И потом, в гуще жизни, из двух путей – к счастью или страданию – мы всегда будем выбирать тот, где нам больнее, ибо на уровне подсознания уже знаем – именно на этом пути мы будем испытывать максимальную интенсивность жизни, именно на нем наши ощущения будут живыми.
По этой же причине мы (не осознавая этого сами) годами не отпускаем негатив своего прошлого, мы периодически мучаем себя воспоминаниями, входя в них снова и снова, – но ощущая себя от этого живыми.
Высокая интенсивность ощущений человеку совершенно необходима, но окраску этим ощущениям, их качество он всегда выбирает сам, ориентируясь на свой жизненный опыт.
* * *
Человек разрушает мир только одним – своей несчастливостью, а еще точнее – своим сопротивлением Счастью, своим нежеланием быть счастливым. Когда человек несчастен, он не в состоянии ощутить Мир во всей его полноте, чем неизбежно его омертвляет, вызывая с его стороны аналогичную реакцию и по отношению к себе.
Смерть приходит к человеку, только когда он добровольно отказывается принимать жизнь, отказывается принимать те ощущения, из которых она состоит. Только после того, как общее количество, общая масса непринятых ощущений достигает определенного критического значения – жизнь угасает.
Но полноценное проживание жизни через тотальное ее ощущение несовместимо со смертью. Жизнь и смерть несовместимы – пока вы живете, вы для смерти недостижимы, смерть получает в свое пользование лишь тех, кто только притворяется живым. Жизнь без ощущений – это отказ от жизни в пользу смерти. Поэтому можно умереть для Жизни, а можно – для смерти. Для смерти умирает тот, кто выбирает жить.
Человек стареет, лишь когда он спит, то есть когда он в ментале. Каждая мысль – это обездвиженный фрагмент Времени; чем больше таких фрагментов, тем больше хрональной энергии закупорено внутри человека, и тем она разрушительнее.
Старость – это результат воздействия на человека плененного и запертого в нем Времени. Смерть – расплата за это. Человек омертвляет Время и лишает динамики его энергию, связывая ее своими ментальными представлениями. Чем больше человек убивает Время, тем больше Время убивает его.
Уважительное отношение ко Времени исключает суету и спешку. Жизнь должна быть стремительной, но она не должна быть поспешной. Спешка убивает Время, ибо заставляет забывать получать удовольствие от мгновений, омертвленных суетой.
Секрет бессмертия прост: получай удовольствие и испытывай радость от каждой секунды своей жизни, и их у тебя всегда будет в избытке, а жизнь твоя не будет знать конца.
* * *
Человек создает Мир, делает его гармоничным и Божественным, лишь когда получает необусловленное удовольствие от своего существования, когда радуется жизни. Когда он счастлив.
Счастье – это умение принять ВСЕ. Принять – значит ощутить то, что принимается, а по сути – оживить его, вернуть хрональной энергии, заключенной в нем, ее естественную динамику.
Человек в состоянии воспринять только то, что он перед этим сотворил. Познать Бога – это значит сотворить его самому, сотворить из своей радости, из своего согласия, из своего умения жить.
Именно в этом тайный смысл миссии Человека – научиться быть счастливым в мире людей, а значит – научиться быть счастливым в Боге, ибо только из него мир людей и состоит.
* * *
Итак, любое знание, представление, любая «истина», а по сути – любой объект, как семантическая форма, обездвиживает энергию Времени и неизбежно обрекает на развал систему, его создавшую.
На суть происходящего внутри таких ментальных конструкций указывают уже сами термины, которые мы используем при их описании.
Так, например, любое «заключение» неизбежно приводит к появлению «заключенного», и им всегда оказывается Время.
Любое «определение» (о-предел-ение) устанавливает пределы его свободы.
Любая «уверенность» (у-веры) основана лишь на вере в непогрешимость ментального знания.
Да и само слово «знание» является всего лишь производным от лексемы «знак», то есть – нечто строго фиксированное и определенное. А по сути – неподвижное и, следовательно – неживое.
Оказывается, уже сам наш язык изначально ориентирован на связывание энергии Времени, на понижение жизнеспособности человеческого пространства.
