Верна ли предлагаемая модель? 4 страница

Я убежден, что традиционные методы мышления основаны на ложной модели информационной системы, однако метод может иметь ложное основание, но при этом находить прекрасное применение на практике. В самом деле, метод может быть в чистом виде выдуманным, но при этом приносить пользу. Относить нечто к категории ошибочного или ложного является в порядке вещей в нашей существующей мыслительной культуре, однако я ограничусь тем, что буду рассматривать традиционные мыслительные методы ограниченными, неадекватными или опасными в определенных отношениях.

Пила представляет собой замечательный инструмент для резки древесины, но если вам надо соединить вместе детали из дерева, то потребуются или молоток, гвозди и клей, или шурупы с отверткой. Аналогичным образом у анализа есть свое место, но есть также и потребность в конструктивном дизайне.

Я подозреваю, что мы могли бы разработать гораздо более совершенную мыслительную систему, чем существующая, даже для выполнения тех задач, с которыми нынешняя вполне справляется. К примеру, вместо того чтобы спорить, чья позиция лучше, обе стороны могли бы разместить свои позиции рядышком и сравнить их между собой. Мы могли бы разработать новые операции, новые концепции, новые слова для существующих языков, да и совершенно новые языки для нужд мышления (над этим я уже работаю). Но все это потребует времени. На данный же момент мы можем продолжать пилить дерево пилой на фоне растущего осознания того, что пила может далеко не все.

Главное назначение данной книги в том, чтобы объявить о начале нового Ренессанса не только в смысле новых надежд на него, потребностей в нем и отношения к нему, но также в смысле фундаментального пересмотра мыслительной культуры, созданной в ходе последнего Ренессанса. В основе данного пересмотра лежит исследование работы мозга в качестве самоорганизующейся информационной системы.

Предполагаю, что идеи, высказанные в данной книге, будут восприняты откровенно негативно. Идеи, о которых идет речь, могут быть выражены только в форме книги. Это один из основных доводов в пользу продолжающегося существования книг и в пользу самого чтения. Вместе с тем хранители культуры оперируют средствами языка. Любая книга так или иначе проходит досмотр на литературном пропускном пункте. Поскольку данная книга во многом подвергает сомнению достаточность традиционного словесного спора и логики, я не ожидаю очень объективной оценки. Поэтому читателям по большей части придется опираться на собственные умозаключения.

Мы, похоже, уже достигли той стадии, на которой «дальнейший прогресс в философии или психологии требует понимания лежащей в его основе информационной системы и ее связи с нейрофизиологическим фундаментом. Можно смело утверждать, что этому будут яростно противиться те, кто воспитан на идеалах искусства и уверен, что традиционных словесных игр достаточно. Это дилемма, которая будет тормозить общественный прогресс. Вместе с тем, реализуя наше стремление защитить окружающую среду, мы должны понимать, что наша добрая воля обязательно должна быть подкреплена научной базой.

Кибернетики, математики и специалисты по информатике сочтут данную книгу гораздо менее проблематичной, чем люди с литературным или нормативно-правовым мышлением. Люди бизнеса, а также те, кто привык что-то делать (в противовес тем, кто привык описывать что-то), также согласятся с тем, что назрела необходимость для операционности и для конструктивного и творческого мышления. Есть также много тех, кто чувствует, что дизайн так же важен, как и анализ.

Возникает вопрос: если мы отбросим категоричные «правильно» и «неправильно» традиционного мышления, как тогда обществу иметь дело с таким явлением, как Гитлер. Простой ответ здесь состоит в том, что обществу придется иметь дело с Гитлером точно так же, как оно имеет дело с бешеной собакой, сорвавшимся с тормозов грузовиком, разлившимся нефтяным пятном или эпидемией менингита, то есть соответствующим образом. Отход от упрощенной схемы «правильно/неправильно» не означает, что все всегда правильно, так же как не означает, что все всегда неправильно. Крайности, обозначаемые словами «всегда» и «никогда», являются частью нашей нужды в абсолюте, на чем основана наша традиционная логика. Например, существует распространенное поверье, что для расширения опыта полезно брать все на пробу. Означает ли это, что вам следует попытаться выпрыгнуть с двенадцатого этажа или попробовать, каков на вкус цианистый калий?

