На подступах к новому миру 4 страница

– Теперь спасайтесь! – крикнул лорд Джон.

Мы побежали напролом сквозь кустарник, но у самой опушки гарпии снова настигли нас. Саммерли был сбит с ног, мы подняли его и бросились под деревья. В лесу опасность миновала, потому что птеродактилям с их огромными крыльями негде было развернуться между ветвей.

Мы возвращались в лагерь в довольно жалком состоянии, а они ещё долго провожали нас, паря кругами в голубом небе на такой высоте, что снизу их можно было принять за самых обыкновенных голубей. И лишь тогда, когда нас скрыла лесная чаща, птеродактили прекратили погоню.

– Необычайно интересное и поучительное происшествие, – сказал Челленджер, обмывая в ручье распухшее колено. – Теперь, Саммерли, мы с вами прекрасно знаем, как ведут себя разъярённые птеродактили. Саммерли в это время вытирал кровь, лившуюся из ссадины на лбу, а я перевязывал довольно глубокую рану на шее. Лорд Джон отделался легче нас – чудовище только оцарапало ему плечо и разорвало рубашку.

– Следует отметить, – продолжал Челленджер, – что наш юный друг получил колотую рану, а вырвать такой клок из рубашки лорда Джона можно было только зубами. Меня же били крыльями по голове. Таким образом, мы познакомились с разнообразнейшими способами нападения птеродактилей.

– Ещё немного, и нам пришёл бы конец, – серьёзным тоном проговорил лорд Джон. – Более гнусную смерть трудно себе представить – пасть жертвой этих мерзких тварей! Мне очень не хотелось стрелять, но выбора не было.

– Мы бы не сидели сейчас у ручейка, если б не ваш выстрел, – убеждённо проговорил я.

– Будем надеяться, что моя пальба делу не повредит, – сказал лорд Джон. – В здешних лесах, наверно, часто раздаются звуки не менее громкие: то отломится ветка, то рухнет целое дерево. Однако на сегодня сильных ощущений хватит. Пойдёмте-ка лучше к лагерю, поищем в нашей аптечке карболки. Кто этих гадин знает – может быть, их укусы ядовиты.

Но с тех пор, как стоит мир, вряд ли на долю человека выпадало столько приключений за один день. Нас подстерегала новая неожиданность. Мы вышли по берегу ручья на поляну и, увидев колючую изгородь, окружавшую наш форт, решили, что на сей раз испытания наши кончились. Однако отдыхать нам не пришлось. Вход в Форт Челленджера был завален по-прежнему, изгородь была цела, а всё же мы сразу поняли, что в наше отсутствие здесь кто-то побывал. Непрошеный гость не оставил на земле никаких следов, и только нависшая над лагерем огромная ветка дерева гингко выдавала его с головой. Что же касается его силы и дерзости, то об этом ясно говорило состояние нашего склада. Все вещи были раскиданы по поляне, одна жестянка с мясом раздавлена – очевидно, таким способом он пытался извлечь её содержимое. От ящика с патронами остались одни щепки, а подле него валялась смятая в лепёшку гильза. Смутный страх снова сжал нам сердце, и мы стали испуганно вглядываться в густые тени под деревьями, ожидая, что оттуда вот-вот появится нечто чудовищное.

Какое же облегчение мы испытали, когда услышали в эту минуту голос Самбо и, подойдя к краю плато, увидели на вершине утёса его ухмыляющуюся физиономию!

– Всё хорошо, мистер Челленджер! Всё хорошо! – крикнул он. – Самбо здесь. Не бойся! Когда позовёшь Самбо, он всегда будет здесь.

Глядя на честного негра и на необъятную равнину, простиравшуюся чуть ли не до притоков Амазонки, мы вспомнили, что это всё же двадцатый век, что мы живём на Земле, а не на какой-нибудь полной первобытного хаоса планете, куда нас перенесло волшебной силой. Но как трудно было представить себе, что от фиолетовой линии горизонта рукой подать до великой реки, по которой ходят большие пароходы, что люди там толкуют о своих маленьких житейских делишках, в то время как мы, заброшенные в первобытный мир, к первобытным существам, можем только смотреть в ту сторону и тосковать о мире, полном для нас стольких радостей!