К тому же, любое сложившееся (сформировавшееся) мнение о ком-либо (даже позитивное) лишает отношения динамики, понижает степень свободы такой системы, обрекает ее на внутренний конфликт, проблемные состояния и последующий развал.
Отсюда: необходимость стихийности, неуловимости, прозрачности как в собственном поведении, так и в отношениях.
Любое представление о «правильности»: о хорошем и плохом, о моральных канонах; о традициях и нравственности – всегда направлено на одно – на правку свободы и стихийности хрональной энергии; и опять-таки – на заключение Времени в застенки ментальных представлений.
Сюда же: необходимость непривязки к будущему – к желаниям, к цели. Любая цель – это жесткая конструкция, пытающаяся насильно сформировать Время, остановить его энергию.
На данный момент предлагается непрерывное отслеживание своего хронального пространства: все ли его формы пластичны? не присутствует ли строгая фиксация в убеждениях, мнениях и взглядах? То есть сохраняется ли свобода течения Времени?
Привыкайте к зыбкости Мира, в котором живете, к зыбкости восприятия себя.
Воспринимайте Мир сквозь логику Дурака: все может быть!
Но при этом не забывайте: «Все может быть», – возможно только в мире непрерывно живом, готовом к любым изменениям, текучем, струящимся и по сути – не имеющим никакой инертности, никакой зависимости от вашего «предыдущесекундного» знания о нем.
Такой Мир – это и есть ваши живые ощущения. А ваши ощущения – это возможность получить ВСЕ, ибо ВСЕ – это и есть ваши ощущения.
* * *
– Среди деревьев заблудиться легко, – смеется Дурак, – а вот в лесу – невозможно.
– Тебе не везет в жизни? – хохочет он. – А не везет ли тебе во Вселенной?
Свертка времени-пространства, углубленный вариант (СВП-2)
Технология «нуль-перехода» (деконцентрация внимания) позволяет нам вполне реально ощутить, как растворяются смысловые границы «описания Мира», как возникает при этом состояние глубокой внутренней отрешенности и понижается психофизиологический тонус. И это понятно, так как резко теряют свою активность (вплоть до полного выключения) те психологические механизмы, что создают привычную динамику нашего существования. Именно это позволяет нам осуществить фазовый «нуль-переход».
Но вот дальше, для полноценного освоения новой фазы игры и для полнокровного ее проживания необходимо нечто прямо противоположное, а именно – повышенная, буквально тотальная включенность во все происходящее и совершенно обязательный для этого высокий психофизический тонус.
Можем ли мы создать подобное состояние, используя имеющийся у нас арсенал уже освоенных техник и состояний? Вполне. Для этого мы просто немного расширим изучаемую технологию деконцентрации внимания.
Напомним, что при ее выполнении происходит полное выключение ментала, наступает остановка внутреннего диалога, и возникает достаточно специфическое ощущение растворения собственного «Я». Окружающий мир словно теряет свою как временную, так и пространственную протяженность, превращаясь в объем-точку, то есть воспринимаясь теперь во всем своем объеме одновременно.
На первом уровне мы слегка уже прикоснулись к этому состоянию, осваивая технологию «Свертки Времени-Пространства». И сейчас, используя технику деконцентрации внимания, мы продолжим и углубим технологию «свертки», освоив уже ее следующий уровень, то есть – «СВП-2». Итак —
Технология «Свертки Времени-Пространства», второй этап (углубленный)
Предлагаемая технология имеет несколько промежуточных стадий, каждая из которых, тем не менее, является полностью самостоятельной и работает с конкретным каналом восприятия.
В приложении к зрительному каналу технология СВП-2 выглядит следующим образом.
На первом этапе вы делаете то, что вам уже знакомо, а именно: распределяете свое внимание равномерно по всему зрительному полю. Но вот дальше вы не только не создаете «плоскостную» картинку, а наоборот – придаете визуальному пространству акцентированный объем.
Для этого вы как бы вводите в свое восприятие этого пространства те параметры, которые присущи трехмерности, то есть ощущение расстояния между собой и каждым из попавших в поле зрения объектов; то же самое делаете и с ощущением их местоположения по отношению друг к другу, чем создаете глубину картинки и ее многоплановость.
