Глава 3. Психология детского горя

 

Психологические особенности детского горя

 

Реакция детей на смерть близкого часто остается для взрослых тайной за семью печатями. Ведь иногда они даже не знают, переживает ли ребенок утрату, а если да, то как именно он ее переживает. Тем более неясно, чем можно ему помочь. Бывает и так, что реакция ребенка на утрату шокирует окружающих или, как минимум, приводит их в недоумение.

Случай из жизни

Одна девочка, ученица второго класса, заявила, что ненавидит свою умершую маму за то, что она умерла и оставила ее одну. Когда одноклассник девочки между прочим рассказал об этом своей маме, та была сильно поражена: «Как вообще про маму можно такое говорить?!» Вероятно, женщина восприняла слова девочки буквально — как выражение резко негативных чувств к своей покойной матери. Однако с большой долей уверенности можно предположить, что в действительности девочка была очень привязана к маме. А то, что она называет ненавистью, на самом деле — боль утраты, страдание от одиночества и возмущение по поводу случившегося несчастья, которое у нее не получается объяснить ничем, кроме предательства матери.

Несомненно, дети способны переживать и практически всегда переживают потерю близкого человека, только не всегда это происходит в явной и понятной для окружающих форме. Детскому горю в целом свойственны такие особенности, как отсроченностъ, скрытость, неожиданность, неравномерность. Ребенок может не проявлять немедленного горя, а острая реакция иногда откладывается на месяцы. В некоторых случаях настоящее осознание и переживание утраты приходит с большим запозданием и под воздействием какого-либо значимого события, например, еще одной потери, как это иллюстрирует представленный ниже случай из жизни. У ребенка могут отсутствовать явные проявления горя, такие как плач или словесное выражение эмоций, однако присутствовать признаки скрытого переживания утраты в виде действий, изменений поведения и невротических симптомов. Открытое выражение детского горя подчас оказывается неожиданным для окружающих: только что ребенок играл, резвился и вдруг «ударяется в слезы». Примечательно, что у детей горевание часто имеет волнообразный характер, когда всплеск эмоций и поток слез сменяются относительным успокоением или даже оживлением и моментами веселья. Дети переживают горе очень неравномерно и склонны выражать свою печаль от случая к случаю на протяжении длительного промежутка времени.

Случай из жизни

У девочки умерла бабушка, однако по поводу этой утраты не возникло сколь-нибудь значимых переживаний, несмотря на то, что они жили под одной крышей и были достаточно близки друг к другу. Даже на похоронах внучка оставалась, по ее воспоминаниям, спокойной, почти равнодушной. Но вот проходит три года, и в доме умирает собачка (почти член семьи). На сей раз реакция последовала бурная: девочка сильно горевала, много плакала. Казалось бы, ситуация перевернута с ног на голову: смерть близкого человека переживается меньше, чем смерть собаки. Конечно, такое в жизни иногда бывает, но в данном случае это не совсем так. По словам самой девушки, две утраты каким-то образом связались у нее друг с другом. Только потеряв собаку, она вдруг во всей полноте осознала и ощутила давнюю потерю бабушки. Поэтому, рыдая над телом умершего животного, она оплакивала одновременно две потери: и бабушки, и собаки. Видимо, вторая смерть унесла еще одну частицу ее души, и образовавшаяся в результате двух потерь пустота достигла критической величины, заставляя ощущать утрату, тем самым запуская процесс горевания. Кроме того, в личностном развитии девочки за три года тоже, скорее всего, произошел скачок. Она стала более подготовленной к встрече с горем, и требовался только дополнительный толчок в виде новой потери для того, чтобы запустилось переживание прошлой утраты.

