По совокупному геополитическому потенциалу Россия могла бы претендовать на роль стабилизирующего фактора в Евразии. Стремление сохранить в Кавказском, Каспийском и Центрально-Азиатском регионах свое экономическое и военно-политическое присутствие, ответственность за судьбу этнических русских, проживающих в конфликтных зонах, прямое воздействие нестабильности в постсоветском пространстве на этнополитическую ситуацию в приграничных района Российской Федерации, необходимость предотвращать угрозу распространения религиозного экстремизма и терроризма — все эти причины заставляют Россию так или иначе участвовать в конфликтах Закавказья и Центральной Азии. Ярким примером последних лет является операция по принуждению Грузии к миру в августе 2008 г., когда Россия встала на защиту Южной Осетии и Абхазии. По своему значению события августа 2008 г. вышли далеко за рамки регионального конфликта: наметился переход от политкорректного выяснения отношений между Москвой и Западом к откровенной конфронтации на постсоветском пространстве. Признав Абхазию и Южную Осетию, Россия показала Западу, что Кавказ входит в зону ее геополитических интересов, которые она отныне собирается защищать.
Однако откровенно антироссийское освещение этой военной операции в мировых каналах СМИ показывает, что военное присутствие России, сам факт пребывания российских воинских подразделений за пределами своей страны, не обеспечивает Москве ожидаемого политического и экономического влияния в ближнем зарубежье. Российские воинские и пограничные контингенты, сделав «грязную работу» по прекращению кровопролития, часто становятся объектом манипулирования в глазах мирового общественного мнения. Между тем умелый акцент на миссии миротворчества в постсоветском пространстве мог бы помочь России решить сразу две задачи: оказывать влияние на геополитическую ориентацию новых независимых государств и поддерживать стабильность на своих границах. Давно известно: тот, кто играет роль миротворца, одновременно обладает и контролем над пространством конфликта. Однако для этого статус и функции миротворческих военных подразделений должны быть хорошо проработаны юридически и прочно закреплены в документах СНГ, чтобы исключить возможные политические спекуляции по данному вопросу. Пока этого не произошло, Запад старается всеми силами скомпрометировать миротворческие акции России с целью ограничения ее геополитического влияния.
Вместе с тем необходимо заметить, что многие конфликты постсоветского пространства невозможно разрешить силой оружия: они требуют гибкого сочетания дипломатических и экономических средств. К числу таких методов можно отнести создание в конфликтных приграничных районах анклавов свободных экономических зон, введение института двойного гражданства, что существенно смягчило бы остроту гуманитарной проблемы, связанной с режимом пересечения государственных границ для жителей приграничных территорий.
Возникает серьезный вопрос о том, что можно противопоставить политике дезинтеграции в постсоветском пространстве. Российские геополитики в разное время предлагали четыре основных варианта интеграции постсоветского пространства.
Исторически первым был либеральный «прозападный» вариант интеграции по модели Европейского Союза под эгидой Москвы. В начале 1990-х гг. он был опубликован Советом по внешней и оборонной политике в официальном докладе «Стратегия для России», где развивалась концепция «постимперской просвещенной интеграции» как программа действий для постсоветского экономического пространства.
Збигнев Бжезинский одним из первых дал отпор «реставрации русского империализма». По его мнению, «...упор на "ближнее зарубежье" не был просто политически мягкой доктриной регионального экономического сотрудничества. В ее геополитическом содержании имелся имперский контекст. Даже в довольно умеренном докладе в 1992 г. говорилось о восстановившейся России, которая в конечном счете установит стратегическое партнерство с Западом, партнерство, в котором Россия будет "регулировать обстановку в Восточной Европе, Средней Азии и на Дальнем Востоке"».
В результате политического давления Запада даже этот «мягкий» либеральный вариант интеграции не состоялся.
Второй вариант интеграции представляет собой славянофильскую геополитическую версию, в основе которой лежал «славянский союз» России, Украины и Белоруссии. Сегодня сделаны реальные шаги только на пути достижения российско-белорусской интеграции. 25 декабря 1998 г. была подписана Декларация о дальнейшем объединении Белоруссии и России, 2 декабря 1999 г. — договор о создании Союзного государства. Однако эти документы носят рамочный характер: реальные политические соглашения, на основе которых можно было бы решать вопросы единой валютной, экономической и хозяйственной политики, до сих пор не достигнуты.
На российско-белорусский интеграционный процесс пытаются активно влиять международные акторы, прежде всего США и ЕС. Это происходит разными путями: через открытую поддержку оппозиции, непризнание результатов президентских выборов, торговые и экономические санкции. Цель одна: любыми способами помешать интеграции, поскольку реальное появление на политической сцене Союзного государства России и Белоруссии существенно изменило бы расстановку сил на геополитической карте Евразии.
