Глава 3. Рефьюдж-хаус, 20 – 24 ноября 2001 года

Аурелиано изливал её в стихах, не имевших
ни начала, ни конца. Он писал их на жёстком
пергаменте, подаренном ему Мелькиадесом,
на стенах купальни, на коже собственных рук,
и во всех этих стихах присутствовала
преображённая Ремедиос: Ремедиос в сонном
воздухе полудня, Ремедиос в тихом дыхании
роз, Ремедиос в утреннем запахе тёплого хлеба –
Ремедиос везде и повсюду.

«Сто лет одиночества»
Габриель Гарсиа Маркес.

«Слава Мерлину, он уже не в коме, а просто спит», – с усталым вздохом подумала Гермиона.
С тех пор, как Тони с боем вырвал Северуса из подвала Малфой-мэнора, прошло трое суток. Гермиона не отходила от мужа, пусть и фиктивного. Со стороны можно было подумать, что эта пара живёт в любви и согласии уже много-много лет и супруга безумно дорожит своей второй половиной. За эти три дня Гермиона если и отлучалась от постели раненого, то не более чем на несколько минут…
***
К тому времени, когда Тони появился в гостиной Рефьюдж-хауса с боевыми отметинами на довольной мордочке и палочкой хозяина в руках, Гермиона уже закончила обследовать Северуса Снейпа. Его состояние было критическим: изломанные кости, вывихи, страшные раны, разрывы внутренних органов, большая кровопотеря. Но сильнее всего она беспокоилась о состоянии мозга: заклятие Crucio в первую очередь действовало на него. Исследуя палочкой мозг Северуса, Гермиона ужаснулась. Мелкие чёрные точки в красном свечении диагностического заклятья выглядели пугающими.А тут услужливая память подкинула ей воспоминания о родителях Невилла Лонгботтома, которых она увидела в волшебной больнице ещё будучи школьницей.
«Нет, только не это. Пожалуйста, всесильный Мерлин, только не это»,– шептала она, прогоняя мысли о том, как Северус Снейп в серой больничной сорочке неприкаянной унылой тенью бродит по палате больницы Святого Мунго.
«Нет, что бы ни случилось, я никогда не отдам тебя ни в одну лечебницу. Если надо, я сама буду за тобой ухаживать. Только живи!»
На этом мрачные мысли были отложены на «когда-нибудь», и Гермиона занялась оказанием первой помощи.
Сейчас Снейпа нельзя было трогать, чтобы не ухудшить его и без того тяжёлое состояние. И Гермиона раздумывала над тем, как переместить его в спальню, где можно будет начать лечение.
– Тони!
– Хозяйка? – тихо переспросил эльф.
– Я хочу, чтобы ты осмотрел Северуса.
Эльф молча кивнул. Положив волшебную палочку Снейпа на пол, Тони начал водить руками над распростёртым телом.
Гермиона с напряжением ожидала, что он скажет. Эльф долгим взглядом посмотрел госпоже в глаза и робко улыбнулся.
– Хозяин будет жить. Тони поможет своему господину.
– Это хорошо. – Гермиона на секунду закрыла глаза и перевела дыхание. – Но… Северуса нужно перенести в спальню, а при таких травмах его нельзя тревожить.
– Тони всё сделает, хозяйка.
Направив большой палец на Снейпа, Тони прошептал что-то на эльфийском языке, и тело профессора опутала тончайшая паутина из ледяных нитей. Не прошло и минуты, как Снейпа сковал тонкий, но очень прочный каркас. Довольный своей работой, эльф приподнял хозяина и отлевитировал в спальню левого крыла Рефьюдж-хауса.

***
Первые сутки, которые Гермиона провела у постели Северуса, были самыми тяжёлыми. Она боялась, что не справится, и внутри ледяной волной поднималась паника.
«Я не смогу… Нет, это слишком… Мерлин, помоги!»
Положив Снейпа на кровать, Тони для начала освободил его от ледяного кокона, а затем от остатков одежды, пропитанных кровью и водой.
Гермиона, впервые увидев мужа нагим, невольно зарделась. Несмотря на то, что его тело представляло собой сплошную рану. Но она смогла взять себя в руки и, послав смущающую её картинку куда подальше, уже спокойно, не отвлекаясь, приступила к лечению.
Зелья внутрь. Зелья в ванной. Эльфийская магия. А перстень на цепочке всё пульсирует, отбивая редкие и слабые удары его сердца. Сканирование палочкой. И всё по новой. Вечер, ночь, утро, день. У Гермионы часы слились в нескончаемый кошмар, без еды, питья, сна и отдыха.
