Глава 2. Рефьюдж-хаус – Малфой-мэнор, 20 ноября 2001 года

Человек – единственное животное, которое
причиняет другим боль, не имея при этом
никакой другой цели

Шопенгауэр Артур

Он решительно встал, кивнул леди и неслышно вышел из столовой. Прикрыв дверь, Снейп прислонился к ней спиной. Сжав в ладони зачарованный галлеон, он замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Интуиция уже не просто предупреждала – она кричала об опасности, но отказаться от приглашения он не мог: Малфой тогда обязательно всё поймёт.
Снейп лихорадочно размышлял. Что же делать?
«Я должен пойти. Ради леди. – Он прикрыл глаза. – Есть шанс, что Малфой ни о чём не догадывается. В таком случае, ему от меня что-то нужно. Ну, а если нет… значит, надо быть наготове».
Снейп прислушался к звукам в комнате. Послышались лёгкие шаги, и он отошёл в тень. Валерия направилась к лестнице, а в голову Северусу пришёл вопрос:
«Чем, интересно, она будет заниматься в моё отсутствие?»
Но тут же он резко себя одёрнул:
«Хватит о ней думать!».
О чём бы в последнее время он ни размышлял – всё сводилось к жене. Разобраться в этом парадоксе, а тем более сделать что-нибудь он не мог – мысли приходили бесконтрольно. Но это было полбеды. Главная проблема заключалась в том, что рассуждения о ней ужасно раздражали Северуса Снейпа.
Он всегда старался мыслить холодно, чётко и рационально. Его ум и несгибаемая логика позволяли разгадывать любые загадки. К тому же Снейп к сантиментам был несклонен (разучился за столько лет одиночества) и в крайности не впадал.
Однако он никак не мог понять, что же его так беспокоило в мыслях о леди.
Во-первых, она – чистокровная волшебница. А это значит – снобизм, презрение ко всему немагическому, недалёкость и заурядный ум. Только ничего подобного он не замечал у бывшей леди Сильверблейд. Конечно же, среди знакомых аристократок попадались довольно умные особы, но ни в какое сравнение с ней они не шли. И Снейп снова и снова анализировал каждое её слово, стараясь найти хоть какую-то фальшь или глупость…
Во-вторых, судя по описанию Малфоя, Валерия Сильверблейд очень красива, и Снейп остро ощущал свою непривлекательность рядом с ней. Поэтому, в очередной раз сбегая при виде леди, он благодарил чары, скрывающие её красоту.
Снейп сделал всё, с его точки зрения, чтобы не допустить сближения с женой: избегал встреч, не болтал по пустякам, не позволил ей убрать чары Гримальди. Только почему-то сильно волновался, если долго не видел леди, ловил себя на мысли, что ему интересно её мнение о книгах, которые она берёт в его библиотеке, и что, внимая её словам, он забывает обо всём…
А ещё было чувство вины.
Наблюдая, как она часами просиживает с закрытой книгой на коленях, или заставая её плачущей, нет, даже рыдающей в голос, Снейп понимал, насколько несчастна его гостья и как отчаянно она желает это скрыть. И то, что он частично виновен в её горестях, не давало Северусу покоя.
«Мне нет оправдания, даже притом, что я не ведал, для кого готовил тогда яды».
Его легкомысленное обещание Люциусу и жажда мести за произнесённый когда-то перед Нарциссой Малфой Sacramento obligarum* превратили жизнь леди Сильверблейд в настоящий ад.
«Чтобы помочь леди, я готов к любым, даже самым неоправданным рискам. – Он разжал пальцы, и на ладони засияла зачарованным светом монета. – Даже если для этого придётся встретиться с разъярённым Малфоем».
И он прижал к ней волшебную палочку.

***
Люциус Малфой разглядывал галлеон, через который только что послал вызов Северусу Снейпу. Со свойственным ему размахом лорд Малфой расположился в подвале поместья: «Комфорт, знаете ли, превыше всего». Сидя в массивном кресле, он пытался решить для себя дилемму: виновен ли Снейп в его неудачах или нет.
