Шаламов посвятил немало страниц в «Колымских рассказах» и воспоминаниях о Колыме растлению интеллигенции властью государства и властью блатарей.
Он срывает флер романтизации с блатного мира. Мы видим, что власть блатных – это неотьемлемая часть власти государства и даже ее логическое продолжение, с теми же практиками унижения, запугивания, с той же иерархией, так как преследует ту же цель – порабощение и уничтожение индивидума.
«Всю жизнь я наблюдаю раболепство, пресмыкательство, самоунижение интеллигенции, а о других слоях общества и говорить нечего.
Миф о смирении.
«Жизнь – это место, где жить нельзя.» Марина Цветаева.
Рассказ «Надгробное слово», который начинается словами: «Умерли все…». В конце этого мартиролога несколько собеседников-лагерников обсуждают, что они будут делать после освобождения. Один собирается поесть вдоволь каши, другой — собрать окурки в райкоме… В каждой реплике видна искаженность их восприятия лагерем — и одновременно трагифарсовое осознание этой искаженности. Но заканчивается рассказ потрясающей по силе метафорой. Один из собеседников, до того молчавший, произносит:
«А я, — и голос его был покоен и нетороплив, — хотел бы быть обрубком. Человеческим обрубком, понимаете, без рук, без ног. Тогда я бы нашел в себе силу плюнуть им в рожу за все, что они делают с нами».
Мощнейший, пробирающий буквально до костей образ.
Кажется, что он интуитивно понятен. Но, если задуматься, почему надо быть обрубком, чтобы плюнуть в палачей? Обычный читатель вряд ли задумается над этим — интуитивно, благодаря воздействию шаламовской прозы, он понимает: стать обрубком герой хочет для того, чтобы избавиться от страха, вызываемого страданиями физического тела, от страха побоев и смерти. Чтобы человек весь воплотился в ненависть: «Выпить из черепа врага, а там и умереть не жалко.»
«Клянусь до самой смерти
мстить этим подлым сукам,
Чью гнусную науку я до конца постиг…»
Выход, если он есть в «Да здравствует ненависть!»
Здесь нельзя не вспомнить Хайнера Мюллера и его пьесу «Гаммлет машина»
Я – Электра! Они владели мной. Но я подожгу свою тюрьму!
Говорит Электра. В сердце тьмы.Под солнцем пытки. От имени всех жертв. Я превращаю материнское молоко в смертельный яд.беру назад мир, мной рожденный. Долой счастье подчиненья. Да здравствует ненависть, презренье, восстание, смерть.
К чему или к кому ненависть?
Вертухаи не читают прозу. Может быть Шаламов мстит русской литературе? Всему русскому идеализму? Романтическим представлениям о блатных?
Нет.Его ненависть направлена на ложь. К инфицированным ложью, разлагающимся трупам. К врагам человеческого достоинства.
«В “Колымских рассказах” нет ничего, что не было бы преодолением зла, торжеством добра, — если брать вопрос в большом плане, в плане искусства.
Выход единственный это Ненависть.Бунт. Это тот огонь который единственный согревает в иррациональном мире. В аду как мы уже упоминали, отменены моральные категории.
Наступает время, когда разочарование превращает терпеливую надежду в негодование и когда та же цель, защищаемая с остервенелым упорством, вынуждает искать иные средства для ее достижения.
Тайна.
Я знаю секрет этой тайны людей, стоящих «у стремени». Это одна из тайн, которую я унесу в могилу. Я не расскажу. Знаю — и не расскажу».Тайна- Arcanum(лат)
Система власти основывается на страхе смерти. Тайна заключается в сакральности самой смерти. SACRUM -священное, посвященное богам.В закрытости этого вопроса.
Что происходит когда власть присваивает себе право на смерть? Правильно – она становится богоподобной. Она заставляет своих еще живых жертв ежедневно переживать то, что римляне называли (лат. mysterium tremendum) тайны устрашающей. Тайны смерти.
Религиозная мистическая практика ритуала перекочевала в государственую практику. Поэтому для нее нужны были невинные жертвы.
В подлинно ритуальном акте жертва должна сотрудничать с палачом.Эта ситуация хорошо известна русской литературе: убийцы готовят ритуал, рассчитывая на сотрудничество жертвы,— но та своим отказом нарушает совершенство финальной сцены, В этой возможности разрушить зловещую теодицею публичного насилия — последнее убежище человека и минимальная гарантия его свободы. Личность бессильна перед физической реальностью насилия, но обладает властью над его мистикой и эстетикой, которые зависят от добровольного содействия жертвы. Таков смысл Приглашения на казнь Набокова, и драматические Сцены отказа от сотрудничества с палачом происходили на Московских процессах.
Здесь уместно вспомнить Альбера Камю: «В сакрализованном мире нет проблемы бунта, как нет вообще никаких реальных проблем, поскольку все ответы даны раз и навсегда. Здесь место метафизики занимает миф.» Альбер Камю. Человек бунтующий. 1951
Поэтому так важна десакрализация и власти и смерти,- тогда разрушается и ложь и сама система. Вот тот главный вывод, та формула, поиску которой и посвятил себя писатель.
«Теперь это время пришло, они начнут меня обрабатывать своими методами, а я чувствую себя обворованным: я буду страдать зря, умру, не зная, чего стою»
Сартр. Мертвые без погребения
«Кроме того, только дошедший до иррационального остервенения зверь в человеческом обличье может додуматься до садистских пыток людей, чтобы выбить у них согласие. В этом случае происходит как бы омерзительное совокупление личностей, из коих одна подавляет другую. Представитель рациональной тотальности, напротив, довольствуется тем, что позволяет вещному началу в человеке одержать верх над личностным. Сначала посредством полицейского промывания мозгов высшие духовные начала в человеке сводятся к низшим. Затем следует пять, десять, двадцать бессонных ночей, в результате которых появляется на свет новая мертвая душа, проникнутая иллюзорной убежденностью. С этой точки зрения единственная подлинная психологическая революция нашего времени после Фрейда была осуществлена органами НКВД и вообще политической полицией. Исходя из детерминистской гипотезы, высчитав все слабые точки человеческой души и степень ее податливости, эта новая психотехника раздвинула одну из границ человеческого существа и попыталась доказать, что индивидуальная психология отнюдь не изначальна и что общей мерой человеческих характеров является их вещная основа. Эта психотехника в буквальном смысле слова создала физику души.» Альбер Камю. Человек бунтующий
Этот опыт невозможно забыть, сделать небывшим, он остается с человеком — и с обществом — навсегда. Вот эта тайна, показать ад. Создать ад, потому что и те, кто не сидел в лагерях в те годы, тоже находились в некоем предверии ада. Они легко могли оказаться по ту сторону.Для контроля над ними нужно было, чтобы у них была иллюзия. И чтобы они ни в коем случае не узнали чего они стоят на самом деле.
Узнать собственную цену помогают две вещи – чувство собственного достоинства и чувство прекрасного. Еще идея.