И только когда перстень Северуса успокоился, а камень на нём засиял ровным красным светом, и кольцо-близнец перестало сжимать палец Гермионы, она позволила себе упасть в кресло возле кровати больного.
Она была настолько вымотана, что не могла себе наколдовать даже стакан воды. Тони, выпучив большие водянистые глаза, умоляюще прошептал:
– Моя возлюбленная госпожа! Хозяйке очень нужно отдохнуть. Тони теперь сам справится.
– Нет, Тони, – Гермиона старалась, чтобы её голос звучал бодро и спокойно, – я отдохну здесь, рядом с мужем.
И, видя слёзы в глазах эльфа, добавила:
– Мне нужен графин с водой и зелья, которыми мы с тобой лечили профессора. Да, ещё заменитель сна.
Тут же у изголовья кровати появился небольшой столик, уставленный флаконами с разноцветными зельями, графин с водой и два высоких стакана.
– А теперь – отдыхать, быстро!
И Тони, укоризненно посмотрев на хозяйку, с хлопком исчез.
Лишь после этого Гермиона в изнеможении смогла откинуться в кресле, прикрыв глаза, которые словно кто-то засыпал песком.
«Мне нельзя сейчас спать», – как мантру несколько раз произнесла она.
Превозмогая усталость, она встала и прошлась по спальне. Затем почти на автомате принялась готовить напиток: сначала налила в стакан воду, а потом добавила заменитель сна, восстанавливающее и бодрящее зелья.
Выпив смесь, Гермиона скривилась и задышала через рот, слегка высунув язык. Она знала, что должно пройти минут пять, и только тогда отвратительно горький вкус напитка можно будет запить водой.
Она присела на самый краешек кресла в ожидании эффекта, и её тело начало наливаться силой. Усталость, сон и голод как рукой сняло. Бодрой пружинистой походкой она подошла к кровати Снейпа, поправила одеяло и, наклонившись, дотронулась губами до его лба. Тело Северуса горело, но это было хорошим знаком: организм боролся с последствиями магических травм.
Гермиона почувствовала запах мужчины – мускусный, крепкий, с примесью экзотических трав. Аромат Северуса смущал и возбуждал одновременно. А из потайных уголков памяти всплывал образ нагого тела, то на белых простынях, то в тёмной от зелий воде.
Отчитав себя за недостойные мысли, Гермиона, чтобы отвлечься, решила сварить кофе.
Легко и непринуждённо, несколькими движениями волшебной палочки, она призвала из кухни посуду и зёрна арабики. Божественный напиток. Её покойный муж был тонким ценителем-кофеманом и всегда варил его сам, без магии, считая, что волшебство портит вкус настоящего кофе.
С маленькой чашечкой дымящегося ароматного напитка она сидела в кресле и, впервые за последние сутки, спокойно размышляла.
«Никогда бы не подумала, что стану для чужого человека колдомедиком и сиделкой, – думала Гермиона, набольшими глотками отпивая кофе. – А что этим человеком будет Снейп – это уже из ряда больных фантазий».
Разглядывая бывшего преподавателя, она поправила себя:
«Он совсем для меня не чужой!».
Гермиона впервые совсем не думала о Люциусе Малфое…
***
Впрочем, о Малфое она вспомнила на следующее утро, когда отдохнувший Тони принёс завтрак. Пока она ела, эльф неторопливо рассказал о том, что произошло в Малфой-мэноре.
Гермиону потрясли подробности! Она знала, что Люциус жесток и беспощаден, но пытками довести человека, а тем более друга, почти до смерти было слишком даже для Малфоя. В тот миг она ещё не осознала, что не испытывает больше никаких чувств к Люциусу, – её волновал только Снейп.
Северусу больше не угрожала смертельная опасность, его внутренние органы, кости, мышцы и суставы функционировали более-менее нормально, но он всё так же был без сознания. И ни зелья, ни эльфийская магия не помогали.
Чтобы не думать ни о чём, Гермиона взялась лечить нос Снейпа.
И до того не сильно привлекательный, сейчас он выглядел ужасно: распухший, сломанный в нескольких местах, словно нелепый нарост на бледном худом лице. Пожалуй, Тони и Гермиона слишком творчески подошли к лечению, в итоге, при всей его внушительности, нос Снейпа приобрёл классические черты и избавился от крючковатости.
Была уже поздняя ночь, когда хозяйка и домовик закончили. Напоследок Северуса ожидала тёплая ванна, наполненная водой с целительными зельями.
