О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии 2 страница

Сначала догматы, таинства, обряды, придуманные церковью для скрытия сущности учения, удовлетворяли религиозным требованиям людей христианского мира, но чем больше усложнялась жизнь, основанная на насилии, христианских народов и рядом с этим усложнением чем всё больше и больше распространялось просвещение, тем всё меньше и меньше могли церковные теории удовлетворять религиозным требованиям людей, и дело дошло наконец до того, что людям, признававшим себя христианами, пришлось избирать одно из двух: признание истины, определяющей смысл человеческой жизни и вытекающее из него руководство, в одном из разных, несовместимых с совестью и с здравым смыслом, спорящих между собой, церковных, называющих себя христианскими, учений, или признать основой жизни и руководства поведения существующее устройство жизни, а христианскую религию и вообще всякую религию признать ненужным и только затруднительным, громоздким усложнением. И христианские народы, большинство их, -- одни явно, другие неявно -- избрали второе. И вот это отсутствие всякой религии среди людей христианского мира и привело их к тому -- несомненно временному -- дикому состоянию, в котором они теперь находятся.

 

IX

 

Казалось бы, естественно человеку с неизвращенными и нерасслабленными духовными силами, встретившись с требованиями государственными: податей, солдатства и др., спросить себя: "Да зачем же я буду исполнять всё это? Я хочу наилучшим образом прожить свою жизнь, хочу работать, кормить семью, хочу сам решать, что мне приятно, полезно и должно делать. Оставьте меня в покое с вашей Россией, Францией, Германией, Британией, Сербией, Болгарией, Финляндией и т. п. Кому это нужно, те пускай соблюдают эти Британии и Франции, а мне они не нужны. Силою вы можете отобрать у меня всё, что хотите, и убить меня, но сам я не хочу и не буду участвовать в своем порабощении". Казалось бы, естественно поступить так, но никто еще не говорит этого и никто еще так не поступает. Но люди уже начинают думать так и потому скоро начнут и поступать так.

 

Христианское человечество живет уже более столетия в самом несвойственном людям положении: живет без всякого религиозного объяснения своей жизни и вытекающего из него руководства поведения. И чем дольше оно живет так, тем, с одной стороны, мучительнее и труднее становится его жизнь, и, с другой стороны, тем всё яснее и яснее становится для него сознание того давно предчувствуемого человечеством закона любви, долженствующего заменить закон насилия.

Ясность этого сознания, я думаю, дошла в наше время до такой степени, что всякий толчок может и должен вызвать пробуждение народов от того патриотизма и вытекающего из него рабства, в котором они находятся.

Сознание того, что старый закон и отжил и довел людей до высшей степени бедственности и уродливости жизни и что новый закон свободы и любви, открытый уже тысячи лет тому назад, требует своего применения и осуществления, до такой степени близко теперь людям не только нашего христианского, но и всего мира, что пробуждение от того порабощения и развращения, в котором столько веков держали и держат сами себя народы, может, как я думаю, наступить всякую минуту. Ведь предстоящее огромной важности событие всё не в внешних и поступках, которые могут встретить непреодолимые препятствия, а всё в сознании людей, всегда свободном и не могущем быть ничем задержанным. Ведь всё, что нужно теперь людям всего мира для своего освобождения, не заключается в каких-либо подвигах, трудных поступках борьбы с более сильным врагом. Нужно только одно: самое естественное, свойственное человеку и легкое дело, даже не дело, а только состояние, состояние воздержания, неделания поступков, противных сознанию.

А ни сознанию, ни воздержанию от поступков, противных сознанию, ничто помешать не может.

 

X

 

К работнику, твердо знающему порученное ему хозяином дело, приходит чужой человек и говорит ему, чтобы он бросил хозяйское дело и делал бы совсем противное приказанному и этим самым испортил бы совсем хозяйское дело. Какой работник, зная, что всякую минуту может быть потребован к хозяину, не будучи сумасшедшим или не находясь в беспамятстве, может согласиться на это? А между тем это самое делается со всяким христианином, когда правительство требует от него дел, как суды, убийства на войнах, противных его совести и закону бога.

 

Из всякого трудного положения сейчас же выйдешь, если только вспомнить, что в тебе живет бог.