Безупречный план, который он разработал много лет назад, сейчас летел соплохвосту под брюхо. Всё началось именно тогда, когда Люциус уже праздновал победу. Победу семьи Малфоев над Сильверблейдами. Он почти ощутил её сладкий вкус, сравнимый разве что с поцелуями Валерии, когда всё рухнуло. Сначала исчезли Нарцисса и Драко. Потом – леди Сильверблейд. Причём в один день. Люциус сам занимался расследованием, но найти жену и сына не смог, даже прибегнув к помощи Чёрного зеркала – родового тёмномагического артефакта. И только по отсутствию портретов в гостиной Малфой-мэнора он знал: они живы. А через несколько дней Баррейн сообщил, что из Сильверхолла исчезла Валерия.
То, что оба исчезновения – это звенья одной цепи, Люциус понял, когда просмотрел воспоминания эльфийки из Сильверхолла и обнаружил полусожжённое письмо в камине спальни Драко.
Снейп. Он был в мыслях Мери – горничной леди Валерии. И письмо несомненно написано его рукой.
Малфой решил разобраться.
«С чего бы это Снейпу понадобилось лезть в мои дела?» – подумал Люциус и начал расследование.
Он искал родственные связи между Принцами, Гримальди и Сильверблейдами, хотя бы малейший намёк на какие-либо отношения между этими семействами, но потерпел фиаско. Судя по архивным документам, они никогда даже не встречались.
«Я ведь точно видел, что рядом с Валерией стоял Снейп. С одной стороны – это вполне возможно. Но тогда вопрос: как он смог проникнуть в Сильверхолл? А если это был кто-то другой под воздействием оборотного зелья? И кто же? Никто, кроме меня и Драко, не знает, что Снейп не умер. Хотя… знает мадам. А если мадам, то, может быть, и ещё кто-то. Если наше доблестное Министерство не ведает, что Снейп жив, то это опять-таки ни о чём не говорит…»
Но дни шли, а расследование Люциуса не продвигалось ни на шаг. И вот сегодня Малфой решил, наконец, поставить точку в этом деле и спросить обо всём у Северуса Снейпа лично.
Несколько лет назад они встретились в Париже, и Снейп умолчал о том, где живёт и чем занимается. На то время это обстоятельство не сильно волновало Люциуса – у него и так дел было по горло. И он с лёгкостью согласился на средство связи, предложенное Северусом, – зачарованный галлеон. Связь между ними была подобна тёмной метке, только безболезненной. Proteas**, наложенный на монеты, нагревал их и заставлял сиять особым светом, – так и Снейп, и Малфой договаривались о встрече.
«Если придёшь, мы поговорим по душам, – с издёвкой подумал Люциус, поигрывая волшебной палочкой. – А если нет… значит, это ты виноват во всех моих неудачах».
И через некоторое время в подвале появился Северус Снейп.

Во время перемещения Снейпа захлестнуло острое чувство опасности. Не успел он твёрдо встать на ноги, как в спину ударил Petrificus Totalus. Снейп упал, точно истукан с острова Пасхи, свергнутый со своего пьедестала. Ударившись лицом о каменный пол, Северус потерял сознание…
Вместе с сознанием к нему пришла боль. Он очнулся и обнаружил, что подвешен за руки к потолку невидимыми путами. Лицо разбито и сильно саднит. Волосы, липкие от крови, падают на глаза и мешают смотреть.
Он догадывался, где сейчас находится. Как один из приближённых Тёмного Лорда, Снейп часто здесь бывал, доставляя различные специфические зелья для пленников.
Подвалы Малфой-мэнора. Тюрьма для «особых» врагов Тёмного Лорда, в те смутные времена, когда тот фактически правил Британией из просторного особняка Малфоев…
Из темноты подвала раздался голос, спокойный и надменный, который Снейп узнал бы и через тысячу лет.
– Здравствуй, Северус, друг мой.
Затем часть подвала, из которой доносился голос, осветилась свечами, плавающими в воздухе.
