(Н. Новгород, 1882.)
...Христианину стоит только вспомнить о святых таинствах Церкви, через которые он получает Божественную благодать, подаваемую ему по силе крестных заслуг Спасителя и в которых он получает освящение не по душе только, но и по телу, почему св. апостол и называет тела наши храмами Св. Духа, церквами Божиими (1 Кор. 3.16, 6.19) и которые по своему совершенству, согласно с завещанием апостолов, связываются с храмами, как особыми учреждениями, освященными для этого, — и тогда необходимость храма, необходимость самой тесной связи с ним будет ясно представляться, как неотъемлемое требование его освященного и облагодатственного существа.
С другой стороны существо Божие непостижимо по своей духовности и человек никогда в этой жизни не может видеть Его как представляются ему видимыми все естественные предметы. Это ясно выражают св. апостолы Иоанн и Павел: «Бога никто не видел никогда» (Ин. 1.18; 1 Ин. 4.12); «Бог обитает в свете неприступном, и никто из людей не видел Его и видеть не может» (1 Тим. 4.16). Но стремление к единению с Ним составляет неотъемлемое требование человеческого духа настолько сильно и неумолимо, что человек никогда не может ни задушить его, ни отказать ему. В этой своей томительной жажде он встречает удовлетворение и ответ со стороны Самого Бога. Чтобы насколько возможно и необходимо для человека в целях его нравственного усовершенствования он мог познать Бога, так сказать осязать Его присутствие, Сам Господь нисходит к человеку, являясь ему в видимых образах и освящая своими явлениями известные места.
Таким образом, появляется побуждение для человека поставить себя ближе по отношению к Богу, иметь особые места или здания, посвященные Ему. Вследствие представления о непостижимости Божественного существа мы встречаемся в Ветхом Завете с отсутствием изображений Божества не только в патриархальный период, но и в последующем подзаконном периоде видим только напоминание о Боге, соединенное с ветхозаветным алтарем, посвященным Ему1.
_______________
1 Убеждение в невидимости Божества было настолько сильно, что даже у язычников мы встречаем храмы, посвященные божеству, но без всяких изображений. По словам Лукиана, египетские храмы были без изображений в них божеств. И вообще в более ранний период времени не было ни живописных, ни скульптурных и никаких других изображений. В то время, когда стали строить храмы и освященные капища, римляне не делали изображений бога, так как он был предметом одного умосозерцания.
Обратимся к истории.
Человек, созданный Богом с душой и телом, при самом творении оказывается в раю, где Господь Сам руководит им как Отец, беседует с ним, дает ему свои наставления и повеления и дает ему заповедь о невкушении плода от древа познания добра и зла. Таким образом, сообразно с собственной природой с первых минут своей жизни человек оказался в такой обстановке, что рай являлся для него храмом, как местом присутствия Божия и его обращений и молитвенных отношений к Богу, — первым храмом на земле как прообразом наших христианских храмов, в которых мы участвуем в молитве к Богу и душой и телом. И пока человек был достоин этой святыни, покорял свою волю воле божественной, свято хранил завет свой с Богом, он пребывал в раю, пользовался всеми благодатными дарами, связанными с этим святым местом. Но когда была нарушена заповедь, был разорван завет и человек оказался недостойным, то он был лишен блаженной жизни в раю и изгнан из него. Но потерялась ли вместе с этим падением человека потребность в его сердце молитвенного обращения к Богу? — Из слова Божия и из учения Св. Церкви мы знаем, что образ Божий через грех помрачился, но не уничтожился в человеке; следовательно, мысль о Боге, как прирожденная человеческому существу, постоянно побуждает его обращаться к Богу, а сознание своей виновности усиливало и побуждало эту потребность. Из дальнейшей истории мы видим, что люди, обращаясь с сознанием своей греховности и виновности к Богу, испрашивая в своих молитвах прощения своих грехов, всегда совершали это лишь в определенных местах.
