Программа действий Ивана IV и его окружения была высказана на собранном в феврале 1949 года совещании членов Боярской думы и представителей других слоёв феодалов, в том числе дворянства и служилых людей. Это был первый Земский Собор, положивший начало непериодическому созыву таких совещаний представителей сословий, которые высказывали мнения по предлагавшимся царём вопросам. Земские Соборы не ограничивали власть царя и были его необходимой опорой. Именно создание такого института государственной власти является, по мнению части учёных, доказательством сословно-представительного характера монархии России вXVI веке.
На соборе 1549 года Иван IV выступил с резким осуждением боярского правления в годы, предшествовавшие его воцарению, и призвал к совместным усилиям для укрепления государства. С этой целью был составлен в 1550 году новый Судебник, который:
1/ ограничивал власть наместников;
2/ отменил податные льготы монастырей, что составляло материальную основу церкви;
3/ повторил статью Судебника 1497 года о «Юрьевом дне», но увеличил взимавшуюся плату за выход.
4/ отменил торговые привилегии и передал право сбора тамги (основной торговой пошлины) царской администрации, что отвечало интересам верхушки купцов и ремесленников.
Центральной реформой, часто называемой в литературе, земской, стала отмена кормлений и создание взамен их принципиально новых органов местной власти. В 1555-1556 годах система кормлений была окончательно ликвидирована. Вместо наместников и волостелей на местах учреждался институт «земских старост», выбираемых из наиболее зажиточных посадских людей и крестьян. Общий надзор за местным управлением сосредоточивался теперь в руках губных старост, ведающих уголовным судом и осуществляющих функции местной полиции и городовых приказчиков (городских военных комендантов), ведающих вопросами военно-административного и финансового управления в уездах. Становление представительных органов на местах имело оборотной стороной усиление контроля со стороны центра. Это не могло не повлечь перестройки московских учреждений, что диктовалось разраставшимися государственными потребностями.
Естественной основой для рождения новых ведомств стали Государев Дворец и Государева Казна, занимавшиеся часто одними и теми же делами из-за нерасчленённых функций. Хотя первые приказы появились ранее 50-ых годов XVI века, реальное их рождение как системы управления происходило в эпоху Избранной рады. Обычно говорят о приказах трёх видов. В первую группу входили учреждения с функциональными прерогативами в масштабах государства: Посольский приказ, Поместный ведал учётом земли, контролем нал их оборотом, обеспечением поместьями служилых людей, Разрядный, Пушкарский и Стрелецкий приказы занимались организацией военного дела и воинской службы благородных сословий. Сыском и судом высшей юрисдикции ведал Разбойный приказ. В Холопьем приказе вёлся учёт и контроль над всеми сделками с холопами.
Приказы второго вида надзирали в административно-управленческом и судебном планах над определёнными территориями и отдельными разрядами населения. В Большом и областных дворцах, в боярских судебных комиссиях судились обычно служилые люди по отечеству. В судных приказах вершился дворянский сословный суд. Тяглое население ведалось приказами-четвертями, являвшихся высшей судебной инстанцией по гражданским и иным делам для земских судов. В столице тяглецы посадов и сотен управлялись и судились земским приказом.
Оформились приказы, обязанные существованием разнообразию потребностей царского двора (управлением вотчин, обеспечением двора едой, мёдом и винами, поддержанием в порядке всего того, что связано с царскими конюшнями, охотой, одеждой)
Была проведена и военная реформа с целью укрепления вооружённых сил, от состояния которых во многом зависели успехи внешней политики. Военная реформа шла по нескольким направлениям:
1. На время военных действий ограничивалось местничество при назначении командиров войсковых соединений и подразделений.
2. Было решено «испоместить» в Московском уезде «избранную тысячу», то есть из 1070 дворян создать ядро дворянского ополчения, которое являлось бы надёжной опорой самодержавной власти.
3. Для служилых людей устанавливалось две формы, два порядка прохождения воинской службы: «по отечеству» (то есть по происхождению) и «по прибору» (то есть по набору)
4. Казакам стали платить жалование и они превратились в служилых людей.
5. Усилили артиллерию.
В прямой связи с военной реформой было введение единой системы взимания налогов. Для содержания войска вводились новые налоги, заново описывались земли для определения налогов и повинностей, в связи с чем была установлена единая для всего государства мера определения доходности земли в зависимости от её качества и величины – «соха». В городе в «соху» входило некоторое количество дворов. По расчёту «сох» взимались повинности и даже выставлялись ратники. Чтобы полнее обеспечить казну, придумывали разные налоги, в частности были введены «пищальные деньги» - налог на содержание стрелецкого войска, «полоняничные деньги» - налог на выкуп пленных.
Была проведена реформа идеологии – церковная. Сама церковь единого государства тоже нуждалась в более жёсткой централизации, ибо от времён феодальной раздробленности остались заметные различия в выборе пантеона святых, в порядке исполнения церковных обрядов, в системе внутреннего управления. По инициативе Ивана IV в январе-мае 1551 года состоялся церковный собор, ставший важным событием для русской церкви. Его решения сведены в 100 глав, поэтому он и вошёл в историю под названием Стоглавого. Царь держал речь на соборе. Он призвал присутствующих одобрить новый Судебник и другие реформы. Коснулся царь вопросов относительно «исправления» церковного «строения», составленные Сильвестром и проникнутые нестяжательским духом. Большинство соборных отцов во главе с митрополитом Макарием заняли иосифлянскую позицию, а нестяжательское крыло осталось в меньшинстве. Молодой царь не осмелился вступить в конфликт со всей церковью, объявившей церковно-монастырское землевладение незыблемым, а покушавшихся на него – «хищниками» и «разбойниками». Было принято компромиссное решение: отныне собор разрешал монастырям приобретать и продавать земли только с царского дозволения и запрещал церковникам заниматься ростовщичеством как в натуральной, так и денежной форме. Монастыри должны были участвовать в сборе «полоняничных денег»
Стоглавом соборе унифицировал богослужение и все обряды, признал общерусскими около 50 «местночтимых» угодников и оформил единый для всего государства пантеон святых, а также поставил задачу улучшить нравы духовенства. На соборе царь изобличал духовенство, особенно низшее и монашеское, в нравственных пороках, в небрежении к своим обязанностям и в не подобающем духовному сану поведении. Собор запретил монахам употреблять водку, дозволил пить квас и виноградные вина, а также предписал старшим священникам следить, чтобы рядовые священники «ни билися и не лаялися и не сквернословили и пияни бы в церковь и во святой алтарь не входили, и до кровопролития не билися».
Таким образом, эти и другие реформы способствовали укреплению централизованной государственной власти, усилению дворянства и ослаблению позиций крупной феодальной знати.
Эпоха реформ породила особый и распространённый тип «воинника-администратора-дипломата», постоянно интересующегося и живо откликающегося на современные достижения ума и веры. Ярким представителем новой бюрократии был Алексей Адашев – редактор-составитель и возможный автор Летописца начала царства», государевых родословной и разрядной книг, ряда узаконений и некоторых правовых руководств. Человек аскетического стиля жизни и нелицемерного благочестия. Он являлся главным движителем намеченных реформ, рабочим координатором правительственной деятельности Думы, Казны, иных центральных ведомств. Адашев возглавлял Челобитный приказ, являвшийся личной канцелярией царя и контролировавший все другие государственные учреждения. Иван Михайлович Висковатый – фактический глава Посольского приказа, печатник (хранитель государственной печати), полемист-начётчик, попытавшийся доказать неканоничность некоторых росписей и икон при восстановительных работах, которые велись под надзором митрополита Макария. Его умствования сверхортодоксального свойства были отклонены на церковном Соборе, а обличения духовенства были осуждены. Князь Андрей Курбский, полагавший себя учеником Максима Грека и оставивший множество сочинений разных жанров, отменно изысканных по композиции, по языку, по стилю. Обилие талантов, их заметность – лучшее свидетельство эффективности курса 50-ых годов.