При этом по-прежнему совершенно необходимо воспринимать все зрительное поле не фрагментированно, а целостно. То есть, поскольку ваше внимание деконцентрированно и в нем отсутствует привязка к единичным объектам, то вы теперь воспринимаете весь объем визуального пространства целокупно, едино и не фрагментированно.
Возможно, уже на первом этапе освоения технологии вы испытаете некоторый шок – оказывается, прекрасно зная, что мы живем в трехмерном объемном мире, мы этот мир почти постоянно у себя «воруем», воспринимая его примитивно плоским и лишенным глубины.
Замечаем же это мы лишь после того, как уже сознательно разрешаем себе посмотреть вокруг объемным зрением. И только тогда «рядовое» пространство повседневности для многих неожиданно обретает совершенно особую выразительность, наполненность и привлекательность.
Позволив себе открыть мир в «живом объеме», вы можете теперь увидеть его даже на плоском экране телевизора, причем – не догадаться об объеме, а именно увидеть, словно в стереоизображении. Для этого проделайте следующее: сядьте от телевизора метрах в полутора-двух (при увеличении этого расстояния стереоэффект уменьшается) и проведите всего лишь начальную стадию деконцентрации своего внимания – вначале по всей поверхности экрана, а затем уже как бы по всему его объему, вводя в канал восприятия ощущение глубины зрительного поля и расстояния между наблюдаемыми объектами. При этом экран вашего телевизора моментально становится объемным!
При объемной деконцентрации внимания происходит практически мгновенное, буквально скачкообразное повышение психофизического тонуса, ощущается прилив энергии, и возникает достаточно специфическое ощущение полной включенности в окружающее пространство.
Испытывая такое очень ценное состояние повышенной интенсивности восприятия и повышенной включенности во все происходящее, вы, тем не менее, по-прежнему воспринимаете окружающий мир как единый объем, не выделяя в нем отдельных объектов, но теперь этот «объемный фон» служит уже средством не отстранения от окружающего мира, а напротив – активной включенности в него.
Такой способ восприятия окружающего пространства открывает перед нами множество необычных возможностей, о которых мы поговорим уже на следующем занятии, после первоначального освоения этой технологии.
Аналогично СВП-2 выполняется в приложении к звуковому каналу.
Вначале вы концентрируете свое внимание на двух крайних источниках звука, например, справа и слева, затем добавляете к ним крайние источники спереди и сзади. А потом равномерно распределяете свое внимание по всему объему звукового пространства, воспринимая все звуки в нем одновременно и отслеживая их динамику, то есть – изменение тональности, интенсивности и перемещение в пространстве.
При этом многие могут совершенно неожиданно для себя открыть практически неизвестное им пространство особого аудиомира, всегда присутствовавшего рядом с ними, но почти не замечаемого ранее.
Заполните себя этим пространством, позвольте себе раствориться в нем. Обратите внимание, насколько легко и практически самопроизвольно выключается при этом ментал, уступая место аудиоощущениям.
Обязательно послушайте таким образом музыку, желательно «живую», или хотя бы на хорошей стереосистеме. Возможно, вы осознаете, сколь многого лишали себя длительное время.
И, наконец, канал сенсорных ощущений. Технология СВП-2 для сенсорики производится в пространстве нашего тела.
Внимание при этом вначале концентрируется на диаметрально противоположных участках тела, например, на макушке головы и стопах, на правой ладони и левой, и т. п. А затем оно равномерно распределяется уже по всему объему тела. При этом ваше тело становится единым, буквально точечным, но одновременно многомерным объектом. В пространство сенсорных ощущений попадают как кожная поверхность, так и все внутренние соматические сигналы, не выделяемые, тем не менее, из общего фона как отдельные.
Сенсорная СВП представляет для нас особый интерес, поскольку позволяет очень плавно и естественно выйти за пределы привычных и традиционных «человеческих» ощущений. В процессе ее отработки мы достаточно легко можем приблизиться к совершенно особым состояниям сознания.