Существует много областей, в которых нам позарез нужны новые идеи. Нам нужны новые идеи в экономике (например, цикл заботы о клиентах, который переплетается с производственным циклом); в политике (например, власть, являющаяся скорее потребляемой, нежели абсолютной); в экологии (например, экологические тарифы); в сфере качества жизни; в организациях и поведении; в использовании технологии; в образовании. Наши традиционные мыслительные навыки не обеспечивают генерацию новых идей. Слишком много блестящих умов оказались ограниченными в своих возможностях и выхолощенными в связи с существованием таких привычек.

Нам нужен новый Ренессанс, и я убежден, что он уже начался. Эта книга — попытка установить дорожный знак, который уведомляет об этом, на видном месте среди многих других, которые со временем также будут установлены. Дело каждого отдельно взятого человека — проигнорировать этот знак или обратить на него внимание.

Человечество в эпоху нового Ренессанса будет конструктивным и творческим в своем мышлении. Речь будет идти о восприятиях, ценностях и людях. Это основа нового мышления в эпоху нового Ренессанса. Об этом настоящая книга.

Эдвард де Боно, Палаццо-Марниси, Мальта

 

НАША МЫСЛИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА

 

Некоторые из тем, охватываемых данной книгой, перечислены ниже.

• Почему юмор является важнейшей характеристикой человеческого мозга. Почему классические философы не уделяли юмору практически никакого внимания.

• Почему, в противовес традиционному взгляду, мозг может быть очень простым механизмом, однако функционирует очень сложным образом.

• В чем разница между обычными пассивными информационными системами и активными информационными системами.

• Почему замечательная приспособленность языка в качестве описательного инструмента делает его столь грубым и неэффективным средством для выражения воспринимаемого нами.

• Почему мы способны понимать только то, что готовы понимать.

• Почему изучать нечто легче, быть может, в обратном направлении, чем в прямом.

• Почему у паттернов широкие водосборные территории и такая черта, как дифференциация «по острию ножа».

• Почему классические традиции мышления, основанные на поиске истины и логике, которые мы унаследовали у греков, возможно, направили всю нашу цивилизацию по неверному пути.

• По какой причине мы оказались и остаемся столь преданными поклонниками истории.

• Почему я называю наши традиционные способы рассуждения настольной логикой.

• Каким образом мы оказались столь успешными в технических вопросах и при этом столь слабо продвинулись в межличностных отношениях.

• Почему анализ данных сам по себе не способен порождать новые идеи и даже не всегда способен обнаруживать старые идеи в данных, которые анализируются.

• Как нам перейти от поведения единичного нейрона в нейронной сети к поведению разума в таких сферах, как политика, экономика и мировые конфликты.

• Каким образом нам удается оставаться в пределах паттерн-системы и при этом действовать так, как нашей душе угодно.

• Почему мы так и не сумели понять суть творчества. Почему то, что совершенно логично в ретроспективе, может оказаться трудной задачей для логического рассуждения, осуществляемого в прямом направлении.

• Почему логический спор никогда не преуспевал в вопросах изменения предрассудков, убеждений, эмоций или восприятий. Почему такие вещи могут меняться только посредством восприятия.

• Почему вера легко возникает в рамках самоорганизующейся системы; почему она представляет собой единственно возможную истину с точки зрения восприятия.

• Как случилось, что традиционная логика связала нас по рукам и ногам непогрешимостью своих абсолютов.

• Каким образом мы можем конструировать специальные творческие инструменты, которые намеренно будут использоваться для генерации новых идей.

• Почему сказанное может являться бессмыслицей, но лишь до того момента, как это было сказано, — логика провокации, которая математически необходима в паттерн-системах.

