестве стабильных оснований для нескончаемого потока своей деятельности и созидания. Вступая исключительно в сознание свидетеля, ищущий становится безмолвным, незатрагиваемым, недвижимым; он видит, что до сей поры он пассивно отражал и присваивал себе действия Природы, и именно в результате этого отражения они приобретали от пребывающей в нем души-свидетеля то, что представлялось духовным значением и смыслом. Но теперь он отказался от приписывания их себе и от отражающего отождествления с ними; он сознает только свое безмолвное я и находится в стороне от всего, что пребывает в движении вокруг последнего; все действия совершаются вне его и моментально перестают быть сокровенно реальными; они выглядят теперь механическими, отделимыми, могущими прекратиться. Вступая исключительно в область кинетического движения, ищущий становится обладателем противоположного самоосознания; он представляется своему собственному восприятию множеством активностей, созданием и результатом действия сил; если имеет место активное сознание, даже некий род кинетического бытия посреди всего, то уже нигде больше нет в этом всём свободной души. Эти два различные и противоположные состояния бытия чередуются в нем, либо одновременно находятся одно против другого; одно, безмолвное, пребывает во внутренней сущности и наблюдает, но остается недвижимым и безучастным; другое, активное в некотором наружном или поверхностном я занято своими обычными действиями. Он вступил в область интенсивного разделяющего постижения великой двойственности, Души-Природы, Пуруши-Пракрити. Но по мере того, как сознание углубляется, он узнаёт, что это лишь первая фронтальная видимость. Ибо он обнаруживает, что именно благодаря молчаливой поддержке, позволению или санкции этой пребывающей в нем души-свидетеля исполнительная природа может сокровенно и упорно работать над его бытием; если душа отбирает свою санкцию, то движения Природы в их действии над ним и внутри него становятся исключительно механическим повторением, вначале интенсивным, как бы пытающимся еще усилить их власть, но впоследствии все менее динамичным и реальным. Более активно используя эту силу одобрения или отказа, он постигает, что он может, поначалу медленно и неуверенно, а впоследствии более решительно, вносить изменения в действия Природы. Со временем в этой свидетельствующей душе или за ней ему открывается присутствие Знающего и господствующей Воли в Природе, и всякая ее деятельность все в большей степени представляется выражением знаемого и либо активно волеизъявляемого, либо пассивно дозволяемого этим Господином ее существования. Сама Пракрити теперь представляется чисто механической в ее точно выверенном образе действий, но на самом деле это есть сознательная Сила с обитающей в ней душой, с сознающим себя смыслом ее движений и поворотов, с обнаруживающимися в ее поступи и в ее обликах скрытой Волей и Знанием. Эта Двойственность, в аспекте разделенная, на самом деле неразделима. Где бы ни существовала Пракрити, там же пребывает и Пуруша; где бы ни находился Пуруша, там же находится и Пракрити. Даже в своем бездействии он содержит в себе всю ее силу и энергию готовыми быть приведенными в действие; даже в разгар деятельности она несет в себе всё его наблюдающее и обязывающее сознание, как единственную опору и смысл ее творческой устремленности. Ищущий еще раз на собственном опыте обнаруживает два полюса существования Единого Бытия и две линии или два потока их энергий, положительной и отрицательной по отношению друг к другу, которые осуществляют благодаря своей одновременности проявление всего, что содержится в этом бытии. При этом он также обнаруживает, что разделяющий аспект есть аспект освобождающий; ибо он избавляет его от пут, состоящих в отождествлении себя с неадекватными деяниями Природы в Неведении. Объединяющий аспект есть аспект динамичный и действенный; ибо он делает его способным достичь господства и совершенства; отвергая то, что менее божественно или кажется небожественным в Природе, он может перестроить ее формы и движения в самом себе в соответствии с более благородным образцом, с законом и ритмом более высокого существования. На определенном духовном и сверхразумном уровне Двойственность становится более совершенным Два-в-Одном, Господствующим Духом с заключенной в нем Сознательной Силой, и его потенции не признают никаких преград и способны превзойти все границы. Таким образом, эта однажды разделенная, а теперь двуединая Двойственность Пуруша-Пракрити открывается ему во всей своей истине как второй великий инструментальный аспект Души всех душ. Хозяина существования, Господина Жертвы.

