Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 5 страница

— Нет, — все еще не придя в себя от смущения, отозвалась Грейс.

Миссис Наварро ей очень понравилась: милая, открытая женщина, совершенно не похожая на своего вежливого, но холодного мужа и замкнутого сына.

— Вам обязательно там понравится, милая, — проговорила Эстер.

— Прекрати попытки переманить моих служащих к себе, мама, — сухо попросил Цезарь. — Грейс живет в Лондоне со своей младшей сестрой и не испытывает никакого желания перебраться в Америку.

Грейс остро ощущала, как тепло его руки согревает ее чуть пониже талии. Она не могла простить себе, что совсем недавно выставила себя дурочкой, сказав о шоколадном муссе и соблазнении.

Взглянув на Цезаря, она поняла, что он догадывается о причинах ее смущения и забавляется этим.

Девушка решительно выпрямилась:

— Возможно, Бет захочет переехать вместе со мной. Она будет рада попробовать свои силы в каком-нибудь нью-йоркском издательстве. — Она едва сдержала потрясенный вздох, когда Цезарь Наварро ущипнул ее за попку. — Или нет, — прошептала она, надеясь, что ни Эстер, ни Карлос Наварро не заметили фамильярности, проявленной их сыном по отношению к поварихе.

— Возьми в кухне еще одну чашку, Цезарь, и принеси ее в гостиную, — распорядилась Эстер. — Тогда Грейс сможет присоединиться к нам за кофе, а я попытаюсь убедить ее приехать в Нью-Йорк. Или по меньшей мере дать мне рецепт шоколадного мусса, — со смешком добавила она.

— О, я не…

— Цезарь! — твердо произнесла миссис Наварро.

— Нет нужды ни в чем меня убеждать, — заговорила Грейс. — Я буду счастлива поделиться с вами и с Цез… мистером Наварро рецептом.

Эстер заметила эту оговорку, если судить по блеску, появившемуся в ее голубых глазах.

— Карлос? — обратилась к мужу Эстер.

— Вы быстро поймете, что проще дать моей жене то, чего она хочет, чем сопротивляться ей, — с любовью произнес Карлос и, улыбаясь, повернулся к сыну: — Еще одну чашку, Цезарь.

Цезарь слегка сжал попку Грейс и отступил:

— Мой отец прав: гораздо легче подчиниться и сделать так, как велит моя мать, чем спорить с ней.

В его голосе отчетливо слышались любящие нотки, но на Грейс он взглянул с насмешкой, а затем отправился за четвертой чашкой для кофе.

Грейс с восхищением посмотрела на Эстер:

— Я с радостью дам вам рецепт шоколадного мусса прямо сейчас, если только вы объясните, как добились такого результата.

Миссис Наварро усмехнулась:

— Как и его отец, Цезарь лает, но не кусается. — Она взяла Грейс за руки. — А теперь давайте поудобнее устроимся на диване и пообщаемся.

Два часа спустя, когда был выпит кофейник специального сорта кофе, который предпочитал Цезарь, и бокал бренди, Грейс осознала, что, в понимании Эстер Наварро, «пообщаться» значило говорить в основном о себе и о своей семье. Этот разговор перемежался смехом и забавными рассказами о детстве Цезаря. И ни слова об их утрате.

Когда настала пора прощаться, Грейс уже считала Эстер своей хорошей знакомой.

 

— Оставьте их.

Грейс ставила чашки на поднос, когда, проводив своих родителей к машине, в гостиную вернулся Цезарь. Она выпрямилась и с удивлением взглянула на него, увидев, что он наливает еще два бокала бренди.

— Они до сих пор любят друг друга, — заметила девушка.

— Да, — хрипло отозвался Цезарь, протягивая ей один бокал.

— Нет никакого шанса, чтобы они… — Грейс одернула себя, сообразив, что она затронула слишком личную для Цезаря тему.

— Чтобы они снова стали жить вместе? — задумчиво закончил за нее Цезарь, пригладив взъерошенные волосы. — После стольких лет? Думаю, нет. Они встречаются раз в год на моем дне рождения. — Он уже жалел, что не предупредил Грейс заранее, каких ждет гостей. — На ночь мама останавливается в доме отца, а на следующий день возвращается в Нью-Йорк.

