В Там же, стр. 355. 1 Там же, стр. 355—356. 2 страница

Таким образом в ходе религиозных войн обозначились два фронта — за централизм и против такового, т. е. за дальнейшее укрепление абсолютизма или за сохранение местных и сословных вольностей. Частично эти два фронта совпадали с делением страны на Францию католическую и Францию гугенотскую. Но только частично! Социальные верхи были представлены двумя группами феодалов, боровшихся за власть. Программа их была одинакова, и они часто забывали о религиозном различии. Основные кадры обеих партий были весьма сложны по своему составу. Как среди католиков, так и среди гугенотов были общественные слои, настроенные более централистски и меньше думавшие об укреплении местных вольностей, чем другие.

В целом это был кризис абсолютной монархии, но кризис роста, и в этом кризисе тенденции антиабсолютистские, несравненно более сильные у гугенотов, были одновременно, в основном, тенденциями к возврату назад, к политическим идеям Лиги общественного блага. Объективно, поскольку гугенотское движение было прежде всего дворянским, и города выступали лищь на втором плане, поскольку оно было направлено к ослаблению центральной власти при отсутствии в экономическом базисе дворянства прогрессивных элементов, это движение было феодальной реакцией и ничем другим.

Но это не значит, конечно, что в гугенотском лагере вовсе не было прогрессивных течений или что в католическом лагере не было элементов феодальной реакции. Присутствие в первом буржуазных группировок, а во втором — дворянско-феодальных, существование среди дворян-гугенотов социально-экономических

Реформация и религиозные войны

202

устремлений, напоминающих деятельность «нового дворянства» в Англии, с одной стороны, и большой удельный вес ростовщических операций у католической буржуазии севера, с другой,— все это, вместе взятое, чрезвычайно усложняет вопрос об оценке гугенотского лагеря и лагеря католического даже в их основных и наиболее общих характеристиках. Можно лишь в общих чертах сказать, что поступательное движение исторического процесса во Франции шло по линии укрепления централизма.

Нужно лишь помнить, что французский централизм со всеми его отрицательными сторонами был все же лучше, чем «исконная германская свобода» с ее полным политическим развалом и бессилием Германии во внешней политике. Он был все же выражением дальнейшего экономического развития Франции и роста ее буржуазии, а не результатом экономического застоя и слабости буржуазии, каковой была пресловутая немецкая свобода, рассыпавшаяся в прах и подчиненная бесчисленным князьям Германии, в которой абсолютная монархия проявлялась в виде мелкодержавного княжеского абсолютизма, т. е. «в самой уродливой, полупатриархальной форме» ²¹.

НАЧАЛО РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙН

После Генриха И царствовали три его сына — Франциск II (1559—1560), Карл IX (1560—1574) и Генрих III (1574-1589). Вырождавшаяся династия с ними прекратила свое существование.

Старшему сыну Генриха II Франциску II в 1559 г. было 15 лет. Это был маленький обжора и сластолюбец, ничего не разумевший в делах государства,— и власть фактически перешла к Гизам, дядям его жены Марии (королевы шотландской Марии Стюарт). Франсуа Гиз стал главой армии, епископ Лотарингский и кардинал взял в свои руки гражданское управление. Появление Гизов у власти было своего рода знамением времени. Они не были ни принцами крови, ни даже знатными французскими сеньерами, хотя и претендовали на честь считаться потомками Карла Великого. Их появление у власти означало, что абсолютная королевская власть могла приблизить к себе кого угодно и сделать его своим орудием.

В связи с этим произошли крупные изменения в составе правительства и двора. Гизы привлекли на свою сторону мать короля Екатерину Медичи, оттерли от власти любимца покойного короля

^?1 Д. Маркс и ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 183.

203 Реформация и религиозные войны

коннетабля Монморанси и его родственников, адмирала Колиньи с двумя братьями, и постарались отделаться от ближайших родственников королевского дома, Бурбонов. Этого было достаточно, чтобы оттесненные от власти принцы крови и вельможи образовали единый фронт против Гизов. Старший представитель Бурбонов Антуан по браку с королевой Наваррской был королем крошечного государства, расположенного на границе Франции и Испании. Его жена была горячей поклонницей Кальвина, и обиженный принц стал тоже склоняться к кальвинизму, а Наварра сделалась центром всех недовольных.

