Наименее благоприятной оказалась динамика у детей из подгруппы «ППД без дополнительных указаний», то есть в тех случаях синдрома-болезни, в которых привычка являлась устойчивым патологическим системным образованием, определяющим клиническую картину болезненного состояния в целом. Из 7 катамнестических наблюдений в пяти случаях патологическая привычка оставалась в школьном возрасте. При этом автоматизированный поведенческий стереотип сохранялся, несмотря на отсутствие актуальных психотравмирующих переживаний (если не считать вторичных личностных реакций на саму привычку) и значительную компенсацию минимальной мозговой дисфункции. В большей степени динамика ППД в этой подгруппе зависела от личностной динамики, то есть от изменения структуры индивидуальных потребностей, удовлетворение которых создает конкуренцию потребности в осуществлении патологической привычки.
Яктация
В 49 наблюдениях ведущим поведенческим стереотипом являлась яктация, которая проявлялась в ритмических раскачиваниях телом и/или головой. У 14 пациентов, кроме того, отмечались биения головой о твердую поверхность, у одного ребенка этот стереотип был единственной формой яктации.
В 22 из 49 наблюдений яктация была единственным видом стереотипного поведения. Так же, как и в предыдущей группе у большинства пациентов имели место полиморфные привычные действия.
Всего у 27 детей насчитано 54 радикала специфической двигательной активности в форме преходящих или постоянных проявлений рудиментов трихотилломании (кручение и подергивание волос) – 14 наблюдений, сосание пальца (руки, белья) – 11 наблюдений, онихофагии (грызения ногтей, твердых предметов) – 10 наблюдений, мастурбации (манипуляции с гениталиями, сучение ногами) – 6 наблюдений, кусания губ – 2 наблюдения, ковыряния носа – 3 наблюдения, других дерматотлазий (дергания и пощипывания пальцев, кожи лица, ушей) – 6 наблюдений.
Окончательные диагнозы в этой группе, уточненные в процессе динамического наблюдения и катамнестического обследования, распределились следующим образом: неврозоподобный и/или психопатоподобный синдром вследствие остаточных явлений раннего органического поражения головного мозга – 7 наблюдений (в том числе в 2 случаях осложненные невротическими реакциями); психоорганический синдром – 2; эпилептиформный синдром – 2; органический дисгармонический инфантилизм – 1; задержка психического развития – 8 (в том числе в 4 наблюдениях осложненная невротическими реакциями); олигофрения резидуально-органической этиологии – 2 наблюдения; реактивная депрессия раннего возраста на фоне минимальной мозговой дисфункции – 4 наблюдения; невротические и патохарактерологические реакции на фоне минимальной мозговой дисфункции – 4 наблюдения; ППД (б.д.у.) – 10 наблюдений (в том числе 7 – у детей с минимальной мозговой дисфункцией и 4 – осложненные невротическими реакциями); синдром раннего детского аутизма у ребенка с резидуально-органической церебральной недостаточностью – 2 наблюдения; шизофрения – 7 наблюдений (в том числе 4 на органически неполноценной почве).
Синдромальная структура шизофрении в обследуемой группе была представлена аффективно-параноидным синдромом у 3 больных (в одном случае с наличием кататоно-гебефренных включений), депрессивным синдромом у 1 больного, психопатоподобными эквивалентами депрессивных и маниакальных расстройств у 2 больных (в одном случае в сочетании с синдромом патологического фантазирования), синдромом патологического фантазирования у 1 больного.
Как и у детей с сосанием пальца, существенным фактором «почвы» у детей с яктацией являлась церебрально-рганическая недостаточность, имевшая место у 43 из 49 обследованных. 20 из 21 ребенка раннего возраста наблюдались в специализированных детских яслях по поводу последствий раннего органического поражения ЦНС.
Признаки энцефалопатии в психическом и неврологическом статусе отсутствовали лишь в 12,2 % наблюдений. В то же время этот фактор патогенеза являлся определяющим только у 12 из 49 пациентов, у остальных он вступал в сложные динамические взаимодействия с психогенными и дизонтогенетическими механизмами.
Примером последнего служит следующее клиническое наблюдение.
В-ва Наталья (14.12.81 г. р.).
С 1г. 6 мес. Посещает специализированные неврологические детские ясли с недельным пребыванием.
