В своё время французский индолог Эмиль Сенар приводил рассказ одного колониального английского офицера, присутствовавшего на индуистском религиозном празднике. Он был поражён бедностью украшений и довольно жалким видом импровизированного храма. На следующий день он был ещё более удивлён, найдя в местной печати отчёт о торжестве, где воздавались хвалы великолепию приготовлений и трудам устроителей. Русский индолог С. Ф. Олденбург, приведя этот факт, заметил: « Европейская реальность и индийская реальность — не одно и то же ».
То, что лежит за этим фактом — что индийское сознание представляет мысль как действительность, может быть, даже большую, чем предметы, — очень важно помнить при рассмотрении нашей темы. Такая соподчинённость представляет известную помеху для понимания индийских учений западными людьми, для которых более реальна материально явленная и экспериментально изменяемая действительность.
Хотя первенство и главенство мысли в западной науке признаётся пока лишь немногими, это давно практически используется в управлении общественным массовым сознанием, пропаганде, политике, рекламе.
Пора человеку понять и принять, что мысль творит мир. Человек получает не тот мир, о котором мечтает, а тот, который изменяет.
За многочисленные телесные, чувственные и интеллектуальные удобства, данные человеку технологической цивилизацией, она потребовала от него такой платы, которая заставила его отказаться от многих собственно человеческих черт. Среди них — чувство устойчивости мира и единства с природой, укоренённость в наследии, причастность к общине и чувство личностного своеобразия и самоценности.
Потребительство потребовало употребления природы на потребу масс. Все хотят жить лучше, а не стать лучше. Хотят получить побольше и получше вещей и услуг, называя это благополучием. Природа превратилась в окружающую среду.
В технологически направленном обществе всё убыстряющаяся смена вещей и условий жизни ведёт к изменчивости отношений, обычаев и нравственных норм. Разрушение старых ценностей идёт быстрее, чем созидание новых, что грозит утратой наследования общих нравственных устоев. Увлечение электронными возможностями приводит к абсолютизации возможностей и власти компьютера и своеобразной разновидности электронной наркомании, а отсутствие непосредственного общения с людьми и предметами при работе или развлечении с помощью электроники смещает и стирает границы между добром и злом. В виртуальном мире образовывается виртуальный интеллект и виртуальная нравственность.
Городизация, то бишь урбанизация, планеты не только сокращает площади девственной природы, но, отрывая людей от малой родины, общины, обычаев и обрядов, подрывает и нравственные устои. Сопутствующая ей скученность и вовлечённость огромного множества людей в производство и обслуживание техники перенасыщает жизнь человека впечатлениями и ведёт к желанию оградить свой личный мирок от окружающего. В таком городе, как Москва, например, за день человек соприкасается — в том или ином виде, сознательно или бессознательно, — с 15—20 тыс. человек (в метро, на улице, в магазине, на работе, по телефону и т. д.) Отсюда отчуждённость людей друг от друга, стандартизация личностного общения, его выхолощенность и потеря интереса к деятельности, которая теряет человечность. У обеспеченного человека, у которого есть собственный дом и машина и работа которого проходит в офисе, вроде бы немного поводов лично сталкиваться с окружающими. Но как бы вёл себя такой человек, если бы он жил в коммуналке, ездил в переполненном общественном транспорте на малооплачиваемую работу в нищей и политически разодранной стране? Вежливость, напускная доброжелательность и улыбчивость могут из-за изменившихся условий превратиться в беспощадность, которая тем хуже, что предмет злобы даже не воспринимается как человек, а сожалеют, скорее, не о преступлении, а о том, что попались.
Один из признаков того, что все эти враждебные побуждения лежат до поры до времени в незатребованном виде, — феномен массовой культуры с её распространением боевиков, детективов, порнографии, внимании прессы к катастрофам и криминалу.
И из стеклянного ларца
выходят в мир цветные тени
мёртвоживущих привидений
по воле злого хитреца,
что составляет, как провизор,
в стеклянной колбе телевизора
из многочисленных программ
психоделический бальзам.
Порок привлекателен. Мерзость во всё большей мере нужна для массовости и кассовости. И ящик телевизора становится ящиком Пандоры. Если в до-телевизионное время преступления случались с некоторыми, а знали о них понаслышке немногие, то теперь посредством теле-телепатии и теле-телекинеза преступность входит в каждый дом. Тьма преступлений совершается теми, чьё сознание опустилось с крутых боевиков на нижайший нравственный и умственный уровень ... Детишки увлечённо смотрят детективы, парнишки и девчушки — порнушки. Начинают пить, курить, сношаться, колоться в подражанье увиденному, а продолжают по привычке к призрачному миру.
Амебные массы становятся безразличными к добру и злу потребителями образов и упрощённых до идиотизма идеек.
Массовая информация и культура впрыскивает в человека огромное количество пустых сведений, направленных на то, чтобы надуть человека тщеславием, сделать управляемым, послушным и соответствующим определённым стандартам поведения. Подменой истинного познания и общественного участия служит множество суррогатов: кроссворды, компьютерные игры, конкурсы типа « Что? Где? Когда? », « Угадай мелодию » или « Поле чудес » (вспоминается вторая половина фразы — « в стране дураков » — и имя этой старой школьной игры — балда). Телеглазетелей увлекают видом чужих (а иногда заметно блатных) выигрышей под истошные вопли ведущих. Голодные же простаки хотят насытиться запахами чужого банкета.
Сейчас в развитых странах в компьютерные базы данных занесены сведения (состояние, привычки, политические взгляды, компромат и т. д.) почти обо всех людях, что при случае используется против того или иного человека. Нажатием клавиш или кнопок человек может украсть деньги со счета, подтасовать результаты выборов, запустить вирус, скажем, в компьютеры авиационной диспетчерской службы, уничтожить массу техники и людей и при этом даже не вспотеть ...
Атомное оружие сделало мир как бы случайным и в любой миг — конечным. Это понимающе и совестливо выразил один командир советской атомной подводной лодки. « Одно дело, когда ты, пехотинец, скажем, видишь своего противника в лицо, целишься в живого конкретного человека; другое — когда перед тобой пульт, приборы, лампочки, стрелки. Ты не видишь ни крови, ни разрушений, ни взрывов, ни пожарищ. Привычные манипуляции с привычной техникой — и всё. Может исчезнуть целая страна, но лично ты этого не заметишь, находясь под водой или в подземном бункере. Технология массового поражения или уничтожения стала такой, что непосредственный исполнитель ядерного апокалипсиса не несёт личной ответственности. Он лишь рабочее звено в общей машине войны ».
Если человека может остановить что-то человеческое — совесть или хотя бы страх, — то электронной машине это не помешает.