Конкретнее об этом мы поговорим на последнем занятии, но уже сейчас можно предложить применять эту технологию при работе с сенсорными сигналами негативного и болезненного характера.
При этом возникает очень интересный эффект: некоторые, достаточно интенсивные ощущения, например, боли или беспокойства, воспринятые всего лишь как составляющие общего сенсорного фона, мгновенно теряют всю свою болезненность и «негативность».
Ментал при этом не работает, оценка отсутствует, и понятие «негатива» в ощущениях исчезает. Вы теперь можете бесстрашно позволить себе ощущать любую боль, не испытывая при этом никакой мучительности. То есть – все варианты СВП неизбежно приводят к полному согласию со всем и тотальному приятию всего мира нашего существования.
Уже на следующем занятии мы поговорим о том, что аналогичным образом мы можем не только растворять болезненность ощущений в общем сенсорном фоне, но также и формировать в себе совершенно новые ощущения и необычные состояния для достижения тех или иных целей.
Следует учесть, что эффективность технологии СВП-2 значительно повышается при параллельном использовании тонких уровней внутреннего смеха.
Суммируя все три варианта объемной деконцентрации внимания, то есть зрительный, слуховой и сенсорный, мы получаем окончательный интегральный вариант технологии СВП-2, при котором происходит целостное восприятие пространства нашего существования одновременно по трем основным каналам.
Отрабатывая последовательно каждый вариант СВП-2 и объединяя их друг с другом, вы будете постепенно создавать новое качество своего сознания, уже полностью интегрированного с окружающим миром.
Таким образом, мы опять, на новом витке нашего движения, приходим к возможности и более того – к необходимости существования в состоянии «здесь и сейчас». Но теперь масштабы этого понятия становятся неизмеримо большими и смыкаются с категориями «везде и всегда», ибо, аналогично всему вышеописанному, мы можем столь же целокупно и цельнообъемно воспринимать теперь понятия «прошлое», «настоящее» и «будущее» (а точнее – свои ощущения, лишь обозначенные этими понятиями). Но, опять же, более подробно об этом – в следующий раз.
А в заключение этого краткого и сугубо практического занятия добавим, что технологию СВП-2 в равной степени возможно применить еще к одному немаловажному аспекту нашего существования – к менталу.
При ментальной работе очень часто возникают положения, при которых мы вполне реально «за деревьями не видим леса». Это те случаи, когда требуется определенное решение, но отсутствует объемное видение ситуации, когда для получения результата необходима нетривиальная, многомерная логика.
И здесь мы вновь подходим к одной из наших недавних тем – логике абсурда, квантовой логике Дурака. Ведь это и есть логика объемного восприятия действительности. То есть логика, при которой любая ситуация воспринимается целостно и без вычленения из нее отдельных смысловых элементов. Но о том, как именно использовать в таких случаях технологию СВП-2, мы с вами поговорим в следующий раз, после того как вы наработаете определенный ее опыт.
– Рейс «Москва – Урюпинск» временно отменяется из-за отсутствия аэродрома в Урюпинске, – торжественно, но едва сдерживая смех объявляет Дурак, заканчивая это занятие.
Состояние двенадцатое,
Обалделое окончательно
– Ты никогда не найдешь Дурака, – говорил дракон Пете, мерно крыльями перепончатыми взмахивая, – пока не поймешь, что он всего лишь хвост.
– Чей хвост? – спросил удивленно нестарый старик. Он сидел у дракона на шее, плотно обхватив ее ногами, и цепко держался за его жесткую гриву.
– Твой, разумеется, – засмеялся дракон, – чей же еще…
– Ну вот, дожил, – вздохнув, сказал старик, – теперь уже хвост… А кем он завтра станет?
– Не в том ведь дело, кем он стать может, – продолжал дракон, – а в чем суть его. Куда бы ты ни направлялся, чем бы ни занимался, а хвост твой всегда за тобой следовать будет. И в этом, Петя, – главное, так как нет дела глупее, чем за хвостом своим гоняться.
А выберешь если не верить в хвостатость свою, – наставлял он старика дальше, – то не стоит обижаться, когда эту самую хвостатость тебе раз за разом дверью прищемлять будут. До тех самых пор, пока не задумаешься – как может болеть то, чего у тебя нет?