У меня осталось ещё одно воспоминание, связанное с этим необыкновенным днём, и на нём я закончу своё письмо. Полученные ранения явно подействовали на нервы обоих профессоров, и они затеяли горячий спор о том, к какому роду доисторических ящеров принадлежат наши враги – к птеродактилям или к диморфодонам. Дело дошло до обмена колкостями. Чтобы не слышать их перепалки, я отошёл в сторону и, сев на ствол упавшего дерева, машинально закурил трубку. Через несколько минут передо мной выросла фигура лорда Джона.

– Слушайте, Мелоун, – сказал он, – вы хорошо запомнили то место, где гнездятся эти твари?

– Конечно, запомнил.

– Нечто вроде вулканического кратера, правда?

– Совершенно верно, – сказал я.

– А какая там почва, вы обратили внимание?

– Одни скалы, камни.

– Нет, возле самой воды, где растёт тростник?

– Что-то синеватое, вроде глины.

– Вот именно… Вулканический кратер и синяя глина.

– А почему это вас интересует? – спросил я.

– Да нет, это я так, – ответил лорд Джон и неторопливо зашагал туда, где всё ещё раздавались голоса наших учёных спорщиков – напряжённый, резкий тенор Саммерли и зычный бас Челленджера.

Я, вероятно, позабыл бы слова лорда Джона, но в ту ночь мне пришлось услышать их от него ещё раз: «Синяя глина… синяя глина в вулканическом кратере…» Это было последнее, что донеслось до меня сквозь дремоту, после чего, измучившись за день, я погрузился в крепкий сон.

 

Глава XI

 

 

Я становлюсь героем дня

 

Опасения лорда Джона Рокстона оправдались: укусы напавших на нас чудовищ были ядовитыми. На следующее утро после нашего первого приключения на плато у меня и у Саммерли начались сильные боли и озноб, а у Челленджера так распухло колено, что он едва мог ступить на больную ногу. Поэтому мы провели весь день в лагере, стараясь по мере сил помогать лорду Джону, который занимался укреплением колючей изгороди – нашей единственной защиты от врагов. Помню как сейчас, меня с самого утра преследовало тогда странное ощущение: мне всё казалось, что за нами внимательно следят, но кто и откуда, этого я не мог сказать.

Я не утерпел и поделился своими опасениями с Челленджером, который не замедлил приписать их умственному расстройству, будто бы вызванному моим лихорадочным состоянием. Как бы там ни было, но я то и дело продолжал озираться по сторонам, готовясь увидеть что-то и ничего не видя, кроме тёмной груды веток, из которых была сложена наша колючая изгородь, да сумрачных сводов зелени, венчавших стволы огромных деревьев. И всё же уверенность, что какой-то недоброжелательный наблюдатель прячется в двух шагах от нас, не только не покидала меня, но становилась всё сильнее и сильнее. Я вспомнил суеверный страх индейцев перед грозным Курупури, таящимся в лесной глуши, и уже был готов поверить, что этот злобный дух лишает покоя тех смельчаков, которые вторгаются в тайная тайных его священной обители.