Жалобы при первичном осмотре перед направлением в детское учреждение: задержка речи, нарушения сна, трудности в поведении.
Анамнез.
Мать – 29 лет. Образование среднее. Работает монтером связи, дежурит посменно то днем, то ночью. Страдает заиканием, выраженной миопией. По характеру возбудимая, раздражительная, пунктуальная. В воспитании дочери проявляет авторитарность, часто наказывает, ставит в угол. Отец – 30 лет. Образование среднее. Работает техником на заводе. Жалуется на чуткий сон, трудности засыпания, которые возникли после службы в армии и поддерживаются работой в ночную смену. По характеру тревожно-мнительный, сдержанный, пунктуальный, негибкий. В воспитании дочери ориентируется на формально нормативные рекомендации. Бабушка по линии матери – 53 года. Возбудима, раздражительна. Дед – 57 лет. Страдает алкоголизмом. Живут впятером в 2-х комнатной квартире (30 кв.м.).
История жизни.
Ребенок от 1 беременности, протекавшей с токсикозом в первой половине, по поводу которого мать стационировалась. До 4-го месяца беременности мать работала в ночную смену. Роды на 37 неделе с длительным безводным периодом. Вес при рождении – 2200 г., рост – 41 см. После рождения в течение 2-х недель находилась в отделении для недоношенных.
В первые дни к груди не прикладывалась из-за тяжелого состояния. В последующем грудь не взяла, вскармливалась искусственно.
До года перенесла ветряную оспу, острое респираторное заболевание.
Голову держит с 3 месяцев, сидит с 8-ми. Плохо прибавляет в весе. Аппетит снижен. Первые зубы прорезались в 10 мес. К году было только 2 зуба.
С первых дней жизни до 3-месячного возраста ребенка пеленали с ручками, укачивали, брали на руки. Воспитывали «строго по часам», кормили насильно. С 8 месяцев стали высаживать на горшок.
С рождения девочка плохо спала, была беспокойной, часто срыгивала, отличалась сниженным и избирательным аппетитом, повышенной чувствительностью к изменениям погоды, плаксивостью, пугливостью, тормозимостью при любом изменении в окружающей обстановке. В манеже не сидела, просилась на руки. На руках успокаивалась. На мокрые пеленки не реагировала. К 6-месячному возрасту стала спокойнее, появилась тенденция к сглаживанию отмеченных особенностей.
Однако в 8 месяцев, после переезда на новую квартиру, в течение нескольких дней была очень беспокойной. Вновь нарушился сон. Засыпала только с соской и в присутствии матери.
С года родители установочно перестали укачивать ребенка на руках, меньше играть с дочерью (стремясь приучить к «самостоятельности»), начали будить в 2 часа ночи, чтобы «избавить от энуреза». Снова ухудшилось засыпание, сон сделался прерывистым. Появился «сон на корточках», в позе «эмбриона». Усилилась плаксивость (в особенности после сна), боязливость, появился страх машин на улице, тормозимость при посторонних, развилась симбиотическая привязанность к матери. Исчезла лепетная речь, которая вновь вернулась в 1г. 5 мес. Побаивается детей, беззащитна в их компании. В деятельности повышенно истощаема.
К моменту поступления в специализированное детское учреждение (1 г. 6. мес.) в физическом статусе ребенка отмечалось несколько пониженное питание. По консультации педиатра патологии со стороны внутренних органов не обнаружено.
Неврологический статус.
Окружность головы 44 см. Череп гидроцефальной формы. Несколько усилен венозный рисунок кожи головы. Сухожильные рефлексы живые с нечеткой разницей сторон (D>S). Справа нечеткий симптом Бабинского. Сохранен врожденный рефлекс Маринеску-Родовичи. Отмечаются явления вегетативной неустойчивости.
В домашней обстановке обнаруживает достаточное для полутора лет понимание речи, способность выполнять простые инструкции. Самостоятельно ест ложкой, забирается на обычный стул, перешагивает приставным шагом через препятствие по примеру взрослых. Правильно показывает предметы в комнате и на рисунке. Активно пользуется только лепетной речью, облегченными словами и звукоподражанием («ляля», «ав-ав»). Фразовая речь отсутствует.
История настоящего заболевания.
