Первый цикл речей (гл. 4-14).

 

Елифаз вероятно был старший среди друзей. Поэтому он первым среди друзей вступает в диалог. В своей речи (гл. 4-5) он старается ответить на вопросы Иова. «Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих – упованием твоим? Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?» (Иов. 4,6-7). Если Иов праведен, то он, как и все праведники, получит, в конце концов, счастье в награду. Елифаз убеждает Иова смириться и не упорствовать в сознании своей праведности. Он рассказывает о своем сне. Некто, явившийся Елифазу во сне, сказал: «Человек праведнее ли Бога? И муж чище ли Творца своего? Вот Он и слугам Своим не доверяет и в ангелах Своих усматривает недостатки: тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли» (Иов. 4,17-19). Человек, как создание ограниченное, не может быть вполне уверен в своей праведности. Поэтому Елифаз советует Иову смиренно обратиться к Богу. Наказание Божие – благо для человека. «Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай» (Иов. 5, 17), - говорит Елифаз.

В ответ на речь Елифаза Иов (гл. 6-7) говорит только о своих страданиях. «О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня» (Иов. 6,2-4). Иов не соглашается с тем, что он в чем - то согрешил. «Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил» (Иов. 6,24). «Пересмотрите, есть ли неправда? Пересмотрите, - правда моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?» (Иов. 6,29-30).

Иову отвечает Вилдад. В своей речи (гл. 8) он утверждает, что Божественная справедливость существует. «Неужели Бог извращает суд и Вседержитель превращает правду!» - восклицает он. В мире, по его убеждению, есть справедливость и правосудие, которое даже Бог не может нарушить. По мнению Вилдада дети Иова погибли за свои грехи. Если же сам Иов праведен, то Бог восстановит его здоровье и благополучие. «Если же ты взыщешь Бога и помолишься Вседержителю, и если ты чист и прав, то Он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много» (Иов. 8,5-7).

В своем ответе Вилдаду (гл. 9-10) Иов уже не настаивает на своей абсолютной невинности перед Богом. Бог – существо абсолютно свободное и непостижимое человеческому уму. Поэтому Божественная справедливость и правда превышают всякое человеческое понятие о праве. Если он, Иов, в чем-либо повинен перед очами Божиими, то он ничего не может сделать, чтобы очиститься. Причина – отсутствие критериев, по которым человек может судить о правде Божией. Однако, Иова это не успокаивает и он взывает к Богу, прося, чтобы Бог объяснил ему причину своих действий. «Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься? Хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь, что презираешь дело рук Твоих, а на совет нечестивых посылаешь свет? Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотришь человек? Разве дни Твои, как дни человека, или лета Твои, как дни мужа, что Ты ищешь порока во мне и допытываешься греха во мне, хотя знаешь, что я не беззаконник, и что некому избавить меня от руки Твоей? Твои руки трудились надо мною и образовали меня кругом, - и Ты губишь меня? Вспомни, что Ты, как глину, обделал меня, и в прах обращаешь меня?» (Иов. 10,2-9). «И зачем Ты вывел меня из чрева? Пусть бы я умер, когда еще ни чей глаз не видел меня; пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб! Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде, нежели отойду, - и уже не возвращусь, - в страну тьмы и сени смертной» (Иов. 10,18-21).

Третий друг, Софар (гл. 11) пытается объяснить злоключения Иова тем, что Бог, обладая полнотой премудрости, навел на него эти бедствия, желая, чтобы Иов сознался в каких-то тайных и забытых грехах. Поэтому Иов должен перестать протестовать, признать свой тайный грех и просить Бога о прощении.

Иов в ответ (гл. 12-14) говорит о том, что у Бога действительно великая премудрость, но ему непонятно, в чем она заключается и как познается. Она видна в тех сокрушительных ударах, через которые проявляется всемогущество Божие. Премудрость Божия проявляется именно в разрушениях, для того, чтобы посрамить человеческую мудрость. Иов обращается к Богу и просит Его оправдать ту жестокость, которую Бог допустил по отношению к нему. Он готов выступить на суд с Богом. «Я ко Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом. А вы сплетчики лжи; все вы бесполезные врачи. О, если бы вы только молчали! Это было бы вменено вам в мудрость» (Иов. 13,3-5). «Вот, я завел судебное дело: знаю, что буду прав. Кто в состоянии оспорить меня? Ибо я скоро умолкну и испущу дух. Двух только вещей не делай со мною, и тогда я не буду укрываться от лица Твоего: удали от меня руку Твою и ужас Твой да не потрясает меня. Тогда зови, и я буду отвечать, или буду говорить я, а Ты отвечай мне. Сколько у меня пороков и грехов? Покажи мне беззаконие мое и грех мой? Для чего скрываешь лице Твое и считаешь меня врагом Тебе? Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь? Ибо Ты пишешь на меня горькое и вменяешь мне грехи юности моей, и ставишь в колоду ноги и подстерегаешь все стези моли, - гонишься по следам ног моих» (Иов. 13,18-27). Иов не сомневается в Боге, но он жаждет разгадать пути Божии, понять, что есть Бог. Он готов встать перед Богом лицом к лицу и вопрошать Его.

