Психоаналитические концепты в рамках поведенческой терапии

 

1.3.1. Сопротивление

 

Каспар и Граве (Caspar und Grawe, 1981) указывают, что уже в ранней лите­ратуре по поведенческой терапии можно найти указания на феномены сопро­тивления. Таким образом, в поведенческой терапии сопротивление известно, однако до сих пор оно должным образом не учитывается и не концептуализи­руется в поведенческой теории научения и особенно на уровне повеленческих техник. Тем не менее отдельные авторы (например, De Vogue und Beck,, 1978; Goldfried und Davison, 1976) рассуждают в рамках поведенческой терапии об отношениях терапевт-клиент и рассматривают феномены сопротивления как тягостную проблему, затрудняющую продвижение терапии. Каспар и Граве (Caspar und Grawe, 1981) утверждают, что необходимо интенсивно взаимодействовать с «выражающим сопротивление поведением» пациента, чтобы в кон­це концов обратить его на пользу терапевтической ситуации. Они различают три формы сопротивления.

1. Сопротивление изменению достигнутого равновесия. «Если рассматривать проблемное поведение как часть более общего опыта решения проблем, то терапевтическим изменениям противостоит вполне осмысленная сила, на­правленная на то, чтобы предотвратить дестабилизацию. Конечно, подобное обоснованное сопротивление должно перерабатываться не в плоскости отно­шений, а в плоскости содержания. Необходимо выработать общее понимание частично позитивных функций проблематики пациента, чтобы на основе этого вывести совсем другие цели и другие точки интервенций» (там же, с. 199).

2. Сопротивление как обычная человеческая реакция на внешнее воздей­ствие. «Ограничение или угроза свободе как возможности свободно выбирать среди всех воспринимаемых поведенческих альтернатив ведут к типичным эффектам, таким, как переоценка создаваемых альтернатив, агрессия в отно­шении ограничивающей личности, внешне бессмысленные формы поведения, с помощью которых индивидуум пытается доказать, что он свободен в своем поведении, и так далее» (там же, с. 199-200).

В этом случае решающую роль в терапии играет индивидуальная история научения личности. Если у этой личности, например, имеется негативный опыт в отношении поведения, демонстрируемого терапевтом (например, директив-

 

– 400 –

 

ное, почти авторитарное поведение, как когда-то у родителей или учителей), то она выберет сильное противодействие этому поведению. Кроме того, если соответствующая личность в ходе своей жизненной истории выучила, что связанная с пассивным сопротивлением «угодливо-покорная» манера поведения является оптимальной стратегией против чужого давления (то есть при авторитарномповедении другого), то весьма вероятно, что эта личность будет реагировать сходным репертуаром поведения (то есть будет угодливо-покорной) в терапевтической ситуации, в которой терапевт ведет себя директивно. Согласно Граве и Дзивасу (Grawe und Dziewas, 1978), это может вести к циркулярным паттернам взаимодействия между терапевтом и клиентом, поскольку любые изменения клиент будет интерпретировать как результат давления, оказанного терапевтом (то есть негативно). В случае подобного интеракционального со­противления работа, направленная на его преодоление, соответствующим об­разом должна проводиться в плоскости отношений.

3. Сопротивление как результат несоответствия интеракциональных возможностей клиента и интеракциональных требований к нему. Если в плоскости содержания использование специальных техник, основанных на дифференцированных показаниях, может быть вполне адекватным, то в плос­кости отношений именно эти техники могут предъявлять чрезмерные требо­вания к клиенту, что внешне выглядит как сопротивление. Именно при этой форме сопротивления необходим точный анализ интеракционального пове­дения клиента.

Для общего понимания проблемы «выражающего сопротивление поведения» Каспар и Граве (Caspar und Grawe, 1980) предлагают учитывать интеракции терапевта и клиента в форме так называемого «вертикального поведенческого анализа». Вертикальный поведенческий анализ учитывает индивидуальную биографическую историю научения индивидуума во всех ее важных для терапии аспектах, а не только условия и последствия, находящиеся в очевид­ной непосредственной связи с симптомами.

Наряду с этими диагностическими приемами авторы предлагают конкрет­ные терапевтические техники для работы с сопротивлением (дифференциро­ванные по формам сопротивления), причем в качестве основного критерия выступает сам клиент со своими индивидуальными особенностями.

Так же как и в психоанализе (см., например, Sandier, Dare und Holder, 1986), в поведенческой терапии существуют дифференцированные предположения об источниках и видах сопротивления и определенные способы обращения с ним, хотя работа с этим феноменом в рамках поведенческой терапии пока еще не имеет длительной традиции.

Психоаналитически ориентированный читатель заметил бы, что использованное здесь понятие сопротивление не полностью совпадает с психоаналитическим.

 

– 401 –

 

1.3.2. Бессознательное

 

Понятие бессознательного в поведенческой терапии эксплицитно не кон­цептуализировано. В связи с этим бессознательные процессы непосредствен­но не учитываются в терапии, по крайней мере, в этой терминологии, Кроме того, психоаналитический конструкт «бессознательного конфликта» не согла­суется с моделью расстройств в поведенческой терапии.

В то же время представляется интересным более точно очертить сформи­рованное в психоанализе понятие бессознательного и обсудить роль «бессо­знательных» когниций в поведенческой терапии. Согласно Ван Квекельберге (Van Queckelberghe, 1979), понятие «когниций» и его дефиниции имеют отно­шение к скрытым, реконструируемым процессам и/или структурам, которые, как правило, могут отличаться от эмоциональных и мотивационных даннос­тей. На вопрос, насколько и в какой степени сюда относятся процессы и/или структуры восприятия, отвечают по-разному, в зависимости от направления.

В поведенческой терапии при работе с когнициями обращают внимание, что различные личности имеют различный доступ к протекающим когнитив­ным процессам. Часто, для того чтобы когниции стали «осознанными», требу­ется долгий и полный усилий путь. Подобное «осознание» когниций получает большое значение именно в когнитивной терапии, согласно которой считается, что когнитивные процессы носят квази-автоматизированный характер (и по­этому большей частью недоступны для сознания). Они могут становиться осоз­нанными лишь в результате определенных усилий индивидуума.

В любом случае это соответствует понятию «предсознательного» в психо­аналитической терминологии. Это понятие охватывает мысли, воспоминания и так далее, которые могут стать осознанными лишь за счет выраженных уси­лий внимания (Brenner, 1968). Итак, именно концепт бессознательного (с под­черкиванием бессознательных конфликтов в психоанализе) представляет раз­граничительную черту между психоанализом и поведенческой терапией. План­керс (Plankers, 1986) даже исходит из того, что эксплицитное формулирование цели в поведенческой терапии в принципе делает невозможным «раскрытие бессознательного». Из этих оснований он высказывается против попыток ин­теграции поведенческой терапии и психоанализа.

 

1.3.3. Перенос

 

Теории поведенческой терапии ничего не говорят о понятии переноса. Перенос не играет никакой роли в используемых в поведенческой терапии мо­делях расстройств и, соответственно, не возникает необходимости его учиты­вать в моделях терапии. В то же время более новые направления, такие как «интеракциональная поведенческая терапия» (например, Grawe und Dziewas,

 

– 402 –

 

1978). Учитывают феномены переноса как часть отношений между клиентом и терапевтом и как источник сопротивления. Здесь перенос можно понимать как выученный клиентом паттерн отношений, который выявляется благодаря «вертикальному поведенческому анализу» и с которым при необходимости может проводиться терапевтическая работа.