В эту ночь – нашу третью ночь в Стране Мепл-Уайта – одно событие произвело на нас очень тяжёлое впечатление и заставило лишний раз поблагодарить лорда Джона, не пожалевшего трудов, чтобы укрепить Форт Челленджера. Мы спали возле потухающего костра, как вдруг нас разбудил, вернее, буквально поднял на ноги, неистовый рёв и визг. Я не знаю, с чем можно сравнить эти крики, раздававшиеся где-то совсем рядом с нашим лагерем, – мне не приходилось слышать ничего более страшного. Они раздирали воздух, словно паровозный свисток, не обладая ни чистотой, ни чёткостью этого звука. Мы зажали уши, стараясь не слышать густых вибрирующих раскатов, полных беспредельного ужаса и муки. Нервы не выдерживали такого напряжения. Я весь покрылся холодным потом, сердце замерло у меня в груди. Казалось, все горести жизни, все её неисчислимые страдания – всё, в чём она может обвинить небеса, слилось воедино в этом страшном, мучительном крике. И, как бы аккомпанируя звенящим воплям, как бы оттеняя их, там же рокотал чей-то прерывистый, низкий смех, чьё-то ликующее гортанное рычание. Этот кошмарный дуэт длился минуты три-четыре; он переполошил всех птиц, спавших на деревьях, и так же внезапно стих. Мы долго молчали, потрясённые слышанным. Потом лорд Джон подбросил хвороста в костёр. Красноватые отблески огня осветили напряжённые лица моих товарищей и заиграли в листве у нас над головой.

– Что это было? – шёпотом спросил я.

– Утром узнаем, – сказал лорд Джон. – Это где-то совсем близко, не дальше той прогалины.

– Мы удостоились чести подслушать издали доисторическую трагедию, разыгравшуюся в тростниках у лагуны юрского периода, когда крупный ящер приканчивал в тине своего более слабого собрата! – провозгласил Челленджер с необычной даже для него торжественностью. – Да, человек много выиграл, появившись на Земле несколько позднее. На заре мироздания ему пришлось бы встретиться с такими чудовищами, которые не устрашились бы ни его мужества, ни его изобретательности. Разве помогли бы ему стрелы, праща и копьё при столкновении с теми силами, которые разгулялись сегодня ночью? Даже современная винтовка не даст вам перевеса при встрече с таким сильным чудовищем.

– Тем не менее я ставлю на моего милого дружка, – сказал лорд Джон, поглаживая дуло своего «Экспресса». – Но не спорю, у этого страшилища были бы немалые шансы на победу.

Саммерли поднял руку.

– Тсс! – прошептал он. – Мне что-то послышалось.

Мёртвую тишину нарушил глухой, мерный топот. Какое-то животное пробиралось в чаще, осторожно ступая тяжёлыми лапами. Оно медленно обошло наш Форт и остановилось у входа. Мы услышали его свистящее дыхание. Только лёгкая изгородь отделяла нас от этого ночного чудища. Мы схватились за винтовки, а лорд Джон, вытащив куст из колючей изгороди, проделал в ней нечто вроде амбразуры.

– Бог мой! – шепнул он. – Я, кажется, вижу его!

Я заглянул в амбразуру поверх плеча лорда Джона. Да! Верно! В густой тени под деревом виднелась тень, ещё более густая. Дикая мощь и свирепость чувствовались в этом припавшем к земле первобытном звере. Ростом он был не выше лошади, но его грузные контуры говорили о необычайной силе. Только у сверхмощного организма могло быть такое дыхание – наполненное, ровное, как у парового котла. Чудовище шевельнулось, и я увидел его страшные, блеснувшие зелёным огнём глаза. И тут же послышался шорох – оно медленно двинулось вперёд.

– Сейчас прыгнет! – сказал я и взвёл курок.

– Не стреляйте! – шепнул лорд Джон. – Разве можно стрелять в такую тихую ночь? Звук отнесёт на несколько миль. Приберегите это напоследок.

– Если оно перемахнёт через изгородь, мы пропали, – сказал Саммерли с нервным смешком.

– Перемахнуть мы ему не дадим! – крикнул лорд Джон. – Но стреляйте только в самом крайнем случае. Может быть, я и так с ним справлюсь. Надо попробовать.