 

 

Только сознай люди ясно, твердо, кто они, сознай люди то, чему учили все мудрецы мира и чему учит Христос: что в каждом человеке живет свободный, один и тот же во всех, вечный, всемогущий дух, сын божий, что человек не может ни властвовать, ни подчиняться, что проявление этого духа одно: любовь, -- сознай это люди (а люди уже готовы к этому сознанию) и поступай согласно или, скорее, не поступай только люди противно этому сознанию, и сразу самым простым, мирным способом уничтожатся все затруднения не только в Боснии и Сербии, но во всем христианском мире, и не только в христианском мире, но и во всем человечестве. Только живо сознай люди эту открытую им истину и поступай по ней, и кончатся все те ужасы, от которых они теперь страдают: кончатся и угнетения одних народов другими, и войны и приготовления к ним, разоряющие и развращающие людей, кончатся эти смешные обманы конституций, эти захваты земли и обращение в рабство людей, кончатся эти суды людей над людьми, эти ужасные и по жестокости и по глупости наказания людей людьми, эти цепи, тюрьмы, казни, кончится властвование праздного развращенного меньшинства людей над превращенным в рабов большинством людей, еще не развращенных, трудящихся, способных к разумной жизни. Только сознавай каждый человек свое человеческое достоинство, не подчиняй свою жизнь требованиям чуждых людей, только не делай того, чего от него требуют люди, считающие себя вправе предъявлять ему противные его нравственному сознанию требования: не отдавай чужим людям в виде податей свои труды, не участвуй в собирании их с других, не предоставляй людям права судить себя, ни сам не участвуй в судах и во всякого рода насилиях, только не считай никакой народ особенным, своим, главное, не участвуй в войске и во всех приготовлениях к убийству, -- только поступай так, как требует этого и сердце и разум каждого человека-христианина, и сразу разрешаются все те затруднения и бедствия, от которых страдают не только босняки, герцеговинцы и сербы, но все задавленные, одуренные, безземельные, безработные, измученные люди всего света.

 

XI

 

То, что называется патриотизмом, в наше время есть только, с одной стороны, известное настроение, постоянно производимое и поддерживаемое в народах школой, религией, подкупной прессой в нужном для правительства направлении, с другой -- временное, производимое исключительными средствами правящими классами возбуждение низших по нравственному и умственному даже уровню людей народа, которое выдается потом за постоянное выражение воли всего народа. Патриотизм угнетенных народностей не составляет из этого исключения. Он точно так же несвойственен рабочим массам, а искусственно прививается им высшими классами.

 

Ничего нельзя знать про то, что случается с человеком: на пользу или на вред то, что случилось. Только про одно дело можно всегда знать, что оно на пользу. Какое же это дело? Любовь к людям. Любовь всегда наверное прибавляет тебе счастья в жизни.

Бог хотел, чтобы мы были счастливы, и для того вложил в нас потребность счастья; но он хотел, чтобы мы все вместе были счастливы, а не отдельные люди. Оттого и несчастливы люди, что стремятся не к общему, а к отдельному счастью. Высшее же счастье человека -- это быть любимым, и потому в человека вложено это желание. Для того же, чтобы быть любимым, очевидно, надо самому любить.

 

 

"Но если это и так, то для того, чтобы сделалось всё это, чтобы изменился весь строй человеческой жизни, нужно, чтобы были не единицы, не десятки, а все или большинство. А пока большинство не будет понимать так требования жизни, жизнь может измениться". Так говорят люди и продолжают по-прежнему жить противно и здравому смыслу и совести.