 

Второй цикл речей.

 

Второй цикл открывается речью Елифаза (гл. 15). В своей речи он говорит, что Иов своими словами сам себя осуждает и советует ему задуматься над судьбой нечестивых.

В своем ответе (гл. 16-17) Иов говорит, что он убедился в том, что ему нечего ждать от друзей. «Жалкие утешители все вы! Будет ли конец ветреным словам?» (Иов. 16,2-3), - восклицает он. Иов упрекает друзей в жестокости, из-за которой ему еще больше приходится страдать. Все упование он возлагает на Бога. «Заступись, поручись Сам за меня перед Собою! Иначе кто поручится за меня?» (Иов. 17,3). Иов понимает, что засвидетельствовать его невинность может только Бог. Он понимает, что друзья неспособны возвыситься до мысли о возможности страданий невинного человека. Это выше их разумения. Но Бог, лишивший их мудрости, не позволит восторжествовать их ложному взгляду о греховности Иова: «Ибо Ты закрыл сердце их от разумения, и потому не дашь восторжествовать им» (Иов. 17,4).

Вилдад (гл. 18) вновь выступает в защиту традиционных мнений. Он убежден, что наказывается только зло. Вилдад упрекает Иова в том, что тот в неразумном гневе хочет изменить нормальное понятие о Боге. «О ты, раздирающий душу в гневе твоем? Неужели для тебя опустеть земле, и скале сдвинуться с места своего? Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним» (Иов. 18,4-6).

Глава 19 может быть самая кульминационная по поэтической выразительности, по силе идей и чувства часть книги. Иов с большой силой и красноречием рисует картину своих страданий. «Знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот я кричу: обида! И никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, не могу пройти, и на стези мои положил тьму. Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и как дерево, Он исторг душу мою. Воспылал на меня гневом Своим и считает меня между врагами Своими. Полки Его пришли вместе и направили путь свой ко мне и расположились вокруг шатра моего. Братьев моих Он удалил от меня, и знающие меня чуждаются меня. Покинули меня близкие мои и знакомые мои забыли меня. Пришлые в дому моем и служанки мои чужим считают меня; посторонним стал я в глазах их. Зову слугу моего, и он не откликается; устами моими я должен умолять его. Дыхание мое опротивело жене моей, и я должен умолять ее ради детей чрева моего. Даже малые дети презирают меня: поднимаюсь и они издеваются надо мною. Гнушаются мною все наперсники мои, и те, которых я любил, обратились против меня. Кости мои прилипли к коже моей и плоти моей, и я остался только с кожею около зубов моих. Помилуйте меня; помилуйте вы меня, друзья мои, - ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться? О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге, резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были!» (Иов. 19,6-24).

Затем Иов обращается к Богу. Слова его показывает всю глубину веры в живого Бога. Вопреки, казалось бы очевидности, он видит в Боге своего защитника. Иов убежден в том, что Бог Сам, если это будет нужно, встанет на его защиту и оправдает его. «А я знаю, - восклицает Иов, - Искупитель мой жив, и он в последний день возставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я в плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!» (Иов. 19,25-27). Это место святыми отцами традиционно считалось мессианским. Учеными-рационалистами его подлинность оспаривается. Основанием к этому служит то, что в масоретском тексте этот отрывок звучит по другому и из него нельзя сделать вывод о его мессианском характере. Однако, стоит отметить, что выражение веры Иова в будущее воскресение можно усмотреть и из других древних переводов. В Септуагинте это место звучит так: «Я знаю, что вечен Тот, кто должен меня искупить и воскресить на земле мою кожу, терпящую это, ибо от Господа произошли со мною эти вещи, которые я сам знаю, которые мои глаза видели, а не другой кто». В Вульгате: «Я знаю, что Искупитель мой жив, и в последний день я буду воскрешен из земли. Я снова буду одет моею кожею, и во плоти моей увижу Бога моего. Я увижу Его сам, мои глаза увидят Его, а не другой». В сирийском переводе Пешито: «Я знаю, что мой Искупитель жив и что в конце Он появится на земле. И на моей коже и на моей плоти это поторопилось. И если очи мои видят Бога, то они увидят свет».