Летел Петя на драконе немалое время уже, то выше облаков с ним поднимаясь, то к самой земле спускаясь. По сторонам с интересом посматривал – не бывал он в местах этих раньше, здешних царств не видывал, оттого и любопытно ему было, как же люд сказочный в краях заморских живет-поживает.
Над городами многолюдными пролетал, над полями, пшеницей да рожью заросшими, пока не раскинулось под ним царство странное – ни единого человека он в нем не приметил, ни старого, ни малого, ни пешего, ни конного, будто вымерло все. Дракона о непонятности такой спросил.
– Видишь ты, какое дело, Петя, – отвечал ему дракон, – жил в этом царстве когда-то волшебник один могучий. Что ни день, то могущественнее он делался и сильнее. Вот только силу слов своих с настроением внутренним соизмерять он не научился. Оттого, может, и сказал как-то раз в сердцах: «Да пошли вы все!..» И стало так. И обезлюдело царство…
Любое твое желание, – говорил дракон мораль истории этой, – законная часть твоего мира. Главное – не переусердствовать, не сделать мир заложником своих желаний.
Очень может быть, Петя, – продолжал он, – что тебе не раз еще об этом вспомнить придется. Сделать глупость можно в любой момент времени, главное – не пожалеть об этом в каждый последующий. Просто не забывай, что каждой глупости – свое время.
А когда пролетали над царством следующим, дракон и о нем интересное рассказал.
– Это царство, – говорил он, – известно своими обычаями суровыми. Здесь испокон веков всех мальчиков, родившихся уродливыми, сбрасывали в пропасть… Правда, мальчики почему-то всегда выживали и требовали, чтоб им сбросили уродливых девочек. Жестокие нравы, одним словом…
Может, долго еще Петя на драконе странствовал бы, да только конфуз с ним приключился.
Слегка взголоднулось старику на свежем воздухе, но как только достал он хлеба краюху, налетела на него вдруг стая ворон, непонятно откуда взявшихся. Не успел старик даже глазом моргнуть, как без обеда остался да еще клювом по лбу получил.
Попробовал было Петя отогнать ворон, но воронам было наплевать и на его угрозы, и на него самого. Пете, вообще-то, тоже было наплевать на них, но воронам было гораздо удобнее…
– Хватит!.. – не выдержал, наконец, старик позора своего беспомощного. – Давай-ка вниз. Бог с ними, с царствами этими… Где сядем, там и сядем.
Спустился дракон неподалеку от города большого. Глянул он на старика, хулиганство воронье с себя счищающего, засмеялся беззлобно да на прощанье вот чем его озадачил:
– Для того, чтобы было плохо, Петя, всегда нужна причина, – сказал он ему, – а вот нужна ли причина для того, чтобы хорошо было?
* * *
Стоял Петя перед лавкой с диковинами заморскими и беспредельностью разнообразия сказочного восхищался. Были в лавке этой и красивости невиданные, и полезности заманчивые, и непонятности чудесные. А особенно ему приглянулись два веера огромных, из перьев удивительных сделанные. Вот только цене их, на дощечках написанной, очень старик удивился.
– Почему, – спросил он продавца, – этот веер такой дорогой, а этот такой дешевый, если они совершенно одинаковые?
– Да потому, – ответил ему продавец, – что этим веером обмахиваться нужно, а возле этого – головой мотать.
– А-а, ну, тогда понятно, – согласился старик, – тогда справедливо. В жизни оно всегда так: чем больше приходится суетиться, тем меньше это стоит.
Не успел он от прилавка отойти – кто-то за руку его тронул. Обернулся Петя – стоит перед ним девчушка малая, куклу тряпичную к себе прижимает да в глаза ему заглядывает.
– Дяденька, – спросила она его голосом хрупким, – вы здесь нигде не видели маму, идущую без меня?
Пока старик с ответом на вопрос неожиданный собирался, на площади городской шум с гамом раздался, куда-то люди побежали, отчего-то лошади заржали да собаки залаяли. Оттеснила толпа девчушку от Пети да кругом большим на площади сбилась.