На еще одном пути приближения ищущий встречает другую соответствующую, но в аспекте отличную от предыдущих Двойственность, в которой двуединый характер проявляется более непосредственно,– динамическую Двойственность Ишвара-Шакти. С одной стороны, он знает о бесконечном и самосуществующем в бытии Божестве, которое содержит все вещи в невыразимой потенциальности существования, о Я всех я, о Душе всех душ, о духовной Сущности всех сущностей, о безличном невыразимом Существовании, и в то же время о беспредельной Личности, которая олицетворяет себя здесь в бесчисленных личностях, о Владыке Знания, Властелине Сил, Господе любви, блаженства и красоты, о едином Источнике миров, самопроявляющем и самосотворяющем, о Космическом Духе, вселенском Уме, всеобщей Жизни, о сознательной и живой Реальности, поддерживающей видимость того, что мы понимаем как бессознательную и безжизненную Материю. С другой стороны, он узнаёт то же Божество в действующих сознании и силе, проявляющихся как самосознающая Сила, которая содержит в себе и несет в себе все, и занята проявлением всего этого в Пространстве и Времени вселенной. Для него очевидно, что здесь имеет место единое верховное и бесконечное Бытие, олицетворенное для нас в двух различных сторонах самого себя, лицевой и оборотной по отношению друг к другу. Все либо приготовляется, либо предсуществует в Божестве Бытия, исходит из него и поддерживается его Волей и Присутствием; все выявляется и приводится в движение Божеством в его силе; все осуществляет, совершает и развивает благодаря ей и в ней свою индивидуальную или космическую цель. И снова имеет место Двойственность, необходимая для проявления, созидания и осуществления возможностей того двойного потока энергии, который всегда представляется необходимым для вселенских трудов, два полюса одного Бытия, но здесь они ближе друг к другу и всегда очевидно каждый несет силы другого в своей сущности и своей динамической природе. В то же время благодаря тому, что два великих элемента божественной Мистерии, Личное и Безличное, сплавлены здесь воедино, искатель интегральной Истины ощущает в двойственности Ишвара-Шакти свою близость к более сокровенной и высочайшей тайне божественной Трансцендентности и Проявления, нежели в любом другом переживании.

Ибо Шакти Ишвары, божественная Сознательная Сила и Вселенская Матерь, становится посредницей между вечным Единым и проявленным Множественным; с одной стороны, благодаря игре энергий, которые она приносит от Единого, Шакти проявляет множественное Божество во вселенной, осуществляя инволюцию и эволюцию бесчисленных феноменов, материалом которых служит ее проявляющая субстанция; с другой стороны, посредством вновь восходящего потока тех же самых энергий она приводит все вещи обратно к Тому, от чего они произошли, так что душа в своем эволюционном проявлении может снова и снова возвращаться к Божеству туда или здесь обретать свой божественный характер. Хотя Шакти и занята приведением в движение космического механизма, ей не присущ характер бессознательной механической Душеприказчицы, который мы находим первоначально в облике Пракрити, Природной Силы; ей также не свойственен характер Нереальности, создательницы иллюзий или полуиллюзий, который присущ нашей первоначальной точке зрения на Майю. Для переживающей души становится ясно, что она имеет дело с сознательной Силой, обладающей той же сущностью и природой, что и Всевышний, от которого она исходит. Если кажется, что она погрузила нас в Неведение и Бессознательность, преследуя осуществление плана, который мы еще не в состоянии понять, если ее силы представляются нам всеми этими двусмысленными силами вселенной, то все же сразу видно, что она работает для развития в нас Божественного Сознания, и что она располагается вверху, привлекая нас к своей высшей сущности, открывая нам все больше и больше самое существо Божественного Знания, Воли и Ананды. Даже в движениях Неведения душа ищущего знает о ее сознательном руководстве, поддерживающем его шаги и ведущем быстро или медленно, прямо или используя многочисленные окольные пути, от темноты к свету более высокого сознания, от смертности к бессмертию, от зла и страдания к высочайшему добру и счастью, о которых человеческий ум может составить себе пока лишь смутное представление. Таким образом, ее энергия одновременно освобождающая и динамичная, созидательная, действенная,– она созидает не только те вещи, которые есть, но и те, которым еще только предстоит существовать в будущем; ибо, устраняя искажение и запутанные действия его низшего сознания, состоящие из вещества Неведения, она заново перестраивает и переделывает его душу и природу в сущность и силы высшей божественной Природы.

