Принято считать, что со взятием в 1240 г. Киева на Руси установилось монголо-татарское иго.
Чингисхан умер в 1227 г. Ранее он распределил улусы между сыновьями.
Старшему Джучи были определены западные земли — собственно Европа.
Джучи умер в 1227 г., еще при жизни отца (есть мнение, что его устранил сам Чингисхан, считая недостаточно жестким). Улус перешел к старшему сыну Джучи хану Бату, ставшему известным в русских источниках под именем Батыя (1208—1255). Но этот улус предстояло еще завоевать. Батыю было выделено лишь четыре тысячи монгольских семей, остальное же войско предстояло набрать, используя многолетний опыт формирования войска из пленных и покорных монголам племен и народов.
Курултай 1229 г. избрал каганом (великим ханом) монгольского государства Угедея и принял решение об организации большого похода в Европу. Но продолжалась война с чжурчженями, и на запад отправился Субудэй с 30-тысячным войском, которому должны были помогать воины улуса Джучи, т. е. его сына Батыя. Субудэй закрепился в районе реки Яик, потеснив половцев, саксин и волжских булгар. Но на этом его успехи и закончились. Булгарам удалось остановить наступление монгольского войска у своих лесных пределов, хотя контролируемые ими степные территории были утеряны. Продолжались тяжелые бои с аланами, половцами и отступившими на север башкирами. К тому же Субудэй был отозван в начале 30-х гг. в Китай.
В начале XIII в. у булгар были напряженные отношения с Русью, причем перевес был на стороне Руси, хотя и булгары наносили существенный урон русским землям. В 1229 г. булгары начали интенсивно укреплять границу леса и степи, возводя валы и делая засеки, а также начали активные действия по установлению прочного мира с Русью, дабы обезопасить тылы. Великий князь Владимиро-Суздальский Юрий Всеволодович (1188—1238) шел навстречу, но особого энтузиазма не проявлял. Было заключено лишь перемирие на шесть лет (как раз до следующего большого похода монголо-татар).
В 1235 г. после окончательной победы над чжурчженями курултай подтвердил решения курултая 1229 г. Батыю было направлено подкрепление во главе с Субудэем, а остальное войско набиралось из числа покоренных народов. На Руси знали о появлении татар на границах Булгарии и Половецкой степи. Однако никаких мер русские князья по-прежнему не предприняли, а на просьбу о помощи со стороны булгар в 1232 г. Юрий Всеволодович не откликнулся, рассчитывая извлечь выгоду из ослабления Булгарии.
Под 1235 г. в Лаврентьевской летописи записана одна фраза: «Мирно бысть». На самом деле было вовсе не мирно. И в Новгородской Первой летописи довольно обстоятельно и с явным осуждением рассказано об усобице, в которую были втянуты Киев, Чернигов, Новгород Северский, Галич и Смоленск.
В этой и некоторых других летописях рассказ начинается осуждением дьявола, который и «въздвиже крамолу межи рускыми князи».
У Татищева текст более обстоятельный, причем в примечании он удивляется тому, что киевский князь Владимир Ростиславич был захвачен в плен половцами, приведенными князем смоленским Изяславом Мстиславичем. Ему казалось, что после поражения на Калке половцы вообще не представляли значительной силы. А в степи тем временем происходили заметные перемены. Прибывшее из Монголии подкрепление во главе с Субудэем быстро установило господство над всем левобережьем Волги, а плененных воинов включали в состав монгольского войска. Так, в качестве низшего звена войска в него вошли башкиры, признавшие власть монголов. Переправились монголо-татары и на правый берег Волги, и здесь также старались использовать обычные противостояния племен и родов.
Под 1236 г. Лаврентьевская летопись кратко сообщает о приходе с востока татар и взятии ими «славного великого города Болгарского». Татары «избиша оружьем отъ старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товара множество, а город их по-жгоша огнем, и всю землю их плениша». У Татищева имеется важное добавление: во Владимиро-Суздальскую Русь бежали булгары, которых князь Юрий Всеволодович расселил по городам около Волги. Но на предложение об укреплении городов и объединении князей для сопротивления татарам Юрий ответил отказом, «надеяся на силу свою».
