Как я представляю окружающий мир

 

Представления о некоторых предметах на основе осязательных и обонятельных ощущений

 

Представляю ли я цвета

 

Многих зрячих чрезвычайно интересует вопрос: могу ли я представлять тот или иной цвет? Некоторые даже спрашивали: нельзя ли помощью осязания различать цвета? На оба эти вопроса я отвечаю: «Конечно, нет». Но поскольку я пользуюсь языком зрячих, то о различных цветах и их оттенках говорю теми же словами, какими принято о них говорить.

Представлять цвета мне очень хочется, и когда я была помоложе, то часто приставала к своим близким, чтобы они объяснили мне различные цвета. Например, однажды мне сшили хорошее шерстяное платье и сказали, что оно цвета кофе с молоком. По фасону платье мне очень нравилось, поэтому особенно хотелось знать: какой же это кофейный цвет? Мне ответили: — Совершенно такой, как кофе с молоком. Представляешь?

Конечно, я представила чашку горячего кофе с молоком, представила даже запах и вкус кофе, но только не цвет, — вместо цвета представлялось мое платье, которое я очень тщательно ощупывала, хотя знала, что с помощью пальцев я не в состоянии увидеть кофейный цвет.

Другой раз я спросила, какого цвета мой шарф, и узнала, что песочного цвета. — Какой же это песочный цвет? — спросила я. — Такой, как песок. Представляешь? Мне очень ясно представился песок в нашем саду, который ребятишки рассыпали лопатками и ведерками. Затем мне представился берег реки, много влажного и холодного песка. Наконец, представился знакомый пляж на берегу моря с сухим горячим песком, в который я зарываю ноги, но с представлением о песочном цвете также ничего не получилось. Пытались мне еще объяснить зеленый цвет, сравнивая его с травой или листьями на деревьях; и я припоминала траву или листья, но не более того.

Подобная же история повторилась при объяснении абрикосового цвета: в моем воображении возникли нагретые солнцем душистые абрикосы, которые я срываю с веток и тут же съедаю, но это отнюдь не помогло мне в смысле представления цвета абрикосов.

С абрикосовым цветом однажды произошел даже маленький курьез. Одна не очень грамотная женщина ходила со мной по магазинам — я искала материал на летнее платье. Наконец, нам попался шифон. Я никогда не куплю ни готового платья, ни ткани, не узнав предварительно их цвета. Так и в данном случае я спросила у моей спутницы, какого цвета шифон. — Абиркосовый, — уверенно отвечала она. Раньше я никогда не слышала о таком цвете, поэтому некоторое время я стояла в недоумении, стараясь припомнить, что это за цвет. Я вспомнила слова «аберрация», «абстракция», но ни одно из этих слов не объяснило мне «абиркосового» цвета. Я не решилась брать шифон и попросила пойти со мной в другой магазин. На улице я усиленно размышляла об этом новом названии цвета, наконец, не выдержала и обратилась к моей спутнице: — Повторите: какого цвета шифон? — Абиркосового, — последовал ответ. — Быть может, вы хотите сказать «абрикосового» от слова «абрикос»? — Да, да! Я же вам все время говорю, что шифон абиркосовый… Вспомнив, что многим зрячим женщинам нравится абрикосовый цвет, я вернулась в магазин и купила отрез шифона.

 

О бананах

 

Когда я еще не была знакома с бананами, мне, привыкшей к нашим фруктам, представлялось, что они должны быть круглыми или немного продолговатыми, наподобие груш, с тонкой кожицей, которую можно не снимать, а просто помыть. Велико было мое удивление, когда я впервые «увидела» бананы. Я никак не ожидала, что внутренняя нежная часть плодов заключена в такую толстую кожуру, которая несколько напоминала мне толстые стручки каких-то странных бобов. Запах и вкус бананов представлялся мне — тоже по привычке к нашим фруктам — почти таким же, как и всех знакомых мне плодов..

Мне казалось, что бананы должны быть сочными и приятно кисло-сладкими, освежающими.

Когда же я съела банан, то, признаюсь, он мне не особенно понравился. Некоторые утверждают, что по вкусу и запаху бананы похожи на дыни, но, на мой взгляд, — а я большая любительница дынь хорошая дыня несравненно душистее, сочнее и вкуснее.

 

«Тыква»

 

Мария Николаевна подвела меня к той клумбе, на которой школьники устроили огород. Я начала осматривать то, что уже взошло. Рука наткнулась на небольшой кустик. На ощупь листья показались мне похожими на листья тыквы. В моем представлении в ту же минуту возникла тыква и ее стелющийся по земле стебель. Но то растение, что я смотрела, тянулось прямо вверх: это смутило меня, все же я неуверенно сказала:

— Тыква?

