Реакция Люси на различные типы пищи, предъявлявшиеся ей во время первых четырех дней экзаменов

Слово «фрукт» Люси предпочитала использовать именно в отношении фруктов, тогда как в отношении овощей постоянно употребляла слово «еда». Как уже отмечалось, цитрусовые по ее классификации относились к «запах фрукт»ам, но поистине тяжелое испытание для ее описательных возможностей составила проблема наименования редиски и арбуза. В первые дни Люси называла редис просто едой, затем, попробовав редис на вкус, она тут же выплюнула его и обозвала «плакать боль еда». В дальнейшем для обозначения редиски она использовала слово «боль» или «плакать».

Футс обнаружил также, что, как только Люси выучивала какое-либо специальное наименование в рамках более общей категории, она воздерживалась от употребления этого наименования по отношению к другим объектам. Например, ее научили использовать название «ягода» для вишни, которую она до того называла просто фруктом. После того как она усвоила, что вишня – это «ягода», она воздерживалась от употребления слова «ягода» в применении к каким-либо другим фруктам. Тем самым она, по-видимому, проявила понимание различий между общими терминами и конкретными наименованиями.

Люси любила арбузы и трижды называла их символом «конфета пить», используя при этом третье свойство арбуза – его сладость.

Словом «пить» Люси подчеркивала ту же особенность арбуза, которая отражена в его английском наименовании («watermelon» означает «водянистая дыня»). Однажды она еще ближе подошла к английскому названию арбуза, воспользовавшись словами «пить фрукт». Трудно ожидать словосочетания, более сходного с «watermelon», чем «пить фрукт», с учетом того, что наиболее конкретным термином для обозначения жидкостей было «пить», а для обозначения всех бахчевых культур – «фрукт». Используя бывший в ее распоряжении набор слов, Люси угрожающе близко подошла к той самой созидающей символизации, которая вызвала к жизни английское слово «watermelon». Этот пример показывает, насколько «продуктивно» Люси пользовалась своим словарным запасом. Образуя из ограниченного набора слов неограниченное количество новых предложений, отличных от ранее использовавшихся, Люси демонстрирует свойство «продуктивности» своего языка.

Считается, что основная часть коммуникативных взаимодействий между животными связана с их главными насущными потребностями и не отделена ни в пространстве, ни во времени от стимулов, инициирующих сообщения. Принято также думать, что каждый сигнал, посылаемый животным, представляет собой автономное и конкретное сообщение, которое, если и может комбинироваться с другими сигналами, то лишь жестко ограниченными способами. Для человека каждое слово представляет некий строительный блок, который с помощью грамматики может быть связан с другими строительными блоками в бесчисленное количество различных сообщений. Что касается животных, то считается, что они могут передавать и воспринимать лишь заранее предопределенные сообщения целиком. В соответствии с логикой таких рассуждений Люси не смогла бы относить слово «конфета» к арбузу или другим сладостям, поскольку это означало бы, что она, оглядываясь в прошлое, использует предопределенный для некой ситуации сигнал в качестве элемента строительного блока (например, понятия сладости), входящего в состав сообщения. Но коль скоро Люси делает все это, она требует признания за собой способности к реконституции.

«сладость/конфета»

«пить»

Люси: «веревка»

Введя собственное обозначение для поводка, Люси продемонстрировала, как она понимает смысл этого слова. Она терпеть не могла поводка, но, поскольку поблизости проходила скоростная автомагистраль, он был необходимым элементом экипировки при прогулках за пределами территории института. Футс использовал для обозначения поводка тот же знак, что и для простой веревки, изображаемой нажатием мизинца. Люси, однако, упоминая о поводке, делала такое движение, словно надевала его на себя. Как и в том случае, когда она наградила меня кличкой «аллигатор», так и теперь Люси абстрагировала и выявила наиболее характерное свойство поводка, положила его в основу символического представления и – продемонстрировала свой аналитический подход к этому понятию.

Футс утверждает, что и язык Уошо обнаруживает свойство продуктивности. Прогуливаясь однажды на лодке по институтскому пруду, она назвала Роджеру двух лебедей «вода птицы».