В связи с выходом матери на работу начала посещать детские ясли без предварительной подготовки к изменению режима, постепенного знакомства с новой обстановкой, привыкания к детскому коллективу. Процесс адаптации сразу же осложнился повторными (практически ежемесячными) простудными заболеваниями и принял затяжной, болезненный характер. Психическое состояние характеризовалось в это время выраженной зависимостью от того, находился ли ребенок в привычной домашней обстановке (в которой к описанным выше особенностям психического статуса присоединилось бурное протестное поведение во время сборов в детское учреждение и в момент расставания с матерью) или же пребывал в детских яслях.
Во время нахождения в группе девочка была заторможена, пассивно подчиняема, молчалива и необщительна. Двигалась неестественно скованно и угловато, бесцельно переходя от предмета к предмету, не заинтересовываясь игрушками и сторонясь детей. Выражение лица было то скорбным, то отрешенным. Состояние вялости и безразличия сменялось тревожной растерянностью и панической ажитацией, переходя в длительный плач, многочасовое хныканье или беззвучные рыдания. Весь день не выпускает из рук взятый из дома носовой платок. Отвлечь, переключить ребенка удается с трудом и не надолго. Речевые реакции не вызываются. Успокаивается только на руках у взрослого.
Появился дневной энурез, эпизоды энкопреза. Часто мочится. Днем не засыпает. В течение всего тихого часа ходит по кровати. В группе самостоятельно не ест, не пользуется ложкой. Подолгу стоит вниз головой (поза «эмбриона»).
Мать встречает с рыданиями, судорожно хватая ее. Иногда при этом бьет. Вернувшись домой, не отходит от матери ни на шаг, постоянно просится на руки. На улице не отпускает ее руку.
Возвращение в ясли после очередного респираторно-вирусного заболевания обостряло описанную выше симптоматику. В эти периоды к имевшимся ранее статическим двигательным стереотипиям (сон на корточках, поза «эмбриона») присоединялись другие психомоторные феномены. Так, сидя на стуле, девочка часто подолгу раскачивалась в переднезаднем направлении (порой закрывая при этом глаза). Появилась привычка покручивать пальцем волосы, вернулась потребность в соске при засыпании. При волнении, эмоциональном дискомфорте сосет пальцы, грызет ногти, крутит волосы, беспокойно перебирает пальцами, теребит губы, ковыряет нос, кожу лица, трясет ногой сидя на стуле. К игре, музыкальным занятиям привлекается не надолго, вскоре усаживается на «свой» стул и начинает раскачиваться.
Через несколько месяцев на фоне лечения острота состояния несколько сгладилась. Однако поведение в домашних условиях изменилось по сравнению с тем, что было до начала посещения детских яслей.
Психический статус в 2-летнем возрасте.
При обследовании в детском учреждении обнаруживает сниженный фон настроения. Тормозима, тревожна, боязлива. Выражение лица часто растерянное, гипомимична. Улыбка не вызывается. В игровое общение вступает постепенно. Лучше реагирует на тактильный контакт, взятие на руки, покачивание на коленях взрослого. Гимнастических занятий боится. Проявляет заинтересованность экспериментальным материалом (картинки, игрушки, кубики), однако остается пассивной. Нуждается в стимуляции, поощрении.
Услышав посторонний звук, голос, сразу же настороженно оглядывается. Инструкции выполняет, однако в речевой контакт не вступает. Лишь изредка на фоне заинтересованности игрой произносит отдельные звукоподражательные слова. Картинки комментирует жестами. В работе старательна, хорошо реагирует на похвалу, однако напряжение дает нестойкое, быстро истощается. При неудаче сразу тормозится, отказывается от деятельности. При этом беспокойно перебирает пальцами, щиплет лицо, губы.
Посаженная на качели, быстро успокаивается. Раскачивается с явным удовольствием, притихшая и удовлетворенная, с нежеланием покидает качели. Застывает на одном месте, растерянно улыбаясь и теребя лицо. Пугается при виде нового человека, сопротивляется его попытке взять ее на руки. Надолго сохраняет неудобную позу, которую ей придал знакомый врач. При вкладывании ей в ладони пальцев взрослого рефлекторно схватывает их и повисает на руках при поднимании их вверх (симптом Робинзона).