Третий, «евразийский», вариант интеграции постсоветского пространства предлагают евразийцы во главе с Александром Дугиным, который подчеркивает в своих работах, что Россия «как сердце Евразийского острова, как Heartland, в актуальной геополитической ситуации лучше всех остальных регионов могла бы противостоять атлантистской геополитике и быть центром альтернативного Большого пространства».
«Умеренный» вариант евразийства был разработан президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, выдвинувшим концепцию «Евразийского союза» в качестве альтернативы безликому и неэффективному СНГ. Дело в том, что в Казахстане произошел раскол между коренными казахами и русскими переселенцами, число которых приблизительно одинаково, поэтому возникло стремление найти формулу, которая могла бы несколько ослабить давление Москвы, направленное на политическую интеграцию. Назарбаев утверждает, что Евразия, географически определяемая в границах, аналогичных границам Советского Союза, представляет собой органичное целое, которое должно также иметь и особое политическое измерение.
Все эти концепции интеграции страдают одним существенным изъяном: они имели некоторую поддержку Кремля (на разных этапах современной политической истории), но их не поддержали постсоветские элиты новых независимых государств СНГ (за исключением Белоруссии). В результате они так и остались проектами.
Представляется, что реальной концепцией интеграции постсоветского пространства в современных условиях могла бы стать геоэкономическая модель. К счастью, организация странами Запада «санитарного кордона» вокруг России так и не удалась. Российские геополитики отмечают сегодня первые скромные успехи экономической реинтеграции постсоветского пространства — Москва распространяет свое влияние, прежде всего, экономическими методами. Достаточно активно развивается сотрудничество в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) — региональной международной организации, основанной в 2001 г. лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана.
Сегодня Россия объективно все еще является наиболее влиятельным геоэкономическим субъектом Евразии, так как в ее распоряжении находятся наиболее дефицитные ресурсы континента — нефть и газ. Однако Россия все еще недостаточно использует экономические рычаги влияния в своей геополитической стратегии. Для усиления интеграционных процессов на постсоветском пространстве можно было бы эффективно использовать современные геоэкономические методы: переход к жестко избирательной системе распределения дефицитных энергоресурсов, введение принципа экономических преференций — системы внутренних цен на энергоресурсы и другое дефицитное сырье. Это способно создать дополнительные стимулы к экономическому и политическому объединению, активизировать интеграционные процессы на постсоветском пространстве. Тем самым новая геоэкономическая модель интеграции постсоветского пространства могла бы стать реальной альтернативой процессу деиндустриализации и архаизации в ближнем зарубежье. Можно смело предположить, что вслед за геоэкономикой последует и геополитика.
В целом можно утверждать, что ориентиром для внешней политики России должна быть не защита частично утерянных, ненужных в новых условиях или дорогостоящих позиций, а нацеленность на достойное место в мировом сообществе. В обозримом будущем она, очевидно, не сможет стать сверхдержавой, но для нее реально и достижимо утверждение в качестве влиятельной, конкурентоспособной трансрегиональной державы Евразии, способной оказывать воздействие на глобальном уровне.
Интересам страны отвечают отказ от великодержавия и имперских устремлений, изживание синдрома «осажденной крепости», порождающего ксенофобию. Необходим взвешенный, сбалансированный курс, учитывающий динамичные и противоречивые реалии современного мира, позволяющий вписаться в процессы глобализации с наибольшим выигрышем и наименьшими издержками.
Стратегия обретения Россией новой глобальной роли в качестве самостоятельного центра силы может быть эффективной лишь благодаря созданию инновационной экономики, последовательному укреплению демократических устоев и институтов, формированию правового государства. Сейчас, как никогда в прошлом, взаимосвязаны движение России к демократии и перспективы ее модернизации, прорыва в постиндустриальную, информационную эру. На этой основе она может утвердить себя в качестве одной из великих держав и способствовать установлению демократического миропорядка.
Вопросы и задания для самопроверки
1. Охарактеризуйте отношения России и бывших стран советского союза. Укажите основные противоречия, возникающие в этих отношениях.
2. Укажите основных экономических партнеров России на современном этапе.
3. Заполните таблицу: «Внешнеполитические партнеры России».
| Страна | Характер сотрудничества (Экономика, военная сфера и т.д.) |
4. Укажите основные перспективы сотрудничества со странами Азии.
5. Опишите основные проблемы России в отношениях со странами СНГ и Европы.
