Раздел второй. Основные этапы развития 2 страница

Э. Дюркгейм выделял три типа самоубийств:

1) эгоистическое, 2) альтруистическое, 3) анемическое.

1. Эгоистическое самоубийство рассматривается посредст­
вом корреляции между показателями самоубийств и социальными
рамками- интеграторами, в частности религией и семьей, причем
последняя рассматривается в двух аспектах: брак и дети. Попытки
самоубийств варьируется в зависимости: 1)от возраста, т.е., как
правило, растут вместе с ним; 2) от пола: у мужчин показатель
выше, чем у женщин; 3) от религии: у протестантов чаще, чем у
католиков; 4) от семейного положения: для замужних женщин, не
имеющих детей, характерно возрастание числа самоубийств. Та­
ким образом, от решимости совершить самоубийство человека за­
щищает не столько сам брак, сколько семья и дети. Притом жен­
щина без детей страдает больше от фрустрации (подавленность,
разрушение личности). Этот тип самоубийств обозначается тер­
мином «эгоизм»: мужчины или женщины более склонны к поку­
шению на собственную жизнь, когда они думают только о самих
себе, не интегрированы в общественную группу. Двигающие их
желания не соотнесены с групповой оценкой этих желаний и со
значением долга, налагаемого близкой и прочной окружающей
средой.

2. Альтруистическое самоубийство - акт, совершаемый
вследствие бескорыстной готовности жертвовать собой для других
или ради возвышенной идеи, служения долгу. В архаичном обще-

стве: вдова у индейцев готова взойти на костер, где должно быть сожжено тело ее мужа. Здесь самоубийство происходит не от из­бытка индивидуализма, а, наоборот, вследствие полного растворе­ния индивида в группе. В современном обществе: командир гиб­нущего корабля покидает его последним; когда не успевает или не хочет — кончает жизнь самоубийством из альтруизма. Он жертвует собой во имя интериоризированного социального императива, соз­нательно подавляя в себе инстинкт самосохранения.

3. Анемическое самоубийство - специфический тип добро­вольного ухода из жизни, приобретающий широкое распростране­ние в те периоды развития общества, когда происходит массовое нарушение наиболее значимых для общества и индивида норм, правил поведения (аномия, по терминологии Э. Дюркгейма). Оно выявляется с помощью статистической корреляции между часто­той самоубийств и фазами экономического цикла. Статистика об­наруживает тенденцию роста числа самоубийств в периоды эко­номических кризисов и, кроме того (что самое примечательное и неожиданное), в периоды высшего благополучия. Интересен и другой феномен: во время значительных политических событий обнаруживается тенденция к сокращению частоты самоубийств: в годы войны число самоубийств уменьшается. Аномические само­убийства относятся не только к тем, число которых возрастает во время экономических кризисов, но и к тем, частота которых со­размерна числу разводов.

Итак: самоубийство, в понимании Э. Дюркгейма, - это ин­дивидуальный феномен, причины которого социальны. Первопри­чиной его служат не отдельные индивиды (хотя некоторые из них имеют определенную предрасположенность к этому), а социаль­ные силы, изменяющиеся от общества к обществу, от группы к группе, от религии к религии. Дюркгейм утверждал, что рост са­моубийств в современном обществе - это патология, что сего­дняшний уровень самоубийств выявляет некоторые патологиче­ские черты современного общества. Наибольшее внимание он уде­лял аномическим самоубийствам, число которых резко возрастает во время экономических кризисов, во всех тех случаях, когда име­ет место усиление конкурентной деятельности, расширение обме­на и обострение соперничества.