— Но ведь они определенно любят друг друга. Извините, конечно. Я, возможно, сую нос не в свое дело. Остановите меня, если так, хорошо? — Грейс с беспокойством взглянула на Цезаря.

Он снял пиджак, галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Затем жестом предложил ей сесть.

— Да чего уж там, — отмахнулся Цезарь. — Зато теперь вы знаете о том случае, когда я прыгнул в школьный бассейн и вынырнул без плавок. — Он с комфортом устроился в кресле напротив Грейс.

Она фыркнула:

— Да, это было смешно.

— Мне тогда было не до смеха, — заметил он.

Девушка снова фыркнула, и Цезарь с удовольствием прислушался к этому звуку.

Грейс чувствовала себя скованно с той минуты, как присоединилась к семейству Наварро за кофе, но матери Цезаря, очень милой и приятной в общении, вскоре удалось растопить лед. Несмотря на то что Эстер рассказывала истории о Цезаре, которые можно было назвать смешными только по прошествии времени, он впервые за долгое время получил удовольствие от вечера. В разговорах не было ни намека на трагедию, связанную со смертью Габриэлы. И благодарить за это следует Грейс Блейк.

Цезарь взглянул на нее поверх бокала, довольный тем, что она выглядит не такой напряженной, как прежде, и как будто не ощущает усталости, хотя до этого несколько часов провела в кухне, готовя превосходный ужин.

— Спасибо за усилия сделать этот вечер незабываемым, — поблагодарил он.

Грейс была поражена:

— Не стоит благодарности. Мне достаточно того, что вы оценили мои усилия.

Цезарь покачал головой:

— Я говорю не только о еде.

Грейс неуверенно взглянула на него. Вечер, хотя она нашла его немного странным, доставил ей удовольствие. Это было неожиданно, если вспомнить их постоянные пикировки.

— Ваши родители — замечательные люди.

Цезарь слегка улыбнулся:

— Удивительно, не правда ли, принимая во внимание характер их сына?

Краска бросилась ей в лицо.

— Не помню, чтобы я говорила нечто подобное.

— А в этом нет необходимости. — Цезарь продолжал наблюдать за ней.

— Ну, то, что вы ущипнули меня, когда я общалась с вашими родителями, было не слишком учтиво, — бросила Грейс.

Он изогнул темную бровь:

— Вы прекрасно понимаете, почему я это сделал.

Грейс в очередной раз фыркнула:

— Ваша мать говорила несерьезно, когда предлагала мне бросить работу у вас и переехать в Нью-Йорк.

— Вы еще не знаете мою мать, — заметил Цезарь и покачал головой. — Если бы вы хотя бы намекнули, что согласны, то уже до конца месяца переселились бы в Нью-Йорк.

— В самом деле?

— В самом деле. — Он улыбнулся, увидев ее изумление. — Кстати, вы сочли бы мою выходку приемлемой, если бы я ущипнул вас не в присутствии родителей?

Сердце Грейс пропустило удар.

— Нет, — твердо ответила она, поставила бокал с бренди на стол и встала. — Мне надо закончить уборку здесь и вернуться в… — Она не закончила фразу. Грейс на несколько мгновений перестала дышать, когда он резко подался вперед и схватил ее за запястье. — Цезарь!

Он взглянул на нее своими непроницаемыми черными глазами:

— Сегодня вы спросили меня, к чему такие меры безопасности.

Грейс покачала головой:

— Я не имела права задавать этот вопрос. Я приношу извинения.

— В самом деле?

— Да. — Она вздохнула. — С моей стороны это было грубо.

Цезарь провел пальцем по пульсу, бившемуся на запястье Грейс:

— Вы ошибаетесь, предполагая, что это не ваше дело. — Он сделал глубокий вдох, словно не находя слов. — Я…

— Пожалуйста, Цезарь, вы не должны ничего мне объяснять, — запротестовала Грейс.