Внешняя политика Ивана IV
Реформы во внутреннем положении государства и укрепление централизованной власти создали условия и для активизации деятельности во внешней политике. Русско-казанские отношения резко обострились в 1521 году, когда власть в Казани перешла от золотоордынской династии к крымской и на казанском престоле оказались противники Москвы. С 30-ых годов XVI века казанские войска почти ежегодно совершали опустошительные набеги на восточные и северо-восточные окраины Российского государства. В результате эти районы были совсем разорены и обезлюдели. В Казани же скапливались десятки тысяч русских рабов. Их продавали в Османскую империю и страны Средиземноморья. Вопрос о выкупе пленных решался на Стоглавом соборе.
В 1550 году Иван IV лично возглавил военное наступление на строптивое ханство. Но распутица не позволила русским войскам пройти дальше устья Свияги. Тогда началась тщательная подготовка к решительному удару по Казани. В конце июня 1552 года 150-тысячная русская рать со 150 пушками и большим запасом пороха отправилась в поход на Казань. Во главе войска стоял сам Иван IV, князья А.М. Курбский, М.И. Воротынский и другие воеводы. В августе русские перешли Волгу и со всех сторон блокировали Казань, которую защищали 30 000 отборных татарских ратников. Началась 6-недельная осада Казани. Русские воины успешно применяли минные подкопы и мощные пороховые взрывы. Разведав тайник, из которого осаждённые брали речную воду, они за десять дней и ночей непрерывных работ прорыли до него подземный ход и взорвали в нём 11 бочек пороха. Казанцам пришлось брать воду из небольшого смрадного протока. Вода была гнилая, люди пухли от неё и умирали. На рассвете 2 октября 1552 года, взорвав в подкопе под городской стеной ещё 48 бочек пороха, русские войска начали решительный штурм. После ожесточенной сечи Казань наконец была взята и Казанское ханство вошло в состав Русского государства. 1556 году взяли Астраханское ханство. Через год русскому государю добровольно присягнул правитель Большой Ногайской Орды мурза Исмаил. Таким образом, Волга стала русской рекой. Для укрепления позиций на Волге были построены крепости, в их числе – Самара в 1586 году.
За год до похода на Казань, летом 1551 года, в Москву приезжали чувашские послы с просьбой принять в подданство России Чувашию, которая уже тогда не подчинялась казанскому хану. После присоединения Казани и Астрахани к Ивану IV приезжали с челобитьями о подданстве одно за другим башкирские посольства. Вступившие под власть Ивана IV башкиры облагались лёгким ясаком, а к 1557 году и вся Башкирия вошла в состав России.
После присоединения Казанского ханства сибирский хан Едигер признал свою зависимость от России. При его преемнике – хане Кучуме отношения с Сибирским ханством обострились. Кучум покорил живших в Западной Сибири хантов (остяков) и манси (вогулов) и обложил их данью. Отряды сибирских татар начали нападать на русские границы. Это послужило толчком для снаряжения экспедиции в Сибирь во главе с атаманом Ермаком.[6] Ермак Тимофеевич был профессиональным воином. Два десятилетия он служил на южной границе России, возглавляя станицы, которые посылались в Дикое Поле для отражения набегов крымских татар. Во время Ливонской войны Ермак Тимофеевич был одним из самых известных казацких воевод. Его сподвижниками в походе были опытные воеводы: Иван Кольцо, Никита Пан, Савва Болдырь, Матвей Мещеряк, которые неоднократно водили полки в войнах с ногайцами.
Поход тщательно подготовили. Первоначально казаков насчитывалось пятьсот сорок, затем их численность увеличилась до тысячи шестисот пятидесяти человек. Построены были большие лодки – струги, каждая из которых вмещала до двадцати воинов с запасами оружия и продовольствия. Судя по численности войска, стругов было около сотни. В подготовке отряда Ермака к походу большую роль сыграли богатые промышленники и купцы Строгановы, получившие от царя жалованную грамоту на «камские изобильные места». Строгановы имели разрешение набирать на военную службу «охочих людей», строить укреплённые городки. В казацких отрядах Строгановы нашли готовую военную организацию, способную защитить Приуралье от набегов из Сибири.
В 1581-1582 годах Ермак поднялся по реке Чусовой, перешёл через Уральские горы и по сибирским рекам достиг Иртыша, где была расположена столица Сибирского ханства - Искер. В сражении с казаками, вооружёнными огнестрельным оружием, Кучум был разбит, несмотря на то, что на одного казака приходилось более 10 ханских воинов. Кучум бежал в Барабинскую степь, но ещё не прекратил сопротивление. Что же обеспечило успех похода?:
1. Умелое руководство и чёткая организация войска.
2. Удачно выбранная Ермаком тактика - быстрые маневры «судовой рати», недоступной для татарской конницы, внезапные удары, сочетание «огненного» и рукопашного боя, использование лёгких полевых укреплений.
3. Ермак выбрал для похода наиболее выгодное время, когда силы Кучума оказались раздробленными. Как раз накануне похода Ермака хан послал своего старшего сына и наследника Алея с лучшими отрядами на Пермский край.
4. Тыл хана Кучума был непрочным.
В сложных условиях Ермак Тимофеевич проявил себя не только дальновидным военачальником, но и дипломатом, политическим деятелем. Удержаться в крепости, удалённой от России на тысячи километров, можно было только при поддержке местного населения, и Ермак сразу же постарался установить дружеские связи с вогульскими и остяцкими «князьями». Так в древнем фольклоре хантов записано: «Когда Ермак (и его люди) пришли в Айполово, решили не трогать остяков, а дать им решить: покориться или воевать. В Айполово семь шаманов собрались и сказали своему народу: «Дайте нам семь дней подумать!» Посовещались с богом и решили подчиниться и платить дань…»[7]
Татары превосходно знали местность, появлялись внезапно, бороться с ними казакам стало очень трудно. Началась новая фаза войны – стремительные рейды мелких отрядов, погони и засады, постоянная настороженность, тайные тропы лазутчиков. В ночь с 5 на 6 августа 1584 года на острове Вагай в урочище Атбаш казаки попали в засаду. Во время боя из 108 казаков 90 спаслись, среди 18 погибших был и Ермак, утонувший в Иртыше. Гибель опытного и авторитетного Ермака вынудила остатки его отряда уйти из Сибири. Живёт легенда, что причиной гибели Ермака стал боевой доспех, подаренный ему Иваном Грозным. Об этом поётся в песне Кондратия Рылеева:
…Ермак воспрянул ото сна
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега челны!
Иртыш волнуется сильней –
Ермак все силы напрягает
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает…
Плывёт…уж близко челнока –
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжёлый панцирь – дар царя
Стал гибели его виною.
Получив известия об этих событиях, правительство Ивана IV направило в Сибирь новые отряды. По пути своего продвижения царские воеводы основывали города-крепости. Так возникли города Тюмень, Тобольск, Нарым, Томск и др. Разбитый русскими, хан Кучум бежал к ногаям и там погиб. К началу ХVII века народы Западной Сибири вошли в состав Русского государства.
Московская Русь пыталась пробиться и к морю. В течение 25 лет она вела ливонскую войну (1558-1583 годы). Ливония включала в себя владения тевтонского ордена и ордена Меченосцев.[8] Этого требовали её экономические и военные интересы. А также необходимость культурного обмена с более развитыми странами Запада.