Сократить самоубийства, считал Э. Дюркгейм, - не в силах ни семья, ни государство, ни религия. Единственная группа, кото­рая может способствовать вовлечению индивидов в коллектив и их

интеграцию- это профессиональная группа, или корпорация. Сплачивая нанимателей и нанимающихся, корпорация стоит дос­таточно близко к индивидам, чтобы быть школой дисциплины и солидарности, пользоваться престижем и властью. Отдельный че­ловек - это человек желаний, а поэтому первейшая обязанность и потребность морали и общества - дисциплина. Человека нужно дисциплинировать с помощью высшей авторитетной и приятной силы, т.е. достойной любви. Такой силой, которая одновременно, но неотвратимо внедряется в жизнедеятельность индивидов и од­новременно притягивает их к себе, объединяет их, может быть только само общество.

В чем значение Э. Дюркгейма для современной социологии? На этот вопрос лучше всего ответить, показав значимость дюрк-геймовской концепции на примере четырех наиболее значимых терминов в его социологической доктрине.

1. Общество. На протяжении многих лет нам внушали, что
субъектом исторического процесса является не общество, а классы
(марксистско-ленинская теория), а само общество строилось как
арена беспощадной классовой борьбы. В наше время множатся ря­
ды тех, кто готов объявить главным субъектом исторического
процесса не классы, а этносы, вследствие чего общество предстает
как превращенная форма «игры кровей», борьбы и соперничества
этносов. Но истина оказалось и не там, и не здесь, и даже не посе­
редине. Общество гораздо более многогранно - ни классы, взятые
сами по себе, ни этносы, ни отдельные индивиды в их изолирован­
ности от других социальных общностей, а также от производства,
от культуры, от окружающей природной и социальной среды, — не
определяют собой общества. Оно реализуется только через все это,
вместе взятое. Такое общество, как целостная система социальных
отношений и взаимодействий индивидов и социальных общно­
стей, должно, наконец, занять свое место в системе категорий со­
циологии.

2. Социальная солидарность. По Дюркгейму, социальная со­
лидарность - синоним общественного состояния, так как люди
объединяются в общество не ради индивидуальной и групповой
вражды, а вследствие глубокой и взаимной потребности друг в
друге. Важно, чтобы солидарность была не механической, а орга­
нической. Только такая солидарность может противостоять пагуб­
ным проявлениям индивидуального и группового национально-
зтнического эгоизма, что важно для современной социологии.

3. Мораль — в толковании Дюркгейма, — неотрывна от соци­
альной солидарности, которая выполняет важную социальную
функцию - объединяет людей.

4. Социальные нормы и ценности. У Дюркгейма общество
предстает как ценностно-нормативная система. С его точки зре­
ния, социальное поведение регулируется определенным набором
правил, которые, хотя и навязываются индивиду извне, являются
для него обязательными и привлекательными, должными и жела­
тельными. Аномия - это патология социальной жизни, от которой
необходимо избавиться, направив на это все созидательные силы
общества, прежде всего творческую мощь культуры, морали, ре­
лигии.

Вопросы для самоконтроля и повторения

1. В чем заключается сущность «социологизма», обоснованного Э. Дюрк-
геймом?

2. Что представляет из себя «социальный факг»?

3. Что такое социальная солидарность и какие ее виды анализирует Э. Дюрк­
гейм?

4. Чем, согласно Э. Дюркгейму, обусловлено самоубийство, каковы его
основные типы?

5. Что представляет из себя «аномия», какова ее роль в развитии общества?

Литература

1. Арон Р. Эмиль Дюркгейм //Этапы развития социологической мысли.
М., 1993.

2. Бабосов Е.М. Возникновение конфликтологических идей, становление
конфликтологии //Основы конфликтологии. Разд. 1, Гл. 1. Мн., 1997.

3. Гидденс Э. Социология. Гл. 22. М., 1999.

4. Гофман А.Б. Социология Эмиля Дюркгейма //Э. Дюркгейм. Социо­
логия. Ее предмет, метод, предназначение. Приложение. М., 1995.

5. Громов И.А., Мацкевич А.Ю., Семенов В.А. Социология как объек­
тивный анализ «социальных фактов»: Э. Дюркгейм //Западная тео­
ретическая социология. Ч. I, Гл. 3. СПб., 1996.

6. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социоло­
гии. М, 1991.

7. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение.
М., 1995.

8. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. М., 1994.

9. Мнацаканян М.О. «Социологизм» Эмиля Дюркгейма //Социология.
/Под ред. Э.В. Тадевосяна. Гл. 2, 4. М., 1995.

10. Осипова Е.В. Социология Эмиля Дюркгейма. М., 1977.

Глава 6. «ПОНИМАЮЩАЯ» СОЦИОЛОГИЯ М. ВЕБЕРА

В противоположность Э. Дюркгейму социологическая док­трина, предложенная М. Вебером (1864-1920)- крупнейшим не­мецким социологом, была наполнена очень плотным слоем скеп­тицизма по отношению ко всякого рода «коллективным субъек­там» и иным социологическим всеобщностям, на которые, подра­жая философии и истории, норовила опереться социология, стре­мящаяся стать конкретной эмпирической наукой. Научность со­циологии, по мысли М. Вебера (а научность у него, в конечном счете, совпадает с эмпиричностью), состоит как раз в том, чтобы редуцировать эти социологические фикции, тотальности, печатае­мые нередко с большой буквы (Государство, Нация и др.), к инди­видуальным человеческим действиям, а также к их конкретно-историческому сочетанию (он предпочитал здесь термин: констел­ляция). Только в том случае, если все виды и формы поведения людей (их социальные действия, социальные отношения, социаль­ные стремления) будут редуцированы к конкретным проявлениям деятельности конкретных индивидов в их отношениях (взаимо­действиях) с другими индивидами, социология сможет стать дей­ствительной наукой о действительности, размежевавшись с фило­софией истории. А для этого социология должна стать понимаю­щей, т.е. исходить из того, что только человеческому поведению присущи такие связи и регулярность, которые могут быть понятно истолкованы (3; 495). Но понять и понятно истолковать можно не коллективные действия множества индивидов, а прежде всего, точнее всего такие связи и регулярности, которые раскрываются в действиях отдельного индивида. Причем само понимание может быть двух видов:

1. Непосредственное понимание предполагаемого смысла действия. Мы непосредственно понимаем, например, смысл пра­вила 2x2=4, когда мы читаем или слышим его, или гневную вспышку, которая проявляется в выражении лица, междометиях, жестах, - например, человека поднявшего руку, чтобы остановить

проходящую мимо автомашину, или охотника, прицеливающего­ся, чтобы выстрелить в зверя.

2. Объясняющее понимание. Мы понимаем мотивационно, какой смысл вкладывал в правило 2x2 = 4 тот, кто высказал или записал его, почему он это сделал именно теперь и в этой связи, если видим, что он занят коммерческой калькуляцией, демонстра­цией научного опыта, техническими расчетами или любой другой деятельностью, в рамках которой по своему, попятному нам смыс­лу, данное правило может быть включено, приобретая тем самым понятную нам смысловую связь. Мы понимаем действия тех, кто рубит дрова или прицеливается для выстрела, понимаем не только непосредственно, но и мотивационно в том случае, если нам из­вестно, что первый действует либо за плату, либо для своих хозяй­ственных нужд, либо отдыхая от других действий, а прицеливаю­щийся перед выстрелом человек действует либо по приказу, вы­полняя приговор или сражаясь с врагом (т.е. рационально), либо из мести (под влиянием аффекта, т.е. иррационально). Мы можем, наконец, мотивационно понять гнев, если знаем, что он вызван ревностью, ущемленным тщеславием, покушением на честь (дей­ствие, обусловленное аффектом, т.е. иррациональное по своим мо­тивам). Все это понятные нам смысловые связи, понимание их мы рассматриваем как объяснения физических действий. Следова­тельно, в социологии, предметом которой является стремление по­нять смысл поведения, понять его и объяснить означает постиг­нуть смысловую связь, в которую по своему субъективному смыс­лу входит доступное непосредственному пониманию действие.