То, что Снейп начал отзываться на прикосновения, не могло не радовать Гермиону. И одновременно пугать: Северус вздрагивал и морщился, будто от боли, когда она дотрагивалась до него.
«Это из-за чар Гримальди», – подумала Гермиона, наблюдая, как Тони ловко переодевает Северуса. Его прикосновения не вызывали у хозяина никаких эмоций.
Решившись, она достала палочку и спокойным голосом прочитала заклинание, освобождающее от чар.
Желая подтвердить свою догадку, Гермиона дотронулась до бледной, покрытой испариной щеки Северуса. Его лицо осталось бесстрастным.
И снова на все просьбы Тони пойти отдохнуть Гермиона решительно ответила:
- Нет. Я буду рядом с мужем, пока он не поправится!
***
Шли уже третьи сутки, а Гермиона и Тони всё ещё не отходили от постели больного Снейпа. Казалось, всё было хорошо, но Северус не приходил в себя. Всё зажило, даже шрамы выглядели малозаметными, но Снейп лежал неподвижно. Какие только зелья не перепробовали на нём, но всё было без толку.
В очередной раз Тони принёс из кладовой ещё несколько флаконов. На вопрос: «Что это за зелья?», он с грустью ответил:
– Покойный хозяин Арчибальд придумал.
Гермиона снова поила Северуса, а затем с напряжением вглядывалась в бледное лицо, ожидая пробуждения. Но, увы…Оставалось только надеяться на лучшее и ждать. Физически Снейп был почти здоров, но как многочисленные Crucio отразились на его душевном состоянии и интеллекте, Гермиона не могла сказать.
А Снейп всё спал. Гермиона считала минуты до следующего приёма зелий, чтобы не сойти с ума от неопределённости, а он проглатывал… и не просыпался.
«Моя спящая красавица», – с грустной улыбкой думала Гермиона, поглаживая его прохладную руку.
Выдерживать отсутствие отдыха становилось всё тяжелее и тяжелее, но она не сдавалась, несмотря на то, что заменитель сна помогал всё меньше.
А тут ещё взбунтовался Тони.
Когда она снова отказалась от отдыха, эльф сунул руку в камин. И продолжал держать её там, при этом подвывая и роняя крупные слёзы, пока Гермиона не выдернула его сильно обгоревшую кисть из огня. Она ужасно расстроилась, но, вылечив ожог, строгим голосом приказала Тони не вредить себе.
***
К вечеру третьего дня она уже еле держалась на ногах.
Погрузив Снейпа в раствор зелий, Гермиона попросила у эльфа кофе (сварить самой сил уже не было) и уселась на бортик ванны, рассматривая мужа.
На бледно-матовом теле не осталось шрамов и кровоподтёков. Северус был худ и бледен, под глазами растеклась синева, хотя, по правде говоря, даже десять лет назад он выглядел не лучше. Во всяком случае, без злобно-презрительной гримасы Снейп, спокойный и умиротворённый, казался почти симпатичным. И пусть его нельзя было назвать привлекательным – некрасивое лицо, уродливый шрам на шее, — но он обладал неким шармом, странным, притягивающим и отталкивающим одновременно.
Гермионе сквозь дымку сонливости показалось, что шрам на шее Снейпа вовсе не шрам, а руна. Она попробовала её прочитать, но руна тут же поменяла очертания. А потом превратилась в зияющую воронку, которая стала затягивать, затягивать…
«Мерлин, я совсем озверела от бессонницы», – встрепенулась Гермиона, приходя в себя от морока. Ещё немного — и она рухнула бы в ванну прямо на Снейпа.
Гермиона посмотрела на песочные часы и отметила, что водные процедуры заканчивать ещё рано. И чтобы себя чем-то занять, решила помыть своему бывшему профессору голову.
«Сейчас я исполню заветную мечту некоторых хогвартских студентов — намылю Снейпу голову».
В школе волшебства и чародейства Гермиона не слушала сплетни о внешности преподавателей. «Правильная» девочка Гермиона всегда одёргивала других, когда они злословили об учителях. Особенной нелюбовью пользовался декан Слизерина. Чего только не приходилось слышать Гермионе о его внешнем виде.
«Грязный ублюдок», «сальноволосая сволочь», «летучая мышь» – так в сердцах гриффиндорцы называли Снейпа. Тогда она не сильно вникала в суть проблемы, но на сегодняшний день Гермиона могла бы дать отпор бывшим сокурсникам: «Не грязный. И не сальноволосый». Теперь, ухаживая за Снейпом, она знала, что его волосы выглядят роскошно… но всего лишь несколько часов после душа.