Снейп попытался откинуть волосы с лица, но резкое движение отозвалось острой болью внутри черепа.
Северус поморщился и только потом, сильно гнусавя, спросил:
– Ты так теперь встречаешь гостей, Люциус?
Вместо ответа Малфой невербально послал в пленника заклятье, которое связало в пучок его волосы. При этом у Снейпа возникло такое ощущение, будто бы его оскальпировали.
«М-да, лорд Малфой тщательно подготовился, – подумал Снейп. – После таких визитов посетителей обычно выносят вперёд ногами…»
Подобная встреча означала, что Малфой не просто что-то подозревает.
«Он уверен, и ему нужны подробности. А за ценой Люциус не постоит».
Из всех боевых искусств, доступных Снейпу, осталась только ментальная магия.
«Даже если мой заклятый друг и не силён в легилименции, – решил Северус, мысленно представляя картинку, где Люциус красовался с огромным синяком под глазом. – Хороший блок – это дело первостепенное».
Люциус Малфой сидел, развалившись в кресле, обитом шкурой неизвестного зверя. Поигрывая волшебной палочкой («Сколько он их уже поменял?»), Малфой ногой отбивал какую-то ведомую ему одному мелодию. Показное спокойствие Люциуса не обмануло Снейпа: он почувствовал себя приговорённым. И ему сильно повезёт, если смерть быстро оборвёт его мучения.
Наконец Малфой заговорил:
– Что, Северус, не ожидал такого приёма? Думал, что меня можно водить за нос так же, как ты водил Волдеморта почти двадцать лет?
– С каких это пор ты стал называть Тёмного Лорда по имени? Забыл, как бледнел и заикался, если кто-то по неразумению произносил его имя? – издевательски прогундосил Снейп. Он извивался от боли и выглядел ужасно, но всё же в открытую насмехался над Малфоем.
Но Люциус только презрительно скривился.
– Северус, Северус. Неужели ты думаешь, что сумеешь разозлить меня настолько, что я сорвусь и убью тебя? – иронично произнёс Малфой. – Нет, мой подлый друг. У меня накопилось слишком много вопросов к тебе, чтобы по-быстрому разделаться с тобой. – Малфой сделал паузу, чтобы Снейп осмыслил сказанное. – Сначала мы поговорим. И от этого разговора сейчас зависит многое. Конечно же, и речи нет о сохранности твоей жизни. Ты умрёшь. Это однозначно. Но умереть можно по-разному. Можно быстро и легко. А можно долго и мучительно.
Малфой поднялся из кресла и заглянул в глаза Снейпу, пытаясь пробить его ментальный щит, но наткнулся на несокрушимую преграду. Люциус использовал легилименцию, но даже в более выгодном для себя положении не мог добиться превосходства. Когда Снейп невербально послал ответное заклинание, Малфой отшатнулся и прервал контакт: испепеляющая боль пронзила его мозг, потемнело в глазах, и к горлу подкатила тошнота.
Малфой пришёл в бешенство. Глотая ртом воздух, он взмахнул палочкой и выдохнул:
– Crucio!
Снейп выгнулся дугой, потом заскрипел зубами и только после этого глухо застонал. Это был даже не стон, а похожий на предсмертный хрип раненого животного. Но бледный от боли Малфой не спешил опускать палочку. Мучения Снейпа стали настолько сильными, что он потерял сознание.
Малфой остановил действие пыточного проклятия, испугавшись, что пленник умер. Чтобы привести его в чувство, Люциус быстро добавил:
– Aguamenti!
Из палочки хлынула ледяная вода.
Снейп зашевелился. Выглядел он плохо: от действия пыточного проклятия на коже лопнули мелкие сосуды, и она стала напоминать пергамент, испещрённый красными чернилами. С разбитого лица капала кровь, и руки, кажется, были вывихнуты. Но в глазах горела ненависть: его дух Малфою сломить не удалось.
Люциус постарался взять себя в руки и успокоиться. Он уселся в кресло, а потом, как ни в чём не бывало, позвал эльфа-домовика.