Дома плохо засыпает, обидчива, раздражительна, боязлива. Гуляя с матерью, к детям не идет, не может за себя постоять. Не всегда соблюдает навыки опрятности. Крайне чувствительна к порицаниям, подолгу плачет. Любит играть с водой, перебирать пуговицы. В отличие от детского коллектива, где совсем не разговаривает, дома пользуется несколькими короткими словами.
К 2 годам 9 мес. наметилась некоторая положительная динамика. Фон настроения насколько выровнялся. Стала иногда улыбаться. С мамой расстается без слез или же, беззвучно плача, покорно идет в группу. Сделалась более подвижной. Проявляет привязанность к одной из девочек, с ней может тихо разговаривать. По подражанию подруге может засмеяться, начать бегать. С другими детьми активно не контактирует, но когда ее позовут, вступает в игру. К воспитателю не обращается, ждет, когда на нее обратят внимание. Тогда отвечает тихим голосом односложно, косноязычно. При этом заметно волнуется, теряется. Крайне подчиняема. Покорно доедает оставленную пищу после инструкции воспитателя, несмотря на сниженный аппетит. Сон чуткий. На обследовании дергает губы, пальцы. Выявляется задержка развития речи, преимущественно экспрессивной, недостаточность тонкой и грубой моторики. Сохраняются застывания в приданной позе. При этом взгляд ребенка не отсутствующий, выражение лица тревожно-испуганное или покорное, кончики пальцев беспокойно двигаются. Часто застывает спонтанно.
Предоставленная самой себе, малоподвижна. Часто раскачивается сидя на стуле, трясет ногой, стремится воспользоваться качелями. Сосет платок, воротник рубашки, перебирает пальцами. Дома также часто стала раскачиваться на стуле. Появилась привычка постоянно сучить ногами, даже во время еды. В постели сосет палец или соску, навязчиво трет соску о кровать. Перед тем, как успокоиться и уснуть, требует рассказать любимую сказку, повторно просится на горшок или попить. Засыпает на корточках, часто просыпается среди ночи, крутится в постели.
Днем все время держится возле взрослых. Боится собак. При появлении нового человека в квартире уходит в другую комнату, хмурится, отказывается от общения. Через час осваивается. Проявляет наклонность к ритуализации поведения. Следит, чтобы все вещи стояли на своих местах, не любит новых вещей. Засыпает только на «своей» подушке. Настаивает, чтобы за обеденным столом каждый сидел на «своем» месте.
К 3,5 годам фон настроения в основном остается сниженным. Сохраняются тревожность, боязливость, пассивная подчиняемость, но девочка стала более подвижной. По прежнему стремится к сохранению привычного порядка в обстановке и режимных моментах. При неудачах громко кричит, плачет. Также бурно реагирует, если не поцеловала на прощанье мать или забыла взять носовой платок. Постоянно теребит платок, взятый из дому. Иногда, возбудившись под влиянием ситуации, начинает бегать по кругу на носочках. Это может продолжаться достаточно долго, что сопровождается некоторой отрешенностью от обстановки, напоминающей гипноидное состояние. Набегавшись или будучи остановленной, оказывается успокоенной, умиротворенной и производит впечатление отдохнувшей, как после сна. Сохраняются застывания в приданной позе. Рефлексы орального автоматизма не вызываются. В психомоторном развитии отмечается некоторая положительная динамика.
Спать ложится по-прежнему с соской, с которой навязчиво манипулирует, раздражает ею гениталии. Днем, когда на девочку никто не смотрит, садится на стул, сжимается всем телом, трет ноги одна о другую. Испытывает при этом явное удовольствие.
В качестве очерченного сквозного синдрома ППД в форме яктации отмечались в 10 наблюдениях, причем в 9 они были ведущим психопатологическим образованием в качестве синдрома-болезни. В одном случае первично-дизонтогенетический феномен в виде гиперкомпенсаторного раскачивания после лишения соски в школьном возрасте дополнился вторично-невротическими патологическими привычными действиями (вначале онихофагией, на смену которой пришла трихотилломания) и сохранялся на фоне невротического состояния в качестве факультативного синдрома. Приведем клиническую иллюстрацию яктации из диагностической подгруппы ППД (б.д.у.).
Б-ва Лидия (23.11.74 г. р.)