И сейчас Гермиона веселилась, представляя взыскание после уроков – самое меньшее, что сделал бы с ней профессор Снейп в ту студенческую пору, если бы заподозрил у неё такие крамольные мысли.
Она тихонько посмеивалась, намыливая и массируя его голову.
К тому времени, когда песок пересыпался в нижнюю часть часов, волосы зельевара были тщательно вымыты, высушены и аккуратно расчёсаны.

«Когда же ты проснёшься? – думала Гермиона, поправляя подушку и укутывая одеялом Северуса. — Мне срочно надо принять душ. Притом холодный…»
Оставив Снейпа на попечение Тони, Гермиона с удовольствием воспользовалась ванной комнатой мужа. После контрастного душа она всё-таки почувствовала себя чуть-чуть лучше. Но платье и мантию надевать не хотелось. Тёмно-фиолетовый махровый халат, сиротливо висевший на вешалке в ванной, на вид был мягким и тёплым, и она надела его.
В халате на голое тело и тапочках, принадлежащих хозяину Рефьюдж-хауса, Гермиона зашла в спальню, где её ждал накрытый стол.
Не надо было ей ужинать.
Расслабленная и умиротворённая, она заснула…
***
Гермиона проснулась от горячего шёпота. Северусу что-то снилось. Он постанывал и шептал:
— Лили…Лили…
Чтобы успокоить его, она неслышно встала с кресла, села на кровать и тихонько встряхнула Снейпа за плечи.
Северус резко схватил её за руки и открыл глаза. У Гермионы возникла мысль, что он и не спал вовсе, настолько суровым и осмысленно-трезвым показался его взгляд.
В этот миг в щель между шторами заглянула луна и осветила неясным светом лицо Гермионы, ярко отразившись в зелёных глазах.
Северус, внимательно смотревший на Гермиону, изменился в лице: холодные чёрные глаза засветились нежностью и любовью, а мрачные черты смягчила улыбка.
– Лили, – шёлковый голос с приятной хрипотцой вибрировал и срывался до шёпота. – Неужели это ты?
В этом возгласе было столько восторга и затаённой надежды, что Гермиона растерялась. Казалось, Северус боится поверить своим глазам и она – то самое, настоящее чудо, которого он так долго ждал.
Гермиона молчала. Она с болью смотрела на Снейпа. А в голове пульсировала одна мысль:
«Он всё-таки повредился рассудком».
Северус тем временем поднёс руки Гермионы к своему лицу, вдохнул запах и очень нежно поцеловал горячие от сна ладони.
«Как хорошо, что я сняла перстень в душе», – автоматически подумала она.
– Ты пахнешь так же, как в детстве, – его приятный хрипловатый смех сводил Гермиону с ума, а прикосновение в лёгкой ласке горячих сухих губ поднимало волну пьянящего возбуждения.
Она мелко вздрагивала от удовольствия при каждом поцелуе, но внутренний голос негодовал:
«Сделай что-нибудь, пока ещё не поздно. Прекрати немедленно это безобразие, а то пожалеешь!».
Однако Северус Снейп выглядел настолько довольным и счастливым, что прервать его словами: «Я - не Лили», представлялось Гермионе редким кощунством. Он явно был не в себе.
Снейп тихо-тихо спросил:
– Лили, я умер?
В его словах не было ни печали, ни горечи – простое любопытство.
– Нет, Северус, – Гермиона ответила полушёпотом, опасаясь, как бы Снейп не узнал её.
– Значит, это сон, – он мечтательно улыбнулся. – Самый прекрасный сон, который когда-либо мне снился. – Тут его голос понизился до заговорщицкого шёпота: – И знаешь, я не хочу просыпаться.
Гермиона промолчала. Ситуация абсурда, в которую она попала, не располагала к задушевным разговорам.
– А раз это мой сон, – Северус спрятал пылающее от возбуждения лицо в ладонях Гермионы, – то всё в нём будет так, как я захочу.
Снейп взял её за плечи и резко притянул к себе. Потеряв равновесие, она уткнулась лицом в его шею, при этом полы халата, завязанного наспех, распахнулись. Между их телами находилось только тонкое одеяло, но Гермиона не могла даже пошевелиться – её околдовал запах его кожи, такой приятно-притягательный, что закружилась голова.
Голос Северуса, его шёлковый смех доносились до Гермионы как будто издалека, а её сердце выпрыгивало из груди.