Она затрепетала от его прикосновения.

— А мне кажется, что должен. — Цезарь буквально пробуравил ее взглядом. — Немногие это знают, но… — Он осекся и сделал глубокий вдох, вокруг его глаз и рта появились горестные складки. — Моя сестра Габриэла…

— Пожалуйста, не надо! — Грейс сжала его пальцы. — Повторяю, вы не обязаны объяснять мне, почему так живете. И не нужно рассказывать о своей сестре — ведь я вижу, что вам больно об этом вспоминать.

Цезарь стиснул зубы.

— Габриэла не умерла, Грейс. По крайней мере, это всегда дарило мне надежду, — сдавленно проговорил он.

— Но вы сказали… — Девушка была озадачена. Из рассказа Цезаря она сделала вывод, что его двухлетняя сестра умерла двадцать один год назад, и это послужило причиной разрыва его родителей. — Я не понимаю, — честно призналась она.

Морщины вокруг его глаз и рта стали глубже.

— Мою сестру Габриэлу у нас отняли, — через силу произнес Цезарь.

— Отняли? — выдохнула Грейс.

Он кивнул:

— В парке, подобном тому, в котором вы отдыхали сегодня днем.

Грейс в шоке уставилась на Цезаря. Значит, она неправильно поняла его?

Габриэла Наварро не умерла.

Она исчезла. Скорее всего, ее похитили.

 

Глава 7

 

— Боже мой, Цезарь! — в ужасе воскликнула Грейс, опускаясь на ковер рядом с его креслом и сжимая его руку. — Не могу поверить… Габриэлу похитили?

Лицо Цезаря смягчилось при виде ошеломленного лица девушки и слез, заблестевших в ее прекрасных глазах.

— Она исчезла, — подчеркнул он.

— Как? Где?

— Мы пошли в парк с нашей няней. Да… — Цезарь вздохнул, увидев, как перекосилось лицо Грейс при упоминании парка. — Стоял апрель, время, когда пыльца ее не беспокоила…

— Так, значит, это у нее была аллергия на цветы! — догадалась Грейс.

Он коротко кивнул:

— Я не могу видеть в доме цветы с тех пор, как она исчезла.

А Грейс не могла взять в толк в тот день, почему Цезаря возмутила ваза с цветами. И сегодня в парке она назвала его параноиком…

Цезарь вздохнул:

— Мы играли в мяч около часа. Затем Габриэла устала и заснула, дав мне возможность в конце концов запустить воздушного змея. Мне подарили его на Пасху. — Взгляд Цезаря устремился вдаль, в тот день, который он никогда не забудет. — Ветер был сильный, веревка порвалась, и мой змей запутался в кустарнике неподалеку. Наша няня на пару минут отвлеклась, помогая мне, а когда она вернулась, коляска была пуста. — Голос его стих. — Мы оба искали Габриэлу, тревожась все больше и больше, но не могли найти. Она словно исчезла с лица земли.

А Цезарь всю жизнь испытывает чувство вины? Ведь если бы он не запускал змея, ничего не случилось бы.

— Мои родители были вне себя от горя. Мы ждали, что похитители потребуют выкуп, — сдавленным голосом продолжал он. — Мы ждали часы, дни, недели. Но тщетно. Место, где обычно сидела Габриэла, продолжало пустовать. — Он сглотнул.

У Грейс перехватило дыхание. Она не замечала, что по ее щекам катятся слезы.

— Но об этом никогда не говорилось в прессе…

Такое событие обязательно нашло бы отражение в средствах массовой информации, но в Интернете она не нашла ни слова.

Цезарь покачал головой:

— Мой отец был и до сих пор является влиятельным человеком. Он посчитал, что для Габриэлы будет лучше, если сведения о ее исчезновении не просочатся в прессу.

— Но полиция…

— Не знаю, к лучшему это или к худшему, но отец не стал обращаться в полицию, решив, что таким образом может поставить ее жизнь под угрозу. Так мы и жили, продолжая ждать телефонного звонка или письма с требованием выкупа. Но ничего не происходило. — Он закрыл глаза. — Двадцать один год тишины.