Трудно представить себе более смелый поступок, чем тот, который совершил лорд Джон. Он нагнулся над костром, выхватил из огня горящую ветку и в одно мгновение проскользнул сквозь узкое отверстие, проделанное в изгороди. Чудовище с грозным рычанием двинулось вперёд. Не колеблясь ни минуты, лорд Джон быстро и легко подбежал к нему и ткнул горящей веткой в самую его морду. Передо мной всего лишь на секунду мелькнула отвратительная маска гигантской жабы – бородавчатая, словно изъеденная проказой кожа и огромная пасть, вся в свежей крови. И тут же следом в кустах послышался треск, и наш страшный гость исчез в лесной чаще.

– Я так и думал, что он испугается огня, – со смехом сказал лорд Джон, вернувшись за ограду и швырнув ветку в костёр.

– Вы рисковали жизнью! – хором воскликнули мы.

– А что мне оставалось делать? Если б это чудовище очутилось среди нас, мы бы уложили друг друга в перестрелке. Стрелять через ограду тоже не имело смысла: тогда оно наверняка перемахнуло бы сюда, а такая пальба выдала бы нас с головой, и больше ничего. В общем, по-моему, мы легко отделались. Но что это за зверь?

Наши учёные мужи нерешительно переглянулись.

– Я не берусь сколько-нибудь точно определить это существо, – сказал Саммерли, раскуривая трубку у костра.

– Такая осторожность свойственна людям с истинно научным складом мышления. – Челленджер снизошёл даже до комплиментов. – Я тоже ограничусь лишь общим утверждением, что сегодня ночью мы столкнулись с одним из видов плотоядного динозавра. О возможности их существования на плато вы уже от меня слышали.

– Ведь о многих доисторических видах до нас не дошло никаких сведений, – сказал Саммерли. – С нашей стороны было бы опрометчиво думать, что мы сможем назвать каждое живое существо, которое нам встретится здесь.

– Вы совершенно правы. Наши возможности ограничиваются самой приблизительной классификацией. Подождём до завтра, там будет виднее, а пока что давайте-ка лучше вернёмся к прерванному сну.

– Но при условии, что один из нас останется дежурить, – решительно сказал лорд Джон. – В такой стране шутки плохи, друзья. Впредь предлагаю установить ночные дежурства, по два часа в смену.

– Тогда первым часовым буду я, мне как раз хочется докурить трубку, – сказал профессор Саммерли.

И с тех пор мы никогда не ложились спать без охраны.

Утром причина неистовых криков, разбудивших нас, разъяснилась. Прогалина, где мы видели игуанодонов, стала ареной настоящего побоища. Глядя на эти лужи крови и огромные куски мяса, разбросанные по зелёной траве, можно было предположить, что здесь полегло немало зверей, но при ближайшем рассмотрении все эти останки оказались частью туши одного игуанодона, буквально растерзанного на клочки другим зверем, если не более крупным, то более свирепым, безусловно.

Оба профессора погрузились в научный спор, тщательно осматривая каждый кусок, носивший на себе отметины безжалостных клыков и огромных когтей.

– Делать сейчас какие-либо выводы преждевременно, – сказал профессор Челленджер, глядя на лежавший у него на коленях кусок беловатого мяса. – Судя по некоторым данным, нападающим был тигр с саблевидными клыками^[40]. Скелеты таких тигров находят среди конгломератов в пещерах, но зверь, которого мы видели собственными глазами, гораздо крупнее и похож скорее на пресмыкающееся. Я лично склонён думать, что это был аллозавр.

– Или мегалозавр, – сказал Саммерли.

– Может быть. Словом, любой из крупных хищных динозавров^[41]. Среди них попадаются самые страшные чудовища, которые когда-либо оскверняли наш земной шар или служили украшением музеев. – Челленджер захохотал над собственной остротой. Обладая весьма примитивным чувством юмора, он радовался каждой своей шутке, даже самой грубой.

– Чем меньше мы будем шуметь, тем лучше! – резко осадил его лорд Джон. – Почём знать, кто здесь бродит поблизости? Если этот молодчик вздумает вернуться сюда завтракать и наткнётся на нас, тогда будет не до смеха. Кстати, что это за пятно?