Исходя из такого толкования, Вебер утверждает: действием, непосредственно наиболее понятным по своей смысловой струк­туре, является действие, ориентированное субъективно строго ра­ционально в соответствии со средствами, которые считаются (субъективно) однозначно адекватными для достижения (субъек­тивно) однозначных и явно осознаваемых целей. Таким образом, у Вебера наиболее понятным является действие осмысленное, т.е. 1) направленное к достижению ясно осознаваемых самим дейст­вующим индивидом целей; 2) использующее для достижения этих целей средства, признаваемые за адекватные самим действующим индивидом. Из этого вытекает, что понять смысл действия со сто­роны — это и значит понять в данном случае самого действующего, а с другой стороны, - понять действующего, значит понять смысл его поступка.

Ьсли все это суммировать, становится понятным определе­ние социологии, данное Вебером: социология выступает как наука, поскольку она «стремится, истолковывая, понять социальное дей­ствие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздейст­вие» (4; 602).

Итак, в центре «понимающей» социологии М. Вебера нахо­дится социальное действие, его понимание и каузальное объясне­ние. В этом - создание понимающей парадигмы социологии - и состоит первый методологический принцип Вебера.

М. Вебер в своем стремлении построить теоретический кар­кас понимающей социологии отмежевывается от тех теорий, кото­рые в качестве исходной реальности берут социальную «тоталь­ность», например, «народ», «общество», «государство». Подобно­го рода понятия, считает он, в социологическом смысле означают категории определенных видов совместной деятельности людей, и задача социологии заключается в том, чтобы свести их к «понят­ному» поведению, а такое сведение означает всегда только одно -сведение к поведению участвующих в этой деятельности отдель­ных людей. Этим социология отличается от юриспруденции. Если в последней государство при известных обстоятельствах рассмат­ривается, подобно отдельному человеку, как «юридическое лицо», то в социологии слово государство означает только «вид человече­ского поведения особого рода». Принцип понимания оказывается, таким образом, критерием, с помощью которого определяется сфера, релевантная (т.е. соответствующая) социологу: поведение индивида мы понимаем, а составляющих его клеток — нет; не по­нимаем мы также - в веберовском значении слова - и действия на­рода, хотя вполне можем понять действия составляющих народ индивидов. Поэтому народ, государство и т.п. должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов. Значит, социология, в трактовке М. Вебера, ориентирована главным образом па индивида, на индивидуальные действия и на их понимание, а не на массы, классы и тому подоб­ные всеобщности людей.

Методологический индивидуализм - вот песня песней и па­фос веберовской методологии социологического знания, а следо­вательно, и социологии личности. В соответствии с этим исход­ным и решающим методологическим постулатом является утвер­ждение: истинно реально только неповторимо индивидуальное, 41 о же касается всего остального- социальных общностей, взаи-

модействий, отношений и т.п., - все это не более, чем продукт со­циально осмысленных действий индивидов. «Действием— пише1 Вебер — мы называем действие человека..., если и поскольку дей­ствующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. Социальным мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносятся с действием других людей и ориентируется на него» (4; 602-603).

Итак, первый признак социального действия — этой важней­шей категории веберовской социологии, - наличие действующего индивида.

Вторым его признаком выступает осмысленность предпри­нимаемого действия. Различия между социально осмысленным и неосмысленным действием Вебер поясняет следующим примером. Столкновение двух велосипедистов является не более чем проис­шествием, подобным явлению природы, и в этом смысле оно не может быть интерпретировано в качестве социального действия. Однако попытка кого-нибудь из них избежать этого столкновения, равно как и последовавшая за столкновением брань, потасовка или мирное урегулирование конфликта - явно оказывается уже соци­альным действием.