Грейс облизала губы:

— Как вы думаете, что с ней случилось?

Его глаза яростно сверкнули.

— Я стараюсь не думать об этом, чтобы не сойти с ума.

Грейс не знала, что сказать. Да и что можно сказать о кошмаре, в котором семья Наварро живет уже двадцать один год? Их дочь, сестру отобрали у них, а кто и с какой целью — неизвестно. Какой бы трагедией ни была смерть, по крайней мере, тут все ясно. У семьи Наварро не было даже такого утешения, потому что они не имели понятия, жива Габриэла или мертва.

— К тому времени, когда мой отец решил обратиться в полицию, никаких следов не осталось, — ровным, почти механическим голосом продолжил Цезарь. — Несколько раз нам сообщали о найденной светловолосой девочке, но это была не Габриэла. Трудно представить, через что пришлось пройти моей матери, когда надежда сменялась отчаянием.

— И пропасть между вашими родителями продолжала шириться, — догадалась Грейс.

Цезарь с усилием сфокусировал на ней взгляд.

— Да. А я… — Он судорожно сглотнул. — Поймите, все эти годы я с замиранием сердца смотрел на светловолосых темноглазых девушек, думая о том, что моя сестра могла вырасти, не зная своей семьи. Ведь ей было всего два года, когда мы ее потеряли.

И этого мужчину она считала параноиком, лишенным эмоций! Он просто научился жить, скрывая свои чувства — из страха, что в противном случае они поглотят его.

— Теперь я лучше все понимаю, — кивнула Грейс. — Конечно, моя история не похожа на вашу. — Она помолчала. — Но… мне было восемь лет, когда мои родители удочерили пятилетнюю Бет и решили рассказать мне, что я тоже была удочерена. — Она качнула головой. — Они добавили, что я особенная девочка, поэтому они и выбрали меня. Тем не менее, повзрослев, я на улице, на работе, на прогулке смотрела на супружеские пары и размышляла, не являются ли они моими родителями, — призналась девушка.

Цезарь поправил прядь ее волос.

— Кажется, у нас с вами есть нечто общее, чего до этого момента мы не осознавали, — невесело произнес он.

Хриплый смешок вырвался из горла Грейс.

— О да, много общего. Вы — Цезарь Наварро, успешный бизнесмен и миллиардер. — При виде непонимающего взгляда Цезаря она спешно продолжила: — А я — Грейс Блейк, повар, окончившая курсы в Париже, которая сейчас не может найти работу.

— Эти вещи даже не стоит сравнивать, Грейс, это лишь оболочка. — Он в упор посмотрел на нее. — Мы похожи внутренне, так как оба продолжаем вести поиски того, что, как нам кажется, сделает нашу жизнь полной.

Атмосфера между ними продолжала оставаться напряженной, переполненной эмоциями. Грейс только сейчас обнаружила, что продолжает плакать. И она не могла отвести взгляда от лица Цезаря.

— Пожалуйста, Грейс, не плачьте, — вырвалось у него. — Я не могу вынести ваши слезы. — Он коснулся пальцем ее влажной щеки, затем обхватил ладонями лицо девушки, наклонил голову и поцеловал ее.

Поцелуй словно коснулся обнаженной души Грейс, и она не могла не ответить на него.

Поцелуй недолго был мягким и нежным. Цезарь простонал и обнял Грейс. Девушка неожиданно обнаружила, что сидит у него на коленях. Его пальцы запутались в ее волосах. Цезарь углубил поцелуй, и она охотно ответила тем же.

Из горла Грейс вырвался стон, когда она повернулась, ее груди коснулись груди Цезаря, и она ощутила силу и жар, исходящие от его тела. Касаясь его взъерошенных волос, она с пылом и страстью возвращала поцелуи.

Страсть быстро вскружила ему голову, лишая Цезаря контроля, которым он мог по праву гордиться. Он прижал девушку к себе, наслаждаясь плавными округлыми линиями ее тела, вдыхая ее запах и вкус. Это была горючая смесь аромата цветов и запаха возбужденной женщины. Цезарь негромко застонал и обхватил рукой ее полную грудь с напрягшимся соском. Это чувствовалось даже сквозь кружево бюстгальтера, который волновал его еще тогда, когда они пили кофе с родителями.