Пока народ жил отдельными племенами под управлением старших в роде, каждое племя имело свое особое место для совершения жертвоприношений, составлявшими сущность ветхозаветного богослужения. Это составляло существенную черту богослужения не только избранного народа из среды других народов, но и язычников, переставших следовать пути, указанному Богом. В самом деле, на что указывают кумиры, представлявшие для язычников божество, поставленные перед ними жертвенники, на которых приносились жертвы в умилостивление разгневанному божеству, — дубравы, посвященные богам, на что, как не на то, что язычники совершали богослужение в определенных местах, с ними связывали молитвенные воззвания к богам и здесь чувствовали себя ближе к божеству, которое представляли как бы более внимательным и снисходительным к ним в известном, посвященном ему месте?!
В патриархальный период верующие совершали свое богослужение на высотах или на местах, ознаменованных божественными благодеяниями или богоявлениями. Так, например, Ной принес благодарную жертву на горе Арарат, когда вышел из ковчега. Авраам — на горе Мориа, указанной самим Господом. Иаков на том месте, где Господь явился ему в видении, и назвал это место Вефилем (домом Божиим).
Со времени Моисея, когда евреи после освобождения из египетского рабства составили особый, отделенный народ, начавший жить самостоятельной жизнью с особым назначением и дарованными ему правами и когда, вступив в завет с Господом при горе Синай, составили одну священную семью, как хранительницу данного обетования о будущем Семени жены, имеющей избавить род человеческий от порабощения диаволу, Господь повелел Моисею построить особое здание для молитвы и жертвоприношения, как видимый образ божественного Своего присутствия в среде народа. Таким образом, явилось на земле первое специально устроенное место служения истинному Богу в виде скинии свидения, которая, как походная палатка, переносилась с одного места на другое, вследствие необоснованности местожительства евреев. Во время Соломона, когда народ окреп и утвердился на земле обетованной, она была заменена храмом, постоянным местом, посвященным единому Богу и устроенном в Иерусалиме.
И с тех пор судьба иудейского народа связывалась с ним тесными узами, — судьба не только религиозная, но и политическая.
У иудеев был только один храм в честь истинного Бога для всего народа как выражение абсолютного единства Божия. Сюда иудеи шли со всех сторон для принесения жертвоприношений и для молитвы; здесь они изливали перед Богом чувства радости и скорби; сюда же они собирались для выражения благодарных чувств к Богу за общественные благодеяния и выражали чувства скорби при общественных несчастиях. Жизнь их так тесно была связана с Иерусалимским храмом, что оскорбление его святыни являлось оскорблению национального чувства, его разрушение соединялось с падением политической независимости. Иерусалимский храм был центром тяжести их религиозно-гражданской жизни. Как ясно выражает это полный грусти и скорби вопль иудеев, переселенных в Вавилон: «Пропойте нам из песней Сионских», — говорят им вавилоняне: «Как нам петь песнь Господню на земле чужой», — отвечают они. «Если забуду я тебя, Иерусалим, пусть забудет меня десница моя. Прильни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе (основе) веселия моего» (Пс. 36. 3—6). К святому Иерусалимскому храму все частные проявления жизни еврейского народа относились, как периферия к центру круга; и семейная и общественная жизнь получали здесь свое освящение; под его сенью еврей получал воспитание и образование, которые так закалили его в веровании и преданиях народа и выделяли его из среды других народов, что он всегда стоял в отношении религиозно-нравственной жизни выше других народов. С этим храмом тесно увязывались сами верования, так что кто не уважал и не почитал храма, тот считался неверующим в истинного Бога. Таким образом, под сенью и в связи с Иерусалимским храмом текла жизнь иудеев и постепенно выяснялись всемирная идея о спасении людей через обетованного Мессию, это чаяние всех народов.