Прибрежная полоса балтийского моря некогда принадлежала Новгороду и Пскову. Потом эти прибалтийские земли захватили рыцари Ливонского ордена и Швеция. В 1503 году между Ливонским орденом и Москвой было заключено перемирие на 50 лет. По этому договору Орден обязывался ежегодно платить Москве дань с Юрьевской (Дерптской) области. Однако со временем Орден не только перестал выполнять условия подписанного договора, но и начал проводить враждебную политику по отношению к России.
В 1547 году Ливонский орден при поддержке Польши и Швеции не пропустил в Россию выписанных из Европы специалистов. В 1557 году Ливонский орден тайно заключил с польским королём и Литвой союз против России. Таким образом, у Ивана IV были формальные основания для объявления войны Ливонскому ордену.
В 20 числах января 1558 года русские войска перешли ливонскую границу в районе Пскова. Ливонский орден к этому времени был значительно ослаблен внутренними раздорами, социальные противоречия переплетались там с национальными: феодальная верхушка состояла из немцев, а среди низов преобладали латыши и эстонцы. Но России предстояло иметь дело не только с Ливонией, но и с её постоянными союзниками – Польским королевством и Великим княжеством Литовским.
В начале войны ливонские рыцари терпели одно поражение за другим. Пали Нарва и Дерпт. Летом 1558 года русские воины уже стояли на берегу Балтийского моря. Успешно развивалось наступление на Ревель и Ригу. Русские войска дошли до границ Восточной Пруссии и Литвы. Ливонский орден разваливался под ударами русского оружия.
Царь устроил в Москву пир в честь побед. В разгар веселья он сам выпил кубок морской воды и заставил выпить по кубку морской воды Сильвестра и Адашева. Но веселье и радость русских были недолгими. Вскоре ход войны изменился.
Успехи России в Ливонской войне встревожили соседние государства. Глава Ливонского ордена Готтард Кетлер обратился за помощью к соседям и Польша активно вступилась за Ливонию. Однако в 1560 году войска Ивана IV разбили Ливонию. Тогда Кетлер, поняв бесполезность борьбы, добровольно уступил юго-восточную часть Ливонии Польше. Северная Эстония с Ревелем перешла под власть Швеции, остров Эзель оккупировала Дания. Самому Кетлеру остались Курляндия и Семигалия с титулом герцога – вассала Польши. Ливонский орден, таким образом, в ноябре 1561 года прекратил своё существование. И теперь России вместо одного слабого противника противостояли Польша, Литва, Швеция и Дания. Они не собирались допускать Московскую Русь к Балтийскому морю.
В окружении самого Ивана IV многие не понимали и не поддерживали идею этой войны. О бесперспективности войны в случае участия в ней на стороне Ливонии Польши и Литвы предупреждали царя и Сильвестр и Алексей Адашев. Но Иван IV не стал искать почётного мира и решил продолжить войну.
В 1563 году русские войска взяли важный в торговом отношении город Полоцк. Но дальше пошли одни неудачи: русские потерпели поражения под Полоцком и Оршей, множество воинов было убито, сотни служилых людей попали в плен. Виновников царь нашёл в Москве: по его приказу были убиты два боярина – князья Репнин и Кашин из рода Оболенских. В 1566 году Иван IV вынес вопросы войны и мира на обсуждение второго Земского собора в Москве. Собор единодушно принял решение продолжить войну. Поддержка Собора, возможно, стала результатом ожиданий земщины, что царь распустит опричнину в условиях общественного согласия в условиях общественного согласия. Надежды не оправдались, а выступление против опричнины нескольких сотен дворян было подавлено, трое предводителей (участников Собора) были казнены.
Новое наступление в Прибалтике русские войска начали во второй половине 70-ых годов. И опять успехи оказались кратковременными – уже в 1578 году русские войска потерпели несколько крупных поражений. В 1579 году в Новгородскую землю вторглись шведы, поляки взяли Полоцк, затем Велиж, Усвят, осадил Великие Луки и в 1581 году подошёл к Пскову. Битва за Псков стала самой яркой страницей Ливонской войны. Стефан Баторий привёл под Псков 100-тысячное польско-литовское войско. Русские под командованием князя Ивана Петровича Шуйского отбили 31 штурм неприятеля и сами 46 раз совершали смелые вылазки в стан осаждавших. Героическая оборона псковичей спасла Россию от полного поражения. Неудача под Псковом вынудила Стефана Батория пойти на мирные переговоры с Иваном IV.
Перемирие на 10 лет было подписано с Польшей и Литвой 5 января 1582 года. По этому соглашению Россия уступала Польше всю Ливонию, Полоцк и Велиж на границе Смоленской земли, но сохранила за собой устье Невы.
Через год Россия подписала перемирие со Швецией. Швеция получила Северную Эстонию и русские города Ям, Копорье, Ивангород, Нарву, то есть почти всё побережье Финского залива. Всего 24 года Россия владела Нарвой и за это время наладила оживлённую морскую торговлю со странами Западной Европы. Но после Ливонской войны только Петру Великому удалось отвоевать надёжный выход к Балтийскому морю.
Ливонская война, длившаяся почти четверть века, закончилась для России поражением. В ходе войны для России сложилась неблагоприятная международная обстановка. Силы русского государства были подорваны как войной, так и острой внутренней борьбой, и экономика не выдержала столь длительного напряжения.
Россия во времена Ивана Грозного впервые использовала Белое море для сношений с Западом, в частности для торговли с Англией. Русские освоили северный морской путь вокруг Норвегии в конце XV века. В 1554 году успешно завершилась экспедиция англичан Р. Ченслора и В. Уиллоуби вдоль берегов Северного Ледовитого океана в устье Северной Двины. Иван IV пожаловал английских купцов грамотой, согласно которой им предоставлялось право беспошлинной торговли в России, даровалось «пристанище корабельное» на Северной Двине (англичане основали порт Архангельск) и двор в Москве. С этого и начались постоянные торговые связи Москвы с Лондоном, где специально для торговли с Россией была образована Московская компания.
Английская королева Елизавета разрешила возить из Англии в Россию пушки, снаряды, оружие, а также доставлять в Россию корабельных дел мастеров, архитекторов, докторов, аптекарей и других специалистов. Со свое стороны Иван IV гарантировал английским мастерам соответствующее вознаграждение, свободный въезд и выезд из России по первому их желанию. Рассчитывая с помощью Англии укрепить свои позиции на Западе, царь создал английским купцам самые благоприятные условия для их деятельности в России. Им предоставлялось право на беспошлинный провоз товаров в Шемаху, Бухару, Самарканд и Китай, устройство промышленных предприятий, чеканку английской монеты на русских монетных дворах, наём русских рабочих, пользование ямскими лошадьми, свободный проезд через Россию в другие страны. Даже в самый мрачный период своего царствования Иван IV не забывал об англичанах. Он приказал взять из земщины в опричнину все английские дома в России, так как «в опричных владениях будет больше порядка». Но как раз опричнина во многом дезорганизовала жизнь страны.
Сильнейшим ударом для Ивана IV явилась измена его ближайшего соратника по Избранной Раде Андрея Курбского, который в апреле 1564 года перешёл на сторону Литвы. Знатного Ярославского князя царь отправил воеводой в Юрьев (Дерпт, Тарту), где незадолго до этого «годовал» Алексей Адашев. Будучи ревностным приверженцем Сильвестра и Адашева и имея своих сторонников и агентов в Москве, Курбский в апреле 1564 года бежал из Юрьева к Сигизмунду II Августу. Польский король милостиво принял его, сохранил за ним все его высокие почести и пожаловал богатым имением. Царь Иван ценил Курбского не только как заслуженного воеводу и ближайшего государственного советника, но и как личного доверенного друга. И вот – неожиданная измена! И не просто измена, а бегство русского воеводы с поля боя в стан неприятеля в один из самых трудных для России моментов в её затянувшейся войне с Ливонией.