На чешуйчатой тускло-чёрной коже игуанодона чуть повыше плеча ясно выступала тёмная нашлёпка, похожая по цвету на асфальтовую. Никто из нас не мог определить это пятно, хотя Саммерли вспомнил, что два дня назад он видел точно такое же на одном из молодых игуанодонов. Челленджер сидел надутый и хранил многозначительное молчание, выражая всем своим видом: вот знаю, да не скажу! Лорду Джону не оставалось ничего другого, как обратиться с тем же вопросом непосредственно к нему.

– Если ваша милость разрешит мне открыть рот, я буду счастлив высказать своё мнение, – ироническим тоном начал Челленджер. – Мне впервые в жизни приходится выслушивать такие нотации. Я не подозревал, что без вашего разрешения нельзя даже посмеяться невиннейшей шутке.

И только после того, как лорд Джон принёс свои извинения нашему обидчивому другу, тот соблаговолил сменить гнев на милость. Когда же возмущение его окончательно улеглось, он влез на ствол упавшего дерева и обратился к нам с длинной и, как всегда, чрезвычайно торжественной речью, точно перед ним была не наша маленькая группа из трех человек, а тысячная аудитория, ожидающая от профессора драгоценных сведений.

– Что касается вышеупомянутого пятна, – начал Челленджер, – то я склонён присоединиться к мнению моего друга и коллеги профессора Саммерли, который утверждает, что это асфальт. Страна Мепл-Уайта явно вулканического происхождения, асфальт же, как известно, принадлежит к глубинным образованиям и, несомненно, имеется здесь в жидком состоянии, следовательно, он мог оказаться на коже игуанодонов. Впрочем, сейчас перед нами стоит другой вопрос, гораздо более важный: каким образом здесь могут существовать плотоядные хищники, один из которых посетил эту прогалину и оставил на ней такие страшные следы? Мы знаем, что по своим размерам плато не больше среднего графства у нас в Англии. На этом замкнутом со всех сторон пространстве в течение многих веков живут некоторые виды, давно исчезнувшие с лица земли. Казалось бы – для меня это не подлежит сомнению, – что плотоядные животные, беспрепятственно размножаясь, должны были бы давно уничтожить предоставленные им природой запасы пищи и в силу этого либо умереть с голоду, либо перейти с мяса на какой-нибудь другой корм. Как видим, ни того, ни другого не случилось. Следовательно, остаётся предположить, что ограничение числа этих свирепых хищников, без чего немыслимо равновесие в природе, достигается здесь какими-то иными способами. Каковы эти способы и как они применяются – вот одна из многих интереснейших проблем, которые ждут своего разрешения. Я позволю себе выразить надежду, что нам ещё представится случай наблюдать плотоядных динозавров с более короткой дистанции.

– А я позволю себе выразить надежду, что такого случая нам не представится, – сказал я.

В ответ на это профессор поднял брови, словно школьный учитель, услыхавший неуместное замечание озорного ученика.

– Может быть, профессору Саммерли угодно высказать свои соображения по этому вопросу? – предложил он.

И оба они воспарили к горным высям науки, в разреженной атмосфере которых только и можно было обсуждать такие проблемы, как связь между борьбой за существование и понижением рождаемости при неуклонном уменьшении кормов.

В то утро мы отправились к востоку от ручья, чтобы не выходить опять к болоту с птеродактилями, и нанесли небольшую часть плато на карту. В этой стороне подлесок в чаще был такой густой, что нам приходилось буквально продираться сквозь него.

