На рубеже двух веков позиция классического позитивизма испытывает значительные теоретико-методологические трудности в объяснении общественной жизни. Все более настойчивыми и основательными становятся тенденции подвести философское (логико-гносеологическое) основание под отрицание принципов натурализмами естественнонаучных методов познания социально-исторической реальности, найти специфические методы познания социогуманитарных наук.
В адрес социологии, как воплощения позитивизма в социогуманитарных науках, высказывались серьезные упреки в том, что она теряет подлинный объект исследования; игнорирует специфику социальных явлений. Как можно было заметить, уже в рамках психологического направления подчеркивалось, что в области социальных явлений мы имеем дело не с механической причинностью, свойственной природе, а с закономерностями человеческого бытия, имеющими телеологический характер, которые не связаны жестко с безусловной необходимостью. Таким образом, осознавалась и формировалась новая гносеологическая парадигма, которая начинает проводить резкую грань между миром природы и миром социокультурного бытия, а общество начинает рассматриваться не как организм, а как организация духовного порядка.
Широкое философское обоснование "анитипозитивистская тенденция получила прежде всего в Германии. Эта тенденция вышла за рамки собственно философии и оказала огромное влияние на формирование немецкой социологической школы и социологии в целом. Вообще, немецкая социология имела специфические условия и истоки, которые обуславливали ее особое положение в истории данной науки.
Если социологическая мысль в Англии, Франции, США в основном была связана с позитивистской методологией, то немецкая социология сохраняла тесную связь с принципами познания, наработанными в гуманитарных науках. В ней были значительны гносеологические традиции немецкой классической философии. Кроме того, социология долгое время не преподавалась вообще, а проблематика, которая к тому времени стала осознаваться как социологическая, шла под рубрикой либо «национальной экономии», либо «философии».. Вильгельм Дильтей (1833—1911) даже посвятил специальный труд (осознанный, правда, впоследствии как альтернатива позитивистской социологии) доказательству невозможности существования социологии как науки. По Дильтею, естественные науки прослеживают, каким образом ход естественных событий воздействует на положение человека, тогда как социогуманитарные науки — суть науки о духе, изучающие свободную деятельность человека, преследующего определенные цели. Физические вещи, изучаемые естествознанием, известны нам лишь опосредованно, как явления. Напротив, данные науки о духе берутся из внутреннего опыта, из непосредственного наблюдения человека над самим собой и над другими людьми и отношениями между ними. Следовательно, первичным элементом наук о духе является, по Дильтею, непосредственное внутреннее переживание, в котором представление, чувство и воля слиты воедино и в котором человек непосредственно осознает свое существование в мире. Это непосредственное переживание по своей природе сугубо индивидуально. Поэтому Дильтей считал принципиально невозможным и неправомерным существование социологии, претендующей на роль обобщающей науки об историческом развитии. В качестве своей задачи Дильтей ставил сохранение своеобразия духовного мира. Человек, по Дильтею, как историческое существо не может быть понят через его включение во всеобщую' взаимосвязь мира как природы.
Основной вопрос Дильтея — вопрос о понятии «жизнь». Спрашивать о понятии жизни значит спрашивать о понимании жизни. Причем, прежде всего необходимо сделать жизнь доступной ее изначальному пониманию, чтобы затем постигать ее понятийно, рассудочно. Свою задачу Дильтей пытается решить тем, что подводит жизнь под рубрику психологии — науки о душе, о переживании. У Дильтея переживания — это такая действительность, которая существует не в мире, но доступна рефлексии во внутреннем наблюдении, в сознании самого себя. Сознание характеризует всю область переживаний. И в этом плане психология как наука есть наука о взаимосвязи переживаний, о сознании.
В понимании психологии Дильтей отмежевывается от набирающей в то время силу позитивистской естественнонаучной трактовки психологии. Его психология описательна, а не объяснительна, она расчленяет, а не конструирует.1 Естественнонаучная психология переносила на психологию методы физики и пыталась понять закономерности, подвергая измерению регулярно повторяющееся.2 Такая психология, как считал Дильтей, не имеет шансов стать фундаментальной наукой для наук о духе.
В противоположность таким тенденциям он стремился в первую очередь видеть душевную взаимосвязь, душевную жизнь, данную в своей ценности, а именно с тремя основополагающими определениями: 1) она развивается; 2) она свободна; 3) она определена приобретенной взаимосвязью, то есть она исторична?
Душевная жизнь определяется им как целенаправленная взаимосвязь. Причем, подобное определение доказывается прежде всего индивидуальной жизнью. Постольку, поскольку жизнь есть жизнь с другими, то надлежит создать структуры жизни с другими.
Как же изначально дается жизнь другого?