Сам Курбский впоследствии писал, что бежал, опасаясь готовящейся над ним расправы, и что тот, кто «прилютаго ради гонения не бегает», подобен самоубийце. Очевидно, что он не расстался с традиционными взглядами знати на свободу отъезда от государя, ибо трактовал отъезд как осуществление своего законного права выбирать любого государя и служить ему. Из Вольмира (ныне Валмиер в Латвии) он отправил царю своё первое гневно-обличительное послание, ставшее ярким образцом политического памфлета.: «Царю, некогда светлому, от Бога прославленному – ныне же, по грехам нашим, омрачённому адскою злобой в сердце, прокажённому в совести, тирану безпримерному между самыми неверными Владыками земли. Внимай! В смятении горести сердечной скажу мало, но истину. Почто различными муками истерзал ты Сильных во Израиле, Вождей знаменитых, данных тебе Вседержателем, и святую, победоносную кровь их пролил во храмах Божиих? Разве они не пылали усердием к Царю и отечеству? Вымышляя клевету, ты верных называешь изменниками, Христиан чародеями, свет тьмой и сладкое горьким! Чем прогневали тебя сии предстатели отечества?
Не ими ли разорены Батыева Царства, где предки наши томились в тяжкой неволи? Не ими ли взяты твердыни Германские в честь твоего имени? И что ты воздашь намЮ бедным? Гибель?...
Но слёзы невинных жертв готовят казнь мучителю. Бойся и мёртвых: убитые тобою живы для Всевышнего: они у престола Его требуют мести!...»
Послание это передал самому Ивану Грозному Василий Шибанов – преданный слуга Курбского. Разгневанный государь велел пытать смельчака, чтобы узнать обстоятельства царского побега и раскрыть его ближайших сообщников. Но Шибанов умер, ничего не сказав. Тогда Иван Васильевич написал Курбскому столь же гневный ответ: «Во имя Бога всемогущего…Того, Кем живём и движемся, Кем Цари царствуют и Сильные глаголют, смиренный Христианский ответ бывшему Российскому Боярину, нашему Советнику и Воеводе, Князю Андрею Михайловичу Курбскому, восхотевшему быть Ярославским Владыкою… Почто, несчастный, губишь свою душу изменою, спасая бренное тело бегством? Если ты праведен и добродетелен, то для чего же не хотел умереть от меня, строптивого Владыки, и наследовать венец мученика? Что жизнь, что богатство и слава мира сего? Суета и тлен: блажен, кто смертию приобретает душевное спасение!...
Я читал и разумел твоё писание. Яд аспида в устах изменника; слова его подобны стрелам… Ты в юных летах был Воеводою и Советником Царским; имел все почести и богатство…Горе дому, коим владеет жена; горе Царству, коим владеют многие!...
Бесстыдная ложь, что говоришь о наших мнимых жестокостях! Не губим сильных в Израиле; их кровью не обагряем церквей Божиих: сильные, добродетельныельные, Божиих: ряемшь о наших мнимых жестокостях! м...е!...
ло бегством? рского побега и ракрыть его ближайших сообщнков.тичес здравствуют и служат нам. Казним одних изменников – и где же щадят их?...Много опал, горестных для моего сердца; но ещё более измен гнусных, везде и всем известных…
Доселе Владетели Российские были вольны, независимы: жаловали и казнили своих подданных без отчёта. Так и будет!...»
Оставленные Курбским в Москве жена, сын и мать умерли в темнице. Иван Грозный истребил даже всех его единоколенных ярославских княжат и отнял их имения. Курбский умер в 1583 году.
Измена Курбского не была случайностью – она выявила всю сложность внутриполитического положения Московской Руси в период установления самодержавия. Об этом свидетельствовал и отказ членов Избранной рады во время болезни Ивана IV присягнуть его малолетнему сыну. Тяжёлый след в его душе оставила неожиданная смерть жены Анастасии 7 августа 1560 года. Видимо, Иван IV искренне любил её. Анастасия родила ему трёх дочерей, умерших в детстве, и трёх сыновей: Дмитрия, не дожившего до года (кормилица уронила его в реку, когда входила с ним на царское судно для поездки на богомолье), Ивана (1554 год) и Фёдора (1557 год). Окружение Ивана IV воспользовалось его состоянием его полной растерянности и тупого отчаяния и пустило слух, что Анастасия умерла не своей смертью, что «извели царицу своими чарами» Сильвестр и Адашев. Этого было достаточно – царь решил судить оговорённых заочно. Только охлаждение к Адашеву и Сильвестру могло заставить царя поверить вздорным обвинениям против них. Был, разумеется, и некий психологический конфликт: властолюбивый царь не мог долго терпеть рядом с собой умных и властных советников. Враждебность к «шибко умным» типична для всех тиранов, безразлично - в масштабах большой страны или приёмного пункта химчистки. Это безошибочный тест на авторитарность мышления.
Церковный собор осудил Сильвестра на заточение в Соловки. Бывшего царского советника отвезли туда из п у стыни, и с тех пор имя Сильвестра в летописных источниках не встречается. Алексей Фёдорович Адашев тоже не избежал печальной участи: его взяли под стражу, перевезли в Дерпт, где он и умер в заключении в 1561 году.
Потом начались массовые казни. Сторонники Сильвестра и Адашева, все близкие и дальние родственники Алексея Фёдоровича, многие знатные князья и бояре, их семьи, включая детей-подростков, были либо физически уничтожены, либо отравлены в заточении, несмотря на их заслуги в недалёком прошлом. Так одну знакомую семьи Адашевых – Марию («жену знатную») казнили с пятью юными сыновьями. Казнили брата А. Адашева – знаменитого военными подвигами окольничего Данилу с 12-летним сыном. Н.М. Карамзин писал в связи с этим: «Москва цепенела от страха. Кровь лилась, в темницах, монастырях стенали жертвы!»
Конкретные причины опалы на Адашева и близких к нему людей вряд ли когда станут известны. В любом случае важнее понять, почему она стала возможна. В модели политического устройства, провозглашённой реформаторами, центральное место занимал благочестивый христианин, справедливый правитель, храбрый воин и последовательный защитник всех православных – богоизбранный монарх-самодержец. Таким и предстаёт Иван IV в летописных известиях о взятии Казани по заказу Адашева, в изложении текста уложения об отмене кормлений.
Соправительствующая роль думы, политическое значение мудрых советников и умелых исполнителей оставались за кадром идеальной фигуры монарха. Гарантией служила традиция, разумное соглашение между государём и его советом. В это конфигурации политических сил и влияний очень важной была роль церкви как арбитра в конфликтных ситуациях. Правом и обязанностью первосвятителя были наставления монарху и печалования перед ним за опальных. В этом плане огромное значение имела деятельность митрополита Макария. Его с полным основанием можно считать одним из архитекторов плана реформ.
Однако других, институционно закреплённых инструментов воздействия на царя – за вычетом прямого мятежа – не существовало. Тут и находился слабейший пункт Адашева и его сторонников. Царь решил править сам.
Лёгкость падения Адашева свидетельствовала как будто о слабости всего свершённого реформаторами. Но это не так. Главные учреждения и институты, сословная структура и её основания, характер права, основные регламентирующие нормы пережили опричнину, и самого Ивана IV.
В этой ситуации Иван Грозный выступил с идеей усиления царской власти. Он сформулировал идею «божественного происхождения» своей власти, настаивая на своей личной индивидуальной ответственности перед Богом за порученное ему государство. Поэтому власть царя должна быть неограниченной и никто, даже священники, не должны вмешиваться в дела светской власти. Иван Грозный считал, что все люди в государстве – холопы царя, который волен их, и жаловать, и казнить. По его мнению, интересы государства требовали сосредоточения всей полноты власти в одних руках.