Этой Двойственности также может сопутствовать разделяющий опыт. На одном ее полюсе ищущий может осознавать одного лишь Владыку Существования, устремляющего на него Свои силы знания, могущества и блаженства с тем, чтобы освободить его и обожествить; Шакти может представляться ему лишь безличной Силой, выразительницей этих вещей или атрибутом Ишвары. На другом полюсе он может встретить Матерь Мира, создательницу Вселенной, проявляющую богов, миры, все вещи и существования из своей духовной субстанции. Либо, даже если он видит сразу оба аспекта, то это может быть неравноценное, разделяющее видение, подчиняющее одно другому, рассматривающее Шакти лишь как средство приближения к Ишваре. В результате имеет место односторонняя тенденция или отсутствие равновесия, сила воздействия не получает полной поддержки, либо же свет откровения несовершенно динамичен. Лишь когда совершенное единство двух сторон этой Двойственности достигнуто и руководит его сознанием, он начинает открываться влиянию более широкой силы, которая избавит его целиком от имеющего здесь место запутанного столкновения Идей и Сил и поместит в область более высокой Истины, и сделает возможным для этой Истины спуститься со своих высот с тем, чтобы она могла просветить, осенить и властно воздействовать на этот мир Неведения. Ищущий начал завладевать интегральной тайной, которая может быть охвачена во всей полноте, лишь когда он пересечет границу царящей в этом мире двойственности, в которой Знание безысходно переплетено с первоначальным Неведением, и вступит в область, в которой духовный ум исчезает в сверхразумном Гносисе. Именно благодаря этому третьему и наиболее динамичному двойному аспекту Единого ищущий начинает с наиболее интегральной полнотой вступать в область глубочайшей тайны бытия Господина Жертвы.

Ибо именно за таинством присутствия личности во внешне безличной вселенной – как и в таинстве сознания, проявляющегося из бессознательного, жизни из безжизненного, души из грубой Материи – скрыто решение загадки существования. Здесь присутствует еще одна динамичная Двойственность, более всеобъемлющая, чем это кажется на первый взгляд, и глубоко необходимая для действия медленно самораскрывающейся Силы. В своем духовном переживании ищущий может, находясь на одном полюсе Двойственности, следовать Уму в видении фундаментальной Безличности, пребывающей всюду. Душа, эволюционирующая в материальном мире, начинает с безграничной безличной Бессознательности, в которой наше внутреннее зрение все же различает скрытое присутствие бесконечного Духа; ее дальнейшее развитие связано с возникновением ненадежного сознания и личности, которые даже в своей полноте имеют вид эпизода, но эпизода, который повторяется, образуя нескончаемую серию; далее душа, благодаря опыту жизни, поднимается из области ума в область бесконечного, безличного и абсолютного Сверхсознания, в котором личность, умственное сознание и виталическое сознание кажутся совершенно исчезнувшими благодаря освобождающему уничтожению, Нирване. Находясь и на более низком уровне, он ощущает эту фундаментальную безличность как огромную освободительную силу, пребывающую повсюду. Она избавляет его знание от узости личностного ума его волю – от хватки личностного желания, его сердце – от пут мелких переменчивых эмоций, его жизнь – от узкой личностной рутины, его душу – от эго, и Она дает им возможность обрести в себе покой ровность, широту, универсальность и бесконечность. Йога трудов, казалось бы, нуждается в Личности, которая служила бы ее опорой, едва ли не ее источником, но здесь также обнаруживается, что безличное есть наиболее непосредственная освободительная сила; именно благодаря широкой неэгоистической безличности человек может сделаться свободным тружеником и божественным творцом. Неудивительно, что неодолимое могущество этого опыта, исходящего из безличного полюса Двойственности, должно было побудить мудрецов объявить этот опыт единственным путем, а безличную Сверхсознательность – единственной истиной Вечного.