До сих пор я рассказывал только об ужасах Страны Мепл-Уайта, но это несправедливо по отношению к ней, ибо всё то утро мы бродили среди чудесных цветов, главным образом двух оттенков – белого и жёлтого. По словам Челленджера и Саммерли, первобытная гамма этими двумя красками и ограничивается. Во многих местах земля была сплошь покрыта цветами, и наши ноги по щиколотку уходили в этот великолепный мягкий ковёр, распространявший вокруг такое сильное и сладостное благоухание, что от него кружилась голова. Повсюду жужжали пчёлы, совсем такие же, как у нас в Англии. Ветви деревьев низко сгибались под тяжестью плодов, отчасти известных нам, отчасти совсем незнакомых. Мы выбирали надклеванные птицами и, не боясь отравиться, вносили приятное разнообразие в своё меню. В этой части джунглей всюду бежали тропы, проложенные дикими зверями, а болотистые низины были испещрены множеством следов; среди них попадались и следы игуанодонов. На одной из лесных прогалин паслось небольшое стадо этих исполинов, и лорд Джон рассмотрел в бинокль, что у них тоже есть асфальтовые пятна на теле, хотя не в тех местах, что у растерзанного игуанодона. Как объяснить это странное явление, никто из нас не знал.

По пути нам то и дело попадались мелкие животные – дикобразы, чешуйчатый муравьед, пегий кабан с длинными, закрученными кверху клыками. Как-то раз в просвете между деревьями мы увидели вдали зелёный склон холма, по которому быстро взбегал какой-то крупный зверь серовато-коричневой масти. Он промелькнул так стремительно, что мы не успели разглядеть его. Но если это был олень, как утверждал лорд Джон, то размерами он не уступал тем гигантским лосям, скелеты которых до сих пор ещё находят в болотах моей родной Ирландии.

После загадочного посещения мы стали с опаской возвращаться к себе в лагерь. Однако больше ничего такого не случилось. В тот вечер у нас завязался горячий спор о планах на будущее. Изложу его подробно, ибо он повлиял на наш дальнейший образ действий и помог нам в несколько дней ознакомиться со Страной Мепл-Уайта гораздо лучше, чем это можно было сделать за долгие недели.

Прения открыл Саммерли. Он ещё с утра был чем-то недоволен, и когда лорд Джон заговорил о планах на завтрашний день, профессор не выдержал и вскипел.

– И сегодня, и завтра, и послезавтра нам надо искать выход из этой мышеловки, – сказал он. – Вы все ломаете себе голову, как бы пробраться внутрь страны, а по-моему, думать надо только о том, как бы выбраться отсюда.

– Я просто поражаюсь, сэр, что человек науки может пасть столь низко! – загудел Челленджер, поглаживая свою пышную бороду. – Вы попали в страну, полную таких соблазнов для любознательного натуралиста, равных которым нет и не было с тех пор, как стоит мир! И вы предлагаете покинуть этот заповедник, предлагаете нам ограничиться лишь самым поверхностным знакомством с ним и с его обитателями! Я удивляюсь вам, профессор Саммерли!

– Не забывайте, пожалуйста, – сердито заговорил тот, – что в Лондоне меня ждёт большая группа студентов, которые оставлены на попечение моего весьма бестолкового ассистента. У меня несколько иное положение, чем у вас, профессор Челленджер, ибо, насколько мне известно, вам никто и никогда не поручал такой ответственной работы, как обучение молодёжи.

– Совершенно верно, – согласился Челленджер. – Зачем загружать пустяками ум, способный на творческие искания высшего порядка? По-моему, это кощунство! Вот почему я всегда самым решительным образом отказываюсь от подобных предложений.

– От каких же это? – с язвительной усмешкой осведомился Саммерли.

Но тут лорд Джон поспешил перевести разговор на другую тему.

– Должен вам сказать, – начал он, – что я считаю просто позором возвращаться в Лондон, не ознакомившись как следует с этой страной.

– А у меня не хватит духа перешагнуть порог редакции и показаться на глаза нашему старику Мак-Ардлу, – вставил я. (Вы не будете сердиться, сэр?) – Он мне не простит, если я пренебрегу таким материалом. Но, по-моему, эти споры излишни: ведь мы при всём желании не можем спуститься вниз.