В вышеописанном случае реакция на смерть собаки наложилась на переживание смерти бабушки, однако и сама по себе утрата домашнего питомца нередко вызывает самое настоящее горе. Значимость этого события для ребенка часто недооценивается взрослыми. По этому поводу R. Friedman и J. W. James проводят остроумную аналогию, говоря как бы устами родителей: «„Милый, мне грустно говорить тебе об этом, но твой отец умер прошлой ночью. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо. В этот уик-энд мы достанем тебе нового папу“. Абсурд. Однако как часто после того, как любимое животное умирает, любящие близкие из лучших побуждений произносят подобные „слова утешения“ и направляются в магазин домашних животных?» [55]. По мнению указанных авторов, взаимоотношения с любимым питомцем так же особенны и неповторимы, как и взаимоотношения со значимыми людьми. Соответственно, и в том и в другом случае реакция на потерю будет зависеть от особенностей взаимоотношений с умершим близким человеком или животным. Если же ребенок в случае смерти животного слышит те самые «слова утешения», то это закладывает неудачную основу для будущих встреч с утратами и приводит его к убеждению, что замещение утраты — это хорошая идея. Данную идею ребенок может еще неоднократно услышать от родителей, например, когда заканчивается подростковый роман, — его призывают не чувствовать то, что он чувствует, а пойти и найти нового друга или подругу. R. Friedman и J. W. James показывают, как от замещения потери мы приходим к замещению чувств: «Когда ваша мама или ваш папа умирает, вы получаете первую половину сообщения: „Не чувствуй себя плохо“, к которому обычно добавляют: „Он/она в лучшем месте“. Вместо замещения утраты нам предлагают идею, что мы не должны чувствовать себя плохо, потому что с нашим любимым человеком все в порядке и он находится в лучшем месте. Таким образом мы просто замещаем одно чувство другим» (там же). Отсюда следует вывод, что неправильные идеи о переживании утраты (в том числе животного), воспринятые в детстве, вырастают в провальные установки по отношению к потерям, действующие на протяжении всей жизни. И напротив, смерть животного способна стать тем событием, которое поможет ребенку научиться правильно переживать утрату.

Если взрослые тем или иным способом не закрывают выход для естественных реакций детей на смерть близкого, то в большинстве случаев они имеют место быть. Впрочем, даже если старшие и препятствуют спонтанным проявлениям ребенка в ситуации семейного траура, его переживания и побуждения, как правило, все равно находят внешнее выражение, только в видоизмененной форме. Среди возможных детских реакций на утрату отметим такие:

• Вопросы, интерес: бывает, что ребенок увлекается похоронной суетой, для него это что-то новое, непонятное. Взрослым предстоит отнестись лояльно к возможной «нетактичности» ребенка, понимая, что она не означает равнодушия к умершему. На вопросы следует отвечать честно и доступно, причем нужно быть готовым к повторяющимся вопросам об одном и том же, терпеливо объясняя все заново.

• Изменения в поведении: непослушание, агрессия, рассеянность, нарушение работоспособности — здесь требуется понимание и терпимость; неадекватность, странности в поступках и высказываниях (например, постоянные поиски пропавшей игрушки или выражаемое вслух желание перестать расти) — все это нужно замечать и стараться понять смысл.

• Невротические и психосоматические симптомы: повышенная возбудимость или физическое переутомление, нарушения сна и/или питания, энурез, головные и другие боли — в этих случаях бывает особенно необходима психологическая и психотерапевтическая помощь.

• Тревога, страх: в результате столкновения со смертью у ребенка нередко появляется боязнь умереть самому или потерять оставшегося родителя. Могут возникать и другие, на первый взгляд, «посторонние» страхи или неопределенное беспокойство. Взрослый должен быть готов встретиться с подобными переживаниями ребенка, помочь ему рассказать о своих страхах; может потребоваться и визит к психологу.

• Печаль, слезы: детское внешне выражаемое горе обычно довольно интенсивно, но непродолжительно. В такой момент особенно важно окружить ребенка душевным теплом, обнять, погладить по голове, дать почувствовать, что он не одинок, его любят и что плакать не стыдно.

• Чувство вины: оно достаточно распространено среди горюющих детей, так как может проистекать из разных источников. Мы уже говорили, что смерть близкого иногда интерпретируется (особенно часто именно детьми) как результат собственного желания, что создает почву для самообвинения. Отметим в дополнение к этому несколько других источников чувства вины:

• Как отмечает J. W. Worden, дети могут воспринимать смерть близкого как наказание: «Мама умерла и покинула меня, потому что я был плохим». Помочь ребенку справиться с такой виной можно путем объяснения обстоятельств смерти близкого и подтверждения, что он всегда был и остается любимым [76].

• D. Myers указывает на еще один возможный источник чувства вины: оно может возникать у детей из-за того, что они ничего не чувствуют или не знают, что они чувствуют, в то время как все вокруг них печальны и расстроены. Детям нужно сказать, что это вполне нормально. Важно также продолжать спрашивать их о том, как они себя чувствуют, уже после похорон и в последующие дни, так как чувства могут прийти месяцами позже [65].

