Это все равно никогда бы не сработало. Даже через миллионы лет».

«Одно время мне казалось, что сработало».

Пока реальный мир не настиг тебя. В миру нет милости, Ангелочек. Ты же знаешь. Это было несбыточной мечтой. Ты просто уехала раньше, чем Михаил начал использо­вать тебя. А теперь ты вернулась туда, где ты должна быть, чтобы заняться тем, для чего ты рождена».

Какое все это имеет значение? Слишком поздно думать о том, а что, если... Слишком поздно искать причины, почему все происходит так, а не иначе. Слишком поздно думать.

Мерфи хотел действий.

Когда он, наконец, ушел, Ангелочек встала с кровати. Задула лампу. Села в дальнем углу комнаты, обхватив колени руками и прижав их к груди, убаюкивая себя. Боль, которая появилась в ее душе в тот день, когда Павел появился в долине, усилилась и целиком поглотила ее. Зажмурив глаза, она сидела тихо, не издавая не единого звука, но комната была полна немого крика.

Дни были однообразны. Ничего нового не происходило. Сменился только Хозяин. Теперь это был Мерфн, а роль Магована играл более управляемый Макс. Ее комната была поменьше, а одежда победнее. Пища была сносной, и ее было много. Мужчины ничуть не изменились.

Ангелочек сидела на кровати, положив ногу на ногу и раскачиваясь из стороны в сторону, наблюдая за тем, как раздевается молодой золотоискатель. Его волосы все еще были влажными, он собрал их в пучок. От него несло дешевым мылом. Он не был разговорчивым, что не могло не радовать, потому что Ангелочку не хотелось его выслу­шивать. Этот не задержится надолго. Отложив в сторону эмоции и заставляя себя ни о чем не думать, она присту­пила к работе.

231

ФРАНСИН РИВЕРС

Дверь с треском распахнулась, и кто-то отшвырнул парня в сторону. Ангелочек едва не задохнулась, увидев знакомое лицо склонившегося над ней мужчины.

— Михаил! — Она подскочила на кровати. — О,
Михаил...

Молодой человек с грохотом приземлился на пол. Поднявшись, он выругался.

— Что ты тут делаешь? — Выругавшись, он ринулся на
Михаила, чей кулак оказался полной неожиданностью, и
золотоискатель вновь отлетел к стене. Подняв его, Михаил
ударил сильнее, вышвырнул за дверь, нанеся непоправи­
мый вред штукатурке на противоположной стене коридора.
Подняв с пола одежду клиента, Михаил заботливо накрыл
его. Захлопнув дверь, повернулся к ней.

Ангелочек почувствовала громадное облегчение, увидев его, ей захотелось упасть к его ногам, но, взглянув в его лицо, она отшатнулась.

— Одевайся! — Он не стал дожидаться, пока она одума­
ется, и бросил ей одежду. — Сейчас же!

Одеваясь, с гулко бьющимся сердцем, она лихорадочно пыталась придумать способ, как сбежать от него. Она еще не успела до конца одеться, как он схватил ее за руку, распахнул дверь и выволок в коридор. Она не успела натя­нуть обувь.

Появился Мерфи.

— Что это ты здесь делаешь? Я же сказал тебе, что нужно
ждать внизу. Клиент заплатил, а ты жди своей очереди.

—Убирайся с дороги. Мерфи сжал кулаки.

—Ты думаешь, тебе удастся пройти мимо меня? Ангелочек видела Мерфи в деле раньше и знала, что

Михаил для него легкая добыча.

— Михаил, пожалуйста... — Но он отодвинул ее в угол и
встал впереди.

Мерфи бросился на него, однако Михаил двигался так быстро, что Мерфи, упав на пол, даже не успел понять, что с ним произошло. Михаил быстро схватил ее за запястье

232

<9€ю6овъ искупительном

и потащил за собой. Когда они были у лестницы, Мерфи успел подняться. Он схватил Ангелочка за руку и дернул на себя так сильно, что она закричала от боли. Михаил отпустил ее, она отлетела к стене и упала. Мерфи набро­сился на него, и на этот раз Михаил отправил его вниз по лестнице.

Когда Михаил подошел к ней, она отпрянула.

— Вставай! — прорычал он. Она не осмелилась ослу­
шаться. Он взял ее за руку и, толкнув перед собой, властно
произнес: — Иди и не останавливайся.

Макс поджидал Михаила, когда они спустились вниз. Михаил схватил его и бросил на карточный стол. Еще двое набросились на него, он успел оттолкнуть от себя Ангелочка, прежде чем последовали удары. Трое клубком покатились по полу, сметая на своем пути столы и стулья. Смешались обломки мебели, карты, люди. К драке присоединились еще двое.