Софар в своей речи (гл. 20) говорит о том, что суд Божий уже выражен в свершившихся событиях и что Бог не знает исключений ни для кого. Если Иов наказан, то значит он действительно грешник и для него нет надежды, на то, что Бог выступит на его защиту.

Иов (гл. 21) возражает и показывает, что в жизни нередко бывает совсем наоборот. «Почему беззаконные живут и достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них... А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? И что пользы прибегать к Нему?» (Иов. 21,7 - 16). «Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем?» (Иов. 21,17) – вопрошает Иов.

Третий цикл речей.

Третий цикл речей вновь открывает речь Елифаза (гл.22). Он говорит о том, что Бог не получает никакой выгоды от дел праведника, равно как и поступки грешника не приносят Ему вреда. Бог наказывает грешника и награждает праведника исключительно по причине Своего правосудия. Поэтому единственную причину страданий Иова Елифаз видит в его греховности. Он перечисляет различные грехи, которыми мог согрешить Иов: «Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; а человеку сильному ты давал землю и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками» (Иов. 22,6-9). Елифаз призывает Иова к покаянию.

Иов, разочаровавшийся в друзьях, ищет помощи только у Бога. «О, если бы я знал, где найти Его и мог подойти к престолу Его! – восклицает он. - Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями; узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня. Тогда праведник мог бы состязаться с Ним, - и я навсегда получил бы свободу от Судии моего» (Иов. 23,3-7). Далее Иов говорит о том, что грешники часто остаются безнаказанными, и в подтверждение приводит многочисленные примеры.

В 28 главе, как уже указывалось, находится особая поэма – «Похвала Премудрости». В ней говорится, что все человеческие достижения не открывают человеку доступа к Премудрости Божией. Она превосходит все. Премудрость нигде не обитает. Она дороже всех драгоценных камней. Она нигде не живет и доступна лишь Богу. Для человека есть лишь один практический путь, заменяющий для него обладание премудростью – это страх Божий и удаление от зла.

В 29-30 главах находится заключительная речь Иова. Он вспоминает прошлое, свое потерянное счастье. Вспоминает о том, как Бог хранил его и каким авторитетом он пользовался у сограждан. Вспоминает Иов и о тех благодеяниях, которые он делал другим. Вместе с тем он размышляет и о настоящем. Он не находит никакой причины для такой резкой перемены своей жизни в худшую сторону. В реальной ему остается только одно – его страдания.

В 31 главе содержится апология Иова. Он взывает к Богу о справедливости: «Пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность» (Иов. 31,6). Он перечисляет грехи, которых он, по его убеждению, никогда не совершал: 1) Прелюбодейные помыслы; 2) Обман; 3) Зависть; 4) Кража; 5) Прелюбодеяние; 6) Обиды, нанесенные слугам; 7) Нарушение прав земледельцев и наемников; 8) Немилосердие; 9) Скупость; 10) Горделивость; 11) Язычество и суеверие; 12) Мысли о мести и проклятии; 13) Отказ в гостеприимстве.

 

Речи Елиуя.

 

Внезапно на сцене появляется новое действующее лицо. Это некто Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин. Большинство ученых считает речи Елиуя позднейшей вставкой в первоначальную редакцию книги Иова. К такой мысли приводит внезапное появление и такое же внезапное исчезновение Елиуя в ходе повествования. Ни в прологе ни в эпилоге Елиуй не упомянут ни одним словом. Стиль его речей отличается от стиля других поэтических мест книги.

«Когда те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих, тогда воспылал гнев Елиуя, сына Варахиилова, Вузитянина из племени Рамова: воспылал гнев его на Иова за то, что он оправдывал себя больше, нежели Бога, а на трех друзей его воспылал гнев его за то, что они не нашли, что отвечать, а между тем обвиняли Иова» (Иов. 32,1-3). Речь Елиуя начинается с ораторского вступления (глава 32). Он указывает на свой молодой возраст, как на причину, по которой он до сих пор молчал. «Я молод летами, а вы – старцы; поэтому я робел и боялся объявить вам свое мнение» (Иов. 32,6). Но поскольку речи старших оказались бесполезными, то он решил выступить с изложением собственных взглядов. Речь Елиуя можно разделить на четыре части. В первой части (глава 33) он обращается к Иову, а во второй части (глава 34) – к друзьям.