Монголо-татары в большие походы выступали обычно осенью, когда объекты нападения заканчивали уборку урожая. Смысл очевиден: весной во многих местах нечего было и грабить. Осенью 1236 г. был взят Великий Булгар. Осенью 1237 г. несметные полчища Батыя и Субудэя двинулись на русские земли.
(Правда, летом этого года монголо-татары совершили стремительные налеты на алан и половцев, а затем также на буртасов, мордву и мокшу, дабы обезопасить свои тылы.)
Поздней осенью 1237 г. отряды монголо-татар вышли к южным пределам Рязанского княжества и стали станом по реке Онузе (в других летописях «Нузле» или «Нухле»), выжигая окрестности. Рязанские князья обратились за помощью к Юрию Владимирскому, но тот в помощи опять отказал. Отказали в помощи и князья черниговские и новгород-северские. Рязанские, муромские и пронские князья остались один на один с огромной, собранной с пространства Сибири, Приуралья и примыкавших к Руси степей армией монголо-татар. Татарские послы предложили рязанским князьям признать свою покорность и уплатить дань (в большинстве летописей она измеряется десятой частью всего движимого и недвижимого имущества). Князья отказались и вышли к реке Воронеж, надеясь отстоять свою землю у ее южных пределов. Никакой предварительной разведки не было, и, лишь выйдя непосредственно к монголо-татарским станам, князья поняли, насколько несоразмеримы их силы по сравнению с полчищами Батыя. После срочного совещания, выявившего определенные разногласия, князья решили сражаться.
В летописях различно изложены и события, в том числе сражения на реке Воронеж, и имена князей. Путаница в именах наблюдается и у Татищева, что могло быть результатом соединения разных источников. У него особенно отличается муромский князь Юрий (в большинстве летописей названы лишь рязанские князья Юрий и Олег Ингваревичи). Татищев говорит о долгом и жестоком сражении, в котором татары понесли значительные потери и «так разсвирепели, что начали людей всюду побивать и пленить с великою яростию». Рязанские же князья отступили в свои города, за крепостные стены.
Летописи как определенный этап отмечают «пленение» Рязанской земли до Пронска. Это предполагает какое-то сражение или задержку войска Батыя у Пронска. Когда и как пал Пронск из летописей неясно. Позднейшая «Повесть о разорении Рязани Батыем» упоминает о взятии татарами городов Пронск, Белгород и Ижеславль (весьма обширное Ижеславское городище после разорения заново даже не застраивалось). К Рязани (Старой, бывшей столице княжества) войско Батыя подошло 16 декабря, 21 декабря Рязань пала.
Глубокие рвы и высокие валы, ограждавшие город, давали, казалось бы, возможность продержаться дольше. Но и здесь у монголов было опыта значительно больше, чем у русских дружин и городских ополчений. Монголо-татары, пользуясь многократным численным перевесом, вели непрерывный штурм, меняя отряды штурмующих, тогда как горожане оставались на городских стенах, и после двух-трех бессонных суток становились попросту недееспособными. «Батыево бо войско переменишася, а гражане непрестанно бьяшеся», — заметит по этому поводу автор «Повести о разорении Рязани Батыем». Описания же летописей, в особенности подробное Никоновской, о тотальном избиении всего населения города, в том числе священников и монахов, вполне подтверждается материалами раскопок городища. Большой город, насчитывавший несколько десятков тысяч человек и, как обычно, принявший еще большее количество бежавших в столицу при приближении вражеского войска, был полностью уничтожен, а каменные храмы разрушены. Большой город погиб полностью, и на его месте позднее возникнет лишь небольшое поселение сельского типа. Столица же княжества и епархиальный центр в конце X1I1 в. перенесут в Пе реяславль Рязанский — нынешнюю Рязань.
От Рязани войско Батыя двинулось на Коломну. По-видимому, В. Чивилихин прав, предположив, что в зимнее время монголо-татарская конница шла по замерзшим руслам рек. Переяславль Рязанский отдален от реки и следов его разорения не видно. Путь до Коломны и время прихода полчищ Батыя к городу летописцам не были известны. У Татищева указано 1 января (в тексте издания дается явно ошибочное 1 февраля, записанное на поле одного списка «Истории»). На сей раз Юрий Всеволодович направил в помощь рязанскому князю Роману Ингваревичу отряд во главе с сыном Всеволодом и воеводой Еремеем Глебовичем. Рязанский князь и владимирский воевода погибли в сражении под Коломной, а Всеволод Романович с остатками дружины отступил к Владимиру.