Данную идею Иван Грозный проводил настойчиво. Она красной нитью проходит через его переписку с Андреем Курбским. В духовном завещании, датируем обычно 1572 годом, Иван Грозный последовательно развивал мысль о том, что государь должен сам в совершенстве знать все области государственного управления, чтобы иметь возможность контролировать ход государственных дел и принимать решения со знанием дела, а не по подсказке советников. Остро впечатлительный ум Ивана Грозного формировался в обстановке жестоких княжеско-боярских междоусобиц и идея единовластия запала ему на всю жизнь как самое верное средство спасения государства от разорённых распрей знати. А особенности его характера – жестокость, подозрительность, азиатские наклонности – придали борьбе Ивана Грозного за укрепление самодержавия самые ужасные и кровопролитные формы.
Опричнина Ивана Грозного
Всё это привело к новому этапу внутренней борьбы, который связан с так называемой опричниной, являвшейся главным событием XVI века. «Пожар лютости», разгоревшийся, по словам Курбского, в те годы (1565-1572), унёс многие тысячи, а то и десятки тысяч человеческих жизней. В ХХ веке привыкли считать жертвы миллионами, но в грубом и жестоком XVI веке ещё не было ни такого количества населения (в России население составляло 5-7 миллионов человек), ни тех совершенных технических средств уничтожения людей, которые принёс с собой научно-технический прогресс.Да и аппарат насилия был ещё примитивен и патриархален. В памяти людей XVI векаопричнина осталась таким же символом мясорубки, как в нашей – 1937 год.
З декабря 1564 года началось стремительное развитие событий: в этот день царь с семьёй и приближёнными выехал на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Царь увёз с собой всю свою казну. Помолившись у Троицы, царь к концу декабря добрался до Александровской слободы (ныне – город Александров Владимирской области). Оттуда 3 января 1565 года в Москву приехал гонец, который привёз две грамоты. В первой, адресованной митрополиту Афанасию, сообщалось, что царь положил гнев свой на всех епископов и настоятелей монастырей, а опалу – на всех служилых людей, от бояр до рядовых дворян, поскольку служилые люди истощают его казну, плохо служат, изменяют, а церковные иерархи их покрывают. Поэтому он, «от великие жалости сердца, не хотя их изменных дел терпети, оставил своё государьство и поехал, где вселитися, идее же его, государя, бог наставит». Вторая грамота была адресована всему посадскому населению Москвы; в ней царь заверял простой московский люд, «чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет».
Это был блестящий политический маневр талантливого демагога: царь выступал в тоге радетеля за интересы посадских низов, против ненавистных посадскому люду феодалов. Все эти гордые и знатные вельможи, по сравнению с которыми простой гражданин – человек третьего сорта, оказывается, - гнусные изменники, прогневавшие царя-батюшку, доведшие его до того, что он бросает государство. А «посадский человек», ремесленник или купец – опора трона. Но как же теперь быть? Без государя «х кому прибегнем и хто нас помилует и хто нас избавит от нахождения иноплеменных?» - так, по словам официозной летописи, толковали московские люди, выслушав царские грамоты. И они решительно потребовали, чтобы бояре упросили царя вернуться на царство.
Уже через два дня депутация духовенства и бояр была в Александровской слободе. Царь смилостивился и согласился возвратиться, но при двух условиях: «изменников», в том числе и тех, кто всего лишь «в чём ему, государю, были непослушны», «на тех опала своя класти, а иных казнити», а во-вторых, «учинити ему на своём государьстве себе «опришнину».
В опричнину[9] царь выделил часть уездов страны и «1000 голов» бояр и дворян. В свой удел царь взял многие уезды на западе, юго-западе и в центре страны, наиболее лакомые дворцовые владения и богатые северные регионы (Подвинье, Поморье, Вологда). Зачисленным в опричнину полагалось иметь земли в опричных же уездах, а у земских, у тех, «которым не быти в опришнине», царь приказал забирать вотчины и поместья в опричных уездах и давать другие в земских. В опричнине действовала своя Боярская дума («бояре из опришнины»), свой двор, свои приказы. Земская дума и приказы полностью отключались от любого воздействия на опричнину. В свою очередь, царь, устранившись от текущего управления (оно было за Земской думой и центральными ведомствами), сосредоточил в своих руках контроль над дипломатией и важнейшими делами. Тяготы войны лежали опять-таки на земщине. Были созданы свои особые войска, возглавлявшиеся воеводами «ис опришнины».
Александровская слобода стала второй столицей России. Слобода имела специфическое устройство – каждому сословию было отведено особое место для жительства. Самые знатные бояре и придворная челядь жили поблизости от царского дворца. За ними располагались думные бояре и другие чины. Напротив дворца помещались телохранители. Купцам были отведены отдельные от прочих места. Опричники тоже имели свою улицу. Под страхом смертной казни никто без царского позволения не смел ни въехать, ни выехать из слободы, очень скоро прозванной в народе Неволей.
Семнадцать лет прожил Царь Иван в Александровской слободе. Н.М. Карамзин утверждал, что в слободе «Иоанн посвящал большую часть времени церковной службе, чтобы непрестанною набожною деятельностию успокоить душу». Часть историков полагают, что царь проводил время в беспрерывных свадьбах, казнях и пьянстве и молиться ему было некогда. И всё же царь молился в слободе, хотя его моления походили на привычную парадную церемонию и были далеки от скромной и проникновенной беседы с Богом. Он завёл свой монастырский обиход, составил из 300 опричников монашескую братию, наименовал себя игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – пономарём. В четыре часа утра он выходил с сыном Иваном и Малютой к звоннице, и царский колокол поднимал всех опричников после ночного кутежа. Одевшись в чёрное, царь стоял в храме между опричниками, тоже одетыми в чёрное, хотя из-под их ряс и скуфий виднелись расшитые золотом и опушённые соболями кафтаны. После продолжительной службы опричники собирались в 11 часов на общую трапезу, отличавшуюся изобилием явств, медов и вин. И здесь царь Иван, стоя у аналоя, сначала читал вслух трапезные псалмы, а потом уже садился за свой стол.
Опричники стали личными слугами самодержца и имели гарантию безнаказанности. Кроме того, они были не только личной стражей царя, но и участниками многих боевых операций. Но главными, особенно для верхушки, были палаческие функциям. Террор начался сразу после учреждения опричнины, в феврале 1565 года, когда было казнено сразу пять человек из высшей аристократии. Внимание современников привлекла казнь известного своей честностью старого боярина, опытного государственного мужа Ивана Петровича Фёдорова. Смело осудивший террор митрополит Филипп из рода Колычевых был по приказу царя низложен услужливыми иерархами и сослан в Отрочь, монастырь под Тверью, где через год был убит Малютой Скуратовым.
Кульминацией опричного террора стали конец 1569 - лето 1570 годов. Вероятно, летом 1569 года царь получил донос, что Великий Новгород задумал изменить: царя извести, на его место посадить князя Старицкого Владимира Андреевича и передаться под власть короля польского. Доносчиков не смущала несуразность взаимоисключающих обвинений: какое дело новгородцам, кто будет сидеть на русском престоле, если они станут подданными польского короля; зачем им переходить под иноземную власть, если русским царём станет любезный им Владимир Андреевич? Царь выступил в поход против русского города. Перед этим он в сентябре 1569 года вызвал к себе Владимира Андреевича с женой и младшей дочерью и заставил их принять яд. По дороге к Новгороду опричники устроили кровавые погромы в Твери и Торжке. Погибло множество жителей. В январе 1570 года начался погром в Новгороде, продолжавшийся больше месяца. Погибло около 10-15 тысяч человек. Были ограблены новгородские церкви. В сёлах и деревнях Новгородской земли опричники опустошали помещичьи усадьбы, крестьянские дворы, убивали жителей, вывозили крестьян в свои поместья и вотчины.