— Хватит! — закричала она, подумав, что сейчас они
точно его убьют. Она лихорадочно оглядывалась в поисках
тяжелых предметов, чтобы помочь Михаилу, но ему удалось
подняться, сбросив с себя одного из навалившихся на него
мужчин. Ангелочек наблюдала за бойней с открытым ртом.
Он твердо стоял на ногах, нанося быстрые мощные удары.
Развернувшись, он ударил ногой одного из нападавших
прямо в лицо. Она еще никогда не видела, чтобы кто-то
так дрался. Как будто он всю свою жизнь только этим и
занимался, а не сажал овощи. Он наносил точные сильные
удары, и те, кому они доставались, уже не поднимались.
Через несколько минут желающих сразиться с ним сильно
поубавилось.

Михаил стоял у стойки, его глаза горели огнем.

— Ну, давайте, — поддразнивал он нападающих. — Кто
еще хочет встать между мной и моей женой?

Никто не двинулся с места.

Оттолкнув ногой перевернутый стол, Михаил шагнул к Ангелочку. Сейчас он совершенно не напоминал того мужчину, которого она знала в долине.

233

ФРАНСИН РИВЕРС

— Я сказал тебе не останавливаться! — Он крепко сжал
ее руку и потащил к дверям.

Его повозка стояла у входа. Михаил взял ее на руки и посадил на высокое сиденье. Она даже не успела подумать о том, чтобы сбежать, как он уже занял свое место и хлестнул лошадей. Ей пришлось крепко держаться, чтобы не выва­литься и не сломать себе шею — с такой скоростью повозка рванула с места. Он замедлил ее только тогда, когда они были уже довольно далеко от Парадиза. Но он сделал это из заботы о лошадях, а вовсе не о ней.

Ангелочек боялась даже взглянуть на него. Она боялась произнести хоть слово. Никогда раньше она не видела его таким, даже тогда, когда однажды он вышел из себя во время их разговора в сарае. Это не был тот тихий, терпели-i вый человек, которого, как ей казалось, она знала. Это был властный незнакомец, стремящийся к мести. Она вспомнила Хозяина, его горящую сигару на своей коже и покрылась холодным потом.

Михаил отер кровь с разбитой губы.

— Помоги мне понять, Ангелочек. Объясни почему.
Ангелочек. Это имя звучало, словно смертный

приговор.

— Останови повозку.

— Ты возвращаешься со мной домой.

— Чтобы ты мог убить меня?

— Господь, ты слышишь?! Почему Ты дал мне эту
глупую, упрямую женщину?

— Отпусти меня!

— Ни за что. Ты не сбежишь. Нам нужно кое-что
обсудить.

Его взгляд был таким страшным, что она решилась и прыгнула. Сильно ударившись, покатилась по земле. Переведя дыхание, вскочила на ноги и побежала прочь.

Михаил натянул вожжи и свернул с дороги. Спрыгнув с повозки, он помчался за ней.

234

<Эъюбо8ъ искупительнал

— Ангелочек! — Он мог слышать треск веток под ее
ногами. — Уже темнеет! Остановись, пока ты шею себе не
сломала!

Она не остановилась. Споткнувшись о корень дерева, она упала, на мгновение перестав дышать от боли. Она лежала на земле, задыхаясь, и слышала, как Михаил приближа­ется. Он быстро шел к ней, отбрасывая в стороны ветки, пока не наткнулся на нее.

Ангелочек вскочила на ноги и в ужасе побежала от него, не обращая внимания на ветки, которые хлестали ее но лицу. Михаил догнал ее и схватил за плечи. Споткнувшись, она упала и повлекла его за собой. В падении он перевер­нулся и упал на спину, крепко держа ее. Она брыкалась и кусалась, стараясь вырваться. Опрокинув ее на спину, он с силой прижал ее к земле. Когда она попыталась царапать его лицо, он перехватил ее запястье.

— Хватит!

Она лежала, переводя дыхание, с широко открытыми глазами. Он поднял ее и рывком поставил на ноги. Едва он ослабил хватку, как она снова попыталась вырваться и сбежать. Он развернул ее лицом к себе и замахнулся. Он почти ударил ее, но остановился, понимая, что, если ударит ее хоть раз, дальше уже не сможет себя контролировать. Он отпустил ее, но каждый раз, когда она пыталась убежать, хватал и поворачивал к себе. Она кусалась, пиналась, била его по лицу. Он отводил ее удары, не нанося ответных.

Когда она ослабела, Михаил крепко прижал ее к себе. Все ее тело дрожало. Он чувствовал страх, волнами исхо дивший от нее. И ей было чего бояться. Его ярость напугала его самого. Если бы он не удержался и ударил ее в первый раз, то, наверняка, убил бы.

Он почти потерял рассудок, когда она уехала.