Грейс прерывисто вздохнула, когда он провел пальцем по набухшему соску. Она чувствовала, как он возбужден. Не отрываясь от губ Грейс, Цезарь снова и снова ласкал ее груди.

Грейс беспомощно простонала:

— Цезарь…

Не оставляя в покое грудь, он принялся целовать ее шею, коснулся чувствительного местечка чуть ниже уха, слегка царапнул его зубами. Волна желания накрыла Грейс с головой, в низу живота стало влажно и жарко.

— Цезарь, пожалуйста, — простонала она. — Да! — Она что-то невнятно пробормотала и вздохнула, когда он вытащил блузку из-под пояса юбки. Грейс ощутила прикосновение его теплой руки к своей обнаженной коже, по которой тут же побежали мурашки. Цезарь накрыл ее грудь ладонью, высвободил из чашечки бюстгальтера и обхватил. Грейс откинула голову назад и застонала.

Девушку словно охватило пламя, она извивалась, изнемогая от страсти, в опытных руках Цезаря. Губы его отправились в путешествие по ее шее, затем он нагнулся и втянул затвердевший напрягшийся сосок в рот. Грейс прерывисто задышала, запустив пальцы в его волосы.

Их взгляды встретились. В глазах Цезаря сверкало желание, без сомнения, являвшееся отражением ее собственного огня. Цезарь ловко расстегнул пуговицы блузки, распахнул ее и залюбовался грудями Грейс с гордо венчавшими их розовыми бутонами.

— Прекрасно, — простонал он, вновь накрывая ладонью кремовую грудь.

Грейс лежала на его коленях, наблюдая сквозь полуопущенные ресницы за тем, как Цезарь опускает голову и ласкает ее грудь ртом.

— Пожалуйста, Цезарь, — снова простонала она, выгибая спину, чтобы полнее наслаждаться его ласками.

А Цезарь упивался сладостью Грейс. Его язык искусно продолжал ласкать сосок, сводя ее с ума. Но и она времени зря не теряла. Ее руки начали свое жадное путешествие по его телу. Сначала это были легкие прикосновения к груди и плечам мужчины. Затем руки опустились ниже и обхватили его возбужденную плоть.

Цезарь резко выдохнул, как только ее ладони оказались на самом чувствительном месте, и неохотно поднял голову. Тишину, царившую в комнате, нарушало лишь их учащенное дыхание.

— Нам надо остановиться, Грейс, — хрипло произнес он.

Поцеловав каждый ее сосок, он вернул на место бюстгальтер и расправил блузку, прикрывая наготу девушки.

— Что? — спросила она, глядя на него затуманенным взором, ее губы распухли от поцелуев, щеки горели.

— Видеокамера.

Грейс поспешно села, потом с расширившимися от шока глазами соскочила с колен Цезаря, запахивая блузку, чтобы прикрыть грудь. Найдя камеру безопасности, она побледнела.

Значит, все время, что она провела на коленях Цезаря Наварро, видеокамера механически фиксировала происходящее. Как Цезарь расстегнул ее блузку, обнажил груди, поцеловал их и по очереди втянул в рот соски.

А кто-то, возможно Рафаэль, сидел у экрана и наблюдал за этим.

Грейс повернулась спиной к Цезарю, поспешно приводя себя в порядок и чувствуя на себе его взгляд. Когда она вновь повернулась лицом к нему, его глаза были непроницаемыми, но на скулах горел румянец.

Грейс ощутила, как ее охватывает гнев. Сейчас это чувство было спасительным для нее.

— Как ты посмел так поступить со мной? — процедила она сквозь зубы.

Возмущенная девушка не заметила, как перешла на «ты».

Цезарь нахмурился и встал:

— Грейс!

— Как ты мог? — Ее груди, которые он ласкал всего несколько минут назад, вздымались и опадали.