Гермиона ещё не успела осмыслить происходящее, как уже лежала рядом со Снейпом.
Северус освободился от одеяла, в которое был укутан, и стал торопливо стягивать с Гермионы халат, мешающий почувствовать её нежное тело обнажённой кожей.
Луна осветила красавицу, и Снейп забыл, как дышать, настолько его потрясла её нагота. Тело, мерцавшее в свете бледных лучей, было прекрасно: полная грудь, тоненький стройный стан, округлые бёдра, тёмный аккуратный треугольник внизу живота, шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушке. Именно такой он представлял обнажённую Лили. Только её лицо ему не удалось рассмотреть – на него падала густая тень. Нагнувшись, он глубоко вдохнул возбуждающе-сладкий запах, который исходил от Лили. Не справившись с эмоциями, Снейп беспомощно, по-детски всхлипнул и уткнулся носом в её шею.
Ни собственная нагота, ни нелепость ситуации, ни чужое имя не волновали сейчас Гермиону. Её беспокоило только душевное состояние мужа: интуитивно она осознавала, что с ним происходит. Она не знала, что делать: сказать правду или продолжать играть роль Лили. Пока она раздумывала, Снейп накрыл её губы горячим поцелуем.
И больше она не слышала ни голоса разума, ни увещеваний совести. Её тело, так давно лишённое ласки, наслаждалось прикосновениями, поцелуями, тесными объятиями – явными доказательствами чувств Снейпа. Гермиона понимала, что эта любовь предназначена не ей, но отдалась без остатка, до безумия завидуя давно умершей Лили, которую Северус любил, любит и всегда будет любить.
Он с сожалением оторвался от её губ, чтобы перевести дыхание, но, услышав всхлип неудовольствия, мягко рассмеялся. И снова продолжил целовать изящный нос, пылающие щёки, прикрытые глаза, соболиные брови. Он что-то шептал, нежно касаясь губами её виска, а потом вдруг его язык жёстко проник в розовую раковину ушка, и Гермиона хрипло, умоляюще застонала.
Его гортанный смех разнёсся по комнате.
– Лили, девочка моя. Как же я тебя люблю, – модуляции его голоса сводили с ума, заставляя Гермиону изнемогать от желания.
А сладкая пытка всё продолжалась…
Он неторопливо, как будто смакуя, целовал её шею, плечи, тёрся носом о выступающие ключицы, нашёптывая: «Я всегда знал, что ты сладкая на вкус». Затем Снейп слегка сдавил её грудь, нежно поглаживая пальцами, припал сначала к одной, а потом к другой осторожными поцелуями. Его ласки становились всё более и более смелыми: губы втянули затвердевший от возбуждения сосок глубоко в рот, а язык рисовал на нём замысловатые узоры. И если до этого Гермиона стонала, то сейчас хрипло кричала.
А Северус тем временем продвигался всё ниже и ниже, терзая яростными поцелуями кожу живота, и, наконец, достиг намеченной цели. Раздвинув ноги Гермионы, он провёл рукой по шёлковым завиткам, вдохнул сладкий запах возбуждения и со стоном приник к влажному лону.
«Я больше не могу! Мерлин, помоги мне, я больше не выдержу», – она не знала, то ли это её крики, то ли мысли. Реальность давно ускользнула, и Гермиона летела на гребне волны в самый водоворот наслаждения…
Лаская Лили, Северус ощущал всё, что с ней происходит. И хотя сам был на пределе, продолжал сдерживаться – он желал видеть её наслаждение. Его пальцы проникли во влагалище, и он почувствовал сокращения стенок и внутреннюю дрожь. Лили в оргазме была прекрасна. Но больше сдерживаться он не мог. Коротко и мощно Снейп вошёл в неё. А потом всё изменилось: мысли исчезли, он ослеп и оглох – настолько потрясающим и долгим был его оргазм. Изливаясь, он кричал, переплетая свой крик с затихающими всхлипами возлюбленной, а потом обессиленно рухнул прямо на распростёртую под ним Гермиону…
***
Время шло, а любовники всё ещё неподвижно лежали в объятиях друг друга.
Северус очнулся первым. Со вздохом он откатился от Гермионы, лёг рядом и тут же притянул её к себе. Сейчас он был абсолютно счастлив. Любимая здесь, и пусть это только сон, но он так реалистичен, что его можно будет смело отнести к настоящим воспоминаниям.
Горячая, сладкая, словно наполненная божественным огнём, Лили прижималась к его телу так, как будто боялась, что он исчезнет, растворившись, как дым. Он снова засмеялся своим умопомрачительным, немного хрипловатым смехом.