Этот иудейский Иерусалимский храм принимал в своих стенах сорокадневного младенца Иисуса, в нем Он, двенадцатилетний отрок, беседовал с иудейскими учеными, приводя в удивление их своими мудрыми вопросами и ответами. Неоднократно этот храм был свидетелем божественной проповеди Спасителя, утверждавшего народу: «Аз и Отец едино есмь» (Ин. 10.31), — был свидетелем многих чудных благодеяний, совершаемых на благо и спасение народа, — был свидетелем той пламенной ревности, которую Спаситель показал в изгнании торговцев, унижавших неприличным месту ремеслом святыню храма и делавших его из дома молитвы вертепом разбойников. Спаситель во время свой земной жизни всегда с уважением относился к Иерусалимскому храму, этому единственному ветхозаветному святилищу в честь истинного Бога, пока Своей жертвой на Кресте не отменил всех ветхозаветных жертв, бывших лишь прообразом Его жертвы, пока не разорвалась завеса, отделявшая святая святых храма от святилища и не произнес Свое предпоследнее предсмертное слово «совершишася!». И вот, в исполнение пророчества Даниилова о семидесяти седьмицах (Дан. 9.23—27), когда Кровью Христовой прекращены жертвы и приношения, началась новая эра в человеческом роде, — обетование перешло в исполнение и Искупитель мира уже принес свою умилостивительную жертву за грехи людей и из чад гнева сделал их чадами любви и божественной благости, когда и само богослужение получило новое содержание, новую форму, тогда появилась потребность и в новых зданиях для его совершения.
Как сущность ветхозаветного богослужения составляли жертвоприношения, так сущность новозаветного составляет таинство Евхаристии, как принесение бескровной жертвы Христа Спасителя. В соответствии с этой великой жертвой, имеющей продолжение по завещанию Иисуса Христа, до Его второго пришествия, начали устраиваться места христианского богослужения — христианские храмы.
Первый христианский храм, как краеугольный камень, на котором устраиваются все христианские храмы, — это Сионская горница, в которой в первый раз Спаситель совершил таинство причащения со Своими святыми апостолами, когда сказал им, преподавая хлеб: «Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов», а преподавая вино, сказал: «Сия есть Кровь Моя».
Первые христиане во времена апостольские собирались для совершения богослужения в особых домах и здесь нередко при закрытых дверях, должны были совершать таинство Евхаристии. «По вся дни терпеше единодушно в церкви», — говорит евангелист Лука об апостолах и первых верующих, — «и ломише по домам хлеб, принимаху пищу в радости и простоте сердца, хваляще Бога и имуще благодать у всех людей» (Деян. 2.46—47); «Смотрев же прииде в дом Марии, матери Иоанна нарицаемого Марка, идеше мнози собрани и молящеся» (Деян. 12.12), — «во едину от суббот собравшимся (в доме) учеником преломити хлеб. Павел беседоваше к Ним, хотя изыти на утрие, простре же слово до полунощи (Деян. 20.7)». Таким образом, местом богослужения первых христиан и особенно совершения таинства Евхаристии были обыкновенные дома верующих, — хотя они по этой причине в глазах христиан получали священное значение, так что после этого уже не могли служить просто жильем. Поэтому св. Апостол Павел и называет их церквями в отличие от жилых домов. «Первое сходящимся вам в церковь, — пишет он коринфянам, — слышу в вас распри... Егда домов не имате, во еже ясти и пити; или о церкви Божией не радите» (1 Кор. 11. 18., 22)2.
_______________
2 Св. Игнатий Богоносец в послании к магнезианам такие дома называет храмами Божиими (Библ. пос. Просв. Филарета, с. 592).
Так было в самом начале существования Христовой Церкви; еще труднее стало ее положение, когда разгорелся огонь гонений, когда язычество восстало против нее со всей силой ненависти и злобы. Верующие лишились возможности приносить благодарную евхаристическую жертву и в частных домах: ненависть язычников, подогреваемая христоненавистными иудеями, лишила их и этого уединения. Тогда они вынуждены были скрываться от них и скрывать свою святыню. Должны были для безопасности выходить из городов и совершать таинство Евхаристии в тайных местах и преимущественно в ночное время. А такими местами их богослужения служили, как указывает история, усыпальницы, где гробы мучеников были престолами или алтарями для совершения таинства. В воспоминание этого мощи святых до сих пор представляют необходимую принадлежность каждого престола в храмах3.
Эти усыпальницы находились большей частью в подземных пещерах или катакомбах4.
_______________
3 На всяком престоле св. мощи находятся в антиминсе (вместопрестолии); в храмах же, освящаемых архиереями, находятся под престолом.