– Примитивный здравый смысл в какой-то степени возмещает нашему юному другу недостаток умственного развития, – сказал Челленджер. – Нам, разумеется, нет никакого дела до его презренных профессиональных интересов, но что правда, то правда: мы не можем спуститься вниз, следовательно, нечего зря тратить силы на бессмысленные споры,

– А по-моему, всё, что вы задумали, будет тоже бессмысленной тратой сил, – пробурчал Саммерли, не вынимая трубки изо рта. – Разрешите вам напомнить, что мы приехали сюда с совершенно определённой целью, поставленной перед нами научным собранием Лондонского зоологического института. Цель эта – проверить утверждения профессора Челленджера. Должен сказать, что мы уже вполне можем подтвердить их правильность. Следовательно, миссия наша выполнена. Что же касается детального изучения плато и его обитателей, то эта огромная задача будет под силу только большой, специально снаряжённой экспедиции. Если мы возьмёмся за это сами, тогда кто же доставит в Англию добытые нами сведения, которые послужат ценным вкладом в науку? Профессор Челленджер изобрёл способ подняться на это неприступное с виду плато. Давайте же попросим его ещё раз пустить в ход присущую ему изобретательность и вернуть нас в тот мир, откуда мы пришли.

Доводы Саммерли показались мне в высшей степени разумными. Челленджер, и тот призадумался, сообразив, что ему не удастся посрамить своих врагов, если подтверждение его правоты не дойдёт до тех, кто сомневался в ней.

– Проблема спуска с плато на первый взгляд кажется неразрешимой, – сказал он, – но я не сомневаюсь, что человеческий интеллект найдёт выход и из этого положения. Уважаемый коллега, по-видимому, прав: нам не следует затягивать своё пребывание в Стране Мепл-Уайта, пора подумать о том, как вернуться домой. Однако я наотрез отказываюсь покинуть плато до тех пор, пока мы не обследуем его и не составим хоть какой-нибудь карты.

Профессор Саммерли нетерпеливо фыркнул.

– У нас ушло уже целых два дня на разведку, – сказал он, – и это почти ничего не дало. Мы по-прежнему не имеем никакого представления о топографии плато. Выяснилось только одно: Страна Мепл-Уайта покрыта густыми лесами. Но ведь на более подробное обследование потребуются месяцы! Другое дело, если б здесь была какая-нибудь возвышенность. Однако плато имеет уклон к центру, значит, сколько бы мы ни забирались вглубь, его общий вид всё равно перед нами не откроется.

И тут на меня нашло вдохновение. Я случайно остановился взглядом на огромном узловатом дереве гингко, простиравшем над нами свои могучие ветви. Судя по его мощному стволу, оно должно быть выше других деревьев. Если плато действительно поднимается по краям, то почему бы этому гиганту не послужить нам наблюдательной вышкой для обозрения всей Страны Мепл-Уайта? Я ещё в мальчишеские годы славился своим искусством лазать по деревьям. Мои спутники лучше меня карабкаются по скалам, но тут им за мной не угнаться. Только бы поставить ногу на нижнюю ветку, а всё остальное пустяки – доберусь и до вершины!

Моя идея была принята восторженно.

– Наш юный друг способен проделывать акробатические трюки, немыслимые для людей с более массивной и в то же время более представительной фигурой, – сказал Челленджер, и его щёки надулись двумя румяными яблочками. – Я приветствую такое решение.

– Юноша, да вы просто гениальны! – воскликнул лорд Джон, хлопнув меня по спине. – Не понимаю, как это нам раньше не пришло в голову! До захода солнца остался какой-нибудь час, но вы ещё успеете набросать план местности, хотя бы самый приблизительный. Лезьте туда прямо с блокнотом. Сейчас мы подставим под дерево три ящика, один на другой, и уж я как-нибудь подсажу вас.