Гермиона медленно приходила в себя. Цвета, запахи, звуки возвращались к ней постепенно. Но вместе с ними вернулся и разъярённый голос совести:
«Ну что, довольна? И что теперь ты будешь делать, как посмотришь ему в глаза? Северус очень гордый и никогда не простит тебя».
Ей нечего было ответить на этот справедливый упрёк. Гермиона ещё крепче прижалась к Снейпу, спрятав лицо у него на груди.
Почувствовав, что любимая проснулась, Северус зарылся носом в густые волосы, вдыхая их запах и целуя её макушку. А потом стал вспоминать случаи из своего детства, главными героями которых были он и Лили Эванс.
Гермиона очнулась, но смысл его слов не доходил до ее сознания, пусть вся она и превратилась в слух. Она подчинилась чарующей музыке его голоса, особо не вдаваясь в подробности.
Гермиону отрезвила последняя фраза, обращённая к ней:
– А ты помнишь, Лил, как?..
Она решила не искушать судьбу и сделала то, что подсказывала ей женская интуиция, – закрыла его рот поцелуем.
Это послужило сигналом, приглашением к продолжению плотских утех. Во всяком случае Снейп воспринял это именно так. Жаркие поцелуи, страстные объятия, смена поз – одна бесстыднее другой. И снова наслаждение накатывает девятым валом на обоих любовников. И снова Гермиона опережает Северуса…

***
Время пролетало, словно на крыльях, всё быстрее и быстрее отсчитывая минуты, неумолимо приближая рассвет.
«Пусть он заснёт, пожалуйста, святые угодники», – мысленно взывала Гермиона к высшим силам. Она с ужасом представляла реакцию Снейпа, когда утром, проснувшись, он увидит её рядом с собой.
Но Северус не собирался засыпать: он был бодр, весел, полон энергии, несмотря на активное времяпровождение и ещё совсем недавнюю болезнь. Его переполняли эмоции: он был абсолютно уверен, что рядом с ним – Лили Эванс. И всё-таки, несмотря на то, что ему хотелось смеяться и петь, Северус молчал. Рука его онемела от неудобного положения, но Снейп не двигался. Он почти не дышал, чтобы не потревожить любимую.
Гермиона же прикидывалась спящей, а на самом деле прокручивала в голове различные сценарии. Снейп в любом случае должен был заснуть. И Гермиона придумала способ.
«Есть только одно решение – долгий и изматывающий секс. Только так у меня есть шанс уйти из его спальни до утра и избежать разоблачения».
Она совсем не думала о Снейпе, о том, есть ли у него ещё силы. В себе она не сомневалась – у неё было достаточно и опыта, и желания.
Усталая, разбитая, измученная бессонницей Гермиона была на грани сил и возможностей, но продолжала желать Снейпа со странной одержимостью.
Она медленно повернулась к Северусу, поймав его взгляд, полный любви и нежности. Гермиону уже мало беспокоило, узнает её Снейп или нет. Она видела только его глаза и содрогнулась, когда осознала, что этот, некогда чужой для неё человек, стал настолько близким и родным. «И любимым?»
Гермиона плавно провела по его подбородку рукой, ощущая щетину, отросшую за ночь (Тони брил бесчувственного Северуса каждое утро специальным заклятием). Пальцем она очертила контуры его губ, линию скул, пригладила брови и попыталась разгладить вертикальную морщинку на лбу. Снейп лежал не шевелясь, только сердце его гулко билось. Гермиона наклонилась и медленно, дразня, провела кончиком языка по его плотно сжатым губам. Когда Снейп решил поймать дерзкий язычок, она быстро отстранилась, приложив к его губам палец. Он замер, не дыша, а она приникла к его шее вампирским поцелуем, на грани боли, оставляя ярко-красный след где-то пониже шрама от укуса Нагайны. Северус крепко её обнял, зарывшись носом в растрёпанную макушку, но Гермиона медленно высвободилась и властно заставила его лечь.
И он пропал.
Чтобы она ни делала: нежно целовала или больно кусала, поглаживала или шлёпала – Северус выгибался от желания и лепетал что-то бессмысленное.
Гермиона плавно продвигалась вниз, благополучно миновав «горячие точки».
Несколько раз он пытался её остановить, но безуспешно – она отводила его руки. А когда она лизнула его ступню, Снейп почти зарыдал.
– Пожалуйста, Лил! – его просьба перешла в умоляющий стон.