Уже в августе 1559 г. три вождя будущей оппозиции — Антуан Бурбон, его брат Конде и адмирал Колиньи совещались о мерах, которые следовало принять для того, чтобы «освободить короля» от «тирании» Гизов. Следует отметить, что, действуя так, они не сходили, по тогдашним представлениям, с почвы легальности. Хотя король и считался совершеннолетним, требовалась фактическая опека, а, по обычаям королевства, опекуном короля мог быть лишь ближайший его родственник, т. е. Антуан Бурбон. Гизы были для них «иностранцами» (лотарингцами) и выскочками.

Гизы не сознавали трудности своего положения. Блестящие царедворцы, не без успеха домогавшиеся популярности среди парижан, они не поняли того, что своим возвышением они обязаны только фавору короля, и с большим высокомерием относились к рядовому дворянству.

Смена на престоле почти совпала с заключением мира в Като-Камбрези, которым закончился долгий период войн с Габсбургами. В июле 1559 г. королевский указ частично распустил армию. Большое количество офицеров и солдат осталось без занятий. Они сошлись в Фонтенебло, попрошайничая и требуя вознаграждения. Франсуа Гиз уговаривал их разойтись, кардинал пригрозил виселицей. Они удалились, затаив злобу. Многие из них были с юга, из непокорного, теперь кальвинистски настроенного дворянства. Они составили первые кадры дворянского мятежа.

На запрос недовольных французские и немецкие кальвинисти-ческие богословы ответили, что они могут взяться за оружие против «узурпаторов» (т. е. Гизов), но при условии, что это будет сделано в пользу короля, а все предприятие должен возглавить принц крови. Таково начало религиозных смут, их прелюдия — так называемый Амбуазский заговор. Как видим, в нем не было, по существу, ничего религиозного. Во главе его стоял Конде, горевший желанием скрестить шпаги. Он рассчитывал отстранить Гизов, созвать Генеральные Штаты и обеспечить интересы Бурбонов и протестантов. Впрочем, главные заговорщики сочли неосторожным выступать открыто, и все дело сделали недовольные

Реформация и религиозные войны 204

дворяне. Было решено захватить короля и действовать затем от его имени. Если бы король стал упорствовать, решено было низложить его и арестовать Гизов. Королевский двор в это время находился в замке А^мбуаз.

Гизы, однако, узнали о заговоре. Они вызвали Колиньи и спросили его о причинах недовольства. Адмирал объяснил его преследованием протестантов и предложил издать эдикт, который успокоил бы их. Гизы согласились. Эдикт 8 марта 1560 г. приостановил гонения за религию и обещал амнистию, из которой, однако, были исключены кальвинистские проповедники и заговорщики. Вожди успокоились, но их войска (дворяне) попробовали выполнить свой план сами. Они двинулись в Амбуаз, но были разбиты. Гиз отменил эдикт от 8 марта и жестоко расправился с заговорщиками. Их казнили без всякого суда. Когда не хватало виселиц, их топили в Луаре и вешали прямо на зубцах Амбуазского замка. В числе погибших было пятьдесят капитанов. То же происходило и в других городах, куда распространились нити заговора: в Блуа, Туре, Орлеане и др.

Истинные вожди заговора остались, однако, в тени. Они обратились к королеве Елизавете Английской и немецким протестантским князьям за помощью. Они полагали, что в материальной помощи, которую они получали из Англии и Германии, нет ничего предосудительного. Впрочем, так же думали и их противники Гизы, которые охотно обращались к помощи испанского короля, а впоследствии прямо перешли к нему на жалованье. В Париже ходили слухи, что из Гаскони, Пуату, Бретани, Нормандии были сделаны предложения англичанам — высадить в эти провинции десант. В последних двух провинциях английские купцы и моряки подстрекали жителей к восстанию против Гизов, распространяя среди них прокламации на французском языке, напечатанные в Англии. На юге снова подготовлялось движение, дворянство стало захватывать церковные земли. До Гизов дошли слухи, что Бурбон собирается захватить Бордо, с помощью войска и денег Елизаветы двинуться к берегам Луары и заставить короля принять условия протестантов.