Обратилась в возрасте 15 лет по настоянию матери, обеспокоенной привычкой дочери раскачиваться, возникшей в раннем возрасте и сохраняющейся до сих пор. Привычные действия с 7-месячного возраста, когда, будучи подолгу предоставленной самой себе (мать ухаживала за парализованной бабушкой), начала раскачиваться сидя или стоя на четвереньках. Могла это делать часами, но как только ее брали на руки или просто начинали с ней заниматься, легко отвлекалась от своих действий. Привычкой никогда не тяготилась, но последнее время под влиянием критики со стороны матери осуществляет ее только в домашней обстановке, в одиночестве. Испытывает при этом удовольствие, снятие напряжения, усталости.
Свою привычку описывает следующим образом: «Когда я качаюсь, я отдыхаю. Иногда 10-20 минут качания заменяют мне 1-2 часа сна. Качаясь, я думаю о чем-то самом хорошем, представляю в розовых тонах свое ближайшее будущее. Качаюсь потому, что мне хочется, или когда чувствую усталость. Могу продолжать это до 5-6 часов. Когда я качаюсь, я все слышу, все вижу, все чувствую. Иногда в это время я сочиняю стихи, песни, всегда пою, когда качаюсь. Вообще я люблю качаться под музыку. Стала замечать, что когда я читаю волнующую меня книгу, то начинаю потихоньку раскачиваться, но как только осознаю это, так сразу прекращаю. В лагерях, санаториях я не качаюсь. Но без этого мне как-то не по себе. Когда я вне дома, то забываю о привычке. После качаний голова не кружится, спать не хочется, дискомфорта не испытываю. Хоть это и вредная привычка, как говорит мама, но мне без нее, наверное, будет плохо. Моя привычка – это мой «наркотик».
Больной себя не считает. Часто не замечает, как начинает раскачиваться. При этом испытывает удовольствие. Перенесясь в мир фантазий, может забыть про кипящий чайник, включенный утюг. Визуализированные представления, которые сопровождают фантазирование во время яктации, субъективно приятны, полностью произвольны и управляемы. Содержание их связано с реальными событиями, взаимоотношениями с друзьями. Продуктивная симптоматика не выявляется. Обследуемая активна, общительна, эмоциональна. Внешне выглядит несколько инфантильной. Месячные с 14 лет, нерегулярные. На ЭЭГ отмечаются признаки не резко выраженной дисфункции диэнцефально-стволовых структур мозга с большей склонностью к десинхронизации биотоков.
Катамнез в 18 лет.
С первой попытки в институт не поступила, устроилась на работу в школе. На следующий год поступила на психологический факультет педагогического университета. Справляется и с учебой, и с работой в школе. Дружит со сверстниками, встречается с молодыми людьми. Со слов матери интенсивность яктаций усилилась. Осуществляет привычку утром после завтрака, а также по вечерам. Может встать во время просмотра телепередачи и уйти в свою комнату, чтобы покачаться.
Сама обследуемая ни в коем случае не хочет отказываться от своей привычки, в осуществлении которой испытывает психологическую потребность, так как она позволяет избавиться от неприятных мыслей и переживаний, отвлечься, погрузиться в мир грез, снять напряжение.
Какое-либо физическое удовольствие от совершения ритмических действий категорически отрицает. Считает их индивидуальным способом адаптации, таким же, каким для других является курение или алкоголь.
Отрицает нарастание частоты и длительности эпизодов яктации. Жалоб не предъявляет, считает себя абсолютно здоровой.
В остальных 39 наблюдениях яктация была представлена факультативными синдромами и симптомами компенсаторного, патологического или условно патологического поведения в рамках различных заболеваний и нарушений развития, что свидетельствует о нозологической неспецифичности яктации. В двух случаях, на основе субъективного анализа матерей, можно было говорить о внутриутробном возникновении ритмической двигательной активности плода. В последние месяцы беременности эти женщины отмечали периодически возникающие эпизоды характерных раскачивающихся движений будущего ребенка, длительностью в несколько минут. После рождения яктация у них осуществлялась с тем же ритмом (1-3 в секунду).
Возникновение яктации не только в раннем, но и в дошкольном и младшем школьном возрасте у 8 пациентов не противоречит отнесению этих стереотипов к расстройствам, соответствующим сомато-вегетативно-инстинктивному уровню нервно-психического реагирования. Их регрессивно-компенсаторному появлению предшествовало развитие диссомнических нарушений, обусловленных соматогенными, психогенными вредностями либо эндогенными процессами, вызывающими диссолюционные механизмы.