Как вопрос теоретико-познавательный, он встает как вопрос о познании чужого сознания. Дильтей, как считают исследователи его творчества, не вдавался в него, ибо для Дильтея жизнь первично всегда уже есть жизнь с другими, всегда уже есть знание о со-живущих других и, что структурная взаимосвязь жизни приобретается, то есть что она определяется через ее историка.3
Конечный интерес Дильтея заключался в историческом бытии, которое он связывал с главным средством гуманитарного познания «пониманием», противостоящим естественно-причинному объяснению. Отсюда основной тезис Дильтея — «мы объясняем природу, но мы понимаем духовную жизнь».4
Положения Дильтея о специфике исторической реальности были переведены (и в значительной степени формализованы) на логико-гносеологический язык, - связанный по большей части не с обоснованием специфики самого исторического бытия, а познания истории и ее изложения.
Это было сделано главными представителями баденской школы неокантианства В. Виндельбандом (1848—1915) и Г. Риккертом (1863-1936).
Определяя философию как «учение об общезначимых ценностях», они рассматривали историю как процесс осознания и воплощения ценностей и видели в философии поэтому основную задачу в выработке специфического метода исторических наук. В отличии от Дильтея они различали науки не по предмету («науки о природе» и «науки о духе»), а по методу их исследования. Они различали «номотетические» (nomos — гр. порядок, закон) науки, которые рассматривают действительность с точки зрения всеобщего, выражаемого посредством естественнонаучных законов, с одной стороны, а с другой — «идеографические» (образные) науки, описывающие единичное в его эмпирической неповторимости. Согласно новой установке общие законы несоизмеримы с единичным конкретным существованием. В нем всегда присутствует нечто невыразимое в общих понятиях и осознаваемое человеком как «индивидуальная свобода», поэтому оба метода не могут быть сведены к единому основанию.
В качестве предмета познания идеографического метода Рик-керт, в частности, выделяет культуру как общую сферу опыта, где единичные явления соотнесены с ценностями. Согласно Рик-керту, именно ценности определяют величину индивидуальных различий. Разрабатывая концепцию ценностей, он выделил шесть основных категорий ценностей: истину, красоту, безличную святость, нравственность, счастье и личную святость. Риккерт подчеркивает «надсубъективный» характер ценностей, которые задают фундаментальные изменения бытия, познания и человеческой деятельности. По Риккерту, в процессе познания предмет выступает как «трансцендентальное5 долженствование» и принимает вид «трансцендентальных правил и норм, требующих признания».
Согласно Риккерту, ценность проявляет себя в мире как объективный «смысл». В отличие от ценности, смысл связан с реальным психическим актом — «суждением», хотя с ним и не совпадает. Лишь оценка, в которой смысл проявляется, представляет собой реальный психический акт, смысл же сам по себе выходит за пределы психического бытия, указывая на ценность. Тем самым он как бы играет роль посредника между бытием и ценностями и составляет отдельное «царство смысла».6
На этой логико-методологической основе во многом строился научный фундамент немецкой социологии. Вместе с тем следует отметить, что сам Риккерт отказал социологии, которую он понимал как «чисто естественнонаучное трактование человеческой социальной духовной жизни» в праве считаться исторической наукой. И как ни парадоксально, именно его философский ученик М.Вебер выдвинул программу развития социологии как «универсально-исторической» науки. Именно как результат методологического самоопределения в русле риккертовской постановки вопроса о логическом обосновании наук, занимающихся изучением «человека в истории», явилось возникновение «универсально-понимающей» социологии М. Вебера.
Если проследить далее эту линию социологического направления, то нельзя не отметить, что понимающая социология М. Вебера с ее методологически отработанными понятиями сыграла значительную роль в развитии американской социологии, которая получила известное завершение у Т. Парсонса. Вообще, через веберовскую понимающую социологию, постановка Риккертом вопроса о специфике методологии исторических наук продолжала и продолжает оказывать влияние на развитие социологической мысли.
Пересмотр сформулированных ранним позитивизмом теоретических и методологических предпосылок происходил по самым различным направлениям. Подчеркивая переориентацию социологического видения мира, нельзя не отметить, что эта переориентация во многом была вызвана как кризисом самого естественнонаучного мышления, так и значительными изменениями самой социо-культурной ситуации в Европе того времени.
Одним из основоположников социологии в Германии являлся Ф. Теннис (1855—1936). Он пытался построить социологию как аналитическую дисциплину, которая, по его замыслу, должна способствовать исследованию наиболее общих черт социального процесса, различных форм социального существования, а также вырабатывать систему общих понятий и типов, необходимых для описания и понимания конкретных явлений. Этой цели, по терминологии Тенниса, служила «чистая», или общая (теоретическая), социология. Свои идеи Теннис обосновал в известной работе «Общность и общество» (1887 г.). Все социальные явления он рассматривает как волевые отношения, а саму волю делит на два типа: органическую (инстинктивную) волю и рассудочную волю, предполагающую возможность выбора и сознательно поставленную цель поведения. В зависимости от характера воли он разграничивает два типа общественных отношений: интимные, межиндивидуальные отношения соответствуют общности, а все внешнее, социальное относится к обществу, где действует принцип «каждый за себя» и между людьми существует напряженность. В общности господствует инстинкт, чувство, органические отношения, в обществе расчетливый разум, абстракция.