Весной 1570 года в застенках Александровской слободы пыточных дел мастера вели следствия. В измене теперь были обвинены многие из руководителей опричнины. 15 июля 1570 года состоялась публичная казнь более ста человек на Красной площади в Москве. Перед смертью людей подвергали нечеловеческим мучениям: резали живьём на куски, варили в котлах. В качестве палачей орудовали и сам царь, и его двадцатишестилетний сын царевич Иван.
Новые беды принёс стране 1571 год. Крымский хан Девлет-Гирей совершил очередной набег на Русь. Большая часть опричников, которые должны были держать оборону Оки в районе Калуги, на бой не вышли: воевать с мирным населением было привычнее и безопаснее, безнаказанность развратила. Опричнина из мрачного карательного механизма выродилась в шайку убийц с княжескими и боярскими титулами. Хану удалось обойти русские войска и беспрепятственно подойти к Москве. Он не стал штурмовать город, а поджёг посады. Пожар бушевал три часа. В итоге – пепелище вместо столицы, множество обгоревших, задохнувшихся людей.
Это событие резко ухудшило внешнеполитическое положение страны. Девлет-Гирей летом 1572 года решил повторить поход. У царя не оставалось выхода. Он назначил командующим войсками опытного воеводу. Часто оказывавшегося в опале, - князя Михайлу Ивановича Воротынского и объединил под его началом и опричников и земских людей. 30 июля 1572 года русское войско наголову разбило Девлет-Гирея возле деревни Молоди примерно в 45 км. к югу от Москвы. Страна была спасена. Спасителя же – Воротынского – царь Иван меньше, чем через год казнил по доносу своего холопа, утверждавшего, что Воротынский хотел околдовать царя. Курбский писал, что князя связанным держали над огнём, а Грозный сам подгребал угли поближе к жертве.
Битва при Молодях стала победой не только над Девлет-Гиреем, но и над опричниной. Даже Ивану Грозному стало понятно, что сохранение этого зловещего учреждения угрожает обороноспособности страны. Осенью 1572 года государь опричнину «отставил», и сразу же она стала одиозной: наказанию кнутом подлежал тот, кто только осмелится произнести это слово, внезапно превратившееся в крамольной. Отмена опричнины не прекратила террора, более того: были казнены некоторые опричники, наиболее скомпрометировавшие себя палачеством. Царь не отказался от столь полюбившихся ему приёмов управления. В 1572-1575 годах не было разделения территории страны, но существовало два двора – земский (общегосударственный) и государев. В 1575 году три волны казней и расправ обезглавили особый двор царя, вновь прошлись по Новгороду (в изменниках оказался Леонид, новгородский архиепископ). В итоге царь устроил новое, теперь уже совсем фарсовое разделение страны и общества, вноь сопровождавшееся «перебором людишек». Великим князем он провозгласил крещёного Чингизида Симеона Бекбулатовича, а себе отвёл позицию московского удельного князя. Правда, через год Симеон получает в удел Тверь, царь же возвращается к практике двух дворов.
Каковы же причины опричнины? На какие цели она была направлена? К каким объективным результатам привела?
Ряд историков считают, опричнина ставила перед собой задачу борьбы с реакционным боярством с опорой на дворянство. Чисто феодальным методом хотел справиться Иван Грозный с пережитками феодальной раздробленности в стране. Уничтожить систему и её пережитки Иван Грозный решил путём устройства нового собственного удела, в который он отобрал самые важные в государственном отношении территории. На этот удел феодалы не могли претендовать, поскольку сами отстаивали удельный, вотчинный порядок. Поэтому он выселял из опричных уездов враждебных ему бояр, заменяя верными дворянами. Однако изучение земельно-имущественных документов показало, что выселению подлежали в основном опальные и их родня, значительное количество местных землевладельцев было. Вероятно, просто принято в опричнину.
Думается, что является ошибочным представление о том, что боярство было аристократической оппозицией центральной власти, так как:
1. Боярство входило в состав высшего правительственного учреждения – Боярской думы, где именно они принимали решения, направленные на централизацию.
2. Положение русского боярства принципиально отличалось от западноевропейской аристократии:
- Русь не знала боярских замков, являвшихся в Европе основой для военной и политической автономии его владельца; русские бояре при нападении противника съезжались под охрану князя;
- термин «боярин» всегда означал княжеского или епископского слугу высокого ранга;
- экономически бояре не были заинтересованы в сепаратизме, так как не владели, в отличие от европейских баронов, крупными латифундиями компактно расположенными. Русский крупный землевладелец имел вотчина в 4-6 уездах, а границы уездов – это рубежи бывших княжеств. Таким образом, возврат к удельному сепаратизму угрожал земельным владениям знати.
3. В социальном составе помещиков и вотчинников не было существенной разницы: и среди тех и других можно встретить и аристократов, и служилых людей среднего ранга, и «мелкую сошку».
4. Нельзя противопоставлять вотчину и поместье как наследственное и ненаследственное владения: и вотчину можно было конфисковать в опале, за служебную провинность или политическое преступление, и поместья фактически с самого начала передавались по наследству. Да и размеры вотчин и поместий не дают основания считать вотчину крупной, а поместье мелким.
5. Не была антибоярской и опричнина. Изучение состава казнённых при Иване Грозном свидетельствует, что на одного боярина приходится три-четыре рядовых землевладельца, а на одного представителя класса привилегированных служилых землевладельцев приходился десяток лиц из низших слоёв общества.
Итак, основным объектом опричного террора не являлось боярство.
Существует в литературе и другая точка зрения на причины введения опричнины. Некоторые учёные считают, что опричнина была направлена не против пережитков феодальной раздробленности, которых, якобы, уже не существовало во второй половине XVI века. Следовательно, по их мнению, основной целью опричнины было разорение крестьян для того, чтобы затянуть на крестьянстве петлю крепостного права. Но в Англии разорение крестьянства подготавливало почву для утверждения капиталистического производства, которое требовало освобождённого от средств производства пролетария. Для крепостничества разорение крестьян было бессмысленно, потому что от безземельного, безлошадного, бесхозного крестьянина для феодала прибыли нет. Поэтому разорение крестьян не могло быть целью опричной политики.
Цель опричнины – укрепление феодального строя в форме централизованного самодержавного государства и личной власти монарха. Опричнина – это форсированная централизация без достаточных экономических и социальных предпосылок. В этих условиях свою реальную слабость власть пытается компенсировать террором. Она создаёт не чётко работающий аппарат государственной власти, обеспечивающий выполнение решений правительства, а аппарат репрессий, окутывающий страну атмосферой страха.
Террор, которым царь Иван пытался заменить длительную и сложную работу по созданию государственного аппарата, был неприемлем для деятелей Избранной рады. У царя и его советников были разные концепции централизации. Избранная рада проводила структурные реформы, темп которых не устраивал царя. А структурные преобразования слишком торопливыми быть не могут. В условиях России XVI века, где ещё не созрели предпосылки для централизации, ускоренное движение к ней возможно только на путях террора. Ведь ещё не был сформирован аппарат власти, особенно на местах.
Нельзя забывать и о традициях деспотизма в политической жизни России. Преодоление феодальной раздробленности на Руси шло форсированно, ускоряясь под воздействием внешней опасности, необходимости свержения ордынского ига; чаще приходилось опираться на военную силу и военные методы управления. Отсюда проистекали деспотические черты во власти московских государей. Однако ни к деспотизму, ни даже к насилию (хотя оно применялось часто) нельзя свести методы управления Ивана III и Василия III. Они умело привлекали на свою сторону и бывших независимых князей, и их вассалов, давая им то щедрые посулы, то реальные привилегии. Отец и дед грозного царя использовали реальную заинтересованность господствующего класса в централизации.