Рот Цезаря напрягся.

— Я забыл, что здесь установлена камера.

— Ты забыл? — недоверчиво переспросила Грейс. — Ты живешь с этими чертовыми камерами двадцать четыре часа в сутки, а сегодня просто забыл о них?!

— Да, Грейс, забыл. — Он пригладил волосы. — В ту минуту, когда тебя поцеловал, я забыл обо всем на свете.

— В самом деле? — презрительно осведомилась девушка.

Она понимала, что не совсем права. Ведь она сама позволила Цезарю все эти ласки. Но гнев помогал ей справиться со смущением. Подумать только, за всем наблюдал Рафаэль или кто-то из охраны!

— В самом деле. — В глазах Цезаря появился опасный блеск. — Признаю, что с моей стороны это серьезное упущение. — Его тон смягчился. — Но ты ведешь себя неправильно.

— Нет, я веду себя так, как вела бы себя на моем месте любая женщина, — отрезала Грейс. — Я хочу, чтобы эта запись была стерта! — Ее затрясло от унижения. — Ты меня слышишь?

Ее голос с каждым словом звучал все громче.

— Мне кажется, в этот момент тебя может слышать весь Буэнос-Айрес, — заметил Цезарь.

— Пожалуйста, пусть слушает! — Грейс тяжело дышала. Еще никогда в жизни ее так не унижали. В последний раз она была на свидании год назад, но никто не ласкал ее столь интимно. — Рафаэль или кто-нибудь другой мог все это видеть! — простонала девушка. — Как я после этого покажусь им на глаза? Как?

— Рафаэль умеет держать язык за зубами.

— Да? Наверное, тебе это хорошо известно, поскольку такое происходит регулярно? — с иронией осведомилась Грейс. — Может, у тебя есть коллекция…

— Советую тебе остановиться, — предупредил Цезарь.

— А если я не остановлюсь? Что ты мне сделаешь? — Она свирепо уставилась на него. — Уволишь?

— Ничего не делай и не говори в спешке, — посоветовал он.

— Я никуда не спешу. — Из-за слез, застилавших глаза, Грейс не видела его лица — только расплывчатые линии. — Я ненавижу то, как ты живешь, твоих охранников, видеокамеры. Я все ненавижу!

— Я…

— О, я понимаю, почему ты так живешь, Цезарь. — Еще одна слеза скатилась по ее щеке. — Я прекрасно понимаю, почему ты выбрал такую жизнь. Ну а мне нравится общаться с людьми. С любыми людьми. Я не могу дышать в башне, которую ты выстроил для себя. — Дрожащая Грейс перевела дыхание. — Я не собираюсь оставить тебя без кухарки или экономки — это непрофессионально. Но предупреждаю, по истечении испытательного срока я на этой работе не останусь. Кевин Мэддокс найдет, кем меня заменить.

Цезарь не имел представления, как поступить.

Он не собирался целовать Грейс и уж тем более заниматься с ней любовью, но ее слезы, вкус ее губ разбили вдребезги его самоконтроль. Он совершенно забылся.

И вот теперь Грейс сердится на него и думает лишь о том, как ей смотреть в лицо Рафаэлю.

Цезарь сделал глубокий вдох:

— Я сам поговорю с Рафаэлем…

— Сколько бы ты с ним ни говорил, он уже не забудет, свидетелем чего стал, — устало возразила Грейс, поправляя упавшие на лицо волосы.

Мягкие шелковистые волосы, к которым Цезарь прикасался совсем недавно. К которым его пальцы хотели прикоснуться снова. Вместо этого он заставил себя застегнуть пуговицы на рубашке.

— Может, обсудим это утром, когда улягутся эмоции? — предложил он.

Грейс усмехнулась:

— Чьи эмоции, Цезарь? Неужели твои?

— Ты можешь оскорблять меня сколько угодно, Грейс, это уже ничего не изменит.

— Нет, — со вздохом согласилась она. — Я закончу уборку.

— Мария сделает это утром.

Грейс грустно улыбнулась:

— Я заварила эту кашу — мне и расхлебывать.