К сожалению, в истории социологии сведения о ф. Теннисе этим подчас и ограничиваются, а его самого некоторые исследователи относят к «классикам второго эшелона».7 Как пишет в этой связи Р. Шпакова, последнее десятилетие в социологии Германии отмечено стойкой тенденцией активного интереса социологов к идейному наследию Ф. Тенниса. Деятельность Общества его имени неизменно получает поддержку в научных кругах, растет число публикаций, прямо или косвенно связанных с теоретическими концепциями Тенниса и его эмпирическими работами. А тот факт, что ни один из социологических конгрессов последнего десятилетия не обошелся без специальных докладов о Теннисе, служит веским подтверждением новой тенденции.8
Вместе с тем, здесь налицо парадокс: с одной стороны, бесспорный ренессанс Тенниса, его идеи сопоставляются и вписываются в современные процессы, а с другой — он по-прежнему воспринимается как непроясненный фрагмент истории социологического знания, где его теоретическое наследие сводят к двум категориям: «общности» и «общества» (Gemeinschaft und Gessel-schaft). Интересно, что этого вывода не отрицал даже сам ф. Теннис. Так, в своей итоговой книге, названной им как «Введение в социологию» (1931), сводящей воедино его основные идеи, он писал: «До сих пор в качестве моей социологии принимают понятия «общность» и «общество». Их я определил как ее основные понятия, так считаю и сейчас».9
Соответственно этим категориям Ф. Теннис проводил и свою основную идею, которая состояла в том, что социальность преимущественно «общинная» в ходе истории все более вытесняется социальностью преимущественно «общественной». Его центральные понятия выступали в многообразных «формах» или «типах», при помощи которых исторические и современные социологические данные могли плодотворно классифицироваться и интерпретироваться путем сравнения. Поэтому Тенниса и считали основателем «формальной» школы социологии.
Проблемы, которые Теннис пытался выяснить при помощи своих основных понятий, были следующими: какова природа человеческих объединений, благодаря каким процессам происходят изменения и существуют различные типы человеческих общностей и т. д. Как уже отмечалось, в интерпретации Тенниса объединения (социальные общности) людей отражают различные проявления двух аналитически выделенных отличных общественных связей: общности и общества. Причем общность для него — синоним очага, семьи, общины традиционного образца. Напротив, общество Теннис обозначает синонимом «чужое», основанное на коммерции и капиталистическом рассчете.
Как отмечает один из крупнейших современных социологов Германии Рене Кёниг, бывший в 20-е годы студентом, «общность» была волшебным словом, объединявшим тогдашнюю гуманитарную элиту. «Вся социология, — писал он, — строилась вокруг понятия «общность» и против понятия «общество». Подобная интерпретация основных категорий, культурно-пессимистические идеи, которые вытекали из его воззрений давали в свое время косвенный повод для обвинения Тенниса в пристрастии к государственной идеологии национал-социализма, хотя сам Теннис видел в фашизме тиранию, а его победу в 1933 г. тогда же откровенно назвал «победой безумия и ограниченности».
Социологический инструментарий Тенниса, важнейшей частью которого он считал научные понятия, претендовал на новизну и рассматривался самим Теннисом как методологический эквивалент идеальных типов М. Вебера. Однако, как отмечают исследователи, он не смог достаточно эффективно обосновать их гносеологические функции и признавал разработку идеальных типов Вебера более успешной и плодотворной.
Растущий сегодня интерес; ^к Теннису и его трудам вызван той духовной атмосферой, которая становится в наши дни определяющей. Дело в том, что Теннис во главу угла социальной жизни людей ставил «созидательное единение, достижимое общей волей». В этом смысле социология, изучающая взаимодействие, является, по Теннису, «составной частью общей философской этики», а центральной категорией этой социологии является категория «согласие».
В этом плане Теннис одним из первых представил развернутую систему социологии, включив в совокупность ее категорий не только понятия «борьба», «конкуренция», но и «согласие», «доверие», «дружба» и другие этические нормы поведения как основополагающие категории — категории немыслимые в социологических системах М. Вебера и К. Маркса.
Как свидетельствуют, Теннис в молодости увлекался марксизмом и сохранил интерес к социально-экономическому анализу, но не принял идеи одномерной связи между экономикой и духовной жизнью. Более того, Теннис своим путем, «без атакующего, классово заостренного пафоса марксизма» пришел к пониманию товарного фетишизма и отчуждения. Он строил в своих теоретических изысканиях человека этого субъекта социального бытия, который по его меркам выше «общества и государства». Идеал развития личности Тенниса тесно связан с понятием свободы. Причем в идеях Тенниса эта свобода вызревает лишь постепенно в результате сложной и противоречивой динамики общественного переустройства, в котором «эволюция при всех обстоятельствах благотворнее», чем революция.
В заключении этого краткого анализа социологии ф. Тенниса (а как считают некоторые авторы «время социологии ф. Тенниса только начинается») следует отметить, что он был широко известен и как социолог-эмпирик, организатор крупнейших социальных обследований.