При этом опричнина не изменила структуру феодального землевладения в России. Крупное землевладение благополучно пережило опричнину, изменился персональный, но не социальный состав земельных собственников. Так, в начале XVII века средний размер княжеской вотчины в два раза превышал средний размер имений нетитулованных феодалов.
Казнь Владимира Андреевича Старицкого с семьёй, каким бы гнусным преступлением она не была, привела к уничтожению последнего реального удельного княжества на Руси.
Низложение митрополита Филиппа, мужеством которого нельзя не восхищаться, оказалось шагом по пути лишения церкви её относительной независимости, превращая её из союзницы власти в её служанку.
Варварский разгром Новгорода тоже не случаен: в политическом строе этого города сохранялись особенности, уходившие своими корнями в период феодальной раздробленности. Так что, каковы бы ни были желания и намерения царя Ивана, опричнина способствовала централизации и была объективно направлена против пережитков феодальной раздробленности.
Но так как это была попытка грубой силой сломать то, что покоилось на определённых основах, то опричнина могла дать лишь временный, неустойчивый эффект и привести затем к ещё большему обострению противоречий. Законы экономического развития нельзя преодолеть никакими казнями и репрессиям. В результате опричнины экономика страны не развивалась, а приблизилась к катастрофе. Запустели центральные и северо-западные земли – самые развитые части страны. Из-за того, что часть крестьян погибла во время террора опричных «экспедиций», часть крестьян, спасаясь от опричников, прятались в леса, более 50%, а то и до 90 % земель не было обработано. Многие помещики, лишившиеся крестьян, вынуждены были «пометать» (бросить) свои поместья и нищенствовать.
В 70-80 годах XVI века постоянно был недород. Это говорит о том, что крестьянское хозяйство потеряло устойчивость: оно лишилось резервов и первый же недород привёл к голоду. Засуха – явление природное, голод – явление социальное. В 1570-1571 годах настигла ещё одна беда – эпидемия чумы. Достаточно сказать, что во всей Новгородской земле осталась на месте и в живых всего лишь пятая часть жителей. Всё это привело к национальной катастрофе в стране.
Выходом из экономической катастрофы явилось установление крепостного права. Крепостное право – это высшая форма феодальной зависимости, когда крестьянин ничем не отличается от раба, будучи прикреплённым к личности и земле землевладельца. Первые закрепостительные указы начала 80-ых годов, запрещавшие крестьянам на законных основаниях (хотя бы и только в Юрьев день) менять владельца были спровоцированы хозяйственным разорением.
Крепостное право нельзя считать прогрессивным явлением, так как не является прогрессом превращение половины населения страны в рабов. Не менее существенно то, что крепостничество консервировало феодализм, задерживало возникновение, а потом и развитие капиталистических отношений и тем самым стало мощным тормозом прогресса в нашей стране.
Опричнина повлияла и на те формы, в которых развивалось у нас крепостничество. В России крепостное право юридически всё больше с течением времени напоминало рабовладение: крестьянин был прикреплён в большей степени к личности феодала, чем к земле. Никакие государственные юридические нормы не регламентировали отношения барина и крепостных. Рабовладельческое крепостничество – одно из отдалённых последствий опричнины.
Речь идёт о том положении, в котором оказалось русское дворянство в результате опричнины. Террор опричников привёл к установлению деспотического режима, при котором возникает некое «равенство рабов». Завершилось превращение русских дворян в холопов самодержавия. Наше традиционное сознание отказывается видеть в этом факте что-либо негативное: мы привыкли ограничивать свой гуманизм угнетёнными и выводить господствующий класс за пределы человеческой общности. Но известно, что раб не может управлять свободными или хотя бы полусвободными людьми. Цепная реакция рабской психологии привела к тому, что крестьяне оказались ещё больше закрепощены и принижены, чем их господа.
Можно выделить следующие этапы закрепощения крестьян:
· 1497 год – введение «Юрьева дня» и установление платы за пожилое в Судебнике Ивана III.
· 1581 год – введение заповедных лет. Временное запрещение крестьянам переходить от феодала к феодалу в Юрьев день.
· 1592 год - предположительно был издан особый указ, окончательно прикрепивший крестьян к земле (Указная теория)
· 1597 год – указ об «урочных годах», согласно которому устанавливается пятилетний срок беглых крестьян.
· 1607 год – установление 15-летнего срока сыска беглых крестьян.
· 1649 год – Соборное Уложение Алексея Михайловича, навсегда прикрепившее крестьян к земле: отмена Юрьева дня, установление бессрочного сыска беглых, запрета горожанам покидать посады.
Умный и подозрительный, жестокий и дальновидный, образованный и суеверный, настойчивый и непоследовательный, энергичный и знавший полосы депрессии, Иван Грозный умер в 1584 году. К концу жизни Грозный много болел, в нём появились признаки дряхлости, тогда как его сын Иван Иванович достиг «мужественной крепости» и, как «инрог, злобно дышал огнём своей ярости на врагов» (дьяк Иван Тимофеев). По Москве ходили слухи о том, что московский царь не любит старшего сына и нередко бьёт его палкой. Ссоры в царской семье случались беспрестанно по разным поводам. Деспотичный отец постоянно вмешивался в семейные дела взрослого сына. Он заточил в монастырь первых двух жён наследника – Евдокию Сабурову и Петрову-Соловую, которых сам же ему выбрал. Третью жену, Елену Шереметеву, царевич, возможно выбрал сам: царю род Шереметевых был противен.
Последняя ссора царя с сыном разыгралась в Александровской слободе, где семья по обыкновению проводила осень. Однажды Грозный застал сноху – царевну Елену – в одной рубахе на лавке в жарко натопленной комнате. А в те времена женщина считалась вполне одетой только тогда, Когда на ней было не меньше трёх рубах. Елена была беременна, но царь не ведал жалости. От страха и побоев у царевны случился выкидыш. Иван Иванович пытался защитить жену, он схватил отца за руки, тогда тот и прибил его. Наследник от побоев и страшного потрясения впал в горячку и, проболев 11 дней, умер. Отец от горя едва не лишился рассудка. Он разом погубил сына и долгожданного наследника. Его жестокость обрекла династию на исчезновение.
Современники, особенно представители духовенства, обвиняли Грозного не только в чрезмерной жестокости – на нём лежал и другой, довольно тяжкиё для того времени грех: многожёнство. За 53 года своей жизни Иван Васильевич сменил семь жён и сватался даже к восьмой – англичанке Мэри Гастингс. Первый брак Ивана на Анастасии Романовой длился 13 лет. Частые роды истощили организм царицы, она не дожила и до 30 лет. Отношения супругов нельзя назвать безоблачными, особенно к концу жизни царицы. Второй женой была Кученей - дочь черкесского князя Темрюка. Через восемь лет она скончалась по невыясненной причине. Третьей женой Грозного, выбранной из российского дворянства, была Марфа Собакина. Она скончалась при таинственных обстоятельствах через две недели после свадьбы. Вскрытие гробницы обнаружтло удивительный биологический феномен: царская невеста лежала в гробу бледная, но как бы живая, не тронутая тленом несмотря на то, что пробыла под землёй 360 лет.
Церковный собор услужливо разрешил ему четвёртый брак. Его женой стала Анна Алексеевна Колтовская, которая через несколько месяцев была насильно подстрижена в монахини Введенского монастыря в Тихвине. Там она и скончалась, пережив своего супруга на 40 лет. Пятой женой Грозного стала Анна Григорьевна Васильчикова, дочь костромского дворянина. Но через год и она была заточена в суздальский Покровский монастырь, где вскоре скончалась.