• Как слово, выбранное случайно, может стать мощным творческим инструментом.

• Почему существует острая необходимость создавать множество новых слов в помощь нашему мышлению.

• Почему существует потребность в функциях, выполняемых новым словом «по».

• Почему утвержденный научный метод и его опора на наиболее логичную гипотезу дефектен с точки зрения восприятия.

• Каким образом кривая Лаффера (больше — лучше) представляет собой проблему в нашем традиционном мышлении.

• Почему столь почитаемый нами метод аргументированного спора приступает к делу с намерением мотивированного исследования предмета, а затем теряет всю свою исследовательскую суть.

• Почему наша основополагающая модель прогресса — эволюция, сопровождающаяся большим количеством впустую потраченного времени, — всегда будет эффективна.

• Почему философия никогда не сможет быть чем-то большим, нежели игра в слова, пока мы не начнем принимать во внимание поведение человеческого разума как системы.

• Почему ложные дихотомии, которые мы построили, чтобы использовать логический принцип взаимоисключения, оказались особенно вредными.

• Почему поэзия и юмор прекрасно иллюстрируют логику восприятия, которая отлична от логики рассуждений.

• Почему мы передали восприятие в сферу ведения искусства и почему искусство так плохо справилось с вверенной ему задачей.

• Почему истину лучше описывать как конкретный набор обстоятельств с конкретным результатом.

• Каким образом мы можем извлечь новую идеологию из информационной технологии подобно тому, как Карл Маркс извлек свою идеологию из технологии парового двигателя — предвестника промышленной революции.

 

Человеческие отношения

 

Вернемся к вопросу, которого коснулись ранее. Высокий уровень наших технических достижений резко контрастирует с явным недостатком прогресса в межчеловеческих отношениях. Мы в состоянии общаться одновременно с миллиардами людей посредством телевидения и спутников. Мы способны летать со сверхзвуковой скоростью. Мы имеем в своем распоряжении ядерной энергии достаточно, чтобы стереть с лица земли цивилизацию (причем многократно).

Я считаю, что если бы нас не сдерживали некоторые аспекты нашей мыслительной системы, то прогресс был бы гораздо значительнее. Я уверен, к настоящему времени мы научились бы побеждать старение, рак, вирусную инфекцию; исцелять от большинства душевных болезней; получили бы доступ к неограниченной энергии термоядерного синтеза, не загрязняя при этом окружающую среду; производили бы продовольствие в неограниченном количестве; имели бы гораздо более эффективные средства транспорта; подняли бы образование на невероятно высокий уровень. Я расскажу позднее, почему мне кажется, что наша система научного поиска не столь совершенна по сравнению с тем, какой она могла бы быть, и каким образом наши традиционные мыслительные привычки мешают ее развитию. При всем при этом я, как и все, не перестаю восхищаться нашими техническими достижениями.

Тем не менее, если мы бросим взгляд на область межчеловеческих отношений, мы увидим нищету, войны, расизм, предрассудки, экологические катастрофы, насилие, преступность, терроризм, жадность, эгоизм и мышление на краткосрочную перспективу. Наше отношение к войнам не изменилось, просто оружие стало более мощным. Суммарные расходы на вооружение в мире составляют примерно 1000 миллиардов фунтов стерлингов ежегодно. Наши привычные формы правления (как демократические, так и тиранические) осуществлялись во все времена точно так же, как и при древнегреческой цивилизации. Очень многое осталось прежним. Почему? Для начала я приведу некоторые из наших традиционных объяснений.

• Человеческая природа в основе своей не изменилась. Человеческая природа эгоистична, жадна и агрессивна — и навсегда такой останется. Некоторые также утверждают, что более древние и лежащие глубже «животные» области нашего мозга доминируют над эмоциональным поведением человека.