4 Катакомбами назывались молитвенные подземные пещеры. Они состояли из трех частей: галереи, кубикулы и церкви. Галереей назывался узкий, длинный коридор, стены которого снизу до верху были наполнены гробницами св. мучеников. Кубикулами назывались молитвенные комнаты, расположенные вдоль коридора, они же служили и усыпальницами. Сверху в них делались небольшие наклонные отверстия для поступления света и воздуха. Церквями назывались большие кубикулы, в которых совершалось богослужение; здесь престолом всегда служила гробница какого-либо св. мученика (Ист. Христ. Цер. Добронравина, с. 134).
Это продолжалось почти до конца третьего века, когда христиане, в первую половину царствования Диоклитиана, равнодушно смотревшего на распространение Церкви, имели возможность построить даже несколько замечательных храмов. Так изображает состояние церкви того времени по отношению к местам богослужения Тертулиан, писатель и учитель третьего века: «Нашей голубке (церкви) простой дом» (Прот. Валент., гл.3). Нужно сказать, что в это время почти не видно, чтобы у христианских писателей места общественного богослужения назывались храмами, может быть потому, что они не имели внешних отличий от других зданий, а главным образом потому, что христиане не хотели этим именем отождествлять свои молитвенные места с местами языческого богослужения, которые носили названия храмов. Только у некоторых отцов и учителей Церкви мы встречаем название их церквями или храмами, так например, у св. Игнатия Богоносца (в послании к магнезианам, гл. 7); у Лактанция (Церк. ист., Евсев. кн. 10, т.3); у Тертуллиана (Об идол. 7.); у Климента Александрийского (Стромат. 1, 846); а вообще они назывались то домами Божиими (Киприан, еп. Карфагенский), то молитвенными домами (Лактанций), то просто домами собрания (Лактанций), то усыпальницами (в Церк. ист. Евсевия); и чаще всего церквами (домами Божиими).
Такое состояние христианских мест богослужения было причиной того, что над христианами нередко глумились язычники, обличая их в безбожии и неверии. В таких словах Минуций Феликс приводит эти глумления язычников над христианами: «для чего нет у них (христиан) ни алтарей, ни храмов, ни статуй известных. Почему они не собираются явно? Какой это Бог единый и одинокий, которому они поклоняются? Только одни евреи поклонялись единому Богу, но у Бога этого были храмы, алтари, жертвы, обряды, — а у христиан нет ничего этого» (Минуц. Феликс Октав. Гл. II). Но это не значит, что у христиан действительно не было определенных мест молитвенных собраний, просто они не имели храмов наподобие языческих. Цельсу, Лукиану и другим язычникам, возводившим на них эти упреки, не безызвестны были такие места, в которых собирались христиане для общественного богослужения. Так, например, Цельс не просто говорил, что христиане не имеют храмов, но что не имеют громадных, величественных храмов наподобие языческих.
Со второй половины III века начали появляться молитвенные здания, которые обращали внимание и язычников. Первые годы мирного царствования Диоклитиана дали возможность христианам, уже давно сознававшим нужду в особо приспособленных зданиях, построить, в противовес языческим идольским храмам, несколько церквей (храмов) для торжественного совершения своего богослужения. Таким, среди прочих, был громадный Никомидийский храм, который мог вмещать несколько тысяч богомольцев. Но, к несчастью верующих, судьба их к концу царствования Диоклитиана опять изменилась. Этот император, долго равнодушно относившийся к их возрастанию и внешнему благоденствию, по наущению Галерия, злостного и сурового язычника, своего соправителя, в конце своего царствования издал страшный и жестокий эдикт (указ), которым строго (под угрозой смерти) запрещалось христианское богослужение и повелевалось всем без исключения приносить жертвы языческим божествам. Снова запылали костры для сожжения христиан, снова полилась христианская кровь, снова христианские храмы стали обращаться в развалины и пепел, знаменитый Никомидийский храм был сожжен с 20 000 своих богомольцев.
Но это была последняя, смертоносная для христиан, предсмертная агония язычества, чувствовавшего неотразимую силу учения Христова, была последняя вспышка и самозащита со стороны уходящего идолослужения.
Наступила новая эра для христианства, эра счастья и спокойствия — всходило благотворное Солнце, осушающее слезы бедствий и несчастий Церкви. На римский престол вступает св. равноапостольный Константин, принимает христианскую религию под свой царский скипетр, объявив ее господствующей в империи; и положение христиан изменяется к лучшему.