И все же для искателя, стоящего на противоположном полюсе Двойственности, характерно иное переживания, которое подтверждает интуицию, глубоко коренящуюся в сердце и в самой нашей жизненной силе, состоящую в том, что личность, как и сознание, жизнь, душа не есть недолго живущий чужак в безличной Вечности, но заключает в себе сам смысл существования. Этот прекрасный цветок космической Энергии несет в себе предвидение цели и намек на истинное побуждение работы вселенной. Когда в ищущем открывается оккультное зрение, он узнаёт об иных планах бытия, иных мирах, в которых сознание и личность занимают огромное место и имеют первостепенное значение; даже здесь, в материальном мире, для этого оккультного видения бессознательность Материи наполнена тайным всепроникающим сознанием; ее безжизненность содержит вибрации жизни, ее механизм есть средство обитающего в ней Разума, Бог и душа суть везде. Надо всем пребывает бесконечное сознательное Бытие, которое различным образом выражает себя во всех этих мирах; безличность есть только первое средство этого выражения. Она представляет собой поле действия законов и сил, ровную основу проявлений; но эти силы выражают себя через существа, во главе которых стоит сознательный дух, представляя собой эманации Сознательного Существа, которое есть их источник. Множественная неисчислимая личность, выражающая собой эту Одну, есть истинный смысл и главная цель проявления, и если ныне личность кажется узкой, фрагментарной, ограниченной, то это лишь потому, что она не открылась своему источнику и не расцвела в свою собственную божественную истину и полноту, наполнив себя вселенским и бесконечным. Таким образом, миротворение не есть более иллюзия, случайный механизм, игра, без которой можно было обойтись, поток, не имеющий никакого результата; это – истинный динамизм сознательной и живой Вечности.

Эта крайняя противоположность точек зрения наблюдателей, находящихся на двух полюсах единого Существования, не создает существенных трудностей для искателя интегральной Йоги; ибо весь его опыт показал ему необходимость этих двойственных условий и стоящих за ними потоков Энергии, положительной и отрицательной по отношению друг к другу, для проявления того, что пребывает внутри единого Существования. Для него Личность и Безличность были двумя крыльями его духовного взлета, и он располагает предвидением достижения такой высоты, на которой их взаимоподдерживающее взаимодействие перейдет в слияние их энергий, раскроет интегральную Реальность и высвободит к деятельности изначальную силу Божественного. Не только в основных Аспектах, но и во всех трудах своей Садханы он ощущает их двойную истину и взаимно дополняющую друг друга работу. Безличное Присутствие оказало влияние на его природу со своих высот, либо проникло внутрь и овладело ею; нисходящий Свет залил его ум, жизненную энергию, каждую клетку его тела, просветил их знанием, открыл его себе самому сверху до низу, вплоть до его самых замаскированных и неожиданных для него самого движений его существа, выставляя их напоказ, очищая, уничтожая либо блестящим образом преображая всё, что составляет принадлежность Неведения. Сила влилась в него потоками или подобно океану, работала в его существе и во всех его членах, растворяла, заново создавала, изменяла и преображала их все до единого. Блаженство затопило его и продемонстрировало, что оно может сделать страдание и печаль невозможными, превратить саму боль в божественную радость. Беспредельная Любовь соединила его со всеми созданиями, либо открыла ему мир неразъединяемой близости, несказанной сладости и красоты, начала устанавливать свой закон совершенства и сопряженный с ним экстаз даже посреди дисгармонии земной жизни. Духовная Истина и Справедливость вынесли приговор добру и злу этого мира несовершенства и фальши, раскрыли высшее благо и ведущую к нему путеводную нить тончайшей гармонии, присущее ему возвышение действия, чувства и знания. Однако за всем этим и во всём этом он ощутил Божество, которое представляет собой все эти вещи, Носителя Света, Руководителя и Bсe-Знающего, Господа Силы, Подателя блаженства, Друга, Помощника, Отца, Мать, Партнера во вселенской игре, абсолютного Владыку его существа, Возлюбленного и Любовника его души. Все отношения, познанные человеческой личностью, присутствуют в контакте души с Божественным; но они поднимаются на сверхчеловеческие уровни и подчиняют его божественной природе.