Дальнейший путь Батыя шел на Москву. У Татищева указана дата: 20 января 1238 г. город был взят приступом и сожжен. Летописцы называют воеводу Филиппа Нянка, погибшего в сражении, и упоминают о пленении еще одного сына Юрия — Владимира. Картина разорения типичная: «Люди избиша отъ старьца и до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша», — сообщает Лаврентьевская летопись.
Растерянность во Владимире нашла отражение только в «Истории» Татищева, ссылающегося в примечании на целый ряд летописей, ныне неизвестных. На совете, созванном Юрием Всеволодовичем, были высказаны два предложения. «Многие разумные», как отмечает Татищев, советовали все княжеское и церковное имущество, княгинь и женщин вывести в лес, а в городе оставить только воинов. Но другие возражали, опасаясь падения боевого духа владимирцев, которые «оборонять града прилежно не будут», поэтому советовали уйти из города только князю с дружиной.
На полях рукописи Татищев осудил второе предложение как «неразсудное», но тогда, зимой 1238 г., именно это предложение и было реализовано. Юрий в церкви Богородицы простился с княгиней и детьми Всеволодом и Мстиславом, которым вместе с воеводой Петром Оследкжовичем поручалось защищать город, а сам с племянниками Васильком и Владимиром Константиновичами отступил 2 февраля за Волгу и стал на реке Сите. Брат же его Иван Стародубский поступил так, как советовали «разумные» Юрию: вывез княгиню с детьми и со всем имуществом, а также имущество города Юрьева за Городец и за Волгу в леса, оставив в городах лишь воевод с воинами. К Юрию же на помощь сам он не успел.
3 февраля монгол о-татары подошли к Золотым воротам Владимира и, выведя плененного в Москве сына Юрия Владимира, предложили сдать город, обещая сохранить горожанам жизнь. Горожане отказались стать пленниками, и на их глазах был казнен плененный Владимир.
Как обычно, монголо-татары обнесли город частоколом, дабы никто из него не мог выйти, и готовили стенобитные орудия (пороки) и катапульты — камнеметательные орудия. А тем временем были отправлены отряды, которые взяли Суздаль, Юрьев, Стародуб, — всего, по летописям, 14 городов, «а людей всюду побивали и пленили», заметит Татищев. На основании всех летописей список этот можно представить: Суздаль, Ростов, Ярославль, Кострома, Городец, Вологда, Галич-Мерьский, Юрьев, Пе-реяславль Залесский, Тверь, Торжок, Дмитров, Волок-Ламский, Углич, Стародуб, Кашин, Кснятин. Это практически все города Северо-Восточной Руси, их больше 14. Но 14 городов — это лишь те, что были взяты и разрушены татарами в феврале 1238 г. А продвижение в сторону Новгорода продолжалось и в марте нового года. Лаврентьевская летопись дает наиболее развернутое описание разорения Суздаля: «Святу Богородицу разграбиша, и двор княжь огнем пожгоша, и манастырь святаго Дмитрия по-жгоша, а прочий разграбиша; а черньци и черници старыя и попы, и слепыя и хромыя и слукыя и трудоватыя, и люди все иссе-коша, а что чернець уных и черниць, и попов и попадии и дьяконов и жены их, и дчеры и сыны их, то все ведоша в станы свое».
В субботу 7 февраля под стенами Владимира заработали монгольские пороки и катапульты, и 8 февраля с разных сторон нападавшие ворвались в город. Княгиня с дочерью, снохами и внуками, другие княгини с детьми вместе с епископом Митрофаном, боярами и «всего народа людий», закрылись в храме Богородицы, где все постриглись в монашеский чин. И все погибли в огне: татары сначала зажгли огненные костры снаружи, а затем, выломав двери, и внутри. Князья погибли, защищая Печерний город, центральную часть города Владимира, сохранившую кое-какие укрепления от первоначального Владимира. Лаврентьевская летопись перечисляет имена и безымянных убитых архимандритов и игуменов, а также «отъ унаго и до старца и сущаго младенца, и та вся иссекоша, овы убивающе, овы же ведуще босы и без покровен въ станы свое, издыхающе мразом»..