Теперь они свободно и спокойно, под покровом христианского царя, удовлетворяют свое искреннее чувство единения с Богом в молитвенном обращении к Нему, и св. храмы украшают христианские города, начиная со столицы (Константинополь). Сам св. Константин Великий со своей равноапостольной матерью Еленой содействуют этому, строя множество храмов за свой счет и за счет государства. Так, св. Еленой, путешествовавшей в Иерусалим для поклонения святым местам, освященным стопами Спасителя и орошенным Его пречистой Кровью, были построены храмы в Иерусалиме (храм Воскресения Христова), в Вифлееме, Константинополе и в других местах. Он всюду содействовал восстановлению и распространению храмов. И какой радостью объяты были сердца верующих! С каким чувством благодарности принимали они эту милость от царских щедрот. Сколько радостных слез пролито ими при взгляде на встающие из пепла и развалин святые храмы. Только теперь св. Церковь, как Новый Израиль, освободилась от египетского рабства бедствий и страданий, когда она была подобна горевшей и несгоравшей купине, только теперь она свободно вздохнула и как бы восстала из гроба. Вот в каких словах передает историк Евсевий эти чувства радости верующих: «Сколь счастливы мы, говорят они, видя эти места (т.е. храмы Божии) прежде опустошенными, а теперь, после долгого грабительства, снова ожившими — видя храмы Господни возникающими из развалин, восстающими в большем величии и украшенными с большим великолепием! Освящение этих новых церквей, частные собрания епископов, стечение богомольцев из самых отдаленных стран, любовь, царствующая между разными народами, священное согласие, существующее между всеми членами Тела Христова, живущими одним духом, имеющими то же усердие к вере и воспевающими Господу те же хвалы, — вот удивительное зрелище, какое представляется нам»5.
__________________
5 Как на образец тех храмов, укажем на церковь Тирскую, описание которой оставлено нам Евсевием. В епископство Павлина с разрешения св. Константина в городе Тире была основана новая церковь на месте разрушенной, но в больших размерах. Каменная ограда отделяла ее от окружающих зданий. На восток возвышался просторный притвор и настолько высокий, что был виден издалека, и казалось, приглашал язычников направляться к церкви. Из притвора вступали не прямо в церковь, а в квадратной формы пространство, окруженное колоннами. Между ними находилась деревянная, резная перегородка; середина двора была открыта и там, напротив церковных дверей, находился фонтан для омовений: верующие могли там приготовиться для входа в святилише, а оглашенные — стоять. За галереей следовала церковь, в которую входили через три двери. Средняя была выше и шире других, медная с металлическими украшениями и резьбой. Каждая из боковых дверей вела в галерею, над которой были окна из резного дерева, разливавшие яркий свет внутрь здания. Внутреннее пространство было богато украшено; покрытие, выполненное из досок ливанского кедра, поддерживалось высокими колоннами. В глубине здания находились возвышенные седалища для епископа, пресвитера и диакона, в остальной части пространства стояли скамьи для верующих. Для того чтобы святилище было недоступно для мирян, оно было окружено перегородкой искусной работы (Церк. ист. Евсевия, гл. 4).
Насколько ревностно относился св. равноапостольный Константин к построению св. храмов, видно из его письма, адресованного к епископам провинций: «Полагаю, возлюбленнейший брат, что все поймут, что всемогущество Божие проявилось, и что все колебавшиеся из страха или по неверию примут образ жизни, сообразный истине и добру. Для этого в церкви, где ты председательствуешь, и в прочих, где знаешь, что есть епископы, пресвитеры и диаконы, имей исключительное попечение, чтобы занимались церквями, исправляли существующие, увеличивали их и строили новые, если то полезно. Что же касается расходов, то пусть обращаются через посредство твое к правителям провинций, получившим повеления исполнять требования твоей святыни. Бог да хранит тебя, возлюбленнейший брат» (Церк. ист. Евсевия, гл. 46).