Лорд Джон взобрался на ящики и стал осторожно помогать мне, но тут в дело вмешался Челленджер. Он подбежал к нам и буквально подбросил меня кверху одним движением своей мощной длани. Я ухватился за толстый сук и, перебирая ногами по стволу, сначала подтянулся до половины туловища, а потом стал на сук коленями. Три нижние ветки послужили мне настоящими ступеньками, другие, потоньше, тоже облегчили подъём, и я так быстро взобрался по ним кверху, что вскоре земля совсем скрылась у меня из глаз.

Время от времени случались задержки, один раз пришлось даже подниматься по лиане футов в десять длиной, но, в общем, всё шло хорошо, и мне уже казалось, что густой бас Челленджера скоро совсем перестанет доноситься сюда. Но дерево было гигантской высоты; я вглядывался в зелёную листву у себя над головой и не замечал, чтобы она начинала хоть сколько-нибудь редеть.

Вскоре на моём пути встретилась ветка, на которой сидел плотный зелёный клубок – вероятно, какое-нибудь паразитическое растение. Я вытянул шею, стараясь заглянуть за него, и, потрясённый тем, что неожиданно предстало моим глазам, чуть не свалился с дерева.

На меня смотрело чьё-то лицо – какие-нибудь два фута отделяли нас друг от друга. Существо, которому оно принадлежало, пряталось за зелёным клубком и высунуло из-за него голову одновременно со мной. Лицо было человеческое, во всяком случае, более человеческое, чем у любой обезьяны. Длинное, белёсое, всё в прыщах, приплюснутый нос, массивная нижняя челюсть, на подбородке и скулах жёсткая щетина, совсем как бакенбарды. Чудовище ощерило пасть и зарычало, будто изрыгая проклятия по моему адресу, и я увидел острые, загнутые книзу собачьи клыки. Свирепые глаза под нависшими бровями метнули на меня взгляд, полный ненависти и угрозы, и мгновенно помертвели от беспредельного страха. Чудовище камнем ринулось вниз. Раздался громкий треск ломающихся ветвей, рыжее, волосатое, как у свиньи, тело на секунду мелькнуло у меня перед глазами и исчезло в вихре взметённой листвы.

– В чём дело? – послышался снизу голос лорда Рокстона. – Что-нибудь случилось?

– Вы видели? – крикнул я, весь дрожа от волнения и крепко держась обеими руками за сук.

– Слышали какой-то шум, подумали, что вы оступились. А в чём всё-таки дело?

Внезапное появление этой странной человекообезьяны так взволновало меня, что я уже хотел спуститься с дерева и рассказать о случившемся моим спутникам. Но до вершины оставалось совсем немного, и мне было стыдно возвращаться вниз, не выполнив взятой на себя задачи.

Поэтому я сделал долгую остановку, отдышался и полез дальше. Раз как-то нога моя ступила на подгнивший сук, и я удержался только на руках, но, в общем, подъём был нетрудный. Мало-помалу листва стала редеть, в лицо мне пахнуло ветром, а это значило, что гингко уже поднялось над соседними деревьями.

Но я лез всё выше и выше, твёрдо решив не смотреть по сторонам до тех пор, пока не доберусь до самой вершины. Наконец ветки стали гнуться под моей тяжестью. Тогда я выбрал надёжный развилок, уселся в нём поудобнее и глянул вниз на изумительную панораму этой таинственной страны, в которую нас занесла судьба.

Солнце уже спустилось к самой линии горизонта, но вечер был такой ясный и тихий, что плато, раскинувшееся подо мной, виднелось от края до края. Оно представляло собой овал длиной миль в тридцать, шириной в двадцать и имело форму неглубокой воронки, так как поверхность его шла под уклон к центру, где было довольно большое озеро, миль десяти в окружности. По берегам этого прекрасного озера рос густой тростник, сквозь зеленоватую воду кое-где проступали жёлтые песчаные отмели, отливавшие золотом в мягких лучах солнца. На отмелях виднелось множество каких-то чёрных предметов. Для аллигаторов они были слишком велики, для челнов – слишком длинны. Я разглядел в бинокль, что это живые существа, но какие, так и не догадался.