• Мир стал слишком сложен, и мы просто не в состоянии справляться со всем его многообразием. Экология, экономика и политика представляют собой целый комплекс взаимодействующих факторов, каждый из которых влияет на все другие прямым и косвенным образом. У нас просто нет систем, которые позволили бы нам иметь дело со столь сложной вещью.

• Мы не в состоянии справиться со скоростью перемен, привносимых технологическим прогрессом. Победа над детскими болезнями приводит к всплеску народонаселения. Развитие промышленности представляет угрозу, поскольку имеют место загрязнение на местном уровне и глобальные эффекты (озоновый слой и парниковый эффект).

• Прогресс в мире происходит неравномерно. Некоторые страны добились стабилизации численности населения, в других же наблюдается ускоренный рост населения. В некоторых странах (Швеция, Канада, США) люди очень обеспокоены состоянием окружающей среды. Вместе с тем от 27 до 29 миллионов акров[9]ливневых лесов разрушается ежегодно, и три жизненные формы исчезают ежедневно. В некоторых частях земного шара отношение к войнам остается на уровне средних веков.

Структуры человеческого общества не могут справиться с ситуацией. Политическое мышление по своей природе краткосрочно и эгоистично (особенно при демократической форме правления).

Наше развитие продвинуло нас дальше, чем наш мозг в состоянии справиться.

Следует заметить, что все эти комментарии, за исключением первого, говорят только о том, что недавнее стремительное развитие мира ухудшило ситуацию. В этом случае можно задать вопрос, почему положение вещей не было гораздо лучше до того, как это стремительное развитие началось. Только первое объяснение предлагает ответ: все дело в человеческой природе, в ее извечной агрессивности и жадности. Изменить ее можно было единственным способом — через религию, которая осуществила ряд значительных перемен, но также привела к возникновению многих проблем (межрелигиозная нетерпимость, предрассудки, войны и преследования еретиков).

Существует еще одно объяснение, на него я в первую очередь и буду ссылаться. Сам Эйнштейн однажды сказал, что все в мире изменилось, за исключением нашего способа мышления. Точка зрения, которую я отстаиваю, состоит в том, что причина слабого прогресса в человеческих делах, достигнутого нами до сих пор, лежит в наших традиционных привычках мышления. Наша неудача может восприниматься двояко. С одной стороны, имеет место неадекватность способов решения проблемы внутри социума. С другой стороны, налицо возникновение и преумножение проблем и конфликтов внутри социума, то есть прямой вредный эффект.

Опыт показывает, что рассуждения и логика не могут изменить восприятия, эмоции, предрассудки и поверья. Все равно мы продолжаем питать благостные надежды, что, если все наконец увидят истину, мир станет гораздо лучше, чем есть теперь. Как мы убедимся позже, логика не оказывает влияние на эмоции людей и на то, во что люди верят. И на это есть веские причины. Единственный путь лежит через восприятие. Однако мы оказались совершенно неспособными разобраться в том, как работает восприятие.

Наша логическая система, которая глубоко проникла в язык (особенно в части ложных дихотомий, необходимых для успешного применения принципа взаимоисключения), помогла создать и кристаллизовать восприятия грубого и поляризованного толка — вроде «прав/неправ» и «мы/они». Логике не под силу изменить поверья и предрассудки, но она может быть использована для их усиления и для закрепления восприятий.

Поскольку мы никогда толком не понимали, как работают паттерн-системы, мы были не в состоянии понять непоколебимую истину систем, основанных на вере, и почему у восприятия нет другой истины. С болезненным упорством мы развивали критическое мышление и логику спора как наши инструменты осуществления перемен. На самом деле они практически бесполезны для осуществления перемен, поскольку им недостает по-настоящему творческого элемента. Мы еще даже не приступили к осмыслению творчества и парадигматических изменений.

Мы посылаем людей на Луну с поразительной математической точностью, но не можем достоверно предсказать завтрашнюю погоду. Это потому, что мы в основном преуспеваем, имея дело со статическими системами, в которых переменные не меняются и не взаимодействуют друг с другом (космос представляет собой идеальный пример этому).