Предметом исканий является интегральное знание, интегральная сила, весь диапазон единения со Всем и Бесконечным, стоящим за существованием. Для искателя интегральной Йоги ни единое какое-либо переживание, никакой отдельно взятый Аспект Божества,– каким бы он ни представлялся человеческому уму всеохватывающим, достаточным для его способности вмещения, легко признаваемым в качестве единственной или окончательной реальности,– не может играть роль исключительной истины Вечного. Для садхаки интегральной Йоги переживание Божественного Единства, доведенное до высшего предела, глубже постигается и более широко воспринимается посредством следования и доведения до высшей степени полноты переживания Божественной Множественности. Все, что есть истинного в политеизме, так же как и в монотеизме, входит в сферу его исканий; но он проходит мимо поверхностного восприятия того и другого человеческим умом с тем, чтобы завладеть их потаенной истиной, пребывающей в Божественном. Он видит, что служит целью устремлений враждующих между собой сект и философий, и признает каждый аспект Реальности на присущем ему месте, но отвергает узость и ошибки этих сект и философий и идет дальше до тех пор, пока не обнаруживает Единую Истину, которая связывает их друг с другом. Упреки в антропоморфизме и человеко-поклонстве не могут остановить его,– ибо он видит в них предрассудки невежественного и самонадеянного логического интеллекта, абстрагирующего ума, который не перестает вращаться в своем собственном ограниченном круге. Если человеческие отношения, что и поныне практикуются среди людей, исполнены ничтожества, порочности и невежества, то все же они представляют собой искаженные тени чего-то присущего Божественному, и посредством обращения их к Божественному он находит то, тенью чего они являются, и спускает это вниз для проявления в жизни. Именно посредством превосхождения человеком самого себя и путем открытия им себя для высшего наполнения Божественное должно проявить себя здесь,– это неизбежно приходит в процессе духовной эволюции, и поэтому человек не оставит Божество без внимания, не сделает себя слепым к Божеству, ибо оно располагается в человеческом теле, manusim tanum asritam. Выходя за пределы ограниченной человеческой концепции Бога, садхака приходит к единому божественному Вечному, но в то же время он встретит его в обликах Богов, его космических личностей, поддерживающих течение Вселенской Игры, обнаружит его под личиной Вибхути, воплощенных вселенских Сил или Руководителей человечества, воздаст уважение и будет повиноваться ему в лице Гуру, будет поклоняться ему в Аватаре. Для него будет огромной удачей, если ему удастся встретить того, кто реализовал или становится Тем, что является предметом его поисков,– тогда он, открыв себя этому сосуду Его проявления, сможет Его познать. Ибо это есть наиболее очевидный признак растущего совершенства, обещание великого чуда постепенного Нисхождения в Материю, что представляет собой скрытый смысл материального творенья и оправдание всей земной жизни.

Так раскрывает себя искателю в процессе жертвоприношения Господин жертвы. Это раскрытие может начаться в любой момент; в любом аспекте Владыка Трудов может принять работу в нем, и все более и более оказывать давление на него и на работу с целью обнаружения своего присутствия. В конце концов все Аспекты обнаруживают себя, разъединенные, затем скомбинированные, сплавленные и, наконец, сливаются воедино. В конечном счете через все это начинает сиять высшая интегральная Реальность, которую неспособен познать Ум, представляющий собою часть Неведения, но познаваемая, ибо она сознает самое себя в свете духовного сознания и сверхразумного знания.

