Сложности работы с семейными тайнами

— Знаете, Аврелиус, и с матерями не всегда все так просто и славно, как вам, вероятно, представляется.— Да? — Похоже, это явилось для него откровением. Он смотрел на меня очень внимательно. — Ссоры?— Не совсем.Он нахмурил лоб.— Взаимное непонимание? Я покачала головой.— Еще хуже? — изумился он.В поисках ответа на эту загадку он обозрел небеса и лес, но ничего там не нашел и напоследок заглянул мне в лицо.— Тайны, — сказала я.— Тайны! — Его глаза округлились еще больше, окончательно уподобившись по форме оправе очков.Он покачал головой, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл мною сказанного.— Сожалею, — сказал он наконец, — но я ничем не могу тебе помочь. Я вообще мало что знаю о семьях. Почти ничего. Невежество мое безгранично. Мне очень жаль, что у тебя так вышло с тайнами. Но я уверен, что ты совершенно права.

Диана Сеттерфилд, «Тринадцатая сказка»

Все вышесказанное позволяет утверждать, что работа с семьей предполагает определенный риск, связанный с попыткой легализации семейных тайн.

Обсуждение и анализ семейных секретов позволяет членам семьи осознать, что все иногда совершают ошибки, попадают в ловушку обстоятельств и долга, теряют близких и не могут их оплакать. Работа с семейными тайнами дает возможность членам семьи лучше понять и принять друг друга. Раскрытие секрета иногда позволяет избавиться от ряда психосоматических симптомов, так как носитель тайны часто пытается «сообщить» о ней при помощи языка тела.

Однако проникновение в семейные тайны является достаточно сложной, ювелирной и небезопасной работой. Мы можем столкнуться со следующими ситуациями.

1. Семья или член семьи действительно ничего не знает о тайне. Однако ее наличие обнаруживается при исследовании повторяющихся в семье событий, симптомов, анализе «заряженной» темы. Кропотливая работа направлена на сбор крупиц информации, свидетельствующих о произошедших событиях, для как можно более целостного восстановления картины.

§ Пример. Клиент Юрий, 41 года. Пришел по рекомендации друга. Главная жалоба Юрия была сформулирована просто: «жизнь как-то не клеится». Юрий работает, живет в собственной однокомнатной квартире. Энергии мало, периодически возникает ощущение пустоты и бессмысленности жизни, депрессия. Не получается построить отношения с женщинами — Юрий их попросту боится. Начинаем говорить о женщинах — за страхом кроется злость, отвращение, возбуждение... Как-то уж слишком много намешано.

Через некоторое время продвигаемся «к истокам» и начинаем исследовать историю жизни Юрия. Он вырос с тетей, сестрой бабушки. Бабушка умерла, когда ему не было и года. Умер его отец, мать, дед... Но Юрий ничего не знает о жизни своих родных – тетя переехала в Беларусь из Украины. Юрий приходит ко мне еженедельно, но наша терапия движется медленно… В какой-то момент я снова возвращаюсь к семейной истории, и мы исследуем фантазии Юрия о его рождении. Он говорит, что ему кажется, что с его рождением связана какая-то постыдная, невыносимая тайна. При этом ему неизвестны никакие конкретные факты.

Однако Юрий сам начинает чувствовать интерес и, как гончая, берет след. Он едет в деревню, где живет тетя, и начинает расспрашивать ее о своей семье. До этого они никогда не обсуждали семейных вопросов — лишь факты смерти всех родственников. Оказалось, что на Украине у тети живут братья и сестры, есть многочисленная родня. Но когда Юрий расспрашивает о себе, своих родителях и своем рождении, тетя лишь плачет и не хочет ничего говорить. Юрий возвращается домой, но через неделю после очередного прихода ко мне снова едет к тете. И под напором та рассказывает леденящую кровь историю.

Отец Юрия женился на его матери и привез ее после первого года службы в армии. Она поселилась с его родителями — свекровью и свекром. Его отец — а это было еще в советское время — должен был отслужить три года. Когда он узнал, что у него родился сын, он уже 13 месяцев не был дома. Он пошел к командиру части, и тот, выслушав солдата, вошел в положение и отпустил солдата, чтобы тот не наделал глупостей.

Приехав домой, он первым делом начал выяснять отношения с молодой женой. Та ничего не говорила и ни в чем не признавалась, только плакала. Он избил молодую жену и пошел по деревне. Зашел к однокласснику, поговорил, но тот намекнул на такое, что побежал обратно. Когда он вошел в избу, было уже поздно. Надрывно плакал ребенок, а на столе лежала записка — «Это твой отец». Не в силах выносить напряжение, стыд, его жена покончила жизнь самоубийством. Прочитав записку, отец Юрия взял топор, пошел на работу к своему отцу и зарубил его на глазах у односельчан, а после этого вернулся домой и повесился рядом с женой.

Бабушка Юрия была в отчаянии. Она понимала, что в деревне все обо всех все знают, и что ей больше невыносимо здесь оставаться. Она продала дом, хозяйство и переехала в Беларусь. Вместе с ней уехала незамужняя сестра. Переехав на новое место, бабушка начала болеть. Сказался стресс — за один день она потеряла всю семью, а перед этим жила в доме, где на ее глазах муж приставал к невестке, а она ничего не могла сделать… После инсульта последовал еще один. Перед смертью она попросила сестру – не отдавай ребенка в детский дом, он ни в чем не виноват. Сестра хранила тайну 41 год...