Все из вышеприведенных недостатков вытекают непосредственно из наших привычек мышления, опирающихся на логику, рассудок, истину, язык, противоречие, категоризацию и так далее. Как именно возникают эти недостатки, будет объяснено ниже. Я также покажу, что если мы будем продолжать двигаться вперед, опираясь не на сконструированную систему, основанную на языке.(наследие греков), а на принципы функционирования мозга в качестве самоорганизующейся паттерн-системы, то у нас получится совсем другая картина.

 

Восприятие

 

В течение двадцати четырех столетий мы вкладывали все наши интеллектуальные силы в развитие логики рассуждений, а не логики восприятия. Однако в жизни человека восприятие занимает гораздо более важное место. Почему же мы допустили такую ошибку?

Возможно, нам казалось, что восприятия не столь уж важны, что ими можно управлять посредством логики и рассудка. Нас смущали присущие восприятию расплывчатость, субъективность и переменчивость, и потому мы искали убежища в абсолютах истины и логики. В определенном смысле греки придумали логику, чтобы придать смысл восприятиям. Мы довольствовались тем, что отдали восприятие на откуп миру искусства (театру, поэзии, живописи, музыке, танцу), тогда как рассудок занял прочное место в науке, математике, экономике и государственном управлении. Мы никогда не понимали восприятие.

Все названные причины вполне законны, но последняя из них занимает особое место. У восприятия есть своя собственная логика. Она напрямую основана на поведении самоорганизующихся паттерн-систем, которое совершенно отличается от поведения настольной логики, орудиями которой являются рассудок и язык. Истина, заложенная в восприятии, отличается от истины, сконструированной разумом.

Никогда прежде в истории не подходили мы так близко к пониманию системы и неврологической основы восприятия, как сейчас. Никогда прежде в истории не были мы готовы осмыслить логику восприятия. По этой причине у нас не оставалось другого выбора, кроме как игнорировать восприятие.

Когда бы нам ни приходилось вплотную иметь дело с восприятием, мы находили убежище в классической логике, которая дарила нам определенность. Вот почему книга «Разум Америки: конец» («The Closing of the American Mind») является такой старомодной и реакционной. Она предлагает возврат к тем привычкам мышления, которые привели к упадку цивилизацию, вместо ориентации на восприятие. Философ, оперирующий средствами языка, не имеет шансов, поскольку понимание восприятия подразумевает понимание самоорганизующихся систем.

Не осознав и не осмыслив ценность восприятия, мы позволили грубым средствам языка исказить и затем закрепить в нашем сознании искаженное представление о мире. Замечательные свойства языка в качестве описательного инструмента, тем не менее, делают его слишком грубым приспособлением для работы с восприятием. Поскольку мы умеем описывать сложные ситуации, нам не требуется совершенствовать наши паттерны восприятия. Ложные дихотомии и надуманная определенность, свойственные языку, также не способствуют навыкам обращения с восприятием.

Наша привычка распределять все по категориям, лежащая в основе языковой логики, автоматически придает определенную окраску нашему восприятию. В преступниках мы стараемся с ходу различить преступные черты.

Мы отдали восприятие на откуп миру искусства. Справилось ли искусство с возложенной на него задачей? Искусство, безусловно, осуществило большие перемены в настроениях и эмоциональных переживаниях масс, что можно сказать и про революции. В лучшем случае искусство является догматичным, эксцентричным и пропагандистским. Оно дает выход восприятиям, которые могут быть новыми и ценными, однако оно не сумело предложить инструмент для изменения восприятий. Оно может продолжать с успехом вносить большой вклад в развитие культуры, однако не будем делать вид, будто оно выполняет сколько-нибудь значительную роль в сфере восприятий. Нам необходимо изучить логику восприятия и соответствующие инструменты, чтобы научиться расширять и изменять восприятия. Просто осуществлять функцию потребителя пропаганды тех или иных восприятий, какими бы ценными они ни были, недостаточно.