– Принеси мне коньяк, да побыстрее!
Эльф, вышколенный до отвращения, весь в шрамах, как ветеран боевых действий, быстро появился и так же резво исчез. Спустя некоторое время он наколдовал небольшой сервированный столик. Всё было просто и элегантно: фрукты, сыр, графин, наполовину наполненный коньяком и пузатый бокал из тончайшего хрусталя гоблинской работы. Плеснув янтарную жидкость на дно бокала, Люциус неспешно поднёс его к глазам, прищурившись, посмотрел на свет, понюхал и чуть-чуть пригубил. Создавалось впечатление, что он на светском рауте, окружённый прекрасными дамами, а не в компании перекошенного от боли Снейпа. И что подвешенный к потолку, как сломанная марионетка, Снейп – обычное, а главное, приятное для глаз зрелище.
– Может, поговорим, а, Северус?
– Если я и стану с тобой говорить, то только не в таком положении, – прошипел от боли Снейп.
Несколько взмахов палочкой, и Северус Снейп приземлился на пол. Но, к неудовольствию хозяина Малфой-мэнора, Северус остался стоять на ногах, хоть и пошатывался.
На секунду стены поплыли у него перед глазами, и Снейп из последних сил цеплялся за сознание. Уязвленная гордость не позволяла ему упасть к ногам человека, которого когда-то считал другом.
Дурнота откатила липкой волной. Северус открыл глаза и сфокусировал взгляд на Малфое. Краем глаза он заметил свою палочку, лежащую на полу рядом с креслом.
«Так, надо сосредоточиться. – Снейп, привалившись к прохладной стене подвала, попытался пошевелить руками. Но они онемели и не слушались. – Придётся ловить палочку ртом, а потом невербально глушить Малфоя».
Но Люциус предугадал действия Снейпа, поймав его взгляд, и ударил темномагическим Lacrimo Cruores***.
Неведомая доселе боль полоснула по глазам Северуса. Кровавые слёзы потекли, выжигая ужасные шрамы на лице. Снейп зажмурился от боли, упал на колени и пронзительно, хрипло закричал. Руки висели вдоль тела бесполезными плетьми.
Малфой, решивший, что проучил пленника достаточно, прошептал несколько фраз на латыни, и действие проклятия закончилось. Коленопреклонённый Снейп вздрагивал всем телом, хрипло дышал и был явно не способен продолжать разговор.
Хозяин поместья позвал домовых эльфов и старшему, со шрамами, приказал:
– Приведите этого красавчика в порядок ровно настолько, чтобы я смог с ним поговорить. Да не переусердствуйте. Ублюдок чересчур живуч и очень опасен.
И вышел.

***
Когда Малфой вновь появился в подвале, Снейп уже сидел, опираясь о стену, а на его губах играла дерзкая, похожая на звериный оскал улыбка. Малфой даже остановился, словно натолкнулся на невидимую преграду.
«Сколько же в нём самообладания и внутренней силы, в этом проклятом полукровке!» – подумал Малфой, содрогнувшись от тяжёлого, пропитанного ненавистью мутного взгляда. Люциусу стало холодно, он поёжился и отвёл глаза.
Эльфы хорошо потрудились, приводя Северуса в чувство. Сейчас он уже достаточно связно мыслил, ровно держал ментальный блок и почти не чувствовал боли. Почти. Потому что всё познаётся в сравнении.
Ноги его были крепко спеленуты, точно у младенца. Руками он не мог пошевелить из-за поврежденных суставов. И смотрел на всё, словно сквозь плотную дымку. Но даже у беспомощного, у него внутри кипел адский огонь.
«Трусишь, Люц? Ты настолько меня боишься, что даже полумёртвого связываешь? – думал Снейп. – Если я только выживу, бежать тебе придётся очень далеко от моего гнева и мести. Но ты не убежишь».
Северус, сидя на холодном полу, вдруг вспомнил о перстне Гримальди.