— Нет, маленький подсолнух.

— Я о подсолнухе не подумала, вернее, не успела подумать, эму что мне сразу представилась тыква, и я мысленно удивилась почему тыква растет прямо, а не стелется по земле.

 

Магнолия и розы

 

Слово «магнолия» почти всегда воскрешает в моей памяти одну картину.

Мне представляется летнее утро, в моей комнате раскрыто окно, в которое вместе с солнечными лучами вливается чистый утренний воздух. Я убираю комнату. Сейчас я отчетливо вспоминаю каждый предмет, находившийся в этой комнате. Если войти с площадки лестницы, то направо стоит кровать, над нею на стене большой барельеф Пушкина, стенные часы для слепых, рамки со снимками Крыма и Кавказа. Я представляю только рамки, а содержание снимков — лишь по словам зрячих. Была, впрочем, репродукция «Скалы» Айвазовского, которую я представляю так, будто ощущаю под рукой твердую и шероховатую неровную поверхность скалы. Я на ней сижу. Скала довольно высокая с той стороны, которая вдаётся прямо в море. О скалу беспрерывно разбиваются волны, обдавая меня брызгами. Я вспоминаю скалу на берегу моря в Одессе. Особенно я любила сидеть на ней, когда начинался шторм волны почти достигали вершины скалы. Я опускала вниз руки, лёжа на скале, и принимала «в свои объятия» бушующее море. Когда я об этом пишу сейчас, то с поразительной ясностью воскрешаю в памяти эту скалу, море, его запахи… И как же сильно я вновь хочу пережить все это!.. Но продолжаю описание моей комнаты.

За кроватью стоит шифоньерка, а потом начинается наружная стена, и вот раскрытое окно. Перед ним небольшой столик с комнатными цветами, на окнах тоже цветы. Между столиком и большим письменным столом стоит высокая подставка с бюстом Пушкина. У письменного стола два кресла, а на столе машинка, бумаги, книги и большой бюст Горького. За стойлом налево — дверь в библиотеку, а дальше диван с высокой спинкой.

Мне кажется, что я поочередно подхожу то к одному, то к другому предмету; они мне так знакомы, что я лишь слегка к ним прикасаюсь и отхожу. Представляется мне даже пол, покрытый линолеумом, на котором был рельефный узор в виде маленьких бугорков или квадратиков.

Я хочу представить, что ко мне кто-то, стучится в дверь. (Сейчас за стеной действительно кто-то стучит, этот стук я ощущаю через пол, и это еще больше усиливает иллюзию.) Я открываю дверь. Егоровна подает мне большой букет, но не цветов, а веток с листьями, несколько похожими на листья фикуса. Я осматриваю букет и обнаруживаю на нем большие, продолговатой формы бутоны. Я в недоумении: что же это такое? Приходит Лидия Ивановна и говорит:

— Ночью приехала из Туапсе Александра Ильинична. Она привезла тебе ветки магнолии с бутонами.

— Неужели у магнолии такие большие листья? Я думала, что они мелкие и какой-нибудь особенной формы. А бутоны продолговатые, значит, цветы будут в форме бокалов, приблизительно как у лилии.

Я несколько удивлена. Мне рассказывали, что у магнолии большие цветы, очень сильно пахнут, но я представляла и листья и цветы не такими. Листья представлялись мне почти круглыми и нежными, а цветы в форме больших нарциссов; мне чудился даже запах, тоже немного напоминающий нарциссы, только гораздо более сильный и приятный. Через несколько дней бутоны раскрылись — я была очарована настоящим видом цветов магнолии и ее чудесным ароматом. С тех пор у меня правильное представление о магнолии и ее запахе. Спустя много лет я отдыхала в санатории в Туапсе. Когда мне впервые показали ветку с цветком, я сразу узнала, что это магнолия, узнала даже прежде, чем прикоснулась к ветке, ибо ощутила ее запах…

 

* * *

 

С розами у меня связано очень много воспоминаний; если бы я вздумала все это описать, то, наверное, получилась бы целая книжечка… Вчера на улице мы проходили мимо продавщицы цветов, и Мария Николаевна показала мне розы. В ту же минуту в моей памяти возник один эпизод и словно превратился в картину, на которую я весь этот день смотрела внутренним взором.

Я читала в своей комнате (дело было летним вечером), ко мне постучали, и, когда я открыла дверь, в комнату вошел один мой знакомый и преподнес мне букет чудесных роз — впервые в Москве я видела такие роскошные цветы. Мне и сейчас очень ясно представляется граненый кувшин с розами. Один раз знакомый поднёс розы к моему лицу, но неловким движением я отстранила кувшин и пролила немного воды на платье.