Узнав об этом, Юрий испытал и ужас, и боль, и, как ни странно, облегчение. Мы долго работали с его стыдом, виной… Я помню, как иногда меня захлестывало отчаяние. Юрий много говорил о своих родственниках, о том, что произошло... Однажды он в порыве злости на мать и в сердцах сказал: «Лучше бы она сделала аборт!» Понимая, что в семье было и так слишком много аутоагрессии — агрессии, направленной на себя, я поняла, что основной задачей является проживание и выражение чувств ко всем членам семьи – в том числе и злости, ненависти, ярости. Было много тяжелой работы, но Юрий регулярно возвращался к идее аборта. Так он пытался взять на себя ответственность за всю семью, за все грехи и поступки своих близких... Семейная тайна оказалась джином, выпущенным из бутылки. Ничего не помогало — ни конфронтация его иррациональной вины, ни объяснения и интерпретации, ни поддержка. Юрий все глубже и глубже погружался в депрессию. «Я не должен жить, меня нужно было уничтожить еще в утробе матери», — это стало лейтмотивом всей его жизни. Хотя и до этого он жил на очень низком уровне энергии. Наконец, я предприняла крайние меры — сказала, что у него есть выбор, жить или уйти. Но предварительно предложила ответить на вопросы «теста».

«Тест», вычитанный мною в одном из журналов, был следующим. В каждой из ситуаций женщина обнаруживает, что она беременна. Я спросила Юрия, кому бы он посоветовал сделать аборт. Ситуация номер один: отец и мать больны, у них трое детей: первый — слепой, второй — глухой, у третьего туберкулез, четвертый ребенок умер. Ситуация номер два: тринадцатилетнюю негритянскую девушку изнасиловал белый мужчина. Ситуация номер три: незамужняя девушка-подросток беременна, она не замужем, а ее жених не является отцом ребенка и очень переживает.

Юрий долго думал. В итоге он сказал, что ни в одной из ситуаций он бы не советовал будущей матери оставлять ребенка. «Прекрасно», — сказала я. — Сейчас ты убил Людвига Бетховена, негритянскую певицу Этель Уотерс и... Иисуса Христа».

Повисла пауза. А потом вдруг что-то произошло, и мы стали говорить о месте и предназначении каждого из нас, об ошибках и их искуплении, о любви и прощении. Это была очень тяжелая сессия, но произошел прорыв. После этого мы еще работали, и Юрий смог простить всех — деда-отца, отца-брата, мать, бабушку, и поблагодарить за то, что он есть. Нам удалось восстановить порядок в системе, и Юрий примирился и согласился со всем, что было, и с той ценой, по которой ему досталась его жизнь.

Сейчас Юрий по-прежнему не женат, но у него появилась витальность, уверенность, силы и оптимизм. У него новая работа, а еще – в его жизни есть женщина, и он помогает ей воспитывать сына. Когда я попросила разрешения опубликовать его историю, он долго думал, но потом дал согласие, сказав – пусть люди знают, что самая ужасная правда лучше незнания.

2. О содержании тайны известно, однако это настолько болезненно и стыдно, что члены семьи предпочитают «забыть» об этом. На индивидуальном уровне срабатываю механизмы сопротивления: репрессия, отрицание.

§ Пример. Мужчина, Александр, 42-х лет, на группе заявил о том, что он часто испытывает совершенно непонятную, иррациональную вину перед своей женой. Из-за этого может не спать полночи, мучительно анализируя произошедшее. После расспроса ему была предложена техника «Семейная скульптура». Строя скульптуру, состоящую из себя и жены, он поместил заместителя жены сзади, а своего заместителя впереди. При этом «жена» обнимала «мужа», как ребенка. Некоторое время мы исследовали его чувства и переживания, связанные с явно материнской позицией жены по отношению к мужу. Постояв на месте «жены», а потом на месте «мужа» в скульптуре, Александр сказал, что когда он был «женой», его просто захлестывали вина и боль. Однако в актуальных супружеских отношениях не было событий, которые могли бы спровоцировать столь мощные переживания.

Дальнейшая работа была сфокусирована на поиске «виновных» в системе. Вначале мы поговорили о родителях, а затем о прародителях Александра. Он некоторое время выглядел растерянным и не мог вспомнить «ничего такого». Когда я стала перечислять события: предательство, измена, убийство, смерть… он вдруг остановил меня и сказал: «Моя бабушка в войну потеряла ребенка». Расспросы позволили выявить следующее. Это был полугодовалый мальчик. Бабушка была в партизанском отряде, ребенок был очень маленьким… Он умер. Больше Александр ничего не мог вспомнить. В ходе дальнейшей работы Александр передал бабушке «вину» (в качестве «вины» выступил тяжелый стул) со словами: «Я сожалею, что ты потеряла сына, моего дядю. Тебе было очень тяжело, и я взял часть этого груза на себя. Но сегодня я отдаю его тебе». Однако оставалось ощущение, что есть еще какой-то аспект, остающийся скрытым от проработки. Но Александр выглядел вполне удовлетворенным. Сессия завершилась, участники поделились своими переживаниями. Началась следующая работа...

Через час, когда подошло время прощаться, Александр вдруг побледнел и сказал: «Я вспомнил. Ребенок не просто умер. Бабушка была в партизанском отряде, и их нашли немцы. Она и еще несколько человек спрятались в землянке, которую почти невозможно было заметить. Но мальчик расплакался.