Со временем компьютеры будут выполнять все логические операции и обработку необходимых нам данных. В связи с этим резко возрастут требования, предъявляемые к нашим перцепционным[10]навыкам. То, что мы загружаем в компьютер, целиком зависит от нашего перцепционного выбора и технического образования. Каким бы «умным» ни являлся компьютер, результат его работы никогда не будет лучше, чем наш перцепционный ввод данных. Ценность любой эконометрической модели зависит от того, из каких компонентов она состоит, всех связей и параметров внутри нее. Все это вопрос восприятия, подкрепленного измерениями, коль скоро перцепционный отбор был осуществлен.

Если нам удастся разработать по-настоящему интеллектуальные компьютеры, перед нами встанет серьезная опасность, если только мы одновременно не продвинемся в области перцепционных навыков столь же значительно. Ответы, предоставленные таким компьютером, могут оказаться логичными до опасного предела, будучи сгенерированными на основе наших ложных восприятий.

 

Юмор

 

Юмор — самый яркий феномен, связанный с работой мозга человека. Почему же в таком случае его игнорировали классические философы, психологи и теоретики информации, не говоря уже о логиках?

Если взглянуть на рассудок с точки зрения системы разума, то его ценность окажется весьма небольшой. Рассудочные решения могут быть получены с помощью наборов шестеренок и простых линейных компьютеров. Любая система сортировки, которую заставили работать в обратном направлении, представляет собой пример простой рассудочной системы. Юмор же может иметь место только с асимметричными паттернами, возникшими в самоорганизующейся паттерн-системе. Юмор потому столь важен, что он способен многое нам рассказать об информационной системе, действующей у нас в мозге. Даже с точки зрения поведения юмор советует нам остерегаться абсолютных догм в мировоззрении, поскольку нечто неожиданно может представиться нам в новом свете.

Поэтому классические философы, психологи и теоретики информации никогда не были способны как следует оценить или понять юмор, ведь они в основном имели дело с так называемыми пассивными информационными системами (по большому счету, речь идет о настольной манипуляции символами в соответствии с определенными правилами). Юмор же, напротив, имеет место в активных информационных системах (самоорганизующихся). Позднее мы поговорим о главной разнице между этими двумя обширными классами информационных систем.

Поэзия также является логичным процессом, но ей присуща логика восприятия, а не традиционная логика. Водная логика восприятия весьма и весьма отличается от классической каменной логики.

 

Практические приложения

 

Существует недостоверная история о том, как однажды американский посол соревновался в беге с русским послом у последнего на родине. Победу одержал американец. О событии сообщили в местных газетах следующее: имело место соревнование по бегу, русский посол пришел к финишу вторым, а американский — предпоследним. В репортаже не упоминалось, что в забеге участвовали всего два человека.

В этой абсурдной истории все подробности соревнования являются истинными, однако нечто важное было упущено. Разумеется, скажете вы, такая вещь не случилась бы с серьезной газетой — однако же случилась. Газета «Independent» считает себя одним из серьезнейших изданий Лондона. В рецензии одной из моих книг имелся комментарий, что я присвоил себе заслугу в деле организации Олимпийских игр 1984 года на том основании, что их организатор Питер Уберрот однажды посетил один из моих семинаров. Это звучит нелепо. Упущен, однако, был тот факт, что в своем интервью газете «Washington Post» от 30 сентября 1984 года господин Уберрот сам признал, что новые концепции, обеспечившие ему успех в организации Олимпийских игр, стали результатом применения им латерального мышления. В том же интервью он достаточно подробно поведал о конкретных методах, которые узнал от меня в 1975 году. Данное мнение Убер-рота было упомянуто в книге, но рецензент намеренно проигнорировал это, поскольку, по всей видимости, хотел придать моим словам по возможности нелепый вид. Удивительно, что на защиту данного намеренного игнорирования фактов и искажения истины встал сам редактор «Independent».