Князь Владимирский Юрий Всеволодович попытался остановить продвижение татар. 4 марта 1238 г. произошла битва на реке Сити. Василько Константинович попал в плен, а сам Юрий погиб, затем, уже мертвый, был обезглавлен (голову нашли позднее и присоединили ее к телу). Вскоре убили и Васильке, который отказался.исполнить «поганъскии» татарские обычаи (напомним, что в ту пору монголо-татары были язычниками). Брошенное в лесу тело князя обнаружила некая «жена верна» и сохранила в укромном месте. Узнав об этом, епископ Кирилл и вдова Василька перенесли тело в Ростов и положили также в церкви Богородицы. Татищев указывает на возраст князя: 29 лет. Он же подчеркивает то, что князь «вельми изучен был многому писанию, рукоделиям и хитростям» (т. е. изобретательности).
Татищев вновь напоминает, что татары потеряли на Сити и в других столкновениях больше, нежели русские дружины. Но Русь израсходовала все свои резервы. Продвигаясь на запад и северо-запад, войско Батыя дошло до Галича Мерьского (т. е. расположенного в земле ославяненного племени меря), разорило Торжок и, преследуя бежавших Селигерским путем, дошло до Игнача креста, а затем повернуло назад, не дойдя 100 верст до Новгорода, опасаясь вскрывающихся рек, озер и болот.
Сам Батый после взятия Владимира отошел в Рязанскую землю и оттуда, дождавшись прибытия основных сил, направился к Козельску. Княжил здесь, как отмечается в летописях, молодой, но храбрый княжич Василий. На обычное требование татар признать их власть совет Козельска ответил категорическим отказом. Татары простояли под городом 7 недель, а после первого неудачного штурма и успешной ночной вылазки защитников даже бежали от города. В конечном счете защитники города почти все пали в бою. Но и татары потеряли свыше 4 тысяч человек, в том числе трех сыновей темников. Взяв город, Батый распорядился перебить всех, вплоть до «ссущих млеко». Козельск был «переименован» Батыем в «Злой город». В. Чивилихин побывал в Козельске с целью понять: как небольшой город мог держаться семь недель против огромной орды. Он пришел к заключению, что наиболее уязвимая часть укреплений в зиму заливалась водой и обледенелая гора становилась неприступной. Город, по его мнению, пал, когда лед растаял.
После этого, первого, похода на Русь Батый отошел в Половецкую степь. А во Владимир из Киева вернулся Ярослав Всеволодович (в Киев он пришел из Новгорода, оставив там на княжении юного Александра; княжил же в южной столице он всего один год). Брату Святославу Ярослав дал Ростов и Суздаль, а брат Иван вновь получил Стародуб.
В Лаврентьевской летописи 1237 г. последний, записанный современником. Далее следуют краткие записи, сделанные, по всей вероятности, уже в 60-е гг. XIII в. Подобная краткость свидетельствует об одном — почти во всех городах Северо-Восточной и Южной Руси на несколько десятилетий было прервано летописание, что стало следствием монголо-татарского разорения. Под 1238 г. глухо записано выше приведенное сообщение о вокняжении Ярослава. Под 1238—1239 гг. рассказано о переносе останков князя Юрия из Ростова во Владимир. Далее следует обширное повествование о заслугах Юрия, завершающееся перечислением шести сыновей Ярослава, сохраненных «Божией благодатью», и репликой, характерной именно для составителя свода: «Но мы на предреченное взыдем». А «предреченное» — это глухое сообщение о взятии татарами Переяславля Русского, где «епископа убиша, и люди избиша, а град пожгоша огнем, и люди и полона много вземше отъидоша». Переяславль всегда был близок владимиро-суздальской ветви Мономаховичей и являлся главной опорой владимиро-суздальских князей в южных землях Руси. Современники наверное знали, что епископа звали Симеоном и что собор Михаила Архангела, главный храм Переяславля, был разграблен и разрушен татарами. Глухо сказано и о взятии татарами Чернигова, а также о подчинении татарами Мордвы и Мурома.