• В подростковом возрасте возможно возникновение чувства вины на специфической для этого возраста почве. Об этом пишет A. D. Wolfelt: «Если родитель умирает в то время, когда подросток эмоционально и физически отталкивает его от себя, тогда часто возникают чувство вины и „незавершенные дела“. Несмотря на то что создание дистанции является нормальным, мы можем легко видеть, как это осложняет переживание скорби» [74].

Многие болезненные переживания ребенка и нежелательные перемены в его поведении — вполне нормальная реакция на утрату, однако иногда детское горе принимает чрезмерные или деструктивные формы, что можно отнести к разряду патологии. Взрослых должны настораживать длительное неуправляемое поведение, полное отсутствие эмоций, слишком долгое или необычное горевание ребенка. Конечно, далеко не всегда удается провести четкую грань между нормальным и дисфункциональным горем. Чаще всего дело касается не столько качественных, сколько количественных различий: степени выраженности «симптомов» и продолжительности их существования. Зарубежные авторы перечисляют «сигналы опасности», то есть те особенности детского горя, которые должны непременно обращать на себя внимание взрослых [41, 65, 76]:

• резкое снижение школьной успеваемости, плохие отметки, несмотря на старание; настойчивый отказ посещать школу;

• упорное непослушание или агрессия (дольше шести месяцев), оппозиция авторитетным фигурам, нарушение прав других людей;

• частые и необъяснимые вспышки гнева, падения настроения; деструктивные способы выражения гнева;

• стойкая тревога или фобии, частые приступы паники; продолжительный страх находиться одному;

• постоянные ночные кошмары, выраженные трудности засыпания и другие расстройства сна, отказ идти спать;

• гиперактивность, непоседливость (если раньше этого не было); поведение, свойственное намного более младшему возрасту, в течение длительного периода;

• множественные жалобы на физические недуги; несчастные случаи, лежание ничком (как самонаказание или способ привлечь внимание);

• употребление алкоголя или наркотиков;

• воровство, половая распущенность, вандализм, противоправное поведение;

• избегание разговоров и даже упоминаний об умершем или о смерти;

• чрезмерная имитация умершего, появление устойчивых симптомов его заболевания;

• повторяющиеся высказывания о желании соединиться с умершим;

• затянувшаяся депрессия, во время которой ребенок теряет интерес к окружающему, не способен справляться с проблемами и повседневными делами. Форма реагирования ребенка на утрату и тяжесть ее переживания зависят от многих факторов.

Одним из самых весомых является степень родства с умершим. Наиболее тяжелы потери родителей и братьев-сестер (сиблингов). Н. Freudenberger и К. Gallagher [52] исследовали 24 ребенка в возрасте от 8 до 16 лет, потерявших родителя в младенчестве, детстве или отрочестве. По полученным данным, чувства брошенности и депрессии оказались двумя главными симптомами, которые выражали или переживали испытуемые. Тоска по умершему родителю сохранялась у них на протяжении всей жизни, а влияние травматичного опыта сказывалось на личностном развитии и жизнедеятельности. Другая особенно значимая утрата — смерть брата или сестры. По данным С. Hindmarch [60], возраст умершего сиблинга и характер взаимоотношений с ним определяют степень тяжести потери. При этом переживание утраты и реакции горя могут быть поняты в терминах потери партнера по игре, союзника, друга или ролевого образца. С. Hindmarch приходит к мысли, что ключом к пониманию скорби о сиблинге служат вторичные потери надежности, внимания, уверенности и нормальности. Соответственно, стратегии психологической помощи должны строиться исходя из насущных для горюющего ребенка потребностей в информации, успокаивании, понимании, внимании и надежности. Помимо ощущения потери у детей, потерявших брата или сестру, многие авторы отмечают еще и чувство вины, проистекающее из соперничества с умершим сиблингом и из удовольствия от возросших внимания и заботы со стороны родителей.

Важнейшее условие нормального осуществления работы горя — хорошие взаимоотношения ребенка с умершим и с продолжающими жить близкими людьми. Многое зависит от способности остающихся рядом членов семьи восполнить утрату (насколько это возможно) душевным теплом и заботой, создать ощущение прочности семейных отношений. Мировоззрение ближайших родственников, степень их религиозности также влияют на восприятие случившегося ребенком. Большое значение имеют и обстоятельства смерти значимого другого. Заметно тяжелее переживаются неожиданные утраты, особенно несчастные случаи, убийства и самоубийства, тем более случившиеся на глазах у ребенка. Если его собственная жизнь при этом тоже находилась под угрозой, но он выжил, то психическая травма еще сильнее. Существенную роль в переживании ребенком утраты играют и такие факторы, как его возраст, уровень психического развития, наличие и характер собственного опыта столкновения со смертью (в первую очередь опыта предыдущих потерь).