«Хорошо, что кольцо я повесил на цепочку. Потому что неизвестно, как бы Малфой отреагировал на него. Да ещё и на безымянном пальце».
Интуиция подсказывала Снейпу, что Люциус знает об этом артефакте.
– Я вижу, ты готов поговорить, – произнёс Малфой.
– Давай поговорим, – Снейп улыбнулся так, что Люциус от сочетания шёлкового гнусавого голоса и звериного оскала почувствовал острый укол страха. – Ты, помнится, хотел задать мне какие-то вопросы, обвинил в предательстве. А я что-то не помню, чтобы присягал тебе на верность!
Малфой посмотрел долгим, пронизывающим взглядом и ответил:
– Нет, Снейп, ты не присягал мне на верность. Я не настолько идиот, чтобы иметь в вассалах такую змею подколодную. Только мне глубоко на тебя наплевать. Ответь на мои вопросы, и твои мучения закончатся.
Так как Снейп молчал и, не мигая, глядел на Люциуса, тот продолжил:
– Я знаю, что ты имеешь отношение к исчезновению моих домочадцев и леди Сильверблейд. Ответь мне, где они, и ты умрёшь легко и безболезненно, скажем, от Avada Kedavra. – Малфой сделал паузу. – Ну, а если будешь увиливать… я всё равно добьюсь правды, но, умирая бесконечно долго, ты станешь умолять меня о смерти.
В ответ на эту тираду Малфой услышал лишь тихий, чуть хрипловатый смех. Снейп веселился так, как будто Малфой обрисовал исключительно радужные перспективы.
– К чему я ещё приложил руку, а, Люц? Смерть Мерлина случайно не на моей совести? А вторая Гоблинская война? А может, восстание оборотней?
Малфой посерел от злости. Вскинув палочку, он прорычал:
– Crucio! – и тут же, помня о своих прошлых просчетах, добавил: – Finite Inkantatem! Aguamenti!
На этот раз Снейп не потерял сознания. Он лишь мелко подрагивал и тяжело дышал, словно загнанный фестрал. Вода цвета крови капала с его волос, с мантии, порванной во многих местах, с большого крючковатого носа, который распух и выглядел просто огромным.
– Ты успокоился, Северус? – мягко и вкрадчиво спросил Малфой.
Снейп промолчал.
– Тогда вернёмся к нашему разговору. Спрошу ещё раз. Где ты спрятал Драко, Нарциссу и Валерию Сильверблейд?
– С чего ты взял, что я имею к исчезновению твоей семьи какое-то отношение? А леди Сильверблейд? Да я в глаза её не видел ни разу!
Люциус, будто этого и ожидая, лениво произнёс:
– Ответ неверный. Lacero****!
Он направил палочку на ноги Северуса. Мантия и брюки зельевара лопнули с неприятным звуком. Потом так же начала лопаться кожа. Худые бледные ноги Северуса, покрылись причудливым рисунком из глубоких рваных ран, которые сильно кровоточили. Снейп сидел с закрытыми глазами и что-то тихо бормотал. Казалось, его не волнует боль и вид собственной крови. И только мертвенная бледность и пот, тонкой струйкой стекающий от виска к подбородку, говорили о его страданиях. Малфой выждал какое-то время и, уже не ожидая просьбы о пощаде, начал заклинаниями закрывать раны. Затем взял один из многочисленных флаконов, оставленных эльфами, и подошёл к пленнику. Схватив того за волосы, Люциус влил в его приоткрытый рот содержимое флакона.
Северус узнал вкус кроветворного зелья. Слабость, тошнота, а за ними и боль начали потихоньку отступать.
Малфой, брезгливо отдёрнув руку от волос Снейпа, очистил её при помощи заклинания. Он медленно прошёлся перед пленником и продолжил говорить, как ни в чём не бывало.
– За каждый неверный ответ ты будешь получать порцию проклятий. В основном очень болезненных.
Снейп устало ответил:
– Люциус, я действительно не понимаю, о чём ты меня спрашиваешь. Скорее всего, тебя направили по ложному следу.