Присмотрелся старик – подпирают снаружи этот круг стражники, пиками в спины людские целясь. А внутри круга воевода здешний прохаживается да людям притихшим в лица заглядывает, словно ищет кого.
– Спокойствие, – говорит он, – главное, спокойствие. Пять человек сегодня всего-то и требуется. Подумаешь, количество… Было бы из-за чего горе горевать.
И не надо на меня так молчать! – прикрикнул он на толпу и достал из кармана бумагу с карандашом. – Итак, к Предсмертному сегодня отправятся…
Вот ты… – ткнул воевода пальцем в дюжего молодца.
Тот сразу сник, чуть не вдвое в размерах уменьшившись, лицом посерел.
– Ты имя свое говори, не мешкай, я ведь записываю, – говорил воевода, в бумажке своей что-то карандашом чиркая. – И ты тоже… И вот ты, который там прячется. Имена мне ваши, быстро!..
Вдоль толпы прохаживаясь, наткнулся он и на Петю взглядом. Пока рассматривал его с сомнением, у старика дракон страха сердце сжал да колени слабыми сделал. Поймал тогда старик его вниманием своим, вокруг закрутил да на вдохе в себя принял. К тому времени, когда воевода в извилинах мысль нужную отыскал, стоял уже старик нестарый спокойный да в себе уверенный.
– Кто таков? – спросил его воевода грозно.
– Петя я, – ответил тот.
– Так, – развернул воевода свою бумажку. – Ты, значится, тоже отправляешься. Я тебя записываю…
– Никуда я не отправляюсь, – с усмешкой ответил старик.
– Это еще почему? – изумился воевода.
– Да не хочу я просто, – честно сказал Петя, продолжая улыбаться.
– Ну, смотри, старик!.. – сказал воевода грозно. – Пеняй на себя – я тебя вычеркиваю!..
И дальше отправился.
А старик по сторонам недоуменно оглянулся да к людям испуганным обратился:
– Куда это народ собирают? – спросил он. – И отчего все в печаль да отчаянье сразу впадают?
– Так ведь – к Предсмертному людей отлавливают, – зашептал ему кто-то на ухо. – На заклание их ему готовят.
– К кому-кому? – удивился старик.
– К Кощею Предсмертному, – объясняли ему свистящим шепотом уже в другое ухо, – брату старшому Кощея Бессмертного. Уже столько веков умирает, поганый, да все никак умереть не может. Заклятье на нем такое особое – предсмертное, мученическое. И сдохнуть у него не получается, и для жизни он не годится – нет у него для этого силы жизненной. Так что он, проклятый, выдумал – силу эту из живых людей сосать. Для этого их и собирают. Дань ему такая особая, чтоб голод да мор на царство наше не насылал…
Неожиданно шум на площади раздался. К женщине, для Кощея отобранной, вдруг девочка из толпы кинулась. Прижимая одной рукой куклу тряпичную к груди, она другой колени мамки своей нашедшейся обхватила да лицом в живот ей уткнулась…
Кольнуло что-то старика прямо в сердце, комом под горло подкатило, только не дал он воли драконам чувств своих. Крутанул их вокруг себя да вместе с комом, в горле застрявшем, сглотнул сильно, горечь отчаяния в ярость внутреннюю превращая.
– Не годится так, – сказал он затем, толпу плечами решительно раздвигая. – По-другому будет…
Передумал я, – сказал он, воеводе путь преградив. – Пойду я к Предсмертному – вот заместо бабы этой и пойду. Записывай.
– Надо же! – искренне удивился воевода. – Вот уж точно говорят – какую глупость ни придумай, всегда найдется, кто ее сделает. Ты что, старик, дурак полный?
– Он самый, – согласился Петя. – Только не полный пока. Отпускай бабу с дитем.
* * *
Сидел нестарый старик Петя с товарищами по несчастью в темнице Кощеевой, сырой да мерзкой, глухой да безжизненной. Огромные каменья, толщины невероятной, отделяли их от воли сказочной. Томились они здесь не первый час уже, участи своей незавидной дожидаясь.
Сидел старик да думу неспешную думал.