Двор был устрашен. Здесь тоже было много недовольных полновластием Гизов. Партия умеренных, или как ее стали впоследствии называть, партия «политиков», считавших, что государственные интересы должны стоять выше религиозных распрей, во главе с канцлером Лопиталем, добилась согласия Гизов на созыв Генеральных Штатов.

От имени короля Гизы вызвали к двору Антуана и Конде и здесь их арестовали. Над ними был наряжен суд, и Конде был приговорен к смерти. Его спасла неожиданная смерть короля 5 декабря 1560 г.

205 Реформация и религиозные войны

Со смертью короля потеряли легальную почву Гизы. Новый король Карл IX был несовершеннолетним, и законным опекуном его являлся «осел и прохвост», как его называл Маркс²², Ан-туан Бурбон. Ловким маневром Екатерина Медичи заставила Бурбона отказаться от прав на опеку, но в то же время приблизила его, боясь чрезмерного влияния Гизов. Злые языки утверждали, что королева-мать знала об Амбуазском заговоре и даже, может быть, была участницей его в расчете на то, чтобы избавиться от Гизов. Это колебание королевы между двумя партиями дало на время перевес «политикам».

В декабре 1560 г. были созваны после 75-летнего перерыва Генеральные штаты в Орлеане. 13 декабря канцлер Лопиталь открыл их большой речью в примирительном духе: кротость приносит больше пользы, чем строгость. «Отложим в сторону эти дьявольские слова: «политические партии», «крамолы» и «восстания», «лютеране» и «гугеноты», «паписты» и будем называться просто христианами» ²³.

Прекраснодушие канцлера было по меньшей мере наивным. Духовенство осталось равнодушным к его увещеваниям. Дворянство и третье сословие были настроены крайне оппозиционно. Когда они узнали, что у правительства дефицит на 43 млн. ливров, т. е. на сумму, которая в четыре раза превышала ежегодные доходы государства, они заявили, что у них нет полномочий решать финансовые вопросы, и разошлись в надежде на то, что затруднения правительства заставят его принять их главное требование: постоянный контроль Штатов над финансами и участие в законодательной деятельности. Собравшиеся затем в Понтуазе в августе 1561 г. Штаты требовали продажи церковных имуществ для покрытия долгов. Встревоженное духовенство приняло на себя оплату части долга, и Штаты разошлись, не добившись исполнения остальных требований.

В январе 1562 г. правительство издало «эдикт терпимости», согласно которому кальвинистам дарована была свобода вероисповедания вне городов и даже разрешались собрания внутри городов, но в частных домах. Это был предел тех уступок, на которые могло пойти правительство Лопиталя и равнодушной к вопросам веры королевой. Поэтому в последовавших гражданских войнах протестанты стремились к восстановлению принципов январского эдикта. Право кальвинистов собираться вне городов было правом, которое получили дворяне, жившие в замках; «гугеноты политические» не позаботились о «гугенотах религиозных».

²² «Архив Маркса и Энгельса» т. VII, стр. 302.

²³ Е- Lavisse. Histoire de France depuis les origines jusqu'à la Révolution, v. VI, 1^er part. Paris, 1911, p. 35.

Реформация и религиозные войны 206

Ян варский эдикт озлобил католиков, но не мог полностью удовлетворить и протестантов. Жалобы со стороны протестантов как раз указывали на то, что их главная паства находилась в городах, а не в деревнях, Но для правительства важна была не веротерпимость, а предотвращение дворянской оппозиции. Дело шло не о религии, а о политике.

Время от времени в Париже избивали кальвинистов. Фанатики-монахи яростно проповедовали против еретиков. Парижские низы врывались в дома кальвинистов, предавая их грабежам и пожарам. Эти парижские кальвинисты были, однако, вовсе не дворяне. Это были мастера различных ремесел, ювелиры, торговцы. Но скопидомство, хозяйственное процветание и кальвинистская организованность этих «людей божиих», накопляющих во славу бога, делали их предметом ненависти со стороны других таких же мастеров. Поскольку кальвинисты выступали как организация, конкуренция принимала форму религиозной борьбы.

На юге жертвами были католики. В Монпелье за то же время было убито 200 католиков. Вне города дворянство по-своему осуществляло реформацию. Губернаторы, т. е. представители местной знати, стали взимать налоги в свою пользу. Дворянство захватывало церковные земли.