А это означает, что для приобретения статуса социального, человеческое поведение или его исходный компонент - поступок -должно так или иначе соотноситься с действиями других людей или ориентироваться на них. Следовательно, веберовская модель поведения личности и ее социологического исследования, выделяя на приоритетное место индивидуальность, отнюдь не отбрасывает целиком коллективных образований.

Утверждая, что в социологической парадигме (кстати, этот термин введен в социологию отнюдь не Т. Куном, он широко употреблялся задолго до него) могут рассматриваться не только действующие с определенным смыслом индивиды, но и социаль­ные общности (государство, ассоциация, учреждение и т.п.), Вебер считал, что хотя все такого рода социальные образования суть просто процессы и связи специфического поведения отдельных людей, все-таки понимающая социология не может их игнориро­вать, ибо коллективные представления (скажем, о значимости и функциях государства) «имеют огромное, подчас решающее кау­зальное значение для поведения людей» (4; 614-615).

Итак, в добавление к принципу понимания выделим еще два исходных методологических постулата веберовской социологии: 1) действующий индивид есть решающий субъект социального процесса, а следовательно, и социологии; 2) действие индивида или группы индивидов получает статус социального только в том случае, если оно социально осмыслено и социально ориентировано на других людей.

Эти второй и третий методологические постулаты в своем органическом сопряжении приводят к четвертому. Суть его состо­ит в следующем. Действие становится социальным в подлинном смысле этого слова только тогда, когда оно, во-первых, является осмысленным, т.е. направлено на достижение ясно сознаваемых самим индивидом целей; во-вторых, сознательно мотивировано. А в качестве мотива в его социологической теории выступает «некое смысловое единство, представляющееся действующему лицу или наблюдателю дос гаточной причиной для определенного действия» (4; 611). И, наконец, в-третьих, действие выступает как созна­тельное, если используемые для достижения ясно осознаваемых индивидом целей средства признаются адекватными самим дейст­вующим индивидом.

Тип действий индивида или группы индивидов, отвечающий трем названным критериям, Вебер называет целерациоиапъмым. Согласно его теоретической модели, именно целерациональное действие является специфическим объектом социологии, ибо пси­хология, в отличие от нее, не ставит своей целью показывать пове­дение индивида в понятиях смысла. Вот здесь-то и раскрывается значимость веберовской теоретической конструкции для правиль­ного понимания содержания социологии как науки. С позиции этой конструкции, все социальные тотальности типа: «народ», «общество», «государство» должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индиви­дов, в какой индивиды ориентированы на эти тотальности в своих реальных поисках и поступках. В противовес требованиям выдви­нуть на первое место коллективно-всеобщее, Вебер исходил из не­обходимости социологического рассмотрения в качестве первич­ной социальной реальности именно действий отдельных индиви­дов. «Такие понятия, как «государство», «сообщество»... «феода­лизм» и т.п. в социологическом понимании означают, — подчер­кивал он, - если выразить это в общей форме - категории определенных видов совместной деятельности людей, и задача со-

циологии заключается в том, чтобы свести их к «понятному пове­дению», а такое сведение всегда означает только одно — сведение к поведению участвующих в этой деятельности определенных лю­дей», т.е. индивидов (3; 507). Только таким путем можно понять значимость и смысл целерационального действия.

При этом Вебер считал, что целерациональность представ­ляет собой не онтологическую, а только методологическую уста­новку социолога, поскольку в реальной социальной действитель­ности множество действий индивидов не являются рациональны­ми, поэтому было бы не оправдано делать «в данном случае вывод о действительном преобладании рационального в повседневной жизни» (4; 606). Только в этом смысле целерациональное действие выступает в качестве методологической основы для так называе­мой «понимающей социологии». Лишь ограничив применимость логической конструкции целерационального действия сферой ме­тодологии, подчеркивал он, можно понять, что целерациональ­ность «служит в социологии типом («идеальным типом»), с помо­щью которого реальное, обусловленное различными иррациональ­ными факторами (аффектами, заблуждениями) поведение может быть понято как «отклонение» от чисто рационально сконструиро­ванного (4; 605-606). Необходимо иметь в виду, подчеркивает он, что очень редко люди, а при массово-однородном поведении лишь отдельные индивиды осознают рациональный или иррациональ­ный смысл предпринимаемых социальных действий. «В реальной действительности подлинно эффективное, т.е. полностью осозна­ваемое по своему смыслу поведение- всегда лишь пограничный случай» (4; 624). Такое толкование становится тем более важным, считает Вебер, что «для социологии... объектом постижения явля­ется именно смысловая связь действий» (4; 614). Смысловая связь действий и ее осмысление возможны только посредством мышле­ния, которое является функцией не абстрактно-всеобщих форм со­циальности, а умственной деятельности вполне конкретных лич­ностей.