Но ярче всего мне вспоминается вот что: я должна была проводить знакомого до крыльца, чтобы запереть входную дверь. Я помню что в этот вечер повесила ключ на штепсель над столиком. Когда знакомый отошел к столу, чтобы взять свой портфель (он зрячий), я остановилась среди комнаты, представила себе стену, то место над столиком, где помещался штепсель, даже провод и штепсель, на котором висел ключ. Затем, не делая ни одного лишнего шага, ни одного лишнего движения рукой, я с уверенностью подошла к столику, но не прикасалась к нему, зная, что он стоит именно здесь. Я протянула руку к штепселю и быстро сняла ключ. Знакомый видел мое движение и был очень удивлен тем, что я с такой уверенностью и точностью сняла ключ. А между тем в этом нет ничего удивительного. В хорошо знакомой мне обстановке мое движение рассчитано на определенный предмет, даже определенную точку, которую я мысленно всегда вижу перед собой в любой момент представляю и, находясь на любом расстоянии представляю всю комнату в целом и каждый предмет в отдельности.

 

О мимозе

 

О том, что существует растение мимоза, я, конечно, «слышала» давно, раньше, чем увидела веточки мимозы. Сначала я даже не знала, что это такое — кусты или деревья, тем не менее представляла растение в виде раскидистого куста, с листьями примерно такой формы, как у смородины, а цветы мимозы представлялись форме очень маленьких розочек, таких маленьких, какими бывают самые маленькие пуговицы.

Когда же мне впервые преподнесли ветку цветущей мимозы (к тому времени я уже знала запах духов «Мимоза»), я просто не поверила, что это мимоза, подумала, что надо мной подшучивают. «Увидела» я мелкие листья и совсем маленькие цветочки. Так скромна была эта веточка по сравнению с теми пышными и нарядными ветками, которые представлялись мне! Но эта одинокая веточка вдруг показалась мне почему-то знакомой… Вот очень туманно, неопределенно обрисовывался какой-то неясный образ — сначала в виде паутины, в виде тончайшей кисеи, потом как сетка, потом как палочки. Далее воображение нарисовало отдельные ветки, и, наконец, целое дерево возникло в моем представлении. И вот мне стало припоминаться, что еще в раннем детстве, где-то на юге, я взобралась на забор палисадника, потому что ощущала очень приятный запах чего-то. Чего именно? Не знаю. Было ли это весной или летом, не могу сказать, я в то время была очень мала для того, чтобы сознавать разницу между теплой южной весной и летом. Помню, что было тепло, вот и все.

И сейчас я представляю себе тот момент, когда я, совсем маленькая, с большими усилиями и, наверное, разрывая платье, карабкалась на забор и прикасалась руками к нижним веткам какого-то дерева с мелкими листьями и с еще более мелкими цветочками, которые так приятно пахли. Я очень полюбила это дерево и хранила о нем воспоминания, как о чем-то близком и дорогом моему сердцу. Да, наверное, это была мимоза, потому что подаренная мне веточка очень была похожа на те ветки, что я осматривала на дереве.

До сих пор я не в состоянии вспомнить, где я тогда находилась, когда видела это дерево, сколько мне было лет и т.д., но я всегда вспоминаю об этом дереве, когда думаю о юге.

Как-то в Москве в конце марта, когда еще бушевала метель, ко мне зашла одна приятельница, с которой я в то время была очень дружна и, кстати, представляла ее очень хорошенькой и столь же доброй и чуткой; она преподнесла мне целый букет мимозы. Я лежала больная и поэтому была особенно тронута ее вниманием. Но этот букет пробудил в моей памяти целый рой воспоминаний и представлений. Вновь и вновь представлялось мне мое любимое дерево, а также мои поездки на юг, когда я уже была сознательной и понимала окружающее. В благодарность за букет мимозы я написала приятельнице несколько строк своих стихов, которые начинались так:

 

Вы пришли ко мне с букетом

Нежно пахнущей мимозы,

С теплым, дружеским приветом,

Как весной приходят грезы…

Кончались же стихи так:

Ваш букет, моя подруга,

Пробудил во мне желанье

Видеть жизнь родного юга,

Вспомнить юные мечтанья.

 

 

О пиалах

 

Не раз мне приходилось читать или слышать о том, что чай пьют из пиал. Пиалы представлялись мне в виде больших чаш с двумя ручками по бокам для того, чтобы их можно было брать обеими руками. Ручки эти охватывали чашу от краев до донышка и представлялись мне в виде переплетенных линий, наподобие не совсем правильных решёточек.

Когда же мне довелось у одних знакомых увидеть настоящие пиалы, я их не узнала — они оказались совсем без ручек и настолько велики, что мне трудно было держать одной рукой пиалу с чаем. Всё же по величине они уступали тем пиалам, которые представлялись мне раньше.