– Опять ответ неверный. Но перед тем как подарить тебе ещё одну порцию боли, я отвечу. Никто меня не направлял. Я сам вёл расследование. И могу точно сказать, что за исчезновениями моих домочадцев и Валерии стоишь ты! Crucio!
Когда Северус пришёл в себя от очередной порции, он услышал продолжение монолога Малфоя.
– Я узнал, что Валерия исчезла, только спустя три дня, от проверенного человека.
«Я даже могу предположить, как зовут этого человека»,– невесело подумал Снейп.
– К тому времени поиски моей жены и сына не увенчались успехом, – разглагольствовал Малфой. – Ни эльфы, ни зелья, ни артефакты не помогали. Нарциссы и Драко нигде не было. Тогда я занялся розыском Валерии. И вот что любопытно. Я раздобыл воспоминания эльфийки из обслуги Сильверхолла. Окунувшись в мысли горничной, рядом с Валери я увидел тебя. Я был бы очень признателен, если бы ты ответил мне, как попал в Сильверхолл и что тебе понадобилось от моей женщины.
– Твоей женщины? – нехорошо усмехнулся Снейп. – Вы бредите, лорд Малфой? С каких это пор леди Сильверблейд стала твоей?
– Ты даже представить не можешь, как давно Валери принадлежит мне, – Люциус присел перед Снейпом. Их глаза находились на одном уровне. Малфой говорил медленно, специально растягивая слова. – Со времён властвования Волдеморта. Валерия не смогла устоять перед моими чарами, впрочем, я тоже пал жертвой её красоты. За эту леди, Снейп, сражались могущественные маги.– Он сощурил глаза.– Так что зря ты полез в это дело.
Люциус поднялся, подошёл к креслу и, резко обернувшись, неожиданно мягко добавил:
– Может быть, кто-то ввёл тебя в заблуждение, Северус, заставляя думать, что я враг леди Сильверблейд? Поверь мне, это большая ошибка. Я и Валерия любим друг друга, несмотря на то, что находимся в ссоре.
Снейп ничего не ответил на тираду Малфоя – он лихорадочно обдумывал его слова. Только вдобавок к боли, терзавшей его тело, грудь сдавило так, что стало нечем дышать.
«Он врёт. Этого не может быть».
Малфой, не услышав никаких комментариев, продолжил развивать мысль.
– За тобой кто-то стоит. Правда, Северус? – в глазах Малфоя было написано участие, и Снейпа передёрнуло от подобного лицедейства. – Ты ведь не знал всех подробностей?
Зельевар поморщился: он не верил ни одному слову Малфоя, но сказать это в лицо означало подвергнуться новым пыткам. Уже сейчас каждая клеточка его тела кричала о пощаде, и ему было страшно.
«Или я сломаюсь, или сойду с ума», – с ужасом подумал Северус, но вслух произнёс:
– Люциус, я действительно не понимаю, о чём идёт речь. Я не был в Сильверхолле и в глаза не видел леди Сильверблейд.
– Не был, – наклонив голову, произнёс Малфой, как будто соглашаясь. – А как же письмо моему сыну?
– Какое письмо? – без выражения переспросил Снейп, только внутренности его сжались в ожидании новых мучений. Он понял, о каком письме может идти речь.
Малфой театрально вздохнул, всплеснул руками и упал в кресло, вытянув ноги. Он взирал на окровавленного пленника, прямо-таки с отеческой заботой. Но этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Снейп замер – ожидание боли переносилось намного хуже, чем сама боль.
– Ну зачем ты так, Северус, – мягко сказал Малфой и холодно добавил: – Flagello*****!
Люциус взмахнул волшебной палочкой, словно это был увесистый кнут, и в тот же миг раздался звук рассекаемого воздуха, а Снейп дёрнулся от обжигающей тело боли. А дальше Северус задохнулся от собственного унижения. Потому что применить к магу такое заклинание было равносильно наивысшей степени оскорбления, так как использовалось оно исключительно на магглах и эльфах.