Потребность в ритмической стимуляции и самостимуляции (при депрессии сочетающиеся со склонностью к спонтанным застываниям и сохранению приданной позы) имеет определенные эволюционно-биологические корни. В филогенезе подобные поведенческие реакции с каталептическими проявлениями носят универсальный, генетически обусловленный характер и являются проявлением адаптации у рыб, амфибий, птиц и млекопитающих к изменениям освещенности, температуры внешней среды и гравитации. Они возникают на сниженном уровне бодрствования и участвуют в становлении цикла сон-бодрствование (Карманова И.Г., 1986).
Возврат к предыдущим этапам развития, в частности, в форме поведения, связанного со становлением в онтогенезе фаз сна (повторяющего филогенетические этапы их развития – три естественные формы покоя первичного сна рыб и амфибий, переходные гипнотические фазы, животный гипноз и зимняя спячка теплокровных, медленноволновой и активированный сон у человека), происходящий у здоровых детей в условиях напряжения, стресса, получил название «физиологическая диссолюция» (Праздников В.П., 1986) или «функциональная диссолюция» (Карманова И.Г., 1986). Те же элементы регресса с возвратом к физиологическим особенностям, которые характеризовали предыдущие этапы жизни особи, отмечаются и в условиях патологии.
Это проявляется в расторможении рефлексов новорожденных под влиянием эмоциогенных факторов или во время критических скачков роста, возрастании частоты спонтанных двигательных реакций (типа вздрагиваний) и специализированных двигательных груминг-реакций (чесательных, умывательных, стряхивательных) у животных в состоянии иммобилизационного стресса, стресса, вызванного электрокожным раздражением, что связано с блокадой тормозных (в том числе ГАМК-эргических) систем (Праздников В.П., 1986).
Таким образом, к диссолюционным проявлениям, обусловленным снижением уровня бодрствования, естественном при тяжелой депрессии, можно отнести застывания, которые логично рассматривать как проявление гипноидного состояния сознания, сопровождающегося расторможением рефлекса сохранения позы, свойственного новорожденным.
Неврологические проявления регресса выражаются в оживлении рефлексов орального автоматизма, элементов автоматической походки (хождение на носочках), хватательного рефлекса (симптом Робинзона) у обследованных детей раннего возраста с реактивной депрессией (Карманова И.Г., Шевченко Ю.С., Бобылева Г.И., 1986). На этом фоне активность подкорковых образований, в частности базальных ганглиев, хвостатого ядра, являющихся «хранилищем» инстинктивных моделей поведения (Rapoport J.L., 1989) и ранее субординированных корой, растормаживается, что и проявляется возвратом к врожденным адаптивным автоматизмам в виде телесных стереотипий.
Характерно, что яктация как регрессивный компенсаторный феномен, связанный с диссомнией непсихогенной природы, редуцировал на фоне восстановления и дозревания механизмов сна, тогда как инстинктивные поведенческие стереотипы, связанные с эмоциональным дискомфортом, сохранялись в качестве смещенной активности, а психотехнического приема саморегуляции базальной аффективности. «Диссолюционный» характер яктации при возникновении ее в школьном возрасте во время депрессивного приступа шизофрении клинически подтверждается оживлением конкретно-образного компонента мышления, проявлявшегося в «инфантилизации» содержания фантазий, сопровождавших стереотипные раскачивания, а также в том, что образы воображения ребенка в этот период приобретали визуализированный характер, что до заболевания ему не было свойственно. По выходе из депрессии оба регрессивно-дизонтогенетических феномена редуцировали.
У больных с яктацией так же часто, как и у больных с сосанием пальца, имели место системные расстройства сомато-вегетативного уровня. В 11 наблюдениях отмечался энурез (на фоне профундосомнии и отсутствия сновидений), в 4-х – ночные страхи, в 4-х – сноговорения и снохождения, в 3-х – сон на корточках.
Системные расстройства психомоторного уровня были представлены в 6 случаях тиками, в 3 – заиканием, в одном – элективным мутизмом.