Он искал ее и, наткнувшись на следы колес, понял, что произошло. Она уехала с Павлом. Она возвращается в Парадиз. Он вернулся домой, обиженный и обозленный на обоих. Павла долго не было, и это ожидание было похоже на ад, он никогда еще не чувствовал ничего похожего.

235

ФРАНСИН РИВЕРС

Почему Павел так поступил? Почему не отправил ее домой, а вместо этого увез с собой?

Скоро Михаил узнал.

Павел вернул повозку и лошадей. Он сказал, что Хотшильд переехал в Сакраменто, и поэтому его так долго не было. Было нетрудно понять, что добровольно он про Амэнду ничего не расскажет. Тогда Михаил спросил прямо в лоб. Павлу ничего не оставалось, как только признаться, что он отвез ее в Парадиз.

—Она сама так захотела. Я ее не уговаривал, — оправды­вался Павел, бледный от страха,. Но еще больше Михаила поразил отпечаток вины, который легко читался на его мрачном лице. Можно было больше не задавать вопросов. Он уже знал, что еще произошло по дороге. Или в городе.

—Михаил, прости меня. Я клянусь, что в этом нет моей вины. Я пытался объяснить тебе, что она...

—Убирайся с глаз моих, Павел. Иди домой и не высо­вывайся. — Павел поспешил уйти.

Михаил подумал, что не может поехать в Парадиз и забрать ее после всего, что произошло. Она заслужила то, что получила. Она ведь этого искала, разве не так? Он рыдал. Он проклинал ее. Он любил ее, а она ответила предательством. Она словно воткнула нож ему в живот и с наслаждением поворачивала.

Однако ночью, лежа в темноте, он вспомнил о тех самых первых днях, когда она была больна, и ему удалось увидеть слабые проблески ее души. Она много говорила в бреду, рисуя картины своей проклятой жизни. Может ли она хоть на миг поверить в лучшую жизнь? Он вспомнил реакцию Павла и ее злость. Он видел ее боль, несмотря на то, что она старательно ее скрывала. Ему нужно поехать и вернуть ее. Она его жена.

Пока смерть не разлучит нас.

Он постарался подготовиться ко всему, с чем может столкнуться в Парадизе. Но когда он вошел в ее комнату и увидел, что она делает, он почти потерял голову. Если бы он тогда не увидел выражение ее глаз и не услышал то, как

236

<3€ю6овъ ткжителъшш

она произнесла его имя, он, вероятно, убил бы обоих. Но он увидел и услышал — и на короткий миг понял, что она на самом деле чувствовала. Облегчение. Облегчение такое безграничное, что это остановило его от непоправимого поступка.

Но это не значило, что внутренняя ярость из-за ее предательства так же бесследно испарилось. Она кипела и бушевала на поверхности.

Михаил вздрогнул и отстранился от нее.

— Что ж, — проговорил он сдержанно. — Мы едем
домой. — Взяв ее за руку, повел через лес.

Ангелочек хотела вырваться, но боялась. Что он с ней сделает? В таком состоянии он, скорее всего, может быть таким же жестоким, как Хозяин.

—Почему ты вернулся за мной?

—Ты моя жена.

—Я оставила кольцо на столе! Я его не украла.

—Это ничего не меняет, мы все еще женаты.

—Нельзя было просто забыть об этом? Он остановился и посмотрел на нее.

— Это посвящение длиною в жизнь, леди. Это не тот
договор, который можно расторгнуть, когда ситуация
осложняется и становится слишком трудно.

Она в смущении взглянула ему в глаза.

—И даже после того, как ты видел меня... — Он пошел к повозке, увлекая ее за собой. Она не могла его понять. Как ни старалась.

—Почему?

—Потому что я люблю тебя, — ответил он тихо. Развернул ее к себе, его глаза отражали внутреннюю боль. — Все очень просто, Амэнда. Я люблю тебя. Когда же ты, наконец, поймешь, что это значит?

У нее запершило в горле, и она наклонила голову.

Они молча подошли к повозке. Он подсадил ее на сиде­нье. Она подвинулась, когда он сел рядом. Посмотрела на него уныло.

— От такой любви, как у тебя, не много радости.

237

ФРАНСИП PlIBEPC

— А от такой, как у тебя, больше? — Она отвернулась.
Он взялся за вожжи. — Сейчас для меня любовь означает
не только чувства, — грустно произнес он. — Не пойми меня
неправильно, я такой же человек, как и все. И с чувствами
у меня все в порядке. Чувства переполняют меня, и многие
из них я не хотел бы испытывать. — Он тряхнул головой,
на его лице отразились досада и гнев. — Я чувствовал, что
готов убить тебя, когда вошел в ту комнату, но я не сделал
этого. Я чувствую, что готов сейчас вбить в твою голову
хоть каплю здравого смысла, но не буду этого делать.,— Он
посмотрел на нее мрачным взглядом. — Как бы я ни мучился
и как бы ни хотел заставить тебя мучиться в ответ, — я не
сделаю этого. — Повозка тронулась с места.