Малфой спокойно выговаривал Снейпу, при этом энергично взмахивая палочкой. Каждый взмах сопровождался ударом невидимых плетей. И Снейп едва не сломался. Он, спрятав лицо в коленях, больше ничего не видел и не слышал, кроме собственных стонов и ударов, рассекающих кожу. Он был уже готов молить Малфоя о смерти, когда мысль о кольце Гримальди довела его почти до истерики.
«Я даже умереть не могу по-человечески!»
Ему захотелось завыть от боли. Разрыдаться бы, как в детстве, смыть кровь и пот горючими слезами, и, может, всё пройдёт, всё решится. Но потом Снейп вспомнил обстоятельства, при которых рыдал последний раз в присутствии свидетеля, и готовые было пролиться слёзы мгновенно высохли.
Потому что последний раз Северус Снейп плакал в присутствии Дамблдора, в день смерти Лили Эванс.

***
…В тот вечер, почувствовав странное жжение в метке, Снейп задрал рукав старенькой рубахи, которую носил исключительно дома, в Паучьем Тупике.
В канун Хэллоуина пожиратели не получили никаких заданий от повелителя. Более того, лорд приказал хорошо повеселиться этим вечером, поэтому Снейп спокойно работал в домашней лаборатории.
Однако, взглянув на метку, Снейп обомлел: она побледнела, по цвету почти сливаясь с кожей. Такого он никогда прежде не видел и послал сову Дамблдору с просьбой о встрече.
Сова быстро вернулась, а вместо письма к лапке был привязан какой-то предмет в тканевом мешочке.
Он понял, что Дамблдор прислал порт-ключ, и начал подбирать слова, которые могли служить паролем к нему.
– Лили. Дамблдор. Хогвартс... – и он мгновенно переместился в кабинет директора.
Альбус стоял, всматриваясь в темноту за окном. А потом повернулся и замер, глядя на Снейпа. Зельевар почувствовал спокойную силу, исходящую от волшебника. В белой мантии на фоне тёмного окна он выглядел монументально и внушительно, как памятник самой магии. И только ярко-синие глаза, поблёскивающие над очками-полумесяцами, говорили, что это живой человек. Он сделал шаг навстречу Снейпу, и тот заметил маску страдания на лице. Без предисловий Альбус выдохнул:
– Её больше нет, Северус.
– Её? Кого её?
– Лили Поттер больше нет…
Дамблдор продолжал что-то говорить, но Снейп не слышал. Северусу казалось, что жизнь уходит из его худого тела.
Он очнулся в кресле. Дамблдор стоял перед ним и пытался вразумить – он выглядел крайне обеспокоенным.
– Почему? Почему она, а не я? – прошептал Снейп, и каждое «почему» отзывалось в голове болезненными спазмами.
«Почему я всё ещё жив? Почему земля не поглотила меня? Кто я теперь – живой покойник? Ходячий труп?»
Он безбожно врал тогда Дамблдору, что будет благоразумен, даже пообещал оберегать маленького Поттера, лишь бы сбежать поскорее из кабинета, забиться в какой-нибудь угол и сдохнуть, как побитая собака.
«Простите, Альбус, но покойник не сможет защитить ни юного Поттера, ни даже самого себя».
Переместившись в свой унылый дом, он заклинанием разрезал рукав мантии вместе с рубашкой и обнажил предплечье, на котором бледнела метка.
Северус не собирался уходить в мир иной с позорным клеймом на теле и, зная, что заклинаниями его не уничтожить, решил вырезать этот знак простым маггловским способом. При помощи кухонного тесака. Но метка не поддавалась. Как только Снейп себя ни истязал: и протыкал её посредине, и срезал вместе с окружающей кожей, но метка быстро регенерировала. Обезумев, он начал полосовать кожу лоскутами. Он выл, но глаза оставались совершенно сухими.
Сидя на полу в луже крови, Снейп довёл себя до предела. Но смерть не приходила, и метка не исчезала.