В разные возрастные периоды детское горе имеет свою специфику, но в то же время есть проявления, общие для разных возрастов. В своем реагировании на утрату ребенок по мере взросления постепенно приходит к взрослым способам восприятия и переживания потери. Конечно, дети даже одного возраста реагируют на смерть близкого по-разному, однако все же можно выделить наиболее характерные возрастные особенности переживания горя детьми. Новозеландские специалисты приводят эти особенности, рассматривая случай наиболее значимой утраты — смерть родителя [72]:

1. Возраст до двух лет. Смерть родителя не может быть понята. Однако ребенок заметит отсутствие родителя и эмоциональные перемены в тех, кто о нем заботится. Даже маленький ребенок может стать раздражительным, более крикливым; могут измениться привычки питания; возможны расстройства кишечника или акта мочеиспускания.

2. От двух до трех лет. В возрасте около двух лет дети знают, что если люди отсутствуют в поле зрения, то их можно позвать или найти. Поиски умершего родителя — типичное выражение горя в этой возрастной группе. Может потребоваться время для того, чтобы ребенок осознал, что родитель не возвращается. Эти дети нуждаются в надежном, стабильном окружении, поддержании заведенного порядка питания и сна. Им особенно необходимы внимание и любовь.

3. От трех до пяти лет. Понимание смерти в данном возрасте все еще ограничено. Детям этой возрастной группы нужно знать, что смерть не является сном. Им нужно мягко объяснить, что папа (мама) умер и никогда не вернется. Хотя периоды печали, вероятно, будут короткими, возможны проблемы с кишечником и мочевым пузырем, боли в животе, головные боли, кожные высыпания, падения настроения, возврат к прошлым привычкам (сосание пальца и др.). Ребенок может вдруг начать бояться темноты, испытывать периоды печали, гнева, тревоги, плача. С этого возраста дети могут также думать, что нечто из того, что они сделали или не сделали, могло стать причиной смерти (например, если не дал родителю игрушку, рисунок или подарок); их нужно уверить, что это не так. Детям важно знать, что о них будут заботиться и что семья останется вместе. Полезно вспоминать с детьми некоторые позитивные или особенные вещи, которые родитель делал с ними, такие как совместные игры, праздники и т. д.

4. От шести до восьми лет. В этом возрасте дети все еще испытывают трудности в понимании реальности смерти. Они испытывают чувства неопределенности и ненадежности, имеют склонность цепляться за живого родителя. Горюющие дети могут вести себя в классе не свойственным своему характеру образом, проявлять гнев в адрес учителей. Детей желательно подготовить к вопросам со стороны других людей, посоветовать им говорить просто: «Мой папа (или другой близкий человек) умер». Им нужно сказать, что это нормально — не вдаваться в подробности смерти родителя. Ребенок должен сам решить, кому он хочет открыться.

5. От девяти до двенадцати лет. Переживание утраты на данной стадии может приводить к чувству беспомощности — тому, что прямо противоречит в этом возрасте стремлению быть более независимым. У детей могут развиваться проблемы, связанные с идентичностью. Они могут скрывать свои эмоции, но тем не менее обижаться на замечания, сделанные в школе. Они могут не достигать ожидаемого образовательного уровня, драться в школе или бунтовать против авторитетов. Дети этой возрастной группы также могут пытаться принять на себя роль матери или отца. Это не должно поощряться, особенно эмоционально, но взрослым следует осознать, что «структура» семьи изменилась, и оставшимся членам семьи необходимо перегруппировать и отсортировать их правила, привычки. У ребенка должно быть достаточно времени для игры, спорта и досуга. Важно, чтобы у него были друзья его возраста. Горюющим детям нужно дать понять, что быть все-таки счастливым и радоваться текущим событиям — это нормально.