– Попроси меня, Северус. Скажи, что ты хочешь? – Гермиона поглаживала его ноги и покрывала поцелуями внутреннюю часть лодыжки.
Но Снейп в ответ только стонал. Тогда Гермиона легко переместилась, нависнув над пахом, и тихонечко подула на его возбуждённый член. Северус замер. Его пальцы мёртвой хваткой вцепились в простыню. Гермиона кончиком языка подхватила капельку, выступившую на головке, вязкую и немного солоноватую. Послышался треск разрываемой ткани – Снейп предпочёл порвать простынь, чем попросить возлюбленную воплотить его фантазии в жизнь.
Гермиона больше не могла ждать. Удобно расположившись на его ногах, она взяла в рот член, глубоко, до самого основания, раня своё нежное горло быстрыми толчками. Она стонала от возбуждения, и вибрации её голосовых связок усиливали и без того феерическое наслаждение Северуса.
Гермиона вела. Она меняла темп, глубину. Брала то до самого основания, то полностью выпуская член изо рта. То сосала, то покусывала, то просто дула на головку.
Но Северус остановил её на какое-то время. Приподняв Гермиону за плечи, он погладил опухшие от бурных ласк губы и хрипло, умоляюще прошептал:
– Пожалуйста, сладкая моя, позволь и мне тебя ласкать. Я так этого хочу.
Снейп привстал и развернул её бёдрами к себе.
Когда Гермиона оказалась над его лицом, он впился губами в плотный от возбуждения клитор.
Их тела настолько настроились друг на друга, что оргазм накрыл их одновременно. Для Северуса сигналом послужило волнообразное сокращение стенок влагалища. Он потерял голову и начал беспорядочно двигаться навстречу её рту. Казалось, что оргазм Гермионы распространился на всё её тело – горло сокращалось и подрагивало в такт влагалищу.
В ответ Северус упругой струёй излился в её рот, а сам до изнеможения, захлёбываясь пил терпкий дурманящий коктейль, исторгаемый её телом...

***

Они тихо лежали рядом, уткнувшись в колени друг другу, и время для них остановилось.
Снейп, тяжело вздохнув, перевернулся на спину и откинулся на подушку. Потом, немного подумав, медленно переполз и лёг так, чтобы их лица находились на одном уровне. Он не замечал неудобств – ноги теперь располагались выше головы, и лежали на подушке. Шёпотом он медленно произнёс прямо в приоткрытый рот возлюбленной:
– Как же я люблю тебя, Лили, – Северус нежно её поцеловал, но она молчала и не шевелилась. – Сегодня волшебная ночь, и я не хочу, чтобы она заканчивалась.
Но Лили, казалось, ничего не слышала. Северус вздохнул и затих, опасаясь её разбудить. Вскоре его дыхание стало глубоким и размеренным – он уснул.
Гермиона очень медленно, тихо, как осторожный ночной хищник, отползла подальше от Северуса и замерла на мгновенье, прислушиваясь к его спокойному дыханию. Снейп продолжал так же безмятежно спать. Гермиона встала с кровати, заторможено двигаясь, подняла свою волшебную палочку и халат Снейпа. Его тапочки так и не нашлись, а сил на поиски уже не было. Оставив всякие мысли об обуви, она повернулась к Северусу, чтобы ещё раз посмотреть на него.
«Прости меня, если сможешь», – мысленно обратилась Гермиона к спящему. Очень медленно она провела рукой по щеке Северуса, вздохнула и, покачиваясь, вышла из спальни.
Дальше всё было словно в тумане. Она брела по каменному полу галереи, соединяющей левое и правое крыло Рефьюдж-хауса, босиком, совершенно не чувствуя холода. Что-то липкое текло по её ногам, но это совершенно не беспокоило Гермиону. Единственная мысль, промелькнувшая в её голове, была: «Пожалуй, мне не стоит спускаться к завтраку».
Она вошла в свою спальню и, не раздеваясь, ничком упала на постель, тут же провалившись в сон. Гермиона не слышала, как в комнату проскользнул эльф со счастливой улыбкой на лице. Одним щелчком пальцев он удобно устроил хозяйку на кровати и укрыл одеялом. Второй щелчок – и на её безымянном пальце засиял ровным цветом перстень Гримальди…
***
Тускло-серый свет пасмурного утра освещал спальню, в которой сном младенца спал Снейп. Он не хотел просыпаться. Невероятный и одновременно реалистичный сон сотворил для Северуса чудо, где сбылись самые сокровенные его мечты.