Ревность к увеличению и распространению храмов настолько была велика, как требование внутреннего религиозного чувства, что нередко самые языческие капища, отличавшиеся как величиной, так и красотой построек, были обращены с некоторыми изменениями и освящением, в христианские храмы. Так, император Феодосии Младший даже издал закон, по которому было велено все капища очищать через постановку в них крестного знамения, что было уже признаком их обращения в церкви. Достопочтенный Беда говорит, что Григорий Великий, епископ римский, дал повеление монаху Августину, чтобы не разрушать хорошо устроенных у саксонов капищ, но обращать их в места истинного богопочитания; и что в царствование Фоки после Бонифация IV языческое капище в Риме, называвшееся Пантеоном, обращено в церковь Всех Святых.
Кроме языческих храмов, с разрешения царей в места церковных собраний христианами были обращены некоторые общественные здания, которые у греков и римлян были известны под названием базилик (царских чертогов). Сам св. Константин положил этому начало и передал много базилик христианам; поэтому и сами храмы долгое время были известны под этим именем.
Таким образом, постепенно, с распространением христианства под покровительством христианских царей увеличивалось число храмов Божиих, которые украшают теперь христианский мир и, подобно звездам небесным, служат к просвещению и освещению верующих. Здесь ясно и наглядно исполнились слова пророка Исайи: «и будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: приидите и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям, и будем ходить по стезям Его. Ибо от Сиона выйдет закон и слово Господне из Иерусалима» (Ис. 2.23).
Переходя к изложению значения христианских храмов, следует указать, что они отличаются от обыкновенных зданий не только своей внешней стороной, но главным образом своим назначением. Хотя мы видим их иначе устроенными, имеющими особую форму, завершающуюся св. крестом, как вечным памятником божественной любви к нам, особенно ясно выразившейся в страданиях Спасителя на Голгофском Кресте; но не во внешности существо храма. Ведь можно возносить молитву Богу везде, на всяком месте Его владычества, и Спаситель выразил это в беседе с самарянкой, когда сказал, что «грядет час, когда ни на горе сей (т.е. горе Гаризин, которая была священной горой самарян, так как на ней был поставлен самарянский храм), ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу. Дух (вездесущий и везде слышащий) есть Бог и иже кланяется Ему духом и истиною, достоин кланятися» (Ин. 4.21—24). На эту мысль указывали древние отцы и учителя Церкви, когда отражая упреки со стороны язычников за неимение храмов, говорили что храмы и жертвенники (т.е. как понимали это язычники) не достойны Бога, что единственный образ Его находится в Его Сыне и разумных душах, которые через подражание Сыну делаются подобными Отцу, что они во всякое время и во всяком месте возносили Богу жертвы хваления на жертвенниках своих сердец, возжигаемых огнем любви. Так, например, Минуций Феликс на возражения Цецилия, почему христиане не имеют никаких храмов, отвечал: «какой построю я храм Богу, когда весь созданный Им мир не может обнять Его? Как я заключу в какое-либо малое здание столь необъятную силу? Не лучше ли святить Его в нашем уме? Не иначе ли Он должен быть благословляем в нашем сердце?» (Мин. Окт., стр. 29—31). Ориген на подобный упрек Цельса отвечал, что в самом высшем смысле храмы и изображения Божества заключаются в человеческой природе Христа, потом во всех верующих, одушевленных Духом Христовым, этих живых изваяниях, с которыми не сравним никакой Зевс Фидия (языческое божество) (Против Цельса, кн. 7 и 8, § 17, с. 390).
Можно ли заключить из этих слов, высказанных в известном смысле и направленных против неверного понимания язычников, что в древности не было храмов в среде христиан? Можно ли даже предположить, что они, при всей высоте своего религиозного настроения и пламенного желания соединяться с Богом, не чувствовали нужды в таких местах богослужения, в которых ощущается божественное присутствие? Это противоречит истории и противоречит самому существу богослужения — таинству Евхаристии (причащения), совершение которого всегда связывалось с особо выбранным и освященном местом. Храмы или молитвенные дома всегда были у христиан; не отличаясь внешне от обычных жилых зданий, они отличались своим назначением и имели в глазах верующих священное значение, значение высочайшей божественной святости, как место единения с Богом.
Что такое христианские храмы?