В этой обстановке произошли убийства в Васси, положившие начало открытой войне гугенотов с католиками. Франсуа Гиз проезжая с отрядом мимо местечка Васси (1 марта 1562 г.) напал на толпу гугенотов, распевавших в риге свои релегиозные песнопения. Было 23 убитых и около 100 раненых. Это событие произвело огромное впечатление вс всей Франции и нашло отзвук в других местах. Расправы с кальвинистами произошли в Анжере, Сансе, Оксерре, Туре, Труа и Кагоре. Несмотря на эдикт, парламенты изгоняли протестантов, лишали их покровительства законов и даже давали распоряжения убивать их. Наоборот, там, где имели перевес протестанты, они захватывали в свои руки муниципалитеты, лили из колоколов пушки и чеканили монеты от имени короля, но больше всего занимались уничтожением икон и статуй и разрушением католических храмов. Протестанты заняли Лион, Тулузу, Бурж, Орлеан.

Католический Париж после Васси торжественно встречал Гиза. На улицы вышли представители городского управления и университета и множество парижан, приветствовавших его кликами, как если бы он был королем. Купеческий прево Парижа предложил ему от имени города двадцатитысячный отряд и 2 млн. ливров золотом для того, чтобы он умиротворил королевство. Против кальвинистов в Париже были приняты самые суровые меры: аресты и изгнания под страхом виселиц. Убийства в Васси повели к открытой борьбе двух лагерей.

207 Реформация и религиозные войны

ПЕРВЫЙ ПЕРИОД РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙН. 1562-1572 ГОДЫ

До 1572 г. (до Варфоломеевской ночи) борьба не отличалась особым ожесточением. Сражались две феодальные клики, стремившиеся захватить короля и править затем от его имени. Религиозные разногласия играли незначительную роль; люди, считавшиеся вождями, не очень стеснялись переходить из одной религии в другую, когда этого требовали обстоятельства. Екатерина Медичи писала одному из своих корреспондентов, что скрытые намерения гугенотов не имеют ничего общего с религией, хотя они и прикрываются ею.

Армии сражающихся были невелики. На большие не хватало денег. Сражались не только дворяне. XVI век — время наемных армий. Кто не прибегал к наемникам, рисковал потерпеть поражение. В рядах католической армии сражались испанцы, итальянцы, швейцарцы, греки и даже албанцы, но особенно много было немцев. Германия XVI в., переживавшая экономический упадок, была рынком наемников. Своими подданными торговали немецкие князья. Французские протестанты, и в частности Конде, держали в Германии своих вербовщиков, полковников и капитанов. Протестантские князья находились в непрерывном общении с вождями гугенотов, и тот религиозный пыл, с которым они были готовы помогать своим французским единоверцам, подогревался звонкой монетой, получаемой от гугенотов за поставку отрядов.

С самого начала гражданская распря во Франции осложнилась вмешательством иностранных государств. Соперничество создавшихся в предыдущем веке крупных монархий заставляло их вмешиваться во французские дела. Борьба между католиками и протестантами нашла отзвук в великой распре между Англией и Испанией, а людские силы для этой борьбы на континенте давала в значительной мере Германия, распавшаяся на множество государств, не способных к самостоятельной политике,— Германия княжеская, торгующая оптом и в розницу кровью своих сыновей.

Но как ни вяло шли события первых трех войн (1562— 1563, 1567—1568, 1568—1570), участвующие и с той, и с другой стороны дворянские армии сражались не только как две феодальные группы, спорящие за власть. Среда, из которой вышли и та, и другая группы, давила на сознание борющихся сторон и заставляла бороться за цели, которые, может быть, не всегда совпадали с непосредственными интересами самих борцов. Католическая сторона и материально, и идейно опиралась на Париж: ее неписаной программой была программа Парижа: «единый король, единый закон и единая вера», несмотря на то, что круп-

Реформация и религиозные войны

208

ные сеньеры и здесь, на севере, вели себя ничем не лучше, чем на юге, и тоже не прочь были обеспечить себе побольше политической независимости от центра, а дворянство католическое так же грабило страну, как и дворянство гугенотское.

Юг, объединившийся вокруг Бурбонов и своих крупных феодальных фамилий, был прежде всего дворянским, города, даже взятые вместе, были несравненно слабее Парижа и играли в движении второстепенную роль. Но дворянская масса, составлявшая армию, как мы указывали выше, вовсе не намерена была безоговорочно поддерживать крупных сеньеров, желавших возвращения старых времен.