Текст разрывает непонятное сообщение: «Того же лета Ярослав иде къ Каменьцу, а княгиню Михайлову со множьством полона приведе всвояси». Похоже и сам летописец не понимал, о чем идет речь: усобица 1235 г. на Киевщине в летописи не нашла отражения. И лишь Ипатьевская летопись проясняет происшедшее. Михаил — это черниговский князь, которого изгнал из Киева Ярослав Всеволодович в 1236 г. Таким образом, в этом сообщении идет речь о другом Ярославе — Ярославе Ингваревиче. Видимо, летописец принял Ярослава Ингваревича, сына слуцкого князя и внука великого князя Ярослава Изяславича, за Ярослава Всеволодовича. Летописцу поверили многие историки и издатели летописей: в указателях Ярослава Ингваревича Слуцкого вообще нет. А Михаил Черниговский пришел в Галицко-Волынскую землю, отбирая уделы у местных владетелей, в том числе у Даниила Романовича. Именно Ярослав Ингваревич воспользовался бегством Михаила в Венгрию, чтобы отомстить обидчику: он взял Каменец Подольский, где находилась княгиня и бояре Михаила. Даниил тоже конфликтовал с Михаилом, который отобрал у него Галич, но княгиня была его сестрой, и он упросил Ярослава отпустить пленницу.
Во всей этой истории вызывает удивление и в известной мере досаду, что русские князья по-прежнему не стремились объединиться для борьбы против смертельного врага, а продолжали собственные усобицы. Ведь именно тогда, когда Ярослав Ингваревич воевал с княгиней Михаила в Подольской земле, татары разоряли Левобережье Днепра. И нетрудно было догадаться, что скоро они окажутся и на Правобережье.
Но, пожалуй, лишь Даниил Галицкий в этой ситуации проявлял и терпимость, и готовность к борьбе против надвигавшейся монголо-татарской рати.
После обширного повествования о нашествии Батыя на Северо-Восточную Русь и в Новгородской Первой летописи заметен разрыв. Следующая статья, датированная, видимо, ультрамартовским стилем и отражающая события 1238 г., сообщает о женитьбе Александра Ярославича на дочери полоцкого князя Брячислава, о венчании его в Торопце и брачных «кашах» в Торопце и Новгороде. Второе известие — «срубили» городец на Шелони. И это все. Никаких точных дат и обычных для новгородских летописцев описаний событий внутриновгородской жизни. А под следующим годом дается изложение Жития Александра, что ведет ко времени после 1263 г., когда скончался Александр.
1239 г. монголы посвятили главным образом «зачистке» завоеванных территорий, подавлению очагов сопротивления половцев и аланов, закреплению позиций на Кавказе и даже вторичному «пленению» Рязанской земли. Тогда же ими была разгромлена Чернигово-Северская земля, и опустевшее Левобережье Днепра уже не вызывало забот в ставке Батыя. Начинается подготовка большого похода на Запад, и он, видимо, на какое-то время задержался потому, что чингизиды Менгу-хан и Гуюк-хан отзывались назад в Монголию. Однако, услышав о кончине Угедея, оба вернулись к Батыю. Позднее Гуюк будет избран монгольским кааном, и южнорусский летописец заметит по этому поводу: «Бысть каном не от роду же его (имеется в виду умерший Угедей. — А.К.), но бе воевода его первый».
Под 1240 г. Лаврентьевская летопись дает два известия: о рождении у Ярослава дочери Марьи и о взятии Батыем Киева: «Святую Софью разграбиш
, и манастыри все, и иконы. И кресты честныя и вся узорочья церковная взяша, а люди от мала до велика вся убиша мечем; си же злоба приключися до Рождества Господня на Николин день». Дата 6 декабря 1240 г. воспроизводится и в некоторых других летописях Северо-Восточной Руси. Новгородские летописцы этого трагического события вообще не заметили.