– Ох, и далеко же, – думал он, – завели меня поиски Дурака. Неужто даже сюда я попал, чтоб его отыскать? Да уж, в неожиданных местах, надо сказать, Дураки порой прячутся…
– Вот это точно, – раздался в его голове голос насмешливый, – ты, Петя, даже представить себе не можешь, в каких невозможных местах порой обитает Дурак. Из каких щелей и отверстий он выглядывает, каким манером голос подать может.
– Вот как ты, например, да? – не без сарказма сказал Петя внутри себя же, чтоб окружение свое разговором странным не смущать. – Ты ведь тоже изо всех щелей сочишься, словно дух какой. Вот бы и мне такому делу бесплотному научиться, очень даже мне сейчас такая наука пригодилась бы…
– Так кто же тебе доктор, окромя тебя самого? – засмеялся голос. – Учись, стены – вот они, ну и сочись теперь сквозь них бесплотно. Да поспеши это сделать прямо сейчас – пока сумятица твоя внутренняя не утихла, пока она в угрюмость тупую не превратилась. Из любого кризиса, Петя, можно выйти только по нужде, момент упустишь – превратится твоя нужда в запор крепкий, да в такой, от которого ключей тебе вовек не сыскать.
– Ты мне что – сквозь камни сочиться предлагаешь? – не поверил своим ушам старик. – Да возможное ли это дело – сквозь стены пешком гулять?
– Тут ты прав, Петя, – говорил голос тоном насмешливым, – сквозь стены особенно не разгуляешься, а вот сквозь знание свое о них – запросто. Стена, она ведь, что? Всего лишь знание она, силой внимания твоего скрепленная, энергия то бишь. Так приложи эту силу теперь к другому знанию, к тому, что тебе сейчас важнее, – и всего делов-то. Вспомни, в Царстве Драконов ты это уже делал с кандалами своими.
– Дык, там ведь все из краденой энергии сделано было. Стоило мне вернуть ее обратно – все и растаяло. Зато здесь по-другому – по-взаправдашнему, – сказал старик, вздохнув.
– Эх, Петя, вся цена этой взаправдашности – всего лишь знание твое осмысленное, – смеялся голос. – А ты просто разбери его на фрагменты бессмысленные, как не раз это у Ахлимика делал, а из бессмысленности такой – любой смысл, тебе нужный, и вылепи. Про то, например, что нет стен вокруг тебя. Просто поверни слегка калейдоскоп свой внутренний, есть в нем стена? – щелк! – и нет ее уже. Поверь, это совсем несложно, это каждый дурак сделать сможет.
– В том, что каждый Дурак это сделать может, – хмыкнул Петя, – я ничуть не сомневаюсь, но ведь не каждый этим Дураком стать может.
– Для того, чтобы стать Дураком, – терпеливо пояснял голос, – усилия не нужны. Усилия необходимы только уму, чтобы умным казаться, чтобы знание свое в образы незыблемые облекать. В образ стены, скажем. А ты просто вынь из этого знания образ, а потом и лепи из такого безобразия все, что захочешь, например, мир, в котором стен не бывает вовсе.
Умолк голос, а Петя посидел еще немного, об услышанном кумекая, а потом взял дракона неверия своего, добавил к нему дракона тоски безнадежной, скрепил все это дело драконом усталости – закрутил да в себя словно таблетку принял. Силу от этого сразу же ощутил немалую.
Уставился затем старик на стену глыбистую, слабым светом едва освещенную. Смотрел он на нее, смотрел, пока не поплыла она перед глазами его, в мозаику однородную превращаясь.
И в этот момент Петя будто и сам исчез – словно ни тела у него не осталось, ни мыслей, ни знаний никаких. Одно лишь желание страстное, немысленное – чтобы не было стены перед ним.
Вот вокруг желания этого и позволил старик реальности новой выстроиться. А как вернулся он в состояние свое обычное да перед собой глянул осмысленно, то глазам своим не поверил – и вправду не было одной стены в темнице каменной. Раздались рядом с ним возгласы удивленные да восторженные, обнялись узники от радости великой и на свободу, прочь из полона Кощеева устремились.