Бег на носочках (иногда по кругу) отмечался у 9 детей, симптомы орального автоматизма – у 7-ми, симптом Робинзона – у 6-ти, склонность к застываниям (в том числе в «позе эмбриона») – у 15-ти, радостное прыганье – у 3-х.
Особенностью этой группы являлась частота развернутых и незавершенных аффект-респираторных приступов в раннем возрасте (14 наблюдений).
Помимо отмеченного фактора резидуально-органической церебральной недостаточности в развитии яктации, вероятно, участвуют и другие. Так, наследственная отягощенность ППД отмечена у 6 из 49 больных (12,2% случаев), причем в четырех наблюдениях у ближайших родственников отмечалось раскачивание во сне, в двух – сосание пальца. Невропатические особенности сна, аппетита и других сомато-вегетативных функций отмечались в раннем возрасте у 36 детей (73,4%).
Среди неблагоприятных факторов условий развития и воспитания этих детей можно отметить следующие: искусственное вскармливание или раннее прекращение грудного кормления – 26 наблюдений (53,1%), отрыв от дома в раннем возрасте (госпитализация, посещение детских яслей) – 14 наблюдений (28,5%), погрешности ухода и режима в раннем возрасте (резкое прекращение грудного кормления, лишение укачиваний) – 33 наблюдения (67,3%), воспитание в доме ребенка – 4 наблюдения (3,2%).
Из психотравмирующих факторов, непосредственно предшествовавших развитию яктации либо продолжавших действовать после ее возникновения, можно выделить следующие: разлука с матерью – 13 случаев (26,5%), воспитание в условиях эмоциональной депривации – 4 случая (8,1%), сенсорная депривация – 10 случаев (20,4%), конкурентные отношения с членами семьи – 8 случаев (16,3%), эмоциональная или физическая перегрузка (в том числе в дошкольном и младшем школьном возрасте) – соответственно в 10 и 15 случаях (20,4 и 30,6%), конфликтная ситуация в семье или детском коллективе – 5 случаев (10,2%). В одном случае (2,0%) возникновение раскачиваний было связано с массивным ожогом в раннем возрасте. Лишь в 5 наблюдениях (10,2%) яктация возникала «без видимых причин», на фоне внешне полного физического и психологического благополучия.
При анализе характерологических особенностей детей с ППД в форме яктации, являющейся ведущим расстройством (диагностическая подгруппа «ППД (б.д.у.)»), обнаружено, что двое детей отличались вспыльчивостью, импульсивностью, демонстративностью. У двоих такие особенности достигали степени акцентуации по эпилептоидному типу, еще у двоих можно было говорить об истероидной акцентуации характера. Двое отличались гипертимностью, жизнерадостностью, добродушием, последние двое – тормозимыми и сензитивно-аутистическими радикалами.
Как и среди детей с сосанием пальца, более однородными характерологическими особенностями обладали дети с ППД в рамках психогенных заболеваний. В четырех случаях эти дети отличались наличием контрастных черт, включавших тормозимые, тревожные, эмоционально-лабильные радикалы в сочетании с аффективной возбудимостью, импульсивностью, эмоционально-волевой неустойчивостью. В трех других наблюдениях отчетливо преобладали характерологические радикалы тормозимого полюса (сензитивные, астено-невротические, тревожно-мнительные черты, беззащитность, неуверенность, боязливость, эмоциональная напряженность). В одном случае можно было констатировать сензитивно-истероидную акцентуацию характера.
У детей с ППД в рамках резидуально-органических состояний преобладали черты аффективной возбудимости и эмоционально-волевой неустойчивости. Вспыльчивость, агрессивность, драчливость, конфликтность, эгоцентризм, слабость волевых задержек были свойственны 10 из 12 детей этой подгруппы, причем у 3-х из них они достигали степени истеро-эпилептоидной акцентуации характера. В двух случаях инертность психики, застреваемость сочетались с тормозимостью, пассивностью, подчиняемостью.
Дети с задержками психического развития и олигофренией в 4-х наблюдениях отличались расторможенностью, возбудимостью, эмоционально-волевой неустойчивостью, истероидностью, в 4-х – добродушием, покладистостью, общительностью, жизнерадостностью, в 1 – властностью и авторитарностью и еще в 1 – вялостью, подчиняемостью, эмотивной дефицитарностью.