— Ты устала.

— А ты думаешь, что я смогу уснуть после того, что произошло?

Цезарь тоже не смог бы заснуть. Хотя причины для этого у них были разные: Грейс была расстроена и смущена, а он был возбужден.

— Спокойной ночи, Цезарь.

— Спокойной ночи, Грейс.

В дверях она помедлила:

— Я бы хотела завтра погулять по городу. Мечтаю увидеть Буэнос-Айрес. — Грейс с вызовом встретила его взгляд. — Бет не одобрила мою поездку, но…

— Почему?

— Мне кажется, ей не понравилось, что я лечу с малознакомым мужчиной, пусть даже он мой работодатель. В конце концов, мы встретились совсем недавно.

— И сейчас ты получила подтверждение ее словам?

— Да. — Голос девушки звучал хрипло. — Но в любом случае она ни за что не простит меня, если я не привезу ей хотя бы фотографии.

Фотографии города, в который, Цезарь был уверен, Грейс решила больше не возвращаться.

— Посмотрю, что можно будет сделать, — сказал он. — И не расстраивайся из-за того, что произошло между нами, — попросил Цезарь, заметив, как ее губы упрямо сжались.

Грейс смотрела на настороженно глядевшего на нее мужчину и ощущала исходящее от него напряжение. Внешне сдержанный Цезарь кипел. Эмоции в нем, как и в ней, бурлили, грозя излиться на поверхность.

Но завтра она обязательно побродит по городу, и не важно, в каком настроении будет пребывать мистер Наварро. Она пойдет, и точка. Маловероятно, что ей когда-нибудь представится шанс снова увидеть Буэнос-Айрес.

Грейс кивнула:

— Я позабочусь, чтобы в кухне был наведен порядок, прежде чем я лягу в постель.

— Желаю сладких снов, Грейс.

Она повернулась:

— Что ты сказал?

Цезарь пожал плечами:

— Когда я был маленьким, моя мать всегда желала мне этого перед сном. Твоя мама не говорила тебе ничего подобного?

Ее брови приподнялись.

— Насколько я помню, нет. И я не советовала бы тебе говорить мне такие слова. Не после того, что случилось, — добавила она.

— Согласен. — Цезарь засунул руки в карманы брюк. — Тогда я просто желаю тебе спокойной ночи.

Грейс несколько секунд молча смотрела на него.

— Спокойной ночи, Цезарь. — Она вышла из гостиной и направилась в кухню.

 

После того как ушли родители, а затем и Грейс, гостиная неожиданно показалась ему пустой. Цезарь почувствовал себя одиноко, а ему не было свойственно это чувство.

Он взял графин с бренди, налил себе бокал и подошел к окну. Губы его скривила усмешка, когда он понял, что продолжает думать о Грейс и о том, что произошло между ними несколько минут назад. За окном сверкал ночными огнями Буэнос-Айрес. И завтра Грейс намеревается отправиться в город, если только…

— Цезарь…

Он медленно повернулся, услышав голос Рафаэля.

— Где сеньорита Блейк?

— Грейс отправилась спать, о чем ты, Рафаэль, я не сомневаюсь, прекрасно осведомлен. Присоединишься ко мне? — Цезарь поднял свой бокал.

— Спасибо. — Рафаэль налил себе бренди и остановился рядом с Цезарем.

Двое мужчин, как интуитивно догадывалась Грейс, были больше чем просто работодатель и наемный работник. За долгие годы знакомства их связали чуть ли не родственные узы. К тому же они знали друг друга еще со школьных времен. Цезарь с радостью предложил Рафаэлю пост руководителя своей службы безопасности, когда десять лет назад тот уволился из армии и сказал, что не сможет жить, как его семья, на виноградниках.

Рафаэль пригубил бренди:

— У мисс Блейк тот еще характер.

Цезарь усмехнулся.

— И не говори.

Рафаэль кивнул:

— Мне в ней это нравится.

— К несчастью, мне тоже. — Цезарь тяжело вздохнул.

Рафаэль вздернул брови:

— К несчастью?