Наступление на Киев началось с юга. Войско Батыя переправилось через Днепр южнее Переяславля и сокрушило цепь городов и крепостей по реке Роси, а также ближайшие пригороды Киева. Большинство этих поселений впоследствии не восстанавливались: жители частью были уничтожены, частью бежали в северные районы. В ноябре 1240 г. монголо-татары вышли к Киеву со стороны Лядских (Западных) ворот.
О событиях на правом берегу Днепра наиболее обстоятельно рассказывает Ипатьевская летопись (XIII в., как отмечалось выше, эта летопись представляет записями, сделанными на Волыни, но летописец явно общался с кем-то из очевидцев и имел представление о топографии Киева). Как и обычно, монголо-татары огородили город тыном: «И не бе слышати от гласа скрипания телег его, множества ревения вельблуд его, и ржания от гласа стад конь его; и бе исполнена земля Руская ратных». Плененный татарин Товрул сообщил защитникам Киева имена «воевод» Батыя. Летописец назвал девять имен, в основном, видимо, чингизидов, и заметил: «Инех без числа воевод, их же не исписахом зде».
Войско Батыя поставило у Лядских ворот стенобитные машины, которые били по стенам день и ночь. И в проломе развернулось ожесточенное сражение. «И ту беаше видети лом копейный и щит скепание, стрелы омрачиша свет побеженым», — почти поэтически описывает трагедию летописец. Горожане отступили к Десятинной церкви Богородицы, намереваясь использовать в качестве укреплений, прилегавшие к храму каменные постройки. Но церковь была переполнена людьми и перегружена товарами, которые надеялись уберечь от монголо-татар горожане. Перегруженные же «комары церковные» не выдержали и стены рухнули «от тягости». 6 декабря, в день «Николы зимнего» Киев полностью оказался в руках Батыевых полчищ.
Батый двинулся в Галицко-Волынские земли, разрушая города и уничтожая их население, в том числе и жителей тех городов, которые, поверив обещаниям, открывали ворота. Даниил Романович Галицкий бежал к мазовецкому князю Болеславу. Когда Даниил с братом возвращались из Польши после отхода татар, они «не возмогоста ити в поле смрада ради и множьства избьеных, не бе бо на Володимере не остал живый; церкви святой Богородици исполнена трупья и телес мертвых».
Плано Карпини, через шесть лет (!), в 1246 г. проезжавший через Киев в ставку Батыя, видел в поле «бесчисленные головы и кости мертвых людей», а в некогда многолюдном городе оставалось (а вернее, вновь было отстроено) «едва... 200 домов», и людей здесь татары держали «в самом тяжелом рабстве». «Бесчисленные головы и кости» оставались неубранными и на территории самого города. Раскопки М.К. Каргера и П.П. Толочко рисуют ужасающую картину уничтожения города и его населения: разрушенные жилища, дворцы, храмы, и всюду насильственно умерщвленные люди от стариков до «ссущих млеко».
Стоит напомнить и слова выдающегося проповедника XIII в. Серапиона Владимирского: «Наведе на ны язык немилостив, язык лют, язык не щадяшь красы уны, немощи старець, младости детий... Разрушены божественные церкви; осквернены быша ссуди священная; потоптана быша святая;... плоти преподобных мних птицам на снедь повержени быша; кровь и отец и братия нашей, аки вода многа, землю напои; множайша же братия и чада наша в плен ведени быша; села наша лядиною поростоша, и величество наше смерися; красота наша погыбе; богатство наше о нем в корысть бысть; труд нашь погании наследова; земля наша иноплеменником в достояние бысть;... и по-смех быхом врагом нашим... Не бысть казни, каябы преминула нас; и ныне беспрестани казнимы есмы».
Правы современники, полагавшие, что от ужасов татарского погрома «мог бы прослезиться антихрист». Население Руси в канун монголо-татарского нашествия превышало 12 млн человек. Эта численность не будет достигнута даже в конце XVII в. (11 млн), а превышена только к началу XVIII столетия. Археологи насчитывают в домонгольской Руси до полутора тысяч укрепленных поселений, примерно треть которых являлись городами. После монголо-татарского разорения не сохранились даже и названия многих городов, а, скажем, плотность населения в Среднем Поднепровье в канун вторжения полчищ Батыя была затем достигнута лишь в XIX в.