Но говорят так только люди, находящиеся под внушением патриотического и государственного суеверия. Таким людям кажется, что человек немыслим вне государства, что человек, прежде чем быть человеком, есть член государства. Такие люди забывают, что всякий человек, прежде чем быть австрийцем, сербом, турком, китайцем, человек, то есть разумное, любящее существо, призвание которого никак не в том, чтобы соблюдать или разрушать сербское, турецкое, китайское, русское государство, а только в одном: в исполнении своего человеческого назначения в тот короткий срок, который предназначено прожить ему в этом мире. Вот это-то самое и говорит человеку учение Христа. Оно говорит ему про это его вечное назначение, и потому не знает и не может и не хочет знать о том временном, случайном положении, в государстве или вне государства, в котором в известный исторический период может находиться человек. Ведь дело в том, что государство есть фикция, государства никогда не было и нет как чего-то реального. Реально только одно: жизнь человека и людей. И реальность эта до такой степени очевидна и ясна всякому человеку, что никакие условия, в которых он может быть поставлен, не могут уничтожить его сознания этой первой для него важности реальности. Самое удивительное, что люди жертвуют самым реальным, что только есть у них, тому случайному, фиктивному, которое нынче одно, завтра другое и которое во всяком случае не может продолжать существовать таким, каким оно было. Учение Христа открывает человеку такое его назначение и благо, которое не может изменяться соответственно каким-либо внешним учреждениям. Оно не говорит о том, что выйдет в будущем для собрания людей, называемых народами, государствами, и не может говорить, потому что никто не знает и не может знать этого, говорит только то, что знает и чувствует всякий: что из следования человеком своему, закону, закону единения и любви, ничего, кроме добра, выйти не может. Говорят: "Правительства не допустят такого неповиновения, неисполнения своих требований и будут казнить всех неповинующихся". Но, во-первых, человеку, признающему открытое ему Христом, благо в исполнении закона любви, не могут быть страшны никакие казни, если он точно верит в открытый ему и дающий благо закон жизни. Во-вторых, пугание людей теми жестокостями, которые будут совершать люди, отстаивающие государственное устройство, не так страшно, как это кажется, еще и потому, что люди, держащиеся суеверия государства, как бы предполагают, что правительства суть какие-то отвлеченные существа, обладающие особенными свойствами и приводящие свои решения в исполнение тоже какими-то особенными, нечеловеческими силами. Но ведь таких существ нет, и как они ни называй себя, есть только люди, такие же, как и те, кого они мучают и угнетают.

Только поступай люди, отказывающиеся от дел насилия, по-христиански, не проявляя против деятелей насилия ничего, кроме любви, и всё меньше и меньше будет находиться людей как среди правительственных распорядителей, так и исполнителей, которые будут в силах грабить, мучить, убивать тех людей, которые во имя любви готовы скорее переносить насилия, чем участвовать в них. Понятно, что те люди, которые называют себя правительствами, могут не переставая казнить людей за неисполнение своих требований тогда, когда они. имеют оправдание своей деятельности в жестокости и преступлениях тех, против кого они действуют (отстаивающие свое патриотическое чувство чужие народы, революционеры), но люди, называй они себя императорами, членами палат, судьями, генералами, губернаторами, шпионами, полицейскими, палачами, -- все-таки люди, и нельзя себе представить таких ни императоров, ни судей, ни палачей, ни шпионов, на которых не действовала бы та истина и любовь, во имя которых люди, кротко перенося насилие, отказываются от участия в нем.

 

XII

 

Говорят; человек может действовать только для своего блага и потому не может жертвовать своим благом для блага других людей. Это было бы справедливо, если бы, жертвуя своим телесным благом, человек не получал бы без сравнения больше блага. Любя, человек, действуя для блага других, доставляет себе наибольшее благо.

 

Патриотизм, в самом простом, ясном и несомненном значении своем, есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых -- отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так оно и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм. Патриотизм есть рабство.

Патриотизм мог быть добродетелью в древнем мире, когда он требовал от человека служения наивысшему доступному человеку того времени идеалу отечества. Но как же может быть патриотизм добродетелью в наше время, когда он требует от людей прямо противоположного тому, что составляет идеал не только нашей религии, утвердившегося общественного мнения, -- не признания равенства и братства всех людей, а признание одного государства и народности преобладающими над всеми остальными.

 

 

И потому, если у меня спрашивают совета, что делать? спрашивает ли совета индус, как бороться с Англией, серб, как бороться с Австрией, персиянин или русский человек, как бороться с своим персидским, русским насильническим правительством, я отвечаю одно (и не могу не верить, что это одно спасительно всегда и для всех). Отвечаю одно: освобождаться всеми силами от губительного суеверия патриотизма, государства и сознать каждому человеку свое человеческое достоинство, не допускающее отступления от закона любви и потому не допускающее ни господства, ни рабства и требующее не делания чего-либо особенного, а только прекращения делания того, что поддерживает то зло, от которого страдают люди.