* * *

Это обнаружение высшей Истины или высшего Бытия, Сознания, Силы, Блаженства и Любви, безличных и личных одновременно и тем самым поднимающих обе стороны нашего собственного бытия,– ибо в нас также имеет место двоякое сочетание Личности и массы безличных принципов и сил,– есть в одно и то же время первейшая цель и условие высшего достижений жертвоприношения. Это достижение само по себе принимает форму единения нашего существа с Тем, Кто таким образом делается явным для нашего видения и переживания, и это единение имеет тройственный характер. Имеет место единение в духовной сущности, путем отождествления; через пребывание нашей души в этом высшем Бытии и Сознании; динамическое единение через подобие или тождество природы Того и нашего, играющего роль инструмента, существа. Первое есть освобождение от Неведения и отождествление с Реальным и Вечным, moksa, sayujya,что является характерной целью Йоги Знания. Второе, обитание души с Божественным или в Божественном, samipya, salokya,– напряженное упование Йоги любви и блаженства. Третье, тождественность в природе, подобие Божественному, стремление быть совершенным, как Оно совершено, sadharmya, есть высокая цель Йоги могущества и совершенства, или божественных трудов и служения. Объединенная полнота всех трех, основанная на множественном Единстве самопроявляющегося Божества, есть законченный результат интегральной Йоги, цель ее триединого Пути и плод ее триединой жертвы.

Нами может быть достигнуто единение посредством отождествления, освобождение и превращение субстанции нашего бытия в высшую субстанцию Духа, нашего сознания в божественное Сознание, состояния нашей души в экстаз духовного блаженства или в покойное вечное блаженство существования. Нами может быть достигнуто светоизливающее обитание в Божественном, свободное от возможности какого-либо падения или изгнания в область низшего сознания, принадлежащего тьме и Неведению, душа свободно и твердо водворяется в свой собственный естественный мир света, радости, свободы и единства. И поскольку это не просто должно быть достигнуто в каком-то другом, запредельном существовании, но должно искаться быть открыто также и здесь, это может произойти лишь в результате нисхождения, привнесения сюда вниз Божественной Истины, установления здесь присущего душе мира света, радости, свободы и единства. Единение с высшим нашего инструментального существа, не в меньшей степени, чем единение с высшим нашей души и духа, должно превратить нашу несовершенную природу в истинное подобие и образ Божественной Природы; наше нынешнее существо должно сбросить с себя лохмотья слепых, искаженных, уродливых и диссонирующих действий Неведения и облачиться в присущее ему одеяние света, мира, блаженства, гармонии, универсальности, власти, чистоты и совершенства; оно должно превратить себя во вместилище божественного Знания, в орудие божественной Силы Воли и Силы Бытия, в канал божественной Любви, Радости и Красоты. Вот то преображение, которое должно быть осуществлено, интегральное преображение, которое должно быть осуществлено, интегральное преображение всего того, чем мы сегодня являемся или кажемся, посредством единения – Йоги – конечного бытия во Времени с Вечным и Бесконечным.

Весь этот труднодостижимый результат возможен во всей своей полноте только в том случае, если имеет место грандиозная перемена, тотальное изменение направления нашего сознания, сверхнормальное полное преображение природы. Должно иметь место возвышение всего существа, возвышение духа, скованного здесь цепями и уловленного сетью своих орудий и своего окружения, к абсолютному свободному Духу в вышине, возвышение души до некой блаженной Сверхдуши, возвышение ума до уровня некоего светоносного Сверхразума, возвышение жизни до уровня некой величайшей Сверхжизни, возвышение самой нашей телесности с тем, чтобы она соединилась со своим источником в некой чистой и пластичной субстанции духа. И это не может быть единичным быстрым взлетом, но подобно вознесению жертвы, описанному в Ведах, это восхождение от вершины к вершине, когда находясь на одной из вершин