Екатерина, правившая до 1563 г. за своего сына, попала между двух огней и фактически потеряла непосредственное влияние на дела. На одной стороне стояли Гизы, незадолго до этого заключившие союз с коннетаблем Монморанси, который перешел на сторону двора, и маршалом Сент-Андре. Вместе они составили «триумвират». К ним присоединился и Антуан Бурбон, король наваррский. Фактически за их спиной стоял, однако, Шан-тоне, посол короля Филиппа II во Франции, финансировавший эту группу, как доносили королеве Елизавете ее агенты во Франции еще в марте 1562 г. На другой стороне были вожди гугенотов: Конде и Колиньи.

Большинство вождей, однако, погибло. Во время первой войны погибли Антуан Бурбон, маршал Сент-Андре и Франсуа Гиз, убитый, как уверяли его сторонники, человеком, подосланным Колиньи (Колиньи решительно отрицал это). Во второй войне были убиты коннетабль Монморанси и Конде. К концу третьей войны у протестантов остались сын Антуана Бурбона Генрих, король наваррский (будущий король Франции Генрих IV) и Колиньи; во главе католиков по-прежнему стояли Гизы — кардинал и его племянник, сын убитого Франсуа Гиза Генрих. Их окружали многочисленные и жадные родственники.

События первых трех войн вкратце таковы. Убийства в Васси дали основание «триумвирам» для нажима на колеблющуюся Екатерину. Королеве пришлось отказаться от своей политики равновесия обеих партий. События вынуждали ее заключать соглашения то с одной, то с другой партией.

8 августа 1570 г. после третьей войны Екатерина подписала эдикт примирения в Сен-Жермене. Протестантам была предоставлена свобода совести. Протестантское богослужение было разрешено по всему королевству, в двух городах каждого губернаторства, но только в предместьях. Протестантам разрешили занимать общественные должности. Наконец, в обеспечение этих условий им были предоставлены крепости Монтобан, Коньяк, Ла-Рошель и Лашарите. Довольно равнодушная к религии, Екатерина Меди-

Гаспар де Колинри. Гравюра В. Я. Дельфа

чи считала в данный момент, что ей выгодно сблизиться с партией, которая, по ее мнению, была слабейшей, для того, чтобы иметь противовес Гизам.

Колиньи был призван ко двору и постарался проложить дорогу своим планам, не рассчитав лишь одного, что в такое время чтобы быть большим политиком, нужно быть не меньшим интриганом. Uh был честен и прямолинеен — пожалуй, даже излишне прост и доверчив.

Гаспар де Колиньи, адмирал Франции (1519—1572)

⁷ -".....'---- --^«»_arm \ivi/— \jiju), не принадлежал к южному дворянству. Его родовые имения были расположены в центре Франции, в самом старинном домене короля в ирлеанэ. Uh происходил из среднего дворянства, возвысившегося

²⁴ /. Delaborde. Gaspard de Coligny.

Реформация и религиозные воины 210

в первой половине XVI в. Перейдя в протестантизм, он примкнул к Конде, а вместе с ним вошел в соприкосновение с дворянством далеких от Парижа провинций, сделавшись скоро, как говорит Мишле, «идолом провинциального дворянства». Суровый воин, гугенот, прямой и честный, он был настоящим ходячим кодексом дворянской чести, к которому обращались за разрешением скользких вопросов дворянской морали и поведения. Он плохо подходил ко двору, куда Екатерина Медичи и ее итальянское окружение перенесли придворные нравы итальянских тиранов: разврат, интриги, двуличность и цинизм профессиональных убийц.