Что делать боснякам, герцеговинцам, индусам, сербам, русским, шведам, всем одуренным, потерявшим свое человеческое достоинство народам? Всем одно и одно: то самое, что сказала сербская женщина сыну: жить по закону божескому, а не по закону человеческому.

И как легко и просто и возможно это для всех людей с неизвращенным еще тем, что называется политикой и наукой, сознанием. К счастью, сознание большинства, особенно среди славянских народов, не извращено еще, и большинство простых, рабочих людей еще ne sont pas encore asser savants pour raisonner de travers, (1) еще могут понять ту простую, столь близкую сердцу человечества истину о том, что в каждом человеке живет одно и то же духовное начало и что поэтому не может человек подчиняться воле другого человека или других людей, как бы они ни называли себя: императорами, скупщинами, палачами, парламентами, полицейскими участками и т. п. Подчиняться человек может только одному тому высшему закону любви, который дает высшее благо каждому отдельному человеку, так и всему человечеству. Только сознание людьми в себе высшего духовного начала и вытекающее из него сознание своего истинного человеческого достоинства может освободить людей от порабощения одних другими. И сознание это уже живет в человечестве и всякую минуту готово проявиться.

 

5 ноября 1908 г.

 

Ясная Поляна.

 

(1) Еще не достаточно учены, чтобы рассуждать превратно (Монтень).

 

ПРЕДИСЛОВИЕ К РОМАНУ А. И. ЭРТЕЛЯ "ГАРДЕНИНЫ"

 

 

К издаваемому полному собранию сочинений покойного А. И. Эртеля меня просили написать несколько слов о его сочинениях.

Я очень рад был этому случаю перечесть "Гардениных". Несмотря на нездоровье и занятия, начав читать эту книгу, я не мог оторваться, пока не прочел всю и не перечел некоторых мест по нескольку раз.

Главное достоинство, кроме серьезности отношения к делу, кроме такого знания народного быта, какого я не знаю ни у одного писателя, кроме сильной, часто как будто не сознаваемой самим автором, любви к народу, который он иногда хочет изображать в темном свете, -- неподражаемое, не встречаемое уже нигде достоинство романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык.

Такого языка не найдешь ни у старых, ни у новых писателей. Мало того, что народный язык его верен, силен, красив, он бесконечно разнообразен. Старик дворовый говорит одним языком, мастеровой другим, молодой парень третьим, бабы четвертым, девки опять иным. У какого-то писателя высчитали количество употребляемых им слов. Я думаю, что у Эртеля количество это, особенно народных слов, было бы самое большое из всех русских писателей, да еще каких верных, хороших, сильных, нигде, кроме как в народе, не употребляемых слов. И нигде эти слова не подчеркнуты, не преувеличена их исключительность, не чувствуется того, что так часто бывает, что автор хочет щегольнуть, удивить подслушанными им словечками. Эртелю, кажется, более естественно говорить народным, чем литературным языком.

Читая народные сцены Эртеля, забываешь, что читаешь сочинителя, -- кажется, что живешь с народом; видишь не только все слабости этого народа, но и все те, превосходящие в бесчисленное число раз эти слабости, его достоинства, главное -- его нетронутую и до сих пор, не революционную, а религиозную силу, на которую одну можно теперь в России возлагать свои надежды.

И потому для того, кто любит народ, чтение Эртеля большое удовольствие. Для того же, кто хочет узнать народ, не живя с ним, чтение это самое лучшее средство. Для того же, кто хочет узнать язык народный, не древний, которым уже никто не говорит, и не новый, которым, слава богу, говорят еще немногие из народа, а тот настоящий, сильный, где нужно -- нежный, трогательный, где нужно -- строгий, серьезный, где нужно -- страстный, где нужно -- бойкий и живой язык народа, которым, слава богу, еще говорит огромное большинство народа, особенно женщины, старые женщины, -- тому надо не читать, а изучать народный язык Эртеля.

 

Лев Толстой.

 

Ясная Поляна.

 

4 декабря 1908.

 

LETTER TO A HINDOO

 

 

All that exists is One; people only call this One by different names.

Veddas

 

God is love, and he that abideth in love abideth in God, and God abideth in him

1 Ep. John. Chap. 4

 

God is one Whole; we are the parts.