Шестой женой стала вдова дьяка Василиса Мелентьева, очень красивой женщиной, которой царь был по настоящему увлечён. Но и она сравнительно рано умерла. Стала роковой встреча с царём и для Марии Долгорукой. Она не считается женой царя поскольку провела с ним лишь одну ночь. Царь Иван утром повелел усадить её в колымагу и вместе с упряжкой утопить в реке Серой. За три года до смерти Иван Грозный женился на боярской дочери Марии Фёдоровне Нагой. В 1583 году она родила ему сына Дмитрия – жертву трагедии в Угличе.
Кончина старшего сына надломила Грозного душевно и физически. Он пережил царевича всего на два года. Состояние его здоровья резко ухудшилось в конце февраля 1584 года. По словам очевидцев, тело больного страшно распухло. В день смерти, 19 марта 1584 года, царь приказал принести и прочесть завещание, днём долго мылся в бане, после чего велел приготовить доску с шахматами. За шахматами он скоропостижно умер. 50-летнее царствование Грозного закончилось.
В истории личность самодержца играет значительную роль. Нередко и современники, и потомки ищут разгадки характеров деспотов и тиранов не в исторической, а в психиатрической науке. Два врача-психиатора выпустили специальные исследования, посвящённые психической болезни Ивана Грозного. Думается, что в постановке диагноза личности, отдалённой от нас четырьмя веками, создать достоверную картину характера вряд ли возможно.
Кроме того, даже бесспорное установление факта психической болезни Ивана Грозного или любого другого правителя не снимает вопрос, а порождает новый: какие условия и традиции жизни страны, её государственного строя позволили психически больному человеку сохранять власть и добиваться выполнения собственных распоряжений? Ведь в эти же годы психически заболевший шведский король Эрик ХIV (как доносил со слов шведов русский дипломат, он стал «не сам у собя своею персоною») был легко отстранён от власти. Вопрос об оценке деятельности царя – не медицинский, а исторический.
Конечно, невозможно отрицать какие-то отклонения от психической нормы у Ивана Грозного. Приступы бешеного гнева, во время одного из которых он смертельно ранил посохом с железным наконечником любимого сына – царевича Ивана Ивановича – свидетельствуют по крайней мере о психопатичности его натуры. К этим проявлениям анормальности можно отнести и чудовищный садизм. При всей жестокости террора вряд ли у царя возникала необходимость самому лично рубить головы или руководить пытками. Видимо, мучения жертв доставляли царю наслаждения. Поэтому, должно быть, он был изобретателен в изыскании особо мучительных казней: ведь для политических целей вполне достаточно простого отсечения головы или повешения; не было нужды поджаривать князя Воротынского на медленном огне, резать живым на куски дьяка Ивана Висковатого, взрывать бочки с порохом, привязав к ним монахов, зашивать людей в медвежьи шкуры и травить собаками… Всё это так. Однако, отказывая Ивану Грозному в психической полноценности, чаще исходят из печальных и трагичных итогов его правления: не может быть нормальным человек, доведший страну до полного разорения, совершивший столько действий, вредных для государства. Эта аргументация не вызвала бы возражений, если бы целью Ивана Грозного было благо страны. Но интеллектуальные способности царя Ивана были направлены не на процветание России, а на укрепление личной власти. И как раз этой цели он добился. Благо же подданных вообще не входило в систему ценностей царя Ивана. Ему даже в голову не приходило, что долг монарха служить благу страны и подданных (мысль, которую через сто с небольшим лет настойчиво повторял Пётр I). Напротив, Иван Грозный был убеждён, что нравственный и христианский долг его подданных – служить царю. Он и считал-то их не подданными, а тем более не вассалами, а рабами, холопами, которых волен казнить или жаловать: «А жаловати есми своих холопей вольны, а и казнити вольны же». В этой форме лаконично и талантливо (а литературным талантом царь Иван был одарён щедро) выражена самая суть самодержавного деспотизма. Подданные же, по мнению царя, были даны ему в рабство («работу») самим богом.
На пути достижения своей цели – укрепления личной власти – Иван Грозный почти не сделал ошибок. Даже некоторые бессмысленные акции обретают тогда смысл. К чему, например, государю было уничтожать не только тех, кто противился его воле (а таких было заведомо мало), но и тех, кто ничего не замышлял против царя, кто до своей опалы выступал в роли неразборчивых исполнителей самых грязных поручений Ивана? Грозный понимал, что режим индивидуальной диктатуры должен опираться на всеобщий страх перед диктатором, иначе не подавить людей думающих и рассуждающих. Если террор будет направлен на подлинных врагов, в стране не возникнет атмосфера страха. Его вызывает лишь обстановка беззакония. Пока законы, пусть самые суровые, жестокие и несправедливые, соблюдаются, тот, кто их не нарушает, может чувствовать себя в безопасности, а следовательно, и сравнительно независимо. Именно отсюда проистекают тотальность и «лотерейность» террора.
Непредсказуемость репрессий, когда человек не знает, в какое время и за какую провинность (и что будет считаться провинностью!) он станет жертвой, превращает его в игрушку в руках правителя. Государь выступает в ореоле божества, которому известно то, что неведомо простым смертным, божества, чьи замыслы недоступны слабому уму его подданных.
Деспот обычно стремится уничтожить не только нынешних, но и потенциальных противников. Ему опасны те, кто поддерживает его за совесть, а не за страх не потому, что он – царь, а потому, что считает правым. Опасен такой союзник для деспота: вдруг он со временем разойдётся во мнениях со своим повелителем? Не выступит ли тогда против? Опора тирана – люди без собственного мнения, охотно делегирующие его тирану. Но нелегко за этикетными формулами верноподданности разглядеть тех, кто нарушает царскую монополию на мысль. Потому-то лучше уничтожить сотни тех, кто никогда не станет врагом, чем пропустить одного, который в будущем осмелится противоречить царю. Отсюда и невероятный масштаб репрессий.
Однако режим личной власти несёт в себе объективное противоречие, разрешить которое не дано даже самому острому уму. С одной стороны, благополучие любого, самого деспотичного и тираничного правителя тесно связано с благополучием страны. В случае тяжёлого военного поражения диктатор может лишиться своей высшей ценности – власти, а порой и жизни. Но вместе с тем интересы режима, требующие устранения (желательно физического) всех, кто возвышается над средним умом или, не дай бог, превосходит самого правителя умом и талантом, противоречат интересам страны. Потому-то диктаторские режимы способны добиться порой некоторых временных успехов, но никогда не могут в исторической перспективе привести к благим результатам.
В минуты смертельной опасности даже самый жестокий тиран оказывается вынужден спасать страну, чтобы спастись самому. Ему приходится временно ослаблять свой режим и привлекать тех талантливых людей, которым вчера угрожала расправа. Так и Иван Грозный в 1572 году, когда над страной нависла угроза нового разгрома от войск Девлет-Гирея, вынужден был пригласить опального князя Михайлу Воротынского и объединить под его командованием земские и опричные войска, а затем и отменить опричнину. Логика деспотизма сказалась в том, что Воротынский был казнён, когда в нём отпала необходимость.
Стабильность диктаторского режима поддерживается демагогией. Умело создаётся впечатление, что террор направлен только против верхов, к которым низы обычно не питают добрых чувств. Примером является обращение Ивана Грозного к московскому посаду при учреждении опричнины. Гибель рядовых людей остаётся незамеченной, зато некоторое количество наиболее одиозных фигур из окружения деспота кончают жизнь на плахе: таковы казни опричников в 70-ых годах XVI века. Такой приём позволяет списать самые страшные злодеяния на дурных советников и их зловещее влияние. Массовое сознание превращает слуг деспота в его вдохновителей и злых гениев.
Как и большинство диктаторских режимов, режим Грозного, сцементированный лишь террором и д