Обстоятельства скоро вынудили его не только примкнуть ко двору, но и попытаться осуществить свою программу. Он оставил документ, составленный рукою будущего гугенотского публициста Дюплесси-Морне и отредактированный им самим. Это — докладная записка королю ²⁵, в которой он старался убедить его в необходимости активной внешней политики в интересах внутреннего мира, ибо «характер французов таков, что они, взяв в свои руки оружие, не желают его выпускать и обращают его против собственных граждан в том случае, если они не могут обратить его против внешнего врага». Нужна поэтому война, и такой войной может быть только война против Испании. Испанский король, «жадный к чужому добру, много раз засвидетельствовал желание нанести вред французскому королю. Он захватил у Франции соседние с его государством провинции, он преследует подданных короля в «Западных Индиях». С неслыханной жестокостью он истребил недавно французов во Флориде. Война против него не нуждается в оправдании. Но для этого необходима реформа. Надо создать национальную армию, а не нанимать иностранцев. Солдаты нации сражаются за родину, жаждут славы и награды, тогда как наемник идет из-за денег, грабежа и добычи. Не заплати ему, он поднимает мятеж, отказывается идти в бой. К этому следует прибавить, что наемник разоряет деревни: поджог, грабеж, воровство — обычное для него дело». Доказывая дальше, что Испания вовсе не так сильна, как раньше, что ее прежнее могущество проистекало не из испанских ресурсов, а от земель, присоединенных к Испании при Карле V, что теперь одна из самых важных испанских частей (Нидерланды) восстала против Испании, Колиньи подчеркивал, что на стороне Франции в ее борьбе с Испанией будет Англия, поддерживающая восстание в Нидерландах, и протестантские князья Германии. У всех же остальных довольно дела у себя

²⁵ J.-A. De Thou. Histoire universelle, t. IV. Paris, 1740, p. 543—553.

211 Реформация и религиозные войны

дома, и они не придут на помощь Испании. Франция должна подать руку помощи нидерландским гезам и заключить союз с Англией. Колиньи полагал далее, что население Нидерландов охотно пойдет на присоединение его к Франции. Ко всему этому следует добавить, что Колиньи развивал планы гугенотской колонизации в Америке и считал необходимый возобновление союза с турками для совместной с ними борьбы с Испанией.

Перед нами ясная и продуманная программа, не оставляющая никаких сомнений в том, чьи интересы она представляла. На первый взгляд, она была восстановлением традиционной политики Франции, естественным продолжением итальянских войн и войн с Габсбургами, конец которых был как раз началом гражданских войн. Но, в действительности, это был новый план, и противники Колиньи были правы, когда они незадолго до этого упрекали гугенотских вождей в том, что, подрывая религию, они разрушают единство монархии и намереваются заменить единое королевство федерацией на манер швейцарских кантонов.

Поддержкой нидерландских кальвинистов Колиньи хотел заставить все французское дворянство служить делу кальвинистов. Включение большой страны с ее первоклассной торговлей и промышленностью, со старинными вольными обычаями, с ее городами, из которых Антверпен был мировым центром торговли, включение, наконец, богатой и привыкшей к самоуправлению буржуазии в состав Франции — все это была программа, неизбежно влекшая существенные изменения в строе французской монархии. Это была программа юга: южных городов, давно уже связанных торговлей и политикой с нидерландскими городами,, южных сеньеров, которые давно уже были в контакте с нидерландской знатью. Вся разница была лишь в том*, что в Нидерландах буржуазия, а в южной Франции дворяне были главной силой движения. Поэтому дальнейшие события во Франции в корне не похожи на то, что произошло в Нидерландах. Вожди французского дворянства тянули назад, а южным городам, хотели они этого или нет, пришлось действовать заодно с дворянами.

Был ли сам Колиньи одним из таких вождей? Многое говорит за то, что в его лице следует видеть какую-то не до конца осуществившуюся тенденцию, быть может, намечавшуюся в некоторых слоях французского дворянства. Колиньи, поклонник английских порядков, суровый кальвинист, мечтающий о гугенотской колонизации Америки, Колиньи — друг и старинный наставник Сюлли — единсгвенного дворянского министра-скопидома и талантливого руководителя государственных финансов Франции,— не воплощал ли он неосуществившейся мечты некоторой части французского дворянства о преобразовании хозяйственных основ своего класса в том направлении, какое в Англии привело к появлению «нового дво-

Реформация и религиозные войны 212

рянства», тех слоев дворян-предпринимателей, торговцев и промышленников, сельских джентльменов, рачительных хозяев-овцеводов, которые выколачивали из ближних прибавочную стоимость и копили деньги во имя кальвинистского бога и грядущей славы Британской империи? Но объективно эта программа была антикатолической политикой против Испании, двора, духовенства, Парижа. Во что превратился бы Париж, если бы Антверпен и Амстердам стали французскими городами? Это, следовательно, в конечном счеге, была программа: протестантизм над католицизмом, дворянство над двором, провинция над Парижем, провинциальное самоуправление над парижским централизмом. Двор и католический Париж восстали против такой программы. Таково происхождение Варфоломеевской ночи.

ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ И ВТОРОЙ ПЕРИОД РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙН. 1572—1576 ГОДЫ

Король не сразу дал ответ на докладную записку Колиньи. Но ларошельцы, не дожидаясь решения короля и объявления войны Испании, принялись грабить испанские суда. Не осуществилось и другое важное предложение Колиньи. Королева Елизавета медлила с согласием на союз, а английский посол Мидльмор 10 июня 1572 г. в частном разговоре сказал адмиралу, что Англия не может допустить расширения ни Франции, ни Испании.

Колиньи не терял надежды, он был убежден, что король объявит войну Испании. В такой обстановке произошла давно подготовленная свадьба короля Генриха Наваррского и сестры короля Маргариты. Одни в этом союзе видели акт примирения обеих партий, другие — в том числе Екатерина Медичи — средство привлечь ко двору возможного претендента на престол и, во всяком случае, взять его под надзор. К свадьбе в Париж съехалась гугенотская аристократия. Она вела себя вызывающе и возбудила ненависть парижан. Парижские буржуа были в первых рядах недовольных. Эти усердные католики — буржуа, ремесленники и торговцы — не желали слушать проповедей, в которых не говорилось бы о наглости еретиков, этих невежественных и грубых провинциальных дворян, которые хотели диктовать свои требования славной буржуазии столичного города, ее великой церкви и ее знаменитому университету и непрочь были бы предать Париж, этот новый Вавилон, забрызганный кровью мучеников новой религии, на «поток и разграбление» в духе тех, какие устраивались в XVI в. испанскими солдатами в Нидерландах. По этому поводу Париж вел переписку с другими городами — Лионом, Руаном, Марселем, Тулузой.

 

If «fi

|Р^::"**|Ш|^_;„

 

Варфоломеевская ночь

Реформация и религиозные войны 214

Большой знаток этого периода французский историк Марье-жоль убедительно показал, что Екатерина давно замышляла убить Колиньи и лишить гугенотскую партию самого способного вождя ²⁶. Она была в данном случае вполне последовательна. Колиньи настаивал на своем плане и требовал объявления войны Испании. Если бы ему удалось добиться от короля согласия на это, королева-мать окончательно утратила бы свое влияние.

18 августа была отпразднована свадьба, а 22 августа Колиньи был ранен при выходе из Лувра некиим Моревелем, оказавшимся наемным человеком Гизов. «Рана нанесена вам, а душевная скорбь причинена мне»,— сказал король, навестивший раненого. Но те, кто замышлял убийство: Екатерина и ее окружение — итальянские авантюристы и царедворцы, боявшиеся влияния Колиньи, решили, чтобы избежать мести со стороны гугенотов, покончить с ними разом. Королева убедила Карла IX, что единственное средство против якобы подготовлявшегося восстания гугенотов — это перебить их всех.

24 августа 1572 г. в праздник св. Варфоломея, между 2 и 4 часами ночи, с колокольни Сен-Жерменской церкви раздался набат, которому затем стали вторить все церкви Парижа. Купеческий старшина Парижа, предупрежденный Гизом заранее, принял все меры. Были оповещены все начальники кварталов и милиция горожан. Дома гугенотов были отмечены накануне белыми крестами. Едва раздался набат, как началось дикое избиение гугенотов, которых в большинстве случаев застигали врасплох в постелях. Колиньи был убит одним из первых, тело его было выброшено через окно во двор, где оно подверглось оскорблениям. Генрих Наваррский и Конде, жившие в Лувре, спаслись, перейдя в католичество. Резня продолжалась несколько дней и перекинулась в провинцию. В Mo, Орлеане, Труа и Лионе насчитывались сотни убитых. В Париже только к полудню число убитых достигало 2 тыс. человек. Перебили не только гугенотских дворян, приехавших на свадьбу,— их было несколько сот, но и парижских буржуа, подозреваемых в гугенотстве, и даже иностранцев — немцев и, особенно, фламандцев. За резней следовали грабежи.