Елиуй опровергает мнение Иова о том, что Бог враждует с ним. Он говорит о том, что Бог выше человека. Поэтому человек, как существо ограниченное, не в состоянии понять смысл действий Бога. Они представляются ему враждебными, но на самом деле таковыми не являются. Бог, как отмечает Елиуй, говорит с человеком особым способом – делает ему предупреждения, а затем вразумляет через страдания. При этом Он не враждует с человеком, а помогает ему.

Обращаясь к друзьям, Елиуй указывает на то, что они не смогли защитить Бога от обвинений в несправедливости. Бог справедлив. Но друзья, доказывая это, не правы, когда пытаются представить осуществление Божественной справедливости, в виде какого-то судопроизводства, подобного человеческому.

 

Речи Господа

После того, как Елиуй замолчал, сбылось желание Иова, чтобы Сам Бог отвечал Ему. Господь отвечает Иову из бури. «Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?» (Иов. 38,2). Бог принимает вызов Иова и советует ему приготовится к борьбе с Ним. «Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне» (Иов.38,3). Господь указывает Иову на дела Своей премудрости и всемогущества. Он делает это в форме вопросов. «Где ты был, - вопрошает Господь Иова, - когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь? Или кто протягивал по ней вервь? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости? Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его, и утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота, и сказал: доселе дойдешь и не прейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим?» (Иов. 38, 4-11). На эти и другие, подобные им, вопросы Иов конечно не мог ответить. Господь, заканчивая Свою первую речь, вопросил Иова: «Будет ли состязующийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему» (Иов. 39,32). В целом, ответ Божий можно свести к двум основным моментам. Во- первых, Иов должен понять, что Творец бесконечно превосходит создание. Во-вторых, человек самостоятельно не может дать рационального объяснения Божественным решениям. Их смысл может быть открыт человеку лишь Самим Господом. Иов понимает это и отказывается от попытки судиться с Богом. «И отвечал Иов Господу и сказал: вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил, - теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду» (Иов. 39, 33-35).

Тема второй речи Господа – правосудие Божие и власть Бога над всеми силами зла. Господь указывает Иову на то, что тот не обладает такими способностями и могуществом, чтобы судить о правосудии Божием. Бог предлагает Иову самому судить и карать нечестивых. «Излей ярость гнева твоего, - говорит Он, - посмотри на все гордое и смири его; и взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их; зарой всех их в землю и лица их покрой тьмою. Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасти тебя» (Иов. 40,6-9). Затем Бог описывает Иову двух чудовищ: бегемота и левиафана. Легко заметить, что описываемые животные не принадлежат зоологическому миру. Например, о левиафане говорится: «Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как от кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас... Сердце его твердо, как камень, и жестоко как нижний жернов. Когда он поднимается, силачи в страхе совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, не дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь – за гнилое дерево... Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему: он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости» (Иов.41,11-26). Святые отцы склоняются к мнению о том, под образами этих животных надо понимать злых духов. Подобным образом, в 3 главе книги Бытия змей, искушающий Еву, понимается толкователями не как зоологическое пресмыкающееся, а как злой дух. Господь, описывая в речи к Иову, под видом бегемота и левиафана, злых духов, показывает слабость человеческих сил в борьбе с ними. Вместе с тем, Бог указывает на то, что власть Его простирается и на эти Его создания.

(В книге Иова сатана впервые назван Лефиафаном. Антихристианские времена подготовки пришествия человека греха породили целую концепцию, в которой образ Левиафана – главный. Вот, например, что пишет Г.Раушнинг: «соблазн нашего времени, вобравший в себя все другие, - это соблазн Левиафана. Весь огромный централизованный механизм государства и общества, стоящий на службе всеобщей мобилизации средств для подготовки к войне, или служащий для любой другой цели, какими бы благовидными не были мотивы его контроля, должен привести к абсолютизму современного Левиафана. Левиафан, зверь из бездны, это не просто Гитлер и не просто нацизм и не тоталитарный режим и современная тирания. Это окончательный результат борьбы человека за свободу (от Бога) и создание им своей собственной системы, которая противостоит божественной разоблачительной системе. Это разоблачение, оборачивающееся тотальным рабством. Это прогресс в союзе с варварством. Это земное бессмертие человека в форме коллективного человека, человека масс, человека-термита). (Иаков. - 245-246).

После этого Иову осталось только преклониться перед всемогуществом Божиим и перед тайной путей Божиих. «Отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, помрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42,1-6).

Затем Господь обратился к старшему из друзей Иова Елифазу Феманитянину: «Горит гнев мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (Иов. 42,7-8). Вина друзей Иова носила двоякий характер. Они осмелились дерзновенно судить о Боге, основываясь на своих заземленных представлениях. Друзья также без всяких оснований обвиняли Иова в предполагаемых грехах.