(Exposition of the teaching of the Veddas by Vivekananda)

 

I

 

Do not seek rest in that plane where the earthly gives birth to thoughts and desires, for if thou dost, thou will be dragged through the rough wilderness of life, which is not of Me. Whenever thou feelst that thy feet are becoming entangled in the interlaced roots of life, know then that thou hast strayed from the path to which I beckon thee, for I have placed thee in broad smooth paths which are strewn with flowers.

I have put a light before thee, which thou can'st follow and thus run without stumbling.

Krishna P. 212.

 

 

I received your letter and the two issues of the magazine. Both were intensely interesting to me; indeed, the oppression of a majority of a people and the corruption which flows from it, is a phenomenon which has always occupied my mind and at present is entirely occupying my attention. I will endeavour to convey to you what I think, both in a particular and a general way, about those causes from which those dreadful calamities have arisen and do arise, of which you write in your letter and which are also mentioned in the two numbers of the Hindoo magazine you sent me.

The causes, owing to which this astonishing spectacle arises, of the majority of the labouring classes submitting to a mere handful of idlers whom it permits to dispose not only of its labour but also of its very life, are always and everywhere the same; whether the oppressors and the oppressed belong to the same, or, as is the case in India and in other countries, where the dominant class belongs to an entirely different nation from those oppressed.

It appears especially strange of India, for here we have a people of 200 millions of individuals, highly endowed with spiritual and physical powers, in absolute subjection to a small clique, composed of persons utterly alien in thought and aspiration and altogether inferior to those whom they enslave.

These causes, as one can easily see from your letter, from the articles in "Free Hindustan", from the highly interesting writings of the Hindoo Swami Vivekananda and others, are in accord with that which causes the distress of all the peoples of our time; in the absence of a rational religious teaching which, while elucidating the meaning of life to the people in an equal way, would also make clear the higher law, which should be a guide to conduct, and in the substitution for them of the more than dubious propositions of a false religion and pseudo science, and in the immoral conclusions called civilization derived from both.

One has already seen not only from your letter and from the articles in "Free Hindustan", but also from the entire Hindoo political literature of our times, that the majority of the leaders of public opinions among the native races of India, while no longer ascribing any significance to those religious teachings which were professed, and are professed by the Hindoo peoples, now find the sole possibility of deliverance from the oppression they endure, in embracing those anti-religious and subtly immoral forms of social order in which the English and other pseudo Christian nations live today. Nothing shows more clearly than this, the total absence of religious consciousness in the minds of the present day leaders of Hindoo peoples, than does this tendency to instill into the hearts of the natives the acceptance of the forms of life in operation amongst European nations. Meanwhile, in the absence of this true religious consciousness and the guidance of conduct flowing from it, in the absence which is common in out times to all the nations of the East and the West, from Japan to England and America: lies the chief if not the sole cause of the enslavement of all the Indian peoples by the English.

 

II

 

O ye, who see perplexities over your heads and beneath your feet, to the right and to the left! you been an eternal enigma unto yourselves, until you become humble and joyful as children. Then you will find Me, and having found Me in yourselves, you will rule over worlds and looking out from the great world within to the little world without, you will bless everything that is and find all is well with time and with you.

Krishna P. 164.

 

In order to make my thoughts clear I must go back a considerable time.

We do not know, and cannot know (I boldly say - we need not) how mankind lived millions, or even tens of thousands of years ago; but in all those times of which we have any reliable knowledge, we find that Humanity has lived in separate tribes, clans, nations, in which the majority, submitting to the apparently inevitable, has permitted the coercive rule of one, or several persons of the minority. We know this beyond a doubt. Notwithstanding the external diversity of events and persons, such an organization of human life has manifested itself in a similar way, in all the countries of whose previous history we know anything. And such an order of life, the further back you go, was always looked upon as the necessary basis for concordant social intercourse by both the rulers and the ruled.

Thus it was everywhere. But in spite of such an external order of life having existed for centuries and continuing even until now, a long time ago - thousands of years before our time, in the midst of different nations and often from out the very center of this order of life resting on coercion, one and the same thought has been expressed, - that in every individual one spiritual source manifests itself, which is life itself, and that this Spiritual source tends to unification with everything which is homogeneous with it, and attains this unification by love. This thought in its various forms has been expressed with more or less completeness and lucidity at different times and in various places. It has been expressed in Brahminism, Judaism, Mazdeism (the teaching of Zoroaster), Buddhism, Taoism, Confucianism, in the writings of the Greek and Roman sages, and in Christianity and Mohammedanism. Already the fact that one and the same thought has been expressed in the midst of the most diverse nations and at different times and places, indicates that this thought was inherent in human nature and contained the truth in itself.