Тогда он направил палочку себе в лицо и, ощущая себя как никогда счастливым и свободным, произнёс слова смертельного заклятия. Но, как водится, не успел: появившийся ниоткуда Дамблдор выбил из рук Снейпа палочку, всего лишь мягко произнеся:
– Expelliarmus.
Снейп что-то кричал, размахивал кулаками, осыпая Альбуса проклятиями и оскорблениями. Но вместо того чтобы разозлиться и запечатать рот молодого пожирателя Silencio, Дамблдор присел на пол, по-отечески прижал голову Снейпа к груди и прошептал:
– Поплачь, мой мальчик. Сразу станет легче.
Даже ребёнком Снейп скрывал от посторонних свои слабости. Но тогда, то ли под действием каких-то чар, что навёл на него Дамблдор, то ли от простого человеческого горя, слёзы потекли ручьём, омывая его израненную душу.
Никогда после Альбус не вспоминал о событиях той безумной ночи. Как бы ни доводил его Снейп, как бы ни желал выглядеть в глазах директора законченной сволочью, Дамблдор молчал. И Северус был ему благодарен, хотя постарался забыть свой позор и поклялся, что больше никто и никогда не увидит его слёз…

***
Поэтому он не завыл, не зарыдал, моля о пощаде. Он засмеялся.
– Мерлин, Люц, как ты убог! Ты даже нормально пытать не умеешь, – смеялся Снейп, несмотря на удары невидимых плетей. – И чему тебя учил Тёмный Лорд?
Малфой же, получив прямо противоположный результат, подскочил к Снейпу и, схватив за грудки, начал трясти. Кровь хлынула изо рта и носа Северуса прямо на мантию Малфоя.
– Говори, ублюдок, где Валерия? – сорвался на крик Люциус. – Где Нарцисса?
Малфой, словно последний маггл, опустился до рукоприкладства. Сначала он отпускал увесистые оплеухи так, что голова Снейпа моталась из стороны в сторону. Затем, когда измученный пленник потерял сознание, Малфой стал избивать его ногами.

***
Вдоволь натешившись, Люциус подошёл к столику и щедро налил в бокал коньяку. Поэтому не видел, как в подвале появился Тони и выстрелил в него непробиваемым Protego. Пока ничего не понимающий Малфой пытался взломать эльфийский щит, Тони подхватил Снейпа и тут же аппарировал.
И снова появился в подвале. Люциус бросался проклятиями по домовику, но эльф зигзагами прыгал по подвалу Малфой-мэнора, уворачиваясь от Avada Kedavra. Тогда Малфой призвал домовиков поместья и приказал расправиться с Тони, но самозванец оказался настолько проворным, что, несмотря на тумаки и зуботычины, призвал палочку Северуса к себе. Малфой взвыл от досады и приказал брать паскудника живьём. Но как только палочка оказалась в руках эльфа, он исчез.
Малфой жестоко наказал эльфов за то, что не смогли удержать Тони: они ещё долго ходили в бинтах.
А Люциус так и не выяснил самое главное – виновен ли Снейп.

Примечания.

* – Непреложный Обет. Самая сильная клятва волшебников, нарушение которой приводит к смерти.
** – Протеевы чары. Предметы, зачарованные этими чарами, служат средством связи между волшебниками.
*** – темномагическое проклятие «Кровавые слёзы». Под его действием слёзы становятся красными и превращаются в яд. Поражают глаза и кожу, с которой соприкасаются. Последствия необратимы, если проклятие не остановить в течение часа. Запрещено к применению. Карается заключением в Азкабан сроком до десяти лет.
**** – заклятие создаёт рваные, глубокие раны. Направление, место и глубина зависят от скорости движения палочкой. Запрещено Министерством Магии. Наказание зависит от тяжести нанесённых повреждений.
***** – заклинание, создающее невидимые плети, наносящие жертве удары. Сила и направление ударов соответствует резкости и направлению движения палочки тёмного мага. Оставляет на теле жертвы заметные рубцы. Поддаётся магическому лечению. Применяется в основном на магглах и эльфах. Применение во время магической дуэли является страшным оскорблением.