Истины в прессе не бывает, и в этом отношении пресса является хорошей моделью для восприятия. Не бывает истины и в восприятии. Всегда все зависит от точки зрения. Истина никогда не является окончательной.

Понимание восприятия имеет большую практическую ценность для большой части нашего мышления вне технических сфер. Вышеупомянутое замечание по поводу прессы является лишь одним примером. Никогда нельзя ждать от прессы объективности, поскольку восприятие работает по другим законам.

Единственная истина в восприятии — это истина систем веры. Как мы увидим далее, вера легко возникает в результате явления цикличности в самоорганизующейся системе. Проследив, как возникают и поддерживаются поверья, мы сможем понять, каким образом изменения в восприятии оказываются единственным способом изменить веру, предубеждения и ложные восприятия. Все это имеет большую практическую ценность, поскольку системы веры занимают видное место в человеческих делах. Мы также увидим, почему нам следует ценить системы веры.

Мы также рассмотрим серьезные недостатки языка в качестве перцепционной и мыслительной систем. Это имеет немалую практическую ценность, поскольку язык — важнейший инструмент общения и мышления. Когда мы наконец осознаем, зачем создавали искусственные дихотомии (такие, как «мы/они», «правильно/неправильно», «виновен/невиновен»), и поймем, насколько серьезное влияние они оказывают на наши восприятия, по сути, деля мир на две половины, тогда мы сможем попытаться исправить положение.

Имеется потребность во включении большого количества новых слов в язык, чтобы обеспечить нам более богатое восприятие. Коль скоро мы поймем, что верность ретроспективного описания средствами языка вовсе не одно и то же, что изначальное восприятие, нашего сопротивления созданию новых слов, возможно, поубавится.

Понимание симметрии паттернов позволит нам, впервые за всю историю человечества, осознать феномены юмора, озарения и творчества. Через понимание логической необходимости провокации (перехода от одного паттерна к другому) лежит путь к разработке конкретных методов творческого мышления.

Когда мы поймем механизм восприятия и природу гипотезы, нам откроется, почему мы в состоянии видеть только то, что готовы увидеть. Это, в свою очередь, покажет, почему анализ данных сам по себе едва ли приводит к генерации новых идей, если только эти идеи наполо-вину уже не были представлены. Отсюда же вытекает ответ на вопрос, почему даже самая разумная гипотеза в качестве основы научного метода не является адекватной. Опять же, это вопросы весьма практического свойства.

Критическое мышление и логический спор являлись нашим основным подходом в продвижении вперед в классической мыслительной системе, они и ныне пронизывают все наше общество (право, политику, науку и прочее). И критическое мышление, и логический спор основаны на понятии «достижение истины». Имеется явный недостаток дизайна и конструктивного элемента, необходимых для дальнейшего прогресса. Нынешние потребности отличаются от потребностей греческих философов и средневековых теологов. Осознание слабостей критического мышления и логического спора как инструментов для достижения прогресса также имеет большое практическое значение.

Мы увидим, что искусство играет большую роль, предлагая нам новые восприятия, новый взгляд на вещи и детализацию воспринимаемого мира. Но все это предлагается нам с большой степенью определенности. Искусство не предоставляет людям инструменты, посредством которых они могли бы формировать и изменять восприятия. Искусство является не учебным курсом по кулинарии, а готовой презентацией превосходных блюд. Не стоит обманываться мыслью, что мир искусства обеспечивает наилучший и надежнейший способ обращения с восприятиями.

Рассматривая все эти вопросы, мы имеем дело с самыми основами цивилизации: верой, истиной, рассудком, спором, наукой, искусством и так далее. Во всех этих областях более адекватное понимание восприятия будет иметь практическое значение. До сих пор у нас не было теоретической базы, на которой можно было бы основывать такое понимание. Ныне же все более глубокое проникновение в суть самоорганизующихся систем как раз предоставляет нам такую основу.