Христианские храмы — это особо устроенные и приспособленные для совершения богослужения и посвященные имени Божию здания, в которых совершаются таинства Церкви и особенно таинство Тела и Крови Христовой (таинство причащения).
Таким образом, с этим понятием о храмах связывается его временная и вечная судьба, так как только в них заключается источник благодатного очищения в таинствах Церкви.
Из такого понятия о храме ясно вытекает наше представление, что храм есть место особенного благодатного присутствия Бога на земле, т.е. он есть храм Божий.
Такое понятие о храме, как месте особого присутствия Божия, конечно не выражает того, что Господь Бог как бы заключился в этом храме, а то, что здесь он изливает на нас Свою Божественную благодать, подает нам все Свои силы, просвещает и освящает нас светом Своей Божественной любви.
Господь, как вездесущий Дух, не нуждается в наших храмах. «Бог, сотворивший мир и вся яже в нем, сей небеси и земли Господь сей, не в рукотворенных храмах живет: ни от рук человеческих угождение приемлет, требуя что сам дая всем живот, дыхания и вся», — сказал св. апостол Павел в афинском Ареопаге (Деян. 17.24—25). Так исповедует Господа Бога израильский царь Соломон в своей молитве, произнесенной им при освящении Иерусалимского храма: «Господи Боже Израилев! Нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу: Ты хранишь завет и милость к рабам Твоим, ходящим пред Тобою всем сердцем своим. Ты исполнил рабу Твоему Давиду, отцу моему, что говорил ему, что изрек Ты устами Твоими, то в сей день совершил рукою Твоею. И ныне, Боже Израилев, да будет верно слово Твое, которое Ты изрек рабу Твоему Давиду, отцу моему. Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем более сей храм (Иерусалимский), который я построил (имени Твоему). Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его, Господи, Боже мой: услышь воззвание и молитву, которою раб Твой умоляет Тебя ныне. Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: Мое имя будет там: услышь молитву, которой будет молиться раб Твой на месте сем. Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем: услышь на месте обитания Твоего, на небесах услышь и помилуй. Когда народ Твой Израиль будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою и когда они обратятся к Тебе и исповедают имя Твое умолять Тебя в сем храме — когда заключиться небо и не будет дождя за то, что они согрешают пред Тобою... будет ли на земле голод, будет ли моровая язва, будет ли палящий ветер, ржащина, саранча, червь, неприятель ли будет теснить его в земле его, будет ли бедствие, какая болезнь: при всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего и помилуй... Если и иноплеменник, который не от Твоего народа Израиля придет из земли далекой, ради имени Твоего, ибо и они услышат о Твоем имени великом и о Твоей руке сильной и о Твоей мышце простертой, — и придет он и помолится у храма сего: услышь с неба, с места обитания Твоего и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник, чтобы все народы земли знали Имя Твое, чтобы боялись Тебя, как народ Твой Израиль, чтобы знали, что именем Твоим называется храм сей, который я построил. Когда народ Твой согрешит пред Тобою, ибо нет человека, который не грешил бы, и Ты прогневаешься на них, и предашь их врагам, и пленившие их отведут их в неприятельскую землю, далекую или близкую; и когда они в земле, в которой будут находиться в пленении, войдут в себя и обратиться и будут молиться Тебе в земле пленившей их, говоря: мы согрешили, сделали беззаконие, мы виновные; и когда обратятся к Тебе всею душою своею и всем сердцем своим в земле врагов, которые пленили их, и будут молится Тебе, обратившись к земле своей, которую Ты дал отцам их, к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему: тогда услышь с неба, с места обитания Твоего, молитву и прошение их и сделай, что потребно для них и прости народу Твоему, в чем они согрешили пред Тобою, и все проступки его, которые он сделал пред Тобою и возбуди сострадание к ним в пленивших их, чтобы они были милостивы к ним. Ибо они Твой народ и Твой удел, который Ты вывел из Египта, из железной печи. Да будут (уши Твои) и очи Твои отверсты на молитву раба Твоего и на молитву народа Твоего Израиля, чтобы слышать их всегда, когда они будут призывать Тебя». И сказал Господь на эту молитву Соломона: «Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там во вся; и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни» (3 Цар. 8.23—52; 9.3).
Священник А. Ястребов.