Выдвигая на первый план индивидуальность мышления и действия, Вебер, тем не менее, подчеркивал, что коллективные представления обладают большой социальной значимостью, по­скольку именно на них люди нередко ориентируют свое поведе­ние, вследствие чего эти коллективные образования имеют огром­ное, подчас решающее, каузальное значение для поведения от­дельных индивидов и их групп.

Если исходить из целерационального смысла социальных действий, исходным началом которых является мышление и дей­ствие отдельных индивидов, взятых в их очищенных от случай­ных, привходящих обстоятельств, типических чертах, то становит­ся ясно, что социология, в ее веберовском истолковании, конст­руирует типовые понятия и устанавливает общие правила явлений и пределов. Этим она отличается не только от психологии, но и от истории, поскольку последняя стремится дать каузальный анализ и каузальное сведение индивидуальных действий определенных ин­ститутов и деятелей. Понимающая социология, в отличие от этого, должна стремиться к тому, чтобы понять социальное поведение, «исходя из типических мотивов и типического субъективного смыс­ла, которым руководствуется действующий индивид» (4; 620).

Учение об идеально-типических сущностях помогает, по мысли Вебера, за многообразием эмпирически устанавливаемых поведенческих актов, совершаемых отдельными личностями или их социальными общностями, устанавливать, почему именно те, а не иные идеи в определенную историческую эпоху становились господствующими и побуждали людей к определенным социаль­ным действиям. Понять же глубинный смысл этих идей, их соци­альную значимость, масштабы их побудительной притягательно­сти для многих индивидов и их сообществ возможно только в том случае, если их анализировать со всей понятийной строгостью только в виде идеального типа. С точки зрения веберовской мето­дологии идеальный тип помогает исследователю понять не то, что и как существует, а то, как могло быть, если бы индивиды и их группы всегда поступали осмысленно и целерационалы-ю. Требо­вание идеально-типического теоретизирования составляет сущ­ность пятого, очень важного постулата веберовской социологии.

Объясняя методологическую и эвристическую значимость категории «идеальный тип», Вебер подчеркивал, что когда в со­циологии говорят о «типических» случаях, всегда имеется в виду идеальный тип, который сам по себе может быть рациональным или иррациональным, но всегда, независимо от этого, конструиру­ется адекватно смыслу. Под этим углом зрения в веберовской со­циологической концепции анализируются мотивы социального действия и особенности социальных отношений. С точки зрения мотивации вся совокупность социальных действий может быть подразделена на четыре основных вида: 1) целерациональные; 2) ценностнорациональные; 3) аффективные; 4) традиционные. Если

 