But this truth appeared to those who considered that the only possible way of uniting people into societies, was violence on the part of one set to others to be in opposition to the existing order, and, moreover, at the time of its first appearance, it was expressed in such a vague fragmentary manner, that although the people embraced it as a theory, they were unable to accept it as an authoritative guidance for conduct. Besides, in regard to all the expressions of this truth as it was gradually proclaimed amongst people whose life was founded on violence, always occurred one and the same thing, vis. those who enjoyed the benefits derived from power finding that the recognition by the people of this truth undermined their position, consciously or unconsciously distorted this truth by every means in their power, attaching to it attributes and meanings totally foreign to it, and also opposed its dissemination by downright violence. Thus the truth which is so natural to humanity - that human life should be guided by the spiritual principle which is the foundation of human life and manifests itself in love, - in order to enter man's consciousness had to struggle not only with the incompleteness of its expressions and the intentional and unintentional distortions of it, but also with deliberate violence which compels by means of punishments and persecutions the acceptance of that explanation of the religious law established by the authorities, which is opposed to this truth. Such a misrepresentation and obscuration of the new but as yet imperfectly explained truth, took place everywhere, in Confucianism, Taoism, Buddhism, Christianity, in Mahommedanism and also in your Brahminism.

 

III

 

My hand has sowed love everywhere, giving unto all that will receive. Blessings are offered unto all my children, but many times in their blindness they fail to see them. How few there are who gather the gifts which lie in profusion at their feet; how many there are who, in willful waywardness, turn their eyes away from them and complain with a wail that they have not that which I have given them! Many of them defiantly repudiate not only my Gifts, but Me also, Me, the Source of all blessings and the Author of their Being.

Krishna P. 161.

 

O, tarry awhile from the turmoil and strife of the world. I will beautify and quicken thy life with love and with joy, for the light of the Soul is love. Where love is there is contentment and peace, and where there is contentment and peace there am I also in their midst.

Krishna P. 163-164.

 

The aim of the Sinless One consists in acting without causing sorrow to others, although he could attain to great power by ignoring their feelings.

The aim of the Sinless one lies in not doing evil unto those who have done evil unto him.

If a man causes suffering even to those who hate him without any reason, he will ultimately have grief not to be overcome.

The punishment of evil doers consists in making them feel ashamed of themselves by doing them a great kindness.

Of what use is superior knowledge in the one, if he does not endeavour to relieve his neighbour's wants as much as his own?

If, in the morning a man wishes to do evil unto another, in the evening the evil will return to him.

Hindoo Kural

 

This has taken place everywhere. The fact that love is the highest moral feeling was accepted universally, but the truth itself was interwoven with many and varied falsehoods, which so distorted it, that nothing but mere words remained, out of this recognition of love as the highest moral feeling. The theory was advanced that this highest moral feeling is applicable only to the individual life, that it was good only for home use, - but in social life all forms of violence, prisons, executions, wars, involving acts diametrically opposed to the feeblest sensation of love, were regarded as indispensable for the protection of the majority against evil doers. Notwithstanding that common sense clearly indicates, that if one set of people can arrogate to themselves the right to decide as to which people are to be subjected to all kinds of coercion for the supposed welfare of the many, it naturally follows that those few individuals to whom violence is so applied could also come to the same conclusion with regard to the ruling caste which subjected them to violence: and although the great religious teachers, - Brahmin, Buddhist and especially Christian, - anticipating this perversion of the law of love, directed attention to the one inevitable condition of love: the enduring of affronts, injuries, all kinds of violence without resisting the evil by evil, - mankind continued to accept what was incompatible: the beneficence of love, and with it the resistance of evil by violence, which is and must be opposed to love. And such teachings, in spite of the palpable contradiction which is in them, have taken such a deep hold upon the people, that while believing in the beneficiency of love, people fail to question the lawfulness of an order of life founded on coercion, which includes the imposition not only of tortures but also of death, by some persons upon others.