Цезарь пожал плечами:

— Грейс не только обладает характером. Она еще и упряма. Завтра она желает посмотреть на Буэнос-Айрес.

— Тогда позволь ей.

— Одна, — подчеркнул Цезарь.

— Понятно, — кивнул Рафаэль. — Уверен, мы сможем выполнить ее просьбу.

— А я уверен, что Грейс сделает все возможное, лишь бы избежать присмотра.

Рафаэль поджал губы и задумался:

— Тогда мы должны сделать так, чтобы она сама попросила о сопровождении.

— Я уже придумал.

Рафаэль прочитал ответ в темных глазах Цезаря и нахмурился.

— Нет, Цезарь, я не могу позволить… — начал он.

— Все будет в порядке, дружище. — Цезарь ободряюще улыбнулся старому приятелю. — Грейс права. Я выстроил для себя башню и живу в ней. Она защищает меня, но одновременно мешает мне быть частью этого мира. — Он взглянул на огни Буэнос-Айреса. — Возможно, настало время это изменить.

— Не могу выразить, как сильно я не одобряю… — Рафаэль оборвал себя, услышав хмыканье Цезаря, и вопросительно уставился на него.

— Как думаешь, нам под силу одолеть Грейс, учитывая ее теперешнее настроение? — протянул Цезарь.

Рафаэль скорчил гримасу:

— Для этого, несомненно, нужен более храбрый мужчина, чем я.

— У нее есть младшая сестра. — Цезарь насмешливо вздернул темную бровь.

— Упаси меня бог от красивых упрямых женщин! — Рафаэль проглотил остатки бренди и поставил пустой бокал на кофейный столик. — Мы обсудим это завтра.

— Да. — Цезарь пожал плечами. — И, Рафаэль… — Он помолчал. — Сотри то, что произошло некоторое время назад, — мрачно распорядился он.

— Да, — коротко ответил телохранитель, кивнул и вышел.

Цезарь снова повернулся к окну, чтобы взглянуть на свой город.

Город, который он сам покажет Грейс, желает она того или нет.

Что-то подсказывало ему, что она хочет прогуляться по городу одна, но это не его проблема.

 

Глава 8

 

— Почему ты завтракаешь здесь? — поинтересовался Цезарь, появившись на пороге кухни. Грейс сидела за стойкой и наслаждалась круассаном и кофе. Бирюзовая блузка, которую она надела, прекрасно подходила к ее глазам.

Цезарь ждал Грейс в столовой, чтобы сообщить об отданных им на сегодня распоряжениях. Мария же, принеся ему кофе, сказала, что девушка завтракает в кухне.

Услышав его голос, Грейс едва не подавилась. Сделав глоток кофе, она взглянула на своего работодателя.

И чуть не подавилась во второй раз — от недостатка кислорода. На Цезаре были черная рубашка, обтягивающая мускулистый торс, выцветшие джинсы, низко сидевшие на бедрах, и черные ботинки. Дыхание у нее перехватило. Да и у какой женщины не перехватило бы дыхание от подобного образчика мужской красоты? Вспомнив о том, что его чувственные губы творили с ней вчера, Грейс обнаружила, что ей трудно дышать.

Как и предполагала, ночью девушка долгое время лежала без сна, ворочаясь с боку на бок, чтобы затем провалиться в полный видений сон, точнее, сны.

Ей снилось, что она куда-то бежит в одной ночной рубашке и что-то ищет. До этого ей снился Цезарь, когда он был маленьким. Он играл в парке со светловолосым ангелочком. Затем она услышала его шепот: «Сладких снов», — и увидела темные пронизывающие глаза…

Потом она снова ощутила, как он ласкает ее, немедленно проснулась и села на кровати. Глаза ее были широко раскрыты, дыхание с шумом вырывалось из груди, тело болело и жаждало близости, которую Грейс видела во сне. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: этот сон связан с мужчиной, который в настоящий момент стоит на пороге кухни. Не выспавшись как следует, Грейс чувствовала себя сегодня утром разбитой и усталой. Поэтому она была не в силах сражаться с высокомерием Цезаря.