Однако высшим уровнем рациональности, т.е. разумности, согласно М. Вебсру, обладают только те действия, что в полной мере отвечают разумным целям, которые поставил перед собой сам индивид. Наиболее разумным, с его точки зрения, в смысле наполненности осознанным смыслом, - является целерациональ-ное действие. «Целерационально действует тот индивид, - утвер­ждает Вебер,- чье поведение ориентировано на цель, средства и побочные результаты его действий, кто рационально рассматрива­ет отношение средств к целям и побочным результатам и, наконец, отношение различных возможных целей друг к другу» (4; 629). В отличие от двух первых из названных типов действий данный тип деятельности не является ни аффективным, ни основанным на тра­диции. Что же касается третьего из этих типов - ценностно-рационального действия, то он имеет с ним как серьезное сходст­во, так и существенное различие. Сходство состоит в том, что це-лерациональный тип действия, равно как и ценностно-рацио­нальный, является рациональным и разумным по своим средствам. Но в отличие от ценностнорационалы-юго поведения, которое ра­ционально осмысленно только по своим средствам, высший тип осмысленного поведения,- целерационалыюе действие, является рациональным не только по применяемым средствам, но и по це­лям, ради достижения которых действие осуществляется.

В терминах рациональной осмысленности и анализирует Ве­бер совокупность социальных отношений, в которую включаются в своих действиях индивиды. «Социальным отношением», — пишет он, - мы будем называть поведение нескольких людей, соотнесен­ное по своему смыслу друг с другом и ориентирующиеся на это» (4; 630). Следовательно, социальные отношения рассматриваются им как рационально ориентированные и рационально организо­ванные. Поэтому такое важное значение в веберовской социологии получает категория «организация». Самое существенное отличие организации от других типов социальных общностей М. Вебер ус­матривал в том, что чаще всего у нее имеется административный персонал, постоянно ответственный за поддержание организации и за координирование деятельности ее членов. Для обозначения этих административных аспектов организации применяется термин «бюрократия». Обычно под этим термином подразумевается воло­кита и неэффективность, однако в социологии его значение ней­трально. Он указывает скорее на усилия, необходимые для под­держания функционирования организации. Однако степень бюро-

кратизации организации зависит и от величины усилий, направ­ленных на решение административных проблем, и от процента ад­министративного персонала в ее составе, и от иерархического харак­тера организаций, и от жесткости административных процедур и т.п.

М. Вебер исходит из того, что в обществе существуют такие объединения, в которых социальное поведение и социальные взаимодействия в значительной степени рационально упорядоче­ны в своих целях и средствах их достижения. В таких случаях от­дельный индивид участвует в совместных действиях с другими и, следовательно, на него, как и на других, распространяются ожида­ния, что его поведение будет ориентировано на общие для всех ус­тановления, задачи и цели. Такое объединение называется «соци­альным институтом». Его отличительные особенности заключа­ются в следующем: 1)люди включаются в социальный институт на основании объективных данных, независимо от желания зачис­ляемых лиц (наличие гражданства, религиозных верований, про­фессии и т.п.); 2) одним из определяющих поведение факторов здесь служит наличие рациональных установлений и аппарата принуждения. В качестве таковых, согласно М. Веберу, выступают государство, церковь, политическая партия.

Союзом называется, по М. Веберу, совокупность совместных действий, ориентированных, в отличие от института, не на рацио­нальное установление, а на согласие. Союз характеризуется тем, что:

1) зачисление индивида в число участников происходит по
общему согласию без предпринятых каких-либо целерационально
направленных действий с его стороны;

2) несмотря на отсутствие специально созданных для этих
целей постановлений, определенные лица, обладающие властью,
устанавливают по общему согласию действенный порядок поведе­
ния для лиц, зачисленных в союз;

3) упомянутые лица - носители власти (в рамках союза сами
или через посредство других лиц) готовы в случае необходимости
осуществить физическое или психическое принуждение любого
типа по отношению к членам, не подчиняющимся принятому со­
вместно порядку.

Теория рационализации, модифицированная в учении об ор­ганизациях, институтах, союзах и бюрократии, вплотную подводит М. Вебера к специфической трактовке феноменов господства и власти, занимающих главенствующее положение в политике. По­литика в его понимании означает стремление к участию во власти

или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами либо внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает. А с этой точки зрения, любой, кто занимается политикой, стремится к власти: либо как к средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистичным), либо к власти ради нее самой, чтобы наслаждаться чувством престижа, который она дает.