6. Подростковый возраст. Подростки часто поверяют свое горе и ищут помощи вне дома. Некоторые молодые люди чувствуют себя в изоляции, потому что ощущают, что друзья избегают их или смущаются и не знают, что сказать. Подростки могут вести себя несвойственным им образом. В крайних случаях они могут испытывать депрессию, убегать из дома, менять друзей, употреблять наркотики, становиться сексуально распущенными или даже иметь суицидальные тенденции. Подростки могут пытаться защитить оставшегося родителя, храня молчание о своих чувствах. Они могут нуждаться в «позволении» выражать то, что они думают и чувствуют, в поощрении здоровых путей высвобождения эмоций через спорт или культурную деятельность. Подросткам нельзя говорить, что они будут занимать место умершего родителя, скорее, им нужно помочь сфокусироваться на их потребностях, связанных с будущим, таких как образование или подготовка к работе. Старшие подростки будут ясно видеть, как смерть родителя влияет на семью и их собственную жизнь. Они могут думать, что они должны теперь заботиться о маме (папе) и других членах семьи. Тем не менее, им нужно помочь принимать решения, фокусирующиеся на их собственных потребностях.

Продолжая тему переживания утраты в подростковом возрасте, отметим, что стремление подростка поддерживать горюющих близких, помогать им, разделять с ними скорбь не должно игнорироваться, а тем более пресекаться из боязни, что оно может пойти в ущерб его интересам. Безусловно, очень важно, чтобы ребенку предоставляли возможность развиваться своим путем. Однако участие в семейном горе и забота о родных, когда они не затмевают собственных перспектив и не навязываются извне, не могут этому помешать, скорее, наоборот, помогут. С другой стороны, в подростковом возрасте распространенной реакцией на потерю является замкнутость, стремление к одиночеству. В таких случаях не стоит беспокоить ребенка, уединение бывает необходимо ему для совершения работы горя.

В процессуальном плане детское горе так же, как и взрослое, проходит ряд стадий: шок и оцепенение, отрицание, поиски, гнев, вина, страдание, реорганизация и завершение. Начальная шоковая реакция может иметь разные проявления: молчаливый уход, малоподвижность и заторможенность, автоматические движения, суетливая активность. В течение какого-то времени ребенок просто не в состоянии поверить в то, что больше никогда не увидит своего близкого. Поэтому вслед за этим он пытается его найти. А. Д. Андреева описывает стадию поиска и дальнейшее протекание детского горя: «Невозможность найти <умершего близкого> (вставлено нами. — С. Ш.) порождает страх. Иногда дети переживают эти поиски как игру в прятки, зрительно представляя, как умерший родственник входит в дверь. Отчаяние наступает, когда ребенок осознает невозможность возвращения умершего. Он вновь начинает плакать, кричать, отвергать любовь других людей. Только любовь и терпение могут преодолеть это состояние. Гнев выражается в том, что ребенок сердится на родителя, который его „покинул“, или на Бога, „забравшего“ отца или мать. Маленькие дети могут начать ломать игрушки, устраивать истерики, колотя ногами по полу, подросток вдруг перестает общаться с матерью, „ни за что“ бьет младшего брата, грубит учителю. Тревога и чувство вины ведут к депрессии. Кроме того, ребенка могут тревожить различные практические вопросы: кто будет провожать его в школу, кто поможет с уроками, кто даст карманных денег?» [26, с. 68–69]. В этих вопросах уже заложен толчок к реорганизации: ребенок задумывается о том, что изменится теперь в его жизни. А насколько удастся ребенку приспособиться к новым условиям после утраты — это во многом зависит от взрослых.

Перечисленные стадии детского горя имеют свои возрастные особенности, однако независимо от возраста сохраняются два общих момента: факт наличия динамики в переживании утраты и основная логика этой динамики. Автор теории привязанности и разлуки Дж. Боулби обнаружил, что уже на второй половине первого года жизни ребенок испытывает страдание в ответ на насильственное отделение его от матери. Примечательно, что описанный им синдром реакций на разлуку с матерью во временном плане «проходит ряд типичных стадий: протест, который заключается в энергичных попытках обрести вновь мать или человека, осуществляющего уход; отчаяние, которое характеризуется горем и рыданиями; и отчуждение, которое заключается в развитии различного рода защиты с целью компенсировать утрату» [цит. по: 12, с. 269]. Согласно Боулби, в фазе протеста доминирующая эмоция — страх как реакция на одиночество. «Когда страх уменьшается, младенец может выказывать гнев, упрек за то, что случилось, и протест против того, чтобы это случилось снова» [12, с. 270]. Когда ребенок, пройдя через горе, доходит до завершающей фазы, он переориентирует привязанность на других людей. Таким образом, даже в младенческом возрасте последовательность реакций на потерю во многом напоминает динамику горевания более старших детей и взрослых.