Он ещё несколько минут лежал в постели, прокручивая в голове сон, но уже осознавал, что проснулся и пора вставать. Северус перевернулся с живота на спину, почесал нос… и вдруг замер. Его рука пахла так же, как во сне пахла Лили. Снейп жадно втягивал ноздрями знакомый запах и понимал, что сходит с ума. Разумом он осознавал, что такого не может быть. И только маленькая частичка его души ликовала и кричала о чуде, которое наконец свершилось.
Он очень осторожно сел в кровати и осмотрелся. Снейп находился в своей спальне – это факт. Но никогда ещё он не видел её в таком состоянии. Шторы на окнах были приоткрыты, к кровати придвинут стол с разноцветными флаконами, наполненными зельями. Но это было ещё полбеды. Самое сильное впечатление на Северуса произвела кровать. Она походила на поле брани: скомканное, с засохшими пятнами бельё, в нескольких местах разорванное; подушки, разбросанные в беспорядке, одеяло, сползшее на пол…
Снейп не был невинным юношей и понимал, что означает этот беспорядок. Он настолько близко подошёл к разгадке, что запретил себе даже строить предположения. Он закрыл глаза, откинулся на подушку и негромко позвал эльфа.
Сияющий от радости Тони появился почти в ту же секунду и с восторгом сказал:
– Мой дорогой хозяин выздоровел. Тони ждёт приказаний.
– Скажи мне, Тони, – Снейп говорил медленно, тщательно подбирая слова, – что всё это значит? – он обвёл рукой комнату.
Эльф затараторил:
– Хозяин был очень болен. Госпожа и Тони лечили своего хозяина. Но теперь всё уже хорошо. И Тони сейчас быстро всё уберёт.
Тони защёлкал пальцами. Стол, зелья, стаканы и графин с водой тут же исчезли. После этого эльф бросился в ванную.
Северус через звук льющейся воды расслышал «мурлыканье» Тони.
«Он что, поёт?»
Это было невероятно. Эльф всегда был сдержанным. Его раскованность проявлялась только в лаборатории и только в разговоре с леди.
«Не думать, не думать о ней…»
Он вскочил с кровати, не обращая внимания на свою наготу, быстрым шагом прошёл в ванную комнату. Возле зеркала он замешкался немного и, окинув взглядом своё тело, остановился как вкопанный.
Нет, его тело не изменилось. Он не стал более худым или полным. Его взгляд привлекло вовсе не это. Шею, грудь, живот и бёдра покрывали неровные ярко-красные пятна, иногда составляющие целые цепочки – следы от страстных поцелуев.
В голове сразу всё стало на свои места. Он быстро залез в ванну и постарался взять себя в руки. Обрывки видений проносились, и Снейп не знал точно, что в них явь, а что фантазия. Он поймал счастливый взгляд Тони и, стараясь успокоиться, безразличным тоном спросил:
– Расскажи мне, Тони, что здесь произошло?
– Хозяин ничего не помнит? – эльф выглядел слегка обескураженным. – Хозяин отправился к Малфою…
И далее Тони подробно рассказал о событиях последних дней.
«Хозяин, хозяин, хозяин» - в голове Снейпа гудело от речи Тони. Он поднял глаза на эльфа и заметил, что тот смущённо молчит.
Северус, из последних сил пытаясь сохранить спокойствие в голосе, негромко спросил, закрывая глаза:
– Последнюю ночь я провёл один?
Эльф покраснел ещё больше, то ли от гордости, то ли от стыда за своего хозяина:
– Нет, господин. Хозяйка ночевала здесь, с вами.
Снейп долго и сосредоточенно намыливал мочалку, словно стёртый обмылок мог расставить всё по своим местам и ответить на вопросы.
Тони тихонько пятился к двери, не понимая настроения хозяина. В голове у Снейпа хаос воспоминаний постепенно упорядочился, а потом возникла мысль:
«Как я посмел коснуться её? Я ведь обещал, почти поклялся, что буду вести себя пристойно, несмотря на наш брак…»
Снова перебирая в голове горячие картинки прошедшей ночи, Снейп с ещё большим ужасом осознал: «Я всю ночь называл её другим именем… она никогда мне этого не простит».
Он утопил густо намыленную мочалку в воде, невидяще глядя на стену перед собой. Он так напряжённо всматривался в неё, что кафель на стене лопнул и рассыпался мелкими осколками. Снейп очнулся, посмотрел на испуганного эльфа и медленно, чуть слышно произнёс:
– Тони, я не спущусь сегодня к завтраку.