Ангелочек старалась подавить нахлынувшие эмоции, но они все равно не давали ей покоя. Она сжала кулаки, сражаясь с ними.

— Ты знал, чем я была. Ты знал. — Она хотела, чтобы он понял. — Михаил, это то, чем я была всегда и чем останусь.

— Это стопроцентное, ничем не разбавленное лошадиное дерьмо. Когда ты прекратишь, наконец, в нем купаться?

Она смотрела в сторону, сгорбившись.

— Ты не хочешь понять. Никогда не будет так, как
хочешь ты. Просто потому, что не может быть! Даже если
когда-то и могло быть, то теперь все разрушено. Неужели
ты не видишь?

Он взглянул в ее глаза.

—Ты говоришь о Павле?

—Он сказал тебе?

—Ему не нужно было говорить. Все было написано у него на лице.

Ангелочек не пыталась оправдаться. Не придумывала извинений. Она безвольно опустила голову и просто смот­рела прямо перед собой.

Михаил понял, что она взяла всю тяжесть вины на себя, но и Павлу придется понести за это ответственность. И ему.

238

<Зйо6овъ искупительная,

Вновь уставившись на дорогу, он долго не произносил ни слова.

— Почему ты решила вернуться туда? • Я не понимаю
тебя.

Она закрыла глаза, пытаясь отыскать достаточно хорошее и понятное объяснение. Но не смогла и тяжело вздохнула.

—Я хотела забрать свое золото, — тихо прошептала она в ответ. Это признание заставило ее почувствовать себя маленькой и глупой.

—Зачем?

—Я хотела построить маленький домик в лесу.

—У тебя уже есть такой домик.

Она с трудом могла говорить, такой сильной была боль в груди. Она прижала руку к сердцу.

— Я хочу быть свободной, Михаил. Хоть раз в жизни.
Свободной! — Ее голос дрогнул. Она сжала зубы и
вцепилась руками в края повозки так сильно, что дерево
вонзилось в ее пальцы.

Лицо Михаила смягчилось. Злость ушла, осталась только печаль.

— Ты свободна. Просто ты пока не знаешь об этом.
Дальнейший путь они проделали в молчании.

/6

Живя отдельной жизнью,

Наш разум может сотворить в себе

И небеса из ада, и из небес вновь ад...

Мильтон

Михаил не мог заставить себя не думать. Она извинялась. Не оправдывалась. Она просто сидела, не говоря ни слова, выпрямив спину и подняв голову, сцепив руки на коленях, словно готовилась к сражению, а не возвращалась домой. Неужели она может отказаться от того, что он ей предлагает, и вернуться в вечную тьму? Почему бы вместо этого не открыть ему свое сердце и ум? Неужели для нее важна только ее гордость?

Он не мог понять.

Ангелочек сидела в безмолвии, мучаясь. Боролась с терзавшими ее виной, сожалением, смущением. Эти чувс­тва стали как огромная твердая масса, как опухоль внутри, словно рак, распространяясь в каждую клетку. ее тела. Она была напугана. Надежда, как ей казалось давным-давно умершая, внезапно воскресла. Она уже забыла о том слабеньком огоньке, который иногда вспыхивал в ее сердце, когда она была ребенком. Что-то внутри нее поддерживало эту искру надежды, до тех пор пока Хозяин окончательно ее не потушил.

Теперь она сама пыталась затушить ее логикой.

241

ФРАНСИН РИВЕРС

Ничего не будет¹ по-прежнему. Даже если что-то и начи­налось между ней и Михаилом, это было разрушено. Она это понимала. В тот самый момент, когда Павел воспользо­вался ею, она упустила свой последний шанс.

«Я сделала это сама, я сделала это сама. Меа culpa, меа culpa. Моя вина».

Слова матери преследовали ее, незабываемые воспоми­нания из прошлой жизни. Почему в ней снова горит эта маленькая искра, ведь она все равно потухнет? Так было всегда. Надежда жестока. Словно голодного ребенка манят запахом еды. На самом деле, нет ни молока, ни мяса. Только запах.

«О, Боже, я не могу на что-то надеяться. Я не могу. Я не переживу, если опять буду надеяться».

Но искра надежды все же была внутри. Маленькая искорка в полной темноте.

Когда с рассветом они приехали в долину, Ангелочек почувствовала тепло солнца, которое все больше согревало ее, и вспомнила ту ночь, когда они с Михаилом встречали рассвет. «Это жизнь, которую я хочу подарить тебе». Она не понимала тогда, что он ей предлагает. Это было для нее непостижимым до того самого дня, когда она поднялась но ступенькам «Серебряного доллара